Текст книги "Сперва женщины и дети. «Титаник»: история высшей доблести и низшей подлости"

Маловероятно, что если бы я и принёс предупреждение от парохода «Месаба» о льдах прямо по курсу, полученное в 21:40 (за два часа до столкновения) на мостик, то оно заставило бы капитана или стоящих на вахте офицеров снизить нашу скорость.

В радиорубке я ощутил столкновение как лёгкий толчок и последующий скрежет. Гарольд Брайд, только вставший из кровати, даже не ощутил толчка. Думать о том, что произошло, у меня не было времени. Я тут же продолжил передавать частные радиосообщения: весь день выдался для нас с Гарольдом настолько тяжёлый, что он подменил меня уже в 12:00, на два часа ранее положенного. Я страшно устал за этот день.

Мой друг и помощник Гарольд предложил мне лечь спать, когда внезапно дверь в нашу радиорубку открылась, и в проходе на фоне звёздного неба появилась фигура капитана Смита, что было необычно, учитывая позднее время.

«”Титаник” врезался в айсберг. Я проведу осмотр судна, чтобы выяснить, насколько серьёзны наши повреждения. Будьте готовы передавать сигнал бедствия!», – ошарашил он нас.

Открыв от удивления рты, мы оба молча уставились на него. Затем капитан вышел из радиорубки, а мы смотрели друг на друга в полной растерянности.

Наконец, я пришёл в себя от шока и вымолвил: «Мы же сто раз говорили ему сегодня об айсбергах и льдах на нашем пути!»

«Что же теперь будет?», – спросил Гарольд.

Через десять минут капитан Смит вернулся с четвёртым офицером Боксхоллом и вручил мне лист бумаги: «Это наши координаты. Немедленно передавайте сигнал бедствия с ними в эфир. Просите все близлежащие суда срочно идти к нам на помощь!»

В 00:14 я тут же отправил в радиоэфир первый наш сигнал бедствия CQD (Come Quickly Disaster), позывные «Титаника» MGY и наши координаты. Мы шутили и смеялись с Гарольдом, пока я минут пять отстукивал ключом сигналы. Меня тут же услышали многие: русский пароход «Бирма», французский пароход «Ла Прованс», канадский «Маунтин Темпл», немецкий «Франкфурт», лайнер «Вирджиниэн», японское судно «Иппиранга», лайнер «Олимпик», радиостанция мыса Райс и русский радиолюбитель Давид Сарнов в Нью-Йорке. Но все они были слишком далеко, чтобы прийти спасать нас.

Чтобы менее опытные радисты могли записать мои сообщения, я снизил скорость передачи отправлений с 39 слов в минуту до 15 слов.

В 00:25 меня чудом, по счастливой случайности услышал радист «Карпатии» Гарольд Томас Коттэм. Этот лайнер находился к нам ближе всех: в 58 милях (93 километрах) от нас.

Он собирался ложиться спать, уже снял китель и развязывал шнурки на ботинках, но наушники ещё не успел снять. Как вдруг он подпрыгнул, сидя уже в кровати: он ясно услышал наш сигнал бедствия CQD.

Я плохо слышал ответы с других пароходов, ибо трубы «Титаник» стали выпускать пар из котлов с ужасным грохотом. Наша радиорубка находилась как раз под ними, поэтому из-за грохота и шума я стал работать фактически только на отправление сигналов бедствия.

Гарольд помогал мне, сохраняя самообладание и … превосходное чувство юмора. Он – прекрасный парень и в любой обстановке был весельчак. В 00:45 капитан Смит снова вернулся и спросил меня: «Что вы посылаете?» Я ответил: «CQD». В этот момент Гарольд сказал мне: «Пошли SOS. Это новый сигнал бедствия. А то, может быть, это у тебя последний шанс отправить его!» Мы, включая капитана Смита, расхохотались. Его шутка стала, увы, пророческой для меня. Я отправил в эфир SOS со смехом.

В 01:45 «Карпатия» приняла мою радиограмму “Come as quickly as possible old man: the engine-room is filling up to the boilers” («Приходите как можно быстрее, старина: вода подходит к котлам в машинном отделении»).

Один раз я передал радиотелеграфный аппарат Гарольду и вышел из радиорубки посмотреть, что происходит на лайнере.

Вода уже заливала верхнюю палубу на носу, плескалась вокруг носовой мачты, кранов, люков и носовой надстройки. Крен рос на глазах. Я быстро вернулся в радиорубку продолжить работу. Я передавал сигнал бедствия с нашими координатами до тех пор, пока на «Титанике» было электричество. Последний радиосигнал с «Титаника» был принят в 01:55. Около 02:00 ночи освещение погасло, и из-за падения напряжения в батареи радиопередатчика мои сигналы стали очень слабыми.

Крен продолжал увеличиваться, но я продолжал отправлять сообщения. Гарольд, видя мою безостановочную работу, смог надеть на меня моё пальто, спасательный жилет и затем стал надевать сапоги. Я спросил его: «Гарольд, а остались ли ещё шлюпки на борту? А то, может быть, сапоги мне уже не нужны».

В 02:05 мы увидели капитана Смита в последний раз. «Вы исполнили свой долг до конца. Больше вы ничего не можете сделать. Теперь каждый за себя!», – произнёс он и освободил нас от обязанностей.

После того как капитан Смит освободил нас, я побежал на корму, а Гарольд бросился на крышу офицерских кают снимать складные шлюпки А и В. С Гарольдом мы уже больше не виделись. В 02:20 «Титаник» утонул.

Радист русского парохода «Бирма» в 03:48 отправляет радиограмму мне, думая, что я ещё сижу в радиорубке: «Мы идём к вам самым полным ходом. Прибудем в 6 часов утра. