Текст книги "Сперва женщины и дети. «Титаник»: история высшей доблести и низшей подлости"

Желаем вам и «Титанику» больших успехов

В этот момент на палубе появился капитан Смит, совершающий дневной обход судна. Проходя мимо нас, он поздоровался и поклонился нам. Без слов он передал Исмею какую-то бумагу и пошёл в сторону кормы. Исмей быстро прочитал и сунул её в карман.

«Что это?», – спросил я.

«Вот, держите. Можете сами прочитать. Это радиограмма с другого нашего лайнера компании White Star Line «Балтик». Очередное сообщение о ледовых полях и айсбергах в районе нашего курса. Он уже несколько раз передавал их сегодня. Старик волнуется перед пенсией и жизнью на берегу, вот и носит мне их почти каждый час», – ответил Исмей.

Взяв радиосообщение, я прочитал: «Капитану Смиту на «Титаник». У нас слабые и переменные ветра. Погода ясная. Пароход из Греции «Атенаи» сообщил, что миновал многочисленные айсберги и обширные ледовые поля в районе с координатами 41°51’ северной широты и 49° западной долготы. Прошлой ночью имели радиосвязь с немецким танкером «Дойчланд», который идёт из Штеттина в Филадельфию. Он лежит в дрейфе из-за истощения запасов угля в координатах 40°42’ северной широты и 55°11‘ западной долготы. Просит сообщить о нём в Нью-Йорк и другим судам. Желаем вам и «Титанику» больших успехов. Капитан».

Я удивился и спросил: «А почему он их не передаёт на мостик дежурным офицерам на вахте?»

Мне показалось, Исмей захотел произвести впечатление на меня, какой у него авторитет и сила здесь на борту. В его словах неприкрыто звучало бахвальство. Позже Исмей показал эту телеграмму и другим пассажирам.

Он ответил: «Капитан не советуется с офицерами и помощниками по поводу деталей нашего рейса, курса, скорости, погоды и тому подобного. Он докладывает ситуацию мне и затем слушает, что я ему поручу. Затем он передаёт мои указания офицерам на мостик выполнять. У нас такая система взаимоотношений на борту была налажена уже давно, когда я совершаю плавание. Хотя я здесь пассажир, но в курсе всего на борту, а моё любое слово здесь для капитана Смита – закон, обязательный к исполнению! Впрочем, бывает и такое, когда я отдаю приказы членам экипажа, даже не ставя в известность Смита. Когда мы отплыли из Квинстауна, Ирландии я дал указания старшему механику, какую максимальную скорость надо держать каждый день».

Изумившись его ответу, я сказал: «Главное, чтобы не пострадала безопасность. Сегодня вечером я устраиваю приём-банкет. Давайте успокоим старика Смита, чтобы он так не переживал. Я объявлю, что этот приём, торжественный ужин в его честь. Ему будет приятно. Я вас приглашаю на ужин в итальянский ресторан A la Carte».

Исмей поблагодарил и ответил: «Я приду. Спасибо! А кого ещё вы пригласили на него?»

Я сказал, что пригласил влиятельного военного помощника-адъютанта Президента США Уильяма Говарда Тафта майора Арчибальда Батта, который возвращается в Америку из шестинедельного отпуска в Европе, во время которого он передал личное послание Президента США Тафта Папе Римскому Пию Х. Также на ужине будут супруги Картеры, супруги Тайеры, Кларенс Мур, семья Минахан.

Этот ужин состоялся за несколько часов до столкновения с айсбергом. Около 9 вечера капитан Смит извинился и направился на мостик, а затем разошлись дамы по каютам. Мужчины продолжили разговор и играли в карты в курительном салоне до того момента, когда «Титаник» врезался в айсберг.

Кажется, я ещё не успел выбросить радиограмму об айсбергах

Вместо того, чтобы находиться на капитанском мостике у вахтенных офицеров, эта важнейшая радиограмма с «Балтика» об айсбергах прямо впереди по курсу «Титаника» по вине капитана-разгильдяя Смита была в кармане у Исмея до самого вечера. Горе-капитан Смит вспомнил о ней лишь перед самым ужином, увидев Исмея: «Извините, сэр, не сохранилось ли у вас то радиосообщение, которое я вам дал днём?» Исмей стал искать его по всем карманам, произнеся: «Попробую найти, капитан. Если я не успел его выбросить!» Через минуту Исмей вынул мятую бумажку и дал её Смиту: «Вот она, капитан!» Смит снова извинился и сказал, что хочет передать её на капитанский мостик. Так капитан-беда Смит относился к капитанским обязанностям и вверенным ему человеческим жизням.

После выхода на верхнюю палубу я вместе с сыном Гарри сопроводил супругу Элеонору в спасательную шлюпку № 4.

Я и мой сын Гарри не выжили в катастрофе, уйдя с «Титаником» на дно.

Впредь каждый студент Гарварда обязан сдать экзамен по плаванию

Еще обучаясь в Гарварде, Гарри увлёкся собиранием редких старинных книг. В его богатой коллекции были редчайшие книги Шекспира, Библия Гутенберга. Весной 1912 года он снова отправился в Англию за покупками уникальных книг. Среди его новых приобретений оказалась книга Бэкона 1598 года издания. Увы, на «Титанике» он потерял не только все его новые ценные приобретения в Англии, но и собственную жизнь.

На палубе Уильям Картер посоветовал Гарри Вайднеру постараться сесть в шлюпку, прежде чем они пойдут на дно. Но героический Гарри ответил, что лучше останется на корабле и воспользуется шансом, чем займёт место ребёнка или женщины. И такой шанс выпал ему. Когда все стоявшие у шлюпбалки женщины заняли места в шлюпке, то в ней оставалось ещё много свободных мест. И офицер предложил ему войти в неё. Когда Гарри уже был одной ногой в шлюпке, он вспомнил, что в его каюте осталась ценная книга Бэкона. Он выскочил из шлюпки и бросился за ней в каюту. Его не стали ждать, и шлюпку спустили на воду. Второго шанса судьба ему не дала. Он не умел плавать.

Мой слуга англичанин Эдвин Герберт Кипинг тоже погиб. До того, как он эмигрировал в Америку в 1903 году и начал работать у меня, он служил у русского великого князя, который на прощание подарил ему медальон. Поскольку он был в спасательном жилете, его тело (№ 45) было найдено в районе катастрофы и поднято на пароход-кабелеукладчик CS Mackay-Bennett. Среди вещей, обнаруженных при нём, оказался медальон русского князя. Его тело было захоронено в море через шесть дней после катастрофы 21 апреля 1912 года.

Моя жена Элеонора и её горничная Амалия Генриетта Гейгер спаслись. Высадившись в Нью-Йорке, моя жена заявила репортёрам: «Лучше быть погибшим Джоном Борлендом Тайером, чем живым Брюсом Исмеем». После потери мужа и сына моя жена посвятила себя благотворительности и путешествиям. В Гарварде на её щедрые пожертвования в два миллиона долларов была построена мемориальная библиотека имени нашего сына Гарри Элкинса Вайднера. Вся его личная коллекция, состоящая из 3 500 старинных книг, стала золотым фондом этой библиотеки и находится в мемориальной комнате. Одним из её условий было, чтобы впредь каждый выпускник Гарварда обязан был пройти экзамен по плаванию (она считала, что если бы её сын умел плавать, то он мог бы быть спасён). Это её условие соблюдается до наших дней. Сегодня библиотека Вайднера насчитывает около четырёх миллионов томов, расположенных на десяти этажах в книжных полках, чья общая длина свыше пяти миль. Также до сих пор соблюдается традиция возложения цветов к портрету нашего сына в часовне Гарварда. Она также выделила 300 000 долларов на библиотеку имени Гарри Элкинса Вайднера в школе Хилл, где он учился до Гарварда. На ней была установлена мемориальная доска в его честь, на которой написано: «Щедрый покровитель изобразительных искусств, выдающийся коллекционер редких книг, поклонник красоты и культуры. Он встретил смерть на «Титанике» с благородством и мужеством. Установлена его школьными товарищами». Через три года в 1915 году Элеонора снова вышла замуж за географа и исследователя из Нью-Йорка и с ним исколесила весь мир: Европу, Азию, Индию, Южную Америку, Бразилию. Во всех поездках её сопровождала преданная горничная Амалия Генриетта Гейгер, которая служила ей всю оставшуюся жизнь».

