Текст книги "Суд над Сталиным"

Она представлена в нашей жизни, она разлита просто, вот носится в воздухе, она во всем. В отношении государства к обществу, общества к государству, в отношении людей друг к другу, кстати, об отношении людей к суду, к тому, что Сталин, он породил такое мнение, что суд – это исключительно карательный орган, поэтому, что ни делает сейчас наше правосудие, никак не получается все-таки завоевать престиж определенный. Даже гражданским судам, про уголовные я сейчас говорить не буду, и что же сейчас у нас получилось? Страна засыпает и просыпается под звуки сталинского гимна, не хочет власть, не хочет ни Путин, ни Медведев, ни все эти депутаты, которые сидят у нас там, разные люди, не хотят они прихода Сталина, Сталин всех до смерти напугал, он же всех уравнял в стране, уравнял всех в нищете, ну, за исключением, может, условно номенклатуры, но все в страхе, потому что все трепетали, и ни один человек при правлении Сталина не мог чувствовать себя в безопасности. В любой момент, любого человека без объяснения причин можно было схватить и уничтожить.

И что же мы сейчас наблюдаем? Мы наблюдаем сейчас по телевидению, заигрывая, знаете, вот считая как-то, Сталин должен он немножко присутствовать в политическом раскладе. НТВ дает лживый бездарный фильм, где Сталин у нас представляется вообще, просто честнейшим абсолютно, честнейшим человеком, который не может никак справиться со своим окружением (Жура: «Какой фильм?»). Ну и, наконец, «Имя России», да, я склонен иметь мнение, что, возможно вполне, победителем вот в этом проекте оказался не полумифический Александр Невский, который вообще никто-ничто, так особенно внятно никто сказать ничего не может определенного, я имею в виду, который был совершенно блистательно представлен митрополитом Кириллом тогда, может, и подкрутили.

Да, у меня вот такое мнение. Почему? Потому, что, ваша честь, трагедия, которая связана со сталинщиной, она продолжается. Та же Анна Андреевна Ахматова, когда состоялся Пленум пятьдесят шестого года ЦК КПСС, она сказала: а вот сейчас страна разделится, она разделится на две половинки, тех, кого сажали, и тех, кто сажал, сидели миллионы, репрессированы были миллионы, но ведь и была масса тех, ведь были сотни тысяч, если не миллионы, которые репрессировали, все эти стукачи, все эти опера, все эти следаки, все эти вертухаи, ведь дело в том, что они, у них были силы, у них ждали потомство, у них дети, у них внуки, не все, кстати сказать, даже из этих внуков могли вписаться (Жура шепотом: «Кошмар!») вот в эту действительно, очень не однозначную действительность, которая сейчас, она не может быть другой потому, что она пошла, повернула в другую сторону и заявила в Конституции о том, что главной ценностью являются права человека, рыночная экономика, демократия, разделение властей. Это все, что отрицал Сталин.

И, конечно, колоссальные издержки, о чем говорить. Многие люди испытали на себе вот эти издержки, не называю я их тут лихими, неоднозначных девяностых годов. И что подбрасывается? Альтернативы же другой в стране не было, страна никогда не жила демократически, единственный царь, который хотел цивилизовать Россию, был убит. Александр II был единственный государь, который хотел действительно демократических перемен. Столыпин – опаснейший человек для большевиков, опаснейший, потому что Столыпин хотел разрушить общину и создать капитализм, тоже уничтожен. Значит, опять же какая альтернатива? И вот здесь мифы о выдающемся, родном, великом, гении. Сталин, этот рябой, маленький, весьма непривлекательный человек, на картинах выглядит ну просто-напросто красавцем, великаном усатым, и эти мифы вбиваются людям в голову. Что ж мы сейчас хотим? Когда власть играется с этим именем, с этой фигурой. Не хочет Сталина, но вот считает, что вот должен он, как-то вот должен он соответственно присутствовать, поэтому, ваша честь, сейчас, действительно этот процесс имеет идейную окраску, и за моей спиной сейчас находятся миллионы невинно осужденных, расстрелянных, превращенных в лагерную пыль, тех жертв политических репрессий, которые выжили и которых долго не хотели признавать жертвами политических репрессий.

