Текст книги "Инновационный сектор мировой экономики. Понятия, концепции, индикаторы развития"

1.2. Инновационное развитие территорий: плюсы и минусы

Инновационное развитие территорий – феномен индустриального и постиндустриального общества. В эпоху Средневековья в инновациях видели угрозу общественному порядку, поэтому во многих городах Европы в то время запрещались технологические улучшения, не говоря уже о введении новых социальных или политических практик [Kurz, s. 127]. Сегодня инновационный процесс сконцентрирован в странах «центра». Это выражается прежде всего в расширении сфер инновационной экономики. С начала 1990-х гг. в мире отмечается рост так называемой знаниеинтенсивной (инновационной) промышленности и сферы услуг (Knowledge– and Technology-Intensive Industries), основанных на инновационном поиске и креативной деятельности. На сегодняшний день данные отрасли дают 27 % мирового ВВП. В отдельных странах (США, Японии, Великобритании, Австралии) их доля в ВВП превышает 30 % [Science and Engineering Indicators 2014]. В развивающихся странах также наблюдается сильнейший рост отраслей этого сектора. В Китае, Индии, Бразилии, Мексике, Турции их доля приближается к 20 % [Ibid., p. 22]. Можно сказать, что рост инновационной экономики есть глобальная тенденция, втягивающая в свой круг все новые и новые государства. Инновационная парадигма развития становится духовным мейнстримом для решения социально-экономических проблем многих государств. Однако такое развитие имеет свои негативные стороны и, наверное, требует коррекции в отдельных государствах. Особенно это касается развития высокотехнологичного промышленного сектора.

Технологическое развитие территорий имеет свои положительные и отрицательные стороны. Положительные – экономический рост и занятость, поступление финансовых средств. К отрицательным сторонам можно отнести расслоение общества по уровню доходов, формирование нового класса «глобальных профессионалов», не связанных своей идентичностью с регионом и тем самым отстраненных от его социальной и политической жизни, вытеснение «простых» профессий из центров городов на периферию, экологические проблемы и т. д. [Solnit]. Технологическое развитие во многом амбивалентно. Это ярко прослеживается на примере Китая.

В 1973 г. в эссе «Критика политической экологии» немецкий исследователь Х. М. Энценсбергер определил экономическую систему Китая как предельно экологическую – она независима от мирового рынка, децентрализована и основана на традиционном для китайцев бережном использовании природных ресурсов [Op. cit: Schmieder, s. 16]. Сегодня мы видим совершенно противоположную ситуацию. Китай стал глобальной заводской площадкой, снабжающей практически весь мир самой разнообразной продукцией. Развитие и рост технологического производства привели к тому, что Китай превратился в одного из крупнейших в мире потребителей мировых ресурсов и одновременно загрязнителей окружающей среды. Благодаря ускоренному развитию Китая прогнозы исчерпания природных ресурсов и нагревания атмосферы ухудшились. Небывалый экономический рост Китая влечет за собой непредсказуемые последствия для всей глобальной экологической системы. Но и внутренняя экологическая система Китая находится на грани коллапса: 75 % рек в городских пространствах представляют собой сточные ямы, воду которых нельзя использовать для бытовых нужд, питья, рыболовства; из 20 самых грязных городов мира 16 находятся в Китае; только 1 % городского населения Китая вдыхает воздух, который по стандартам ЕС считается здоровым; ежегодно от болезней, связанных с экологическими проблемами, в стране умирает порядка 750 тыс. человек [Laurent, s. 154].