Трижды непотопляемый

На сцене-палубе главный конструктор «Титаника» Томас Эндрюс: «Рассказывая про героев «Титаника», нельзя не упомянуть об удивительном главном пекаре лайнера, чьё мужественное поведение и самообладание во время крушения, феноменальная, поразительная история счастливого спасения не оставят никого равнодушными. Если бы все офицеры так выполняли долг и проявляли бы такую инициативность на «Титанике» как он, таких страшных жертв удалось бы избежать. Чудесное спасение доблестного Чарльза Джона Джукина интересно ещё и тем, что он стал самым последним человеком, кто покинул «Титаник» перед тем, как волны навсегда сомкнулись за кормой лайнера в 02:20 ночи 15 апреля 1912 года».

Главный пекарь Чарльз Джон Джукин (33 года): «Я родился в 1878 году в Биркенхеде. Это город стал знаменитым, когда пароход, названный в его честь, Birkenhead затонул в 1852 году у мыса Danger Point недалеко от Саймонстауна и Кейптауна в Южной Африке. Тогда в британском флоте ввели в правило новый принцип спасения на море: «Сперва женщины и дети, затем мужчины!» Спустя 60 лет я руководствовался этим принципом, когда спасал пассажиров «Титаника» 15 апреля 1912 года.

Мой отец ушёл рано, и многодетная семья едва сводила концы с концами, чтобы выжить. Чтобы помочь матери прокормить семью, я вышел в море, когда мне было 11 лет. Ко времени моего назначения на «Титаник» в качестве главного пекаря я уже считался бывалым моряком. Я был переведён на «Титаник» с лайнера «Олимпик». Все только и говорили о «Титанике». О нём писали репортёры, первые полосы газет украшали его фото. Моё жалование в месяц составляло 12 фунтов стерлингов, что было весьма неплохо, учитывая тот факт, что второй радист «Титаника» получал меньше меня в четыре раза: меньше 3 фунтов стерлингов. Таковы были приоритеты компании White Star Line. Я с моими 13 подчинёнными пекарями выпекал хлеб, круассаны, булочки и пирожные для пассажиров I класса. А радист, который дежурил у аппарата 12 часов в день, и чья работа влияла на безопасность лайнера и его обитателей, получал такие крохи. Я был доволен назначением на «Титаник», на борт которого поднялся 4 апреля 1912 года в Белфасте, откуда мы отбыли в Саутгемптон за пассажирами.

Во время столкновения с айсбергом я был свободен от дежурства и лежал в каюте, расположенной в средней части лайнера по правому борту недалеко от машинного отделения.