С каким трудом нам с «Мемориалом» удалось все-таки создать прецедент, до Президиума Верховного суда дошли СССР, что дети расстрелянных родителей, которые направлялись в детские дома, чтобы они признавались жертвами политических репрессий, признавались только малолетние, которые с матерями направлялись в места лишения свободы, возрастом до полутора лет. За скамьей истцов те люди, которые хотели бы удушить свободу в стране и опять основать ее на тех традициях, страшных традициях, традициях диктатуры, даже не самодержавия, самой власти которой были, между прочим, лучше всего подхвачены и превращены в тоталитарный режим Сталина.

Поэтому, ваша честь, ваше решение будет по конкретному спору и в рамках тех высказываний, которые есть в исковом заявлении и к которым соответственно вы должны отнестись либо как утверждениям о фактах, либо как оценочным суждениям, как к высказываниям, которые имеют определенную фактическую основу, и оценить фактическую основу как общеизвестные факты либо не оценить. Таким образом, оценить доказательства, которые были представлены, но я бы очень хотел, что решение по этому делу послужило б прологом к нашему российскому Нюрнбергу.

Вот это очищающее действие, которое произвел Нюрнбергский процесс в Германии, и где сейчас дико, например, вообще просто в печати, на телевидении тем более каким-то образом вбрасывать фигуру Гитлера, тоже величайшего преступника всех времен и народов. Не буду повторять о том, что Гитлер не осужден никаким судом и не мог быть осужден потому, что он был к этому моменту мертв, но это будет специфическим, он должен быть нашим специфическим Нюрнбергом, он не может быть юридическим, ваша честь, все в могилах, все злодеи в могилах, и главный из них – это кровожадный людоед. Это должно быть политическое решение, это должен сделать наш парламент, должна сделать Дума. Должно быть, должен быть проведен суд над сталинщиной потому, что сталинщина у нас не осуждена и она позволяет сталинистам вновь и вновь поднимать на щит этого величайшего преступника, повторяю, гения злодейства.

Должны быть признаны преступными организации: ВЧК, ОГПУ, НКВД, которые творили произвол и беззакония на протяжении десятилетий. Наша страна, Родина, которую я и мои товарищи любим, должна порвать с этим наследием, просто есть такие традиции, которые столь позорны, что они безоговорочно должны быть осуждены. Но это уже не задача данного суда. Ваша честь, мы просим в иске Евгения Яковлевича Джугашвили о защите чести и достоинстве его деда отказать как иску незаконному и необоснованному».

Пока речь Резника не слишком забылась, напомню, что истцы привели в доказательство обстоятельства, из которых стороне ответчиков в прениях нужно было дать объяснение хотя бы таким:

– Сталин не обладал никакой официальной государственной властью до 1941 года;

– ответчики не назвали никакого источника власти Сталина – не назвали причин, почему его распоряжения все исполняли;

– истцы показали, что и в 1937 году члены ЦК заставляли Сталина отказываться от своих решений;

– при наличии в УК двух высших мер наказания политическое руководство СССР обязано было указывать обвинению, какое наказание просить у суда для виновных;

– ситуация, когда руководство страны контролирует, кого следственные органы собираются арестовать или отпустить, для народа лучше, чем ситуация, когда следственные органы бесконтрольны;

– в договоре СССР и Германии нет и намека на совместное нападение на Польшу;

– многочисленные документы показывают, что раздел сфер интересов не предусматривал захват разделенных территорий не только СССР, но и Германией;

– документы Политбюро, на которые опираются ответчики, имеют 43 признака подделки, что начисто исключает их подлинность.

Я в прениях говорил 20 минут, минут десять говорил Жура и минуты три – Стрыгин, а Резник только сам говорил 46 минут! И что он сказал? Он обсудил хотя бы одно из выдвинутых истцами доказательств несоответствия действительности сведений, обнародованных ответчиками?