Как мы видим на примере Китая и других стран, доминирующее представление о развитии связано прежде всего с технологиями и промышленностью, развитием новых производств. Сегодня производство становится все более наукоемким и тесно взаимосвязано с инновационными процессами. В настоящее время под термином «развитие» понимаются именно становление и рост высокотехнологического комплекса, а не устранение бедности, голода, болезней, как это было 50 лет назад. Внедрение и развитие инноваций, инновационных кластеров, инновационных отраслей, технополисов, технопарков – новые рецепты роста в развивающихся странах. Они отражают современную парадигму регионального развития, а именно инновационную парадигму. Для успешного роста экономики необходимо генерировать новшества. Инновации, определяемые как кратковременная монополия предприятий (региона, страны) на определенный вид новых знаний и связанные с ним доходы, являются двигателями современной экономики. Монополизация новых знаний в виде патента или международного сертификата по защите интеллектуальной собственности позволяет инновационным компаниям достичь монополизации отдельных сегментов регионального, национального и мирового рынков, то есть рынков, на которых у них краткосрочно не будет серьезной конкуренции, и они смогут достичь наибольшей прибыли [Gortz]. По истечении времени на рынке начинают появляются схожие продукты (услуги) как результат невозможности долгосрочной абсолютной монополии. Утечка информации, копирование и дублирование продуктов производства со стороны других фирм обостряют конкурентную борьбу и уменьшают прибыль компании-первовладельца. Это подталкивает предприятия на создание еще более современных последующих инноваций, на инновационный поиск и инвестиции в НИОКР. В результате этого сокращается жизненный цикл продуктов, новые продукты вытесняют с рынка технологически устаревшие. Инновационная ритмика предприятий (временной диапазон между выходом на рынок первой и последующей инновации) уплотняется до предела. Как следствие, несмотря на активное внедрение технологий энергои материалосбережения, растет потребление природных ресурсов, нагрузка на экосистемы. Поглощение возобновимых и невозобновимых природных ресурсов в инновационной экономике достигает своего апогея. В среднем на каждый килограмм технического изделия, созданного современной промышленостью, приходится 30 кг затраченных природных ресурсов [Brüggemann, s. 43]. Такое крайне неустойчивое ускоренное развитие экономики несет в себе огромный потенциал рисков и проблем для будущих поколений.

Инновационная парадигма пронизывает не только всю западную технологическую систему, но также большинство структур социума, культуры этих стран. Для функционирования инновационной экономики необходим определенный тип потребителя, интересующегося материальными новшествами и готового эти материальные новшества приобретать. Психологический аспект инновационной парадигмы состоит в том, что новшества имеют символический характер и несут информацию о социальном статусе владельца. Большинство новых продуктов и модных вещей доступны только узкому кругу потребителей, старающихся показать свою исключительность и индивидуальность. Последующая имитация делает их доступными и для других групп населения. Жажда нового объясняется еще тем, что современный человек видит в вещах, новинках отражение своей идентичности, позволяющей ему найти свое место в мире, обществе, наполнить свою жизнь новым содержанием. Как пишет в своей книге профессор Т. Джексон, новые товары, имеющие символическое наполнение, помогают современному человеку ответить на его наиболее насущные вопросы – «кто я» и «для чего я живу», а также по-новому смоделировать себя, стимулируют его фантазии и надежды [Jakson, p. 111]. В этом и заключается сущность ненасытного материального потребления массового западного общества, менталитет которого проникает, к сожалению, и в структуры обществ других стран. Таким образом, потребитель, требующий нового как символа его статуса и идентичности, а также экономика, стремящаяся к созданию инновационной ренты, образуют единый конгломерат и фундамент долгосрочного экономического роста. Инновационная экономика поэтому, к сожалению, базируется на возрастающей поляризации как внутри обществ (доходов, статусов), так и внутри мировой системы – между различными странами и регионами.

Наращивание инновационного потенциала, инновационных ресурсов становится новым рецептом перехода в технотронную стадию общественного развития. Уровень развития инновационного потенциала (затраты, персонал, патенты) служит одним из главных факторов современного социально-экономического роста. Страны полупериферии и периферии мирового хозяйства включились в глобальную гонку инновационного развития. В ряде развивающихся стран (например, в Индии, Бразилии, Индонезии, КНР, Мексике) созданы современные центры высоких технологий. Такие города, как Бангалор, Шанхай, Калькутта, превратились в глобальные инновационные полюса роста. Главным фактором инновационности считается успешная интеграция этих регионов в глобальную систему международного разделения труда. Продукция, производящаяся здесь, практически не находит своего применения на региональном рынке, а предназначена для более выгодных рынков Европы и Америки. Большая часть работников сферы высоких технологий также считают себя «глобальными профессионалами» – более высоким социальным классом в общественной системе региона. Это приводит как к финансовой, так и к ментальной поляризации населения. Сокращается социальный капитал регионов, появляются новые социальные границы, страдает гражданское общество, усиливается воздействие на окружающую среду.