Удар и скрежет напугал меня, и я немедленно вскочил с койки. Этот скрежет напоминал спуск якоря, когда якорная цепь гремит по борту судна. Я сразу понял, что произошло что-то экстраординарное. Я решил выйти и постараться разузнать о происшедшем. Помня, что к вечеру резко похолодало, я надевал самые тёплые вещи и тут заметил, что из машинного отделения прекратился характерный шум машин и вибрация, что встревожило меня ещё больше. За многолетнюю историю моих дальних странствий по свету, морям и океанам ничего подобного со мной раньше не случалось. Идущий ночью на полном ходу лайнер внезапно останавливается посреди океана. Я быстро вышел и пошёл по коридору по направлению к мостику, где мог встретить офицеров, у которых надеялся узнать подробности ночного происшествия. На палубе уже было несколько любопытных пассажиров. У мостика увидел офицеров, среди которых узнал старшего помощника Уайлда, и остановился в нескольких шагах от них. Они говорили, что сейчас идёт оценка повреждений корабля после его столкновения с айсбергом. Я заметил на палубе куски льда размером от тарелки до теннисного мяча и поднял один из них. Он был тяжёлый, как камень. Повертев в руке, я швырнул его в океан. Он исчез в темноте, и через секунду я услышал всплеск от его падения в воду. Самого айсберга я не увидел. Это была красивая и романтическая ночь. Небо было усыпано миллионами ярких звёзд. Казалось, что до них можно дотянуться рукой. Океан был тёмным, и на его поверхности отражался свет звёзд, огней иллюминаторов и палубного освещения «Титаника». Ко мне подошёл пассажир, одетый достаточно легко для такой холодной ночи, и поинтересовался, почему мы остановились. Я передал ему то, что только что услышал. «Интересно, насколько это нас задержит в океане на пути в Нью-Йорк?», – прокомментировал он. На палубу выходили немногие пассажиры, некоторые из них играли кусками айсберга в футбол. Мы смотрели на тёмную воду внизу, облокотившись о поручни. Было холодно, и пассажир, замёрзнув, пошёл в каюту, а я решил пройтись по палубе. Внезапно я увидел, как офицер и двое матросов стали снимать брезентовый чехол со спасательной шлюпки. Дело плохо, если экипаж готовит лодку к спуску для эвакуации. Время было 12:15 ночи. Я вернулся к себе, достал бутылку с ликёром и выпил немного. Затем я зашёл к своим подчинённым и сказал им идти в камбуз, брать по четыре больших буханки хлеба, печенье, воду и нести на верхнюю палубу и класть в спасательные шлюпки. Все они удивились. Я взял всю ответственность на себя: мне никто из командования не приказывал этого делать, и я делал это, предвидя необходимость. Кратко объяснив ситуацию, я попросил их торопиться. Я вновь зашёл к себе и выпил стаканчик ликёра. Выйдя в коридор, я увидел женщин из III класса, которые шли по шотландской дороге и несли багаж, мешки и чемоданы. Я помог им пройти через аварийный выход на палубу. В районе камбуза увидел пассажиров III класса, которые искали путь к шлюпкам. Они не говорили по-английски, и стюарды помогали им. В 12:30 я вышел на шлюпочную палубу и подошёл к шлюпбалке с шлюпкой № 10, к которой был приписан в случае эвакуации. Возле неё было много пассажиров. Старший помощник Уайлд приказал матросам и стюардам сдерживать стоящих рядом пассажиров-мужчин. Нужды для этого не было, ибо не было паники и штурма: мужчины спокойно стояли рядом, тихо переговариваясь друг с другом. Вдруг все вздрогнули: раздался оглушительный грохот. «Титаник» стал выпускать пар из котлов через трубы. Я стал помогать посадке в шлюпку женщин и детей. Далеко не все из них хотели оставлять «Титаник», чтобы променять тёплые и уютные каюты с постелями на холодное деревянное сиденье лодки, раскачивающейся в темноте на шлюпбалке за бортом «Титаника» на высоте свыше 20 метров над поверхностью воды. «Титаник» им казался безопасным, и видимых повреждений, угрожающих им, они не замечали. Посадив всех желающих женщин с детьми, я увидел, что шлюпка заполнена наполовину. Остальные женщины не желали садиться в подвешенную за бортом лодку, уходили с палубы и возвращались в каюты. Одна из них заявила мне, что чувствует себя в большей безопасности там, где раньше была, в отличие от лодки, которая вот-вот перевернётся вверх дном и высыплет пассажиров в океан. Я подошёл к старпому Уайлду и тихо спросил: «Сколько у нас есть времени?» Он посмотрел на меня и, сделав паузу, тихо ответил: «Около двух часов. А может быть, и того меньше». Поблагодарив, я спустился в поисках женщин и детей на палубу А, где нашёл их в большом количестве, смотрящих, облокотившись на поручни ограждения, на океан и наблюдая за происходящим на палубе. Некоторые их них присели в шезлонги. Со мной спустились три или четыре матроса. Я был в полушоковом состоянии после признания старпома. Какой ужас! Нам всего два часа остаётся! Подойдя к женщинам, я попросил их проходить на посадку на шлюпочную палубу, где офицер и матросы помогут им сесть в шлюпку № 10. Однако у них не было ни малейшего желания покидать «Титаник». Против их воли, с применением силы и уговорами я взял одну женщину с ребёнком и ещё одну женщину с двумя детьми и повёл их на шлюпочную палубу. Другие матросы, следуя моему примеру, также стали эскортировать принудительно других женщин. Расстояние между раскачивающейся шлюпкой и бортом лайнера составляло более метра, и посадка в шлюпку была небезопасна. Многие женщины боялись переступить через борт «Титаника» и шагнуть в висящую шлюпку. Я, стоя на краю борта, стал буквально кидать женщин и детей в шлюпку. Некоторые из них возмущались таким неджентльменским отношением. Но я не жалею об этом. Возможно, впоследствии они были благодарны мне, что я спас им таким образом жизни. Одна женщина с ребёнком, которую я привёл, отказалась садиться в лодку, сказав мне, что сама прыгнет в неё. Она попыталась перешагнуть пропасть, но неверно рассчитала шаг, поскользнулась и сорвалась вниз между носом шлюпки и бортом «Титаника». В шлюпке и все вокруг закричали от ужаса. Но один из стюардов чудом успел поймать её, и она смогла схватиться за край борта, повиснув снаружи корабля. Затем её втащили на борт на палубе А, где она сделала вторую попытку сесть в висящую за бортом раскачивающуюся шлюпку, на этот раз успешную.

Внезапно со стороны носа раздался стремительно нарастающий свист и шипение. Мы обернулись – это уходила в ночное небо сигнальная белая ракета, которая спустя пару секунд взорвалась, озарив небо яркой белой вспышкой.

Взлетающие ракеты, чудовищный грохот и рёв пара из труб лайнера способствовали здравому осмыслению происходящего на борту «Титаника» почти всеми.

Пассажиры уже не сопротивлялись посадке в шлюпки, не надо было терять драгоценное время на уговоры, что ускорило эвакуацию.

Я стремился найти разумный баланс между предотвращением паники на борту, с одной стороны, и затягиванием посадки людей в шлюпки и, как следствие, потерей драгоценного времени, с другой стороны.

Я не понимаю, почему в отсутствии достаточного количества желающих женщин садиться в шлюпку старпом Уайлд не позволил спасти мужчин, хотя в шлюпках было много свободных мест. После трагедии парохода «Биркенхед» принцип спасения на море звучал: «Сперва женщины и дети, затем мужчины». Многие из мужчин погибли в ледяном океане спустя пару часов, а их гибель отозвалась болью и горькими слезами их матерей, жён, детей, сестёр, дочерей.

Хотя по штатному расписанию я должен был принять командование в шлюпке № 10, я решил остаться на палубе, чтобы продолжать спасать женщин и детей. Садясь в шлюпку, я мог дать плохой пример моим 13 подчинённым, что их начальник бросает их. Тогда старпом Уайлд назначил вместо меня командовать шлюпкой стюарда Уильяма Бурке и двух матросов, которые помогали садиться в лодку пассажиркам с детьми, стоя в лодке. Я крепко брал под руку встречных женщин с детьми и сопровождал их к месту посадки в шлюпку. После того как шлюпка № 10 отплыла, мне стало зябко, и я решил вернуться в каюту подкрепиться. Я допил бутылку ликёра и тут, к моему ужасу, увидел, как через порог моей двери начала струиться и вливаться вода. Она добежала к моим ногам, омыв подошвы моих ботинок. «Дело плохо, а точнее – дрянь! Мы тонем стремительно. Нам отпущено меньше двух часов», – подумал я. Но раз я пришёл в каюту, было бы непростительно оставить в ней нераспечатанную бутылку прекрасного шотландского виски, ибо через час она достанется Нептуну. Я быстро достал её и открыл. Оглядев каюту в поисках самого ценного, я налил и быстро осушил целый стакан: виски поможет мне согреться среди айсбергов и льдов в предстоящей ночи. В карманы я положил бумажник, часы, флягу, в которую перелил виски до самого горлышка, и надел фуфайку. В бутылке оставалось немного виски. Я выпил остатки виски из горла. Надо было торопиться – вода прибывала с каждой минутой. Я вышел на шлюпочную палубу. Все спасательные шлюпки уже покинули корабль. Сделав глоток виски из фляги, я подумал: «Какая незабываемая ночь! Этими звёздами можно было бы любоваться, если бы не катастрофа». Я спустился на прогулочную палубу В – променад для пассажиров II класса, где было много людей без спасательных жилетов. Крен увеличивался на нос. Снизу был слышен звон падающей и бьющейся посуды и грохот опрокидывающейся мебели, шкафов, кресел. Я подумал, что коль так много людей осталось на тонущем лайнере, то им помогут любые плавающие предметы, чтобы бороться за жизнь в океане. Я подошёл к шезлонгам и плетённым креслам и стал бросать их за борт. Хотя эта ночь была богата сюрпризами, многие удивились моим действиям. Я объяснил одной даме без жилета, которая спросила меня, что я делаю, что тонущие люди смогут цепляться в воде за шезлонги. Всего я бросил за борт около 50 шезлонгов и кресел. Периодически я пил виски из фляги. Потом сбегал вниз и принёс пять спасательных жилетов. Я нашёл эту даму недалеко от того места, где мы разговаривали, и помог ей надеть жилет.

Мы стояли недалеко от буфета, и я решил зайти, где выпил из бара и закусил. Я услышал нарастающий грохот, пол под ногами сильно задрожал, словно судно начинало разламываться. Этот грохот рвущегося металла сопровождался топотом стремительно несущейся толпы наверху. Выйдя из буфета, я увидел огромную толпу, бегущую с дикими криками. Это была паника. Причиной грохота стало падение одной из труб «Титаника». Толпа неслась по направлению к корме на ютовую надстройку. Я дал ей дорогу, боясь быть снесённым, и последовал за ней на корму. Я почти добежал до кормы, когда вновь палуба под ногами завибрировала, заходила ходуном и со страшным треском и грохотом разламывающееся судно вдруг резко накренилось на левую часть борта. Очень многие упали и полетели вниз. У леерного ограждения возникла целая куча человеческих тел. Мне удалось схватиться за перила ограждения на правом борту, перелезть их. Поэтому избежал падения. Я стоял на внешней стороне борта «Титаника». Я аккуратно продвигался на ютовую надстройку с внешней стороны по правому борту, пока не достиг самой верхней точки поднимающейся всё выше кормы. Я был около флагштока, на котором висел флаг компании White Star Line. Сверху теперь мне была видна вся сцена гибели корабля. Я наблюдал последнюю агонию «Титаника», разворачивающуюся прямо подо мной. Эта была эпическая картина подлинной трагедии, поражающая воображение и захватывающая дух. Наконец корпус «Титаника» встал почти перпендикулярно поверхности океана и как будто замер перед погружением на дно. Внизу отчаянно барахтались в воде упавшие с палубы люди. Крики, вопли ужаса и отчаяния были слышны отовсюду. Я не знал, что мне делать дальше в этом совершенно безвыходном положении. Я потуже завязал шнуры моего спасательного жилета и снова отхлебнул виски из фляги. Она была наполовину пуста. Я выпил много, но голова и мои мысли были ясными. Я сохранял внутреннее спокойствие и самообладание перед лицом неотвратимого. Мне казалось, что это продолжалось целую вечность. Часы показывали 02:19 ночи. Внезапно я почувствовал, как «Титаник» начал отвесно и плавно погружаться вертикально вниз. Это было очень похоже на то, как если бы я опускался в лифте. В голове молнией пронеслось: «Остаются считанные секунды, когда «Титаник» скроется под водой». Я попрощался с жизнью, считая, что лайнер потянет меня за собой. Но, удивительно, этого не произошло. Когда до поверхности воды оставалось меньше метра, я разжал руки, отцепился от перил ограждения и сильно оттолкнулся от кормы. Водоворот не потянул меня за «Титаником». Более того, мои волосы и голова даже не полностью намокли и остались частично сухими, когда я навсегда расстался с «Титаником».

Вокруг меня были тонущие и замерзающие люди, бултыхающиеся в ледяной воде. Сотни криков и воплей о помощи раздавались повсюду. Но спасательные шлюпки не возвращались на место катастрофы. Многие пытались найти любой предмет на плаву, чтобы ухватиться за него. С удовлетворением я заметил, что некоторые опирались на шезлонги, которые я предусмотрительно выбросил с палубы «Титаника». Держать человека они не могли, но давали возможность перевести дыхание. Паника была страшная. Те, кому не удавалось найти плавающие обломки кораблекрушения, хватались друг за друга, пытаясь влезть на плечи и головы, при этом душили и топили друг друга. Дважды пытались залезть и на меня, использовав мою голову в качестве буйка. Как опытный пловец, я знал, что драться, бороться и отталкиваться от тонущего не имеет смысла. Тонущий неизбежно инстинктивно хватается за ближайший плавающий, одушевленный или неодушевленный предмет, как за соломинку, свой последний шанс выжить. В таких обстоятельствах самый лучший рецепт – не тратя сил на борьбу, немедленно нырять вниз. В этом случае, тонущий мгновенно отпускает того, верхом на котором он хотел спастись. Используя дважды этот приём и ныряя во время захвата моей шеи, я избежал удушения и утопления.

Тонущие кричали находящимся в шлюпках «Помогите!» и «Спасите!». Я тоже несколько раз кричал изо всей силы, зовя на помощь. Но через 15–20 минут крики о помощи стали постепенно стихать, а через 25–30 минут крики прекратились совсем. Ледяная вода вызывала у барахтающихся и захлебывающихся людей быстрое переохлаждение и сильное онемение рук и ног с последующими судорогами, затрудняла дыхание, сердце сначала стучало как отбойный молоток, а потом сердцебиение замедлялось. Через 30 минут после затопления «Титаника», около 02:50 ночи, вокруг меня плавали только погибшие: пассажиры, женщины, дети, старики, стюарды, кочегары, механики, матросы. Их тела в спасательных жилетах слабо качались в лёгкой ряби волн океана. У них были открыты глаза: было очень тяжело и страшно видеть масштаб трагедии «Титаника». Погибшие без спасательных жилетов уходили под воду. Я плыл аккуратно среди погибших и среди обломков кораблекрушения: дверей, досок, коробок, ящиков, диванных подушек, одеял, ковриков, брезентовых чехлов с шлюпок, тряпок, мешков, сумок, чемоданов, шезлонгов, спасательных жилетов, горшков. Холод колол, вызывая озноб, но потом мой организм стал привыкать и адаптироваться к холоду. Я не хотел умирать и сдаваться.

Я медленно плыл, стараясь не тратить много сил, и в то же самое время заставлял себя двигаться, чтобы не окоченеть от ледяного холода океана. Периодически я экономно отпивал по глотку виски из фляги, чтобы согреться. Было очень холодно, но я терпел и плыл в сторону ушедших спасательных шлюпок, надеясь на их возвращение. Я достал часы. Но вода проникла в них, и стрелки часов остановились на 02:35. Мне показалось, что я плавал около двух часов, прежде чем увидел вдали в темноте какой плавающий большой объект. Я медленно поплыл к нему. Во фляге виски осталось буквально на дне, и я допил его остатки. Когда я подплыл ближе, я увидел, что это перевернутая складная шлюпка В. Она была наполовину погружённой из-за того, что её днище облепили человек 20–25, которые стояли, сидели и лежали на ней. Среди них я увидел второго помощника капитана Лайтоллера. Я попытался влезть на неё, но не смог. Спасённые столкнули меня в воду и кричали: «Куда лезешь? Не видишь, что ли, что лодка переполнена и пойдёт ко дну, если ты влезешь?» Днище лодки было так забито людьми, что места для ещё одного человека на ней уже не было. Тогда я поплыл вокруг лодки к другому её борту. На моё счастье, когда я медленно проплывал противоположный борт шлюпки, кто-то окликнул меня по имени. Это был повар Исаак Мэйнард. Он протянул руку мне. Я оставался в воде, держась одной рукой за Исаака, а другой за край лодки. Он мне рассказал, что видел капитана Смита на капитанском мостике, когда огромная волна смыла его за борт. А затем он вновь увидел его плавающим в воде среди обломков. Кто-то пытался спасти его, протянув ему руку с лодки, но он отказался. Держась за руку Исаака, я проплавал в океане ещё долгое время. Наконец к нам подплыла спасательная шлюпка № 12 и с неё прокричали нам, что они могут принять у себя десять человек. Я немедленно отпустил руку Исаака, поблагодарив его, и быстро поплыл к шлюпке, преодолев около 40 метров. Меня первого втянули в неё. К моему удивлению, я заметил, что мне было холоднее в шлюпке, чем тогда, когда я был в воде. Пассажиры лодки укутали меня одеялом и угостили хлебом, который я приказал моим подчинённым разложить в шлюпках перед их спуском на воду. Когда «Карпатия» обнаружила нас, я чувствовал себя относительно неплохо за исключением сильно опухших от холода ног, поэтому по трапу я вынужден был подниматься на борт на коле– нях.

Было уже светло, когда я с палубы «Карпатии» увидел во всех направлениях многочисленные айсберги. Некоторые из нас их путали с кораблями. Я подумал: «Как же можно было гнать лайнер между айсбергами ночью на предельной скорости? Это было чистое безумие, которое закончилось катастрофой».

После прибытия «Карпатии» третий офицер Питман обошёл все шлюпки и обнаружил в них остатки хлеба, печенье и воду, которые принесли по моему приказу мои подчинённые. Но ни в одной их них он не нашёл фонаря, включая даже лодку под его собственным командованием.

Вернувшись в Англию, я продолжил служить в море на лайнере «Олимпик». В 1916 году я выжил в кораблекрушении судна «Конгресс», на котором я служил пекарем. Огонь полностью уничтожил судно. Но его капитан был смекалистым и действовал решительно, в отличие от капитана «Титаника» Смита. Ни один человек не погиб на «Конгрессе». Все женщины и дети, пассажиры и моряки благополучно были посажены в семь спасательных шлюпок. Промашка вышла только со мной: я при посадке в лодку сорвался с борта и упал в воду. Впрочем, я не был ранен и меня быстро подняли из воды в шлюпку. Мои друзья и знакомые стали называть меня «Дважды непотопляемый».

И, наконец, судьба в третий раз испытала меня в море. Американское судно «Орегон», на котором я служил, было протаранено американским кораблем «Нью– Мехико» в декабре 1941 года и затонуло. Погибло 17 моряков, но я снова выжил в кораблекрушении. На этот раз моим вторым именем стало «Трижды непотопляемый»!

Я дольше всех из выживших членов экипажа «Титаника» оставался на морской службе. После «Титаника» я плавал на более дюжине судов. Репортёры и все знакомые всю жизнь называли меня выжившим с «Титаника». И даже когда я ушёл в лучший мир в 78 лет, в свидетельстве о смерти в графе «род занятий, профессия» было написано «Пекарь с “Титаника”»! Для меня это было забавно и смешно: ведь в этой должности я пробыл всего с 10 по 15 апреля 1912 года (не считая дни с 4 апреля во время перехода лайнера из Белфаста в Саутгемптон за пассажирами), то есть чуть более 5 дней».