Его утверждение: «Предусмотрен был раздел Польши, это было названо разграничением сферы интересов, и первого сентября Гитлер вторгся на территорию Польши, а 17-го числа вторглись наши войска. Вот это, таким образом, должен описываться как чистый факт», – вызывает удивление своей смехотворностью. Ну и что, что вторглись? Ведь то, что Резник родился в 1938 году, еще не означает, что Сталин изнасиловал его мать в 1937 году. Или уже означает?

Обсудить что-либо еще, хоть как-нибудь Резник оказался просто неспособен. Конечно, с одной стороны, ему и нечем было крыть, но, с другой стороны, он считается адвокатом, а адвокату нельзя так нагло игнорировать суть дела. Резник ведь лауреат медали имени Плевако! Вообще, когда я его слушал, то мне вспомнилась и как-то сама перефразировалась эпиграмма Ардова на Михалкова: «Ему досталась от Эзопа не голова, а только…». «Ему досталась от Плевако не голова, а только…».

Речь потомственного дворянина

Но продолжу репортаж речью другого светила адвокатской мысли – Бинецкого. Надо сказать, что из-за клоунской внешности (усы с подусниками, как у Александра II, цветные галстуки-бабочки, кашне до пола) этого доктора экономических наук трудно воспринимать всерьез, но разных красивых званий у него еще и больше, чем у Резника, поэтому сначала ориентировка на Бинецкого.

«Бинецкий Алексей Эдуардович, известный международный адвокат, руководитель Адвокатского бюро «Бинецкий и партнеры». Родился 25 января 1957 года.

Практическая деятельность: руководитель Адвокатского бюро «Бинецкий и партнеры», МГКА, Москва, Россия; управляющий партнер Адвокатского бюро «Хейфец, Бинецкий, Хейфец», («ХеЛБи»), Москва, Россия; юридический советник Федеральной службы по делам о несостоятельности и финансовому оздоровлению; член Высшей экспертной комиссии по арбитражному управлению при ФСФОРФ; член Московской городской коллегии адвокатов; управляющий партнер фирмы «Московские юристы»; иностранный юридический советник в американской юридической фирме Milbank, Tweed, Hadley & McCloy, (Вашингтон, О.К., Нью-Йорк, Москва). Профессиональные и общественные организации: Международная ассоциация адвокатов, отделение предпринимательского права. Лондон, Великобритания; член Союза адвокатов Российской Федерации; член Московской городской коллегии адвокатов; член Российской гильдии профессиональных антикризисных управляющих; член Российского дворянского собрания; Председатель Правления некоммерческого партнерства «Русский клуб искусства и культуры».

Итак, потомственный дворянин Бинецкий имел честь сообщить суду:

«Ваша честь, настоящее дело состоит из, на мой взгляд, двух постулатов. Это правового, правовой оценки, и морально-нравственной оценки. Я думаю, как и мой коллега. Что касается правовой оценки, вам были представлены документы, которые, собственно говоря, по большому счету, можно было бы и не представлять. Несмотря на то, что наша обязанность в качестве представителей ответчиков обосновать текст статьи, на которую было основание для данного иска. Те сведения, которые были указаны, или, вернее сказать, мнения, которые были изложены моим доверителем. Они имели место, вот эта суета вокруг дивана, которая происходила с предоставлением документов, заявлением ходатайств, об этом, в общем говоря, для профессиональных адвокатов, каковыми мы являемся.

На протяжении тридцати лет моя карьера была. Нужды не было, я думаю, что и суд, поскольку изучает исковое заявление или изучал. Понятно, все, что здесь изложено, в этом исковом заявлении, это такой своеобразный казус. Ни у кого в мире не возникнет сомнений в том, что все обстоятельства, связанные с определенными историческими периодами в нашей стране и деятельностью Иосифа Виссарионовича Сталина, на разных постах, какие бы он ни занимал посты, как бы он ни назывался, и какие звания он себе ни присваивал вплоть до Генералиссимуса. Они связаны, с одной стороны, с величайшими победами СССР и народа, населявшего СССР, с другой стороны, с чудовищными репрессиями в отношении этих же народов и людей, живших на территории СССР, и что передовой отряд, осуществлявший репрессии, это были именно чекисты. Потому, что иного передового отряда, после 20-х годов там, в период гражданской войны, некоторые функции этих карательных отрядов выполняла Рабоче-Крестьянская Красная Армия вместе с ВЧК, ну а впоследствии, в период, который мы исследуем, это были только чекисты.