Таким образом, инновационное развитие способствует углублению пространственных различий социально-экономического характера. Кроме того, по-видимому, односторонняя ориентация на технологические инновации в решении региональных и глобальных проблем не может привести к желаемому результату. Необходимо стимулировать развитие и других видов инноваций – социальных, экологических, духовных, политических и др. Лишь в комплексе разнообразного инновационного развития возможно найти адекватные ответы на проблемы настоящего и будущего. Отход от технологического детерминизма в инновационном развитии кажется сейчас наиболее востребованным. Как отмечает академик Н. Н. Моисеев в своей книге «Судьба цивилизации. Путь разума»: «техническое развитие абсолютно необходимо, но его недостаточно: иной должна стать цивилизация, иным – духовный мир человека, его потребности, ментальность» [Моисеев, c. 70]. Человечество вступает в «эпоху ноосферы», то есть в тот период истории, когда «биосфера и общество будут развиваться как единый организм, как кооперативная система, эволюция которой следует целенаправленному началу, стремящемуся обеспечить гомеостаз человека и биосферы» [Там же, c. 79]. Этому должны способствовать новые духовные инновации в общепланетарной идеологии, экологизация жизни общества, изобретение новых стилей жизни, новых принципов в энергетической, производственной, обслуживающей сфере, мобильности, в отношении к воде, воздуху, конечным ресурсам и наконец, инновации, способствующие самоорганизациии общества, раскрытию уникальных талантов каждого его гражданина. Лишь инновационный, творческий путь развития цивилизации способен создать более гуманное, экологичное будущее для новых поколений людей.

1.3. Знания и инновации в дискурсе о постиндустриальном обществе

В конце XX в. разгорелись дискуcсии о современном этапе развития общества в развитых странах. Речь шла о поиске адекватного термина для обозначения современной социальной ситуации. Наибольшую поддержку получили понятия «постиндустриальное общество», «общество знаний», «информационное общество», «технотронная цивилизация». Несмотря на отражение в этих понятиях лишь одной существенной грани социально-экономической трансформации, они показывают, что важнейшими ресурсами современной цивилизации становятся информация, знания и деятельность по их производству [Giddens, s. 566]. Одновременно в политическом дискурсе, в научном менеджменте, в экономике широко стали использоваться термины «менеджмент знаний», «экономика знаний», «инновационная экономика», «инновационная парадигма» [Green paper on innovation; Grossman, Helpman; Willke, 1998]. На сессии Совета Европы в Лиссабоне в 2000 г. была принята стратегия превращения Евросоюза к 2010 г. «в наиболее конкурентоспособную и динамичную в мире экономическую зону, в пространство экономики, основанное на знаниях» [Lisbon Europan Concil…]. Понятия «инновационная экономика», «экономика знаний» стали основой дискурса развития современной мировой экономики.

В эволюции терминов знаниебазирующегося общества можно выделить два периода. В 1950-х гг. американский теоретик научного менеджмента П. Дракер отметил факт роста в экономике США совершенно нового типа занятых, которых он назвал работниками знаний (knowledge workers), а также формирования нового постиндустриального общества [Drucker]. Грядущее общество характеризуется тем, что главным фактором экономического роста, обеспечения благосостояния народов, а также, с другой стороны, углубления социального неравенства становятся научные знания, а не классические факторы роста, такие как трудовые ресурсы, сырье и капитал [Ibid.]. Считается, что американец Роберт Лэйн был первым, кто ввел в научный дискурс термин «общество знаний». В 1966 г. он предложил критерии его определения: «люди в этих обществах: а) исследуют основы их представлений о человеке, природе, обществе; б) руководствуются (иногда и бессознательно) объективными параметрами при доказательстве правильности и правды, придерживаются научных способов доказательств и умозаключений на высоком образовательном и научном уровне; в) затрачивают больше средств на научные исследования для получения новых научных знаний; г) знания обобщаются, систематизируются и интерпретируются таким образом, чтобы их возможно было использовать от случая к случаю в соответствии с возникающими проблемами; д) эти знания используют для выявления и достижения целей и ценностных представлений общества» [Op. sit.: Stehr, s. 26]. Позднее вышла книга американского социолога Д. Белла «Грядущее постиндустриальное общество» (The comming of Post-Industrial Society). В ней автор определяет постиндустриальное общество по значению теоретических знаний в его развитии и возрастающей зависимости технологической трансформации от генерируемых знаний: «постиндустриальное общество есть общество знаний в двойной степени: во-первых, потому что новшества все больше и больше производятся за счет исследований и развития (НИОКР) и, во-вторых, потому что общество – как это видно по высокой доле ВВП и увеличивающейся доле занятых – все больший вес переносит на плечи науки» [Белл, с. 219].

Действительно, экспансия науки и ее проникновение во все жизненные сферы общества – характерный феномен общественного развития во второй половине ХХ в. Рост численности занятых в исследованиях и разработках персонала (ежегодно 5 % в мире), рост расходов на НИОКР, увеличение бюджетных ассигнований на развитие науки и образования, рост численности регистрируемых заявок на выдачу патентов и научных публикаций – некоторые из индикаторов, показывающих экспотенциальный характер развития мировой науки и научной деятельности. Англо-американский историк Д. Прайс отмечал, что общество знаний демонстрирует наряду с ростом чисто научной сферы также возрастание значения промышленных производств и сферы услуг, ориентированных и интенсивно использующих в своих функциях новые знания [Прайс]. По данным Национального научного фонда США, именно в отраслях знаниеинтенсивных услуг (НИОКР, программирование, консалтинг, финансовые услуги) наблюдался наибольший рост численности занятых в развитых странах в конце ХХ и начале ХХI в. [Science and Engineering Indicators…]. Структура занятости общества знаний характеризуется также высокой долей профессиональных высококвалифицированных работников с высшим образованием. Американский исследователь Ф. Мачлуп оценивал долю работников информационного сектора в США как 32 % всех занятых в 1958 г. [Op. sit.: Stehr, s. 383]. В 2012 г. в США только в секторе коммерческих знаниеинтенсивных услуг и высокотехнологической промышленности было занято порядка 20 млн чел. [Science and Engineering Indicators, p. 22].

В 1990-е гг. концепция знаниебазирующегося развития получила новый толчок. В работах Н. Штера, М. Кастельса, Х. Вильке, А. Горца и др. отразились основные направления исследования нового этапа общественного развития. Их анализ позволяет увидеть новые тенденции в его развитии, плоскости изменений в знаниебазирующемся обществе. Что же представляет собой новое общество? Н. Штер определяет его как «общество знаний», характеризующееся доминированием научно-технических знаний в важнейших его структурах. «Внедрение научных знаний в основные жизненные сферы современного общества может быть охарактеризовано: 1) как научное “вторжение” во все жизненные и деятельные сферы (онаучивание общества); 2) как вытеснение других форм знаний научными знаниями (профессионализация труда); 3) как превращение науки в непосредственную производительную силу; 4) как формирование особого сектора политики (научная и образовательная политика); 5) как создание особого сектора производства (производства знаний); 6) как изменения господствующих структур (технократия); 7) как трансформация общества к легитимной власти специалистов (власть экспертов); 8) знания как причина социального неравенства и социальной солидарности» [Stehr, s. 37].

Х. Вильке подчеркивает, что знаниеинтенсивное общество характеризуется его способностью генерировать инновации: «Одной из наиболее существенных предпосылок возникновения общества знания является то, что знания и экспертиза подвергаются беспрерывному процессу ревизии, и тем самым инновации становятся повседневной неразрывной частью знаниебазирующегося труда» [Willke, 1998, s. 335].