Поэтому я сразу перехожу к, так сказать, возражениям на предъявленные, на обстоятельства, которые истцы рассматривают как унижение чести и достоинства Иосифа Виссарионовича Сталина. Сталин и чекисты повязаны большой кровью, ну, безусловно, а какой же еще они могут быть повязаны. Попытки здесь, в судебном заседании, так не некрасиво, я б даже сказал, не в смысле того, что в моральном смысле, а будь, так случилось бы, будь я на вашем месте, я нашел бы способ, все-таки преподать, передернуть, гораздо более красивые, те обстоятельства, которые у вас в руках были и, в общем говоря, которыми можно действительно каким-то образом оперировать. Представлять документы, которые были апробированы многими государственными органами и следственными органами в нашей стране. Преподать их в качестве фальшивок, ну, по меньшей мере, наивно.

Мой доверитель, на самом деле, вот в этом деле, он такой спецсубъект, потому что этот человек, который перешел из состояния следователя прокуратуры, одной из самых влиятельных, Генеральной прокуратуры нашей страны, перешел в состояние адвоката, то есть свободного человека, и написал эту статью, как ученый, высказав определенный свой взгляд, на те документы, которые ему более чем посчастливилось держать в руках. Почему посчастливилось? Потому, как мы видим, даже в новейшей истории, уже в 2004 году, имея в виду, что вопрос этот, как бы связанный с Катынью, он как бы снят, его, признан президентами, тремя, за истекший период исторический. Тем не менее его взяли и засекретили. Можно было рассматривать, конечно, что его засекретили для того, чтобы не выяснилась правда. Можно было рассуждать как угодно, но те документы, даже те документы, которые известны, они публичны, они представлены. Не дают основания полагать, что иск данный, основанный на одном маленьком эпизоде, связанный с Катынским делом, который породил, как мы сейчас видим, то, что из вины представителей истца, то, что это политическое дело. В этом деле никакой политики здесь нету. С моей точки зрения, господа, представители, конкретные представители, находящиеся здесь в зале суда, я не имею в виду сейчас самого Джугашвили, сына Якова Джугашвили, внука Сталина, узурпировали право, потому что мне, конечно, подчеркиваю, другого возраста, выросшему в определенном кругу, было бы интересно услышать первоисточник или самого внука Сталина. Это было бы, по крайней мере, интересно, и я думаю, что его точка зрения, она бы сильно бы разошлась с той позицией, которую используют представители. Как всегда, представители не только защищают интересы, если это только не профессиональные адвокаты, конечно, не только защищают интересы своего доверителя, но и пытаются натянуть на себя одеяло, а еще заодно и спальный мешок, сапоги и все, что по дороге можно будет украсть. Имея в виду, что предмет, который обеспечит, это предметы личных, собственных интересов еще, не только представлять интересы внука Сталина, а еще и защищать свои собственные интересы, газету «Дуэль» там, какой-нибудь журнал, какой-нибудь сайт в Интернете. И понятно, что та страсть и те оскорбительные высказывания, которые последовали в адрес всех совершенно незаслуженно, в адрес моего коллеги Резника, в адрес суда, в адрес секретарей, наверно, как раз свидетельствуют о беспомощности и жалкости всей этой конструкции, которая на самом-то деле весьма важна и чрезвычайно интересна, но не с правовой точки зрения, а именно с общественно-политической, которой, конечно, необходимо было бы придать правовую форму, но мы в рамках этого судебного процесса лишены возможности это сделать.

То, что Сталин, еще на Политбюро того времени, выносил обязательные для исполнителя решения о расстреле вообще, а не только поляков, я готов согласиться, что вот эти документы подписаны здесь Сталиным слева направо, а Сталин вообще мог вверх ногами писать или на потолке. Если мы это всерьез выйдем и скажем, то в общем это не вызовет смеха у серьезных историков и исследователей потому, что это правда. Сталин обладал такой колоссальной силой и такими правами, что он мог делать все, что ему заблагорассудится.

Поэтому оценивать документы с точки зрения, что написал Сталин, Молотов, Каганович – сверху вниз, справа налево. Он мог написать как угодно то, что нет такого документа? Извините меня, пожалуйста, значит, тот объем информации, архивной информации, которым мы на сегодня обладаем, к сожалению, благодаря в том числе и засевшим, и окопавшимся еще в архивах и разных других государственных органах сталинистам и коммунистам, по сути, внутри себя, он ничтожен. Мы обладаем минимальным объемом информации, это вам скажут любые историки, журналисты, исследователи. Получить из архива какие-нибудь серьезные документы и по сей день представляется чрезвычайно трудно, и подтверждением этого является то, что в 2004 году материалы Катынского дела были засекречены.

Ну, что вы думаете, что здесь находятся люди, которые с радостью не восприняли решение о рассекречивании Катынского дела, то есть кому-то было нужно, ничего подобного. Это засекретили те, кто продолжает защищать чудовищный образ Сталина, Ленина и всей коммунистической клики, которая терзала и мучила на протяжении десятков лет все народы, населяющие Российскую империю, а впоследствии СССР. Недаром они пытались его называть «бывший отец народов», и это здесь процитировать, и действительно он бывший, и была попытка сделать из него отца народов, а оказался он кровожадный людоед, и в этом, собственно говоря. Это понятно, фигура речи, понятно, что Сталин людей не ел, наверно только лишь по причине внутреннего глубокой, глубокого страха и слабого здоровья, там некоторые люди, например, вы знаете, ну, в африканских странах, они очень хорошо питаются и хорошо себя чувствуют. И поэтому, и этот вывод о том, что это каким-то образом, такое изречение оскорбляет память, унижает честь и достоинство Сталина, да ни в коем разе! Я готов с вами даже согласиться в части касающейся, что Сталин был некой положительной фигурой, да, я вот рос в семье, в которой количество убитых, не репрессированных, а именно убитых пьяными матросами, исчисляется несколькими человек. Это люди, которые носили погоны до семнадцатого года, золотые, и поэтому, естественно, они должны были быть уничтожены. Я не испытываю никакой любви к советской власти в любых ее проявлениях потому, что я считаю, я думаю, что это одно из обоснований, что роль Сталина, каким бы он ни был отрицательным в нашем понимании, была одна положительная черта, он уничтожал с такой же любовью большевиков и коммунистов, которые привели его к власти. И вот в этой части, конечно, мы, в частности я, я ему благодарен, только надо было это делать быстрей и больше, и тогда вполне вероятно, столкновения внутреннего, вот этого вот паучьей шайки, этим бандам, оно бы, может быть, быстрее привело к тому, чтоб изменилась политическая система, тогда еще, перед войной, но, к сожалению, этого не случилось. Вы не терпите его положительной фигурой?

То, что мы имеем сегодня, – это результат, и уже говорил коллега Резник, что и сегодня мы еще, к сожалению, видим, и не просто отрыв, мы видим, что общество разорвано. Разорвано оно в результате, вот деятельности коммунистической партии, Иосифа Виссарионовича Сталина, Владимира Ильича Ленина и многих десятков тысяч людей, некоторые из которых были идейными борцами, и просто чудовищное недоразумение, ненавидели все, что связано было с населением и людьми, которые проживали на этой территории. А другая часть, ну, просто заблуждалась в силу малого образования и способности логически мыслить, и нежеланием жить в той струе, в которой им было предложено, и пользоваться благами, которыми обладал кто-то из них, что, собственно говоря, и сегодня тоже можем наблюдать с большим успехом.

Мотивы, ну можно предположить, что действительно вот эти документы, они как бы сомнительны, ну давайте рассуждать на, в том числе, хотя это, никакого сомнения эти документы не вызывают, но есть еще такое понятие, как косвенные доказательства. Кем были в тридцать девятом году вот эти несколько тысяч польских военнопленных для Сталина и для НКВД, и для советского руководства? Это были враги, заклятые враги Советской власти, преисполненные ненависти к Советскому строю, я цитирую, но кроме этого они еще и были чуждыми элементами, социально чуждыми потому, что эта масса офицеров, это были дворяне и интеллигенция, других в армии, польской, быть просто не могло, поскольку это была армия того же состава и социального устройства, какова была русская армия до революции. И, конечно, расстрелять этих людей, с обоснованием, без обоснования, тогдашнему политическому и идеологическому руководству страны, и исполнителям, и конвойным, и перевозчикам, и генералам НКВД, и самому Сталину было огромным удовольствием, хотя бы только по этой причине. И по этой причине у меня никакого сомнения и ни у кого на сегодняшний день не вызывает, что это именно было сделано советскими войсками.

Вы все время пытаетесь употреблять слова «советская власть» и не пытаетесь употреблять слово «русская», но тогда были советские слова. Именно Советская власть во всем своем великолепии, чудовищном великолепии и совершала эти преступления против своего собственного народа. Потому что расстрел поляков, польских офицеров, таким образом, каким это было сделано, безусловно, это и есть преступление против собственного народа. Это и сегодня вызывает у вас такой негатив, который, поверьте, он вызывает и у нас, никому не хочется оправдываться, никому не хочется тем более расплачиваться, очень хочется иметь за спиной страну и историю, которая была бы красивая, в розах, уютная, но она не такая. И признаваться в этом необходимо, для того, чтобы наши дети и та молодежь сегодня воспитывается на разных примерах, в том числе, и к сожалению, например, когда Сталинские лозунги, времен Сталина, до сих пор вывешиваются в некоторых городах, как мы видели из программ радио и телевидения.

Поэтому смысл вашего иска, еще раз подчеркиваю, заключается, с моей точки зрения, совершенно не в том, что сидящий где-то в Гори или в Москве Евгений Яковлевич Джугашвили испытывает такие нравственные страдания, что он поручил вам обратиться в суд с иском и взыскать, немалую, кстати говоря, по размерам, то есть он в Грузии, так это вообще сумасшедшие деньги, но и в России на сегодняшний день это деньги совсем не малые.

Здесь, ваша честь, я еще раз обращаю ваше внимание на то, что вопрос, который нам был задан неслучайно, мы знаем много исков подобного рода, и в этих исках, по-разному формулируется способ компенсации. Вот, на мой взгляд, внук Сталина, настоящий, с генетическим кодом, он бы никогда не потребовал деньги, считая себя правым, ну а с усмешкой, так сказать, не хочу сравнивать с персонажами, господин Мухин сказал, что вот Лебедев, как вы помните, богатый, он учредитель газеты, пусть заплатит, а какими деньгами можно измерить честь и достоинство великого человека, если он действительно великий, руководитель страны? Да никакими, если это правда. Таким образом, во всех трех, и с правовой точки зрения, и с моральной точки зрения, и с резолютивной точки зрения возмещения ущерба, вот все это дело, оно дурно пахнет, оно очень плохо юридически было обосновано стороной истца, и очень хорошо показало, что истинный интерес истцов в данном деле заключается не в правовой оценке Катынского ли дела, фальшивых и не фальшивых документов, а в стремлении использовать это дело, во-первых, представить самих себя в некотором виде, интересном для публики, и, возможно, просто заработать денег на этом деле, что безусловно является, ну чудовищным, по отношению к памяти тех миллионов людей, десятков миллионов людей, которые легли на полях сражений за свою Родину, и которые неизвестно за что погибли в концентрационных лагерях, в тюрьмах, на строительстве различных каналов и различных, совершенно никому не нужных фабрик и заводов. Поэтому я прошу вас в иске отказать, ну и, наверно, взыскать судебные издержки с истцов».