Французский исследователь А. Горц считает, что современное общество характеризуется доминированием и использованием в экономике и других сферах прежде всего «живых знаний», то есть опыта, творческого потенциала и интеллекта индивидуумов. Поэтому, по его мнению, справедливее было бы обозначить современное общество не как общество знаний, а как интеллигентное (интеллектуальное) общество [Gortz, s. 19]. А. Горц подчеркивает, что в глобальном современном мире имматериальное, и прежде всего интеллектуальный капитал, становится главным источником дохода индивидуумов, организаций, регионов и стран, народов. Автор приводит высказывание менеджера корпорации «Даймлер» о важнейших ресурсах компании: «Работники предприятия относятся к капиталу данного предприятия. Их мотивация, ноу-хау, гибкость, инновационная способность и их ориентация на потребителя образуют сырье для инновационных сервисных продуктов. Производительность отдельного работника измеряется больше не его присутствием на рабочем месте, а достигнутыми целями и качеством результатов. Так как компоненты поведения работника играют важную роль в оказании услуг, то будет также приниматься во внимание и, соответственно, оцениваться социальная и эмоциональная компетенция работника» [Ibid., s. 21].

Обобщая теоретические взгляды и выводы, сделанные исследователями за последние 20 лет, можно обнаружить следующие схожие положения:

– Научные знания занимают центральное место в характеристике современного общества. Одновременно авторы подчеркивают важную роль других видов знаний, например, организационных знаний, управленческих знаний и знаний, базирующихся на жизненном опыте, индивидуальных качеств их носителей. Этому типу знаний (некодифицированные знания, «живые» знания) отводится главное значение в инновационном развитии. Наряду со знаниями, производимыми в научных учреждениях, все большее значение получают социально-эндогенные знания и их производство, то есть знания, «имплантированные» в социально-культурный контекст региона. Отсюда возрастает интерес к изучению регионального контекста, институциональной среды.

– В связи с ростом значения ненаучных знаний исследуются вопросы, связанные с процессами обучения в ненаучных организациях и генерирования ими инноваций. Альтернативные пространства генерирования знаний становятся предметом научных исследований. Концепция «обучающихся регионов» подчеркивает значение кооперации и сотрудничества различных структур внутри региона в целях развития новых знаний, концепция «сетей» – инновационное взаимодействие вне регионального пространства.

– Если общество знаний в 1960–1970 гг. имело ярко выраженный национальный характер, с сильным государственным влиянием и управлением, то современное общество знаний конструируется на глобальном уровне за счет экономической деятельности ТНК, которые в настоящее время являются главными генераторами инноваций и новых знаний.

Подчеркивается также усиление гражданского общества как источника инновационного развития [Negri]. Таким образом, новое общество знаний можно определить как фрагментированное глобальное сообщество, как регионы постмодерна, формирующиеся как в развитых, так в отдельных развивающихся странах. В современных дискуссиях подчеркивается также значение незнания, неуверенности, рисков. Обратная сторона знаниебазирующегося общества – усиление контингенции11
  Контингенция – действие фактора случайности, непредсказуемости.


[Закрыть] общественного развития, наличие дилемм и парадоксов. Поэтому методы общественного планирования, моделирование будущего, широко применяемые и адекватные традиционному обществу и обществу модерна, будут недейственными и в большинстве случаев ошибочными в обществе знаний. Знания становятся доминантным фактором для глобальной экономики, с одной стороны, с другой, они делают хаотичными экономические события в таком масштабе, что это грозит всей системе мирового хозяйства, так как рост знаний расширяет одновременно поле незнания и контингентности, которыми уже невозможно управлять с помощью обычных оперативных процедур [Willke, 1998]. Эрозия «незыблемых истин», нестабильность глобального мира и неуверенные попытки правительств различных стран регулировать мировые современные события подтверждают рост хаоса и незнания в мире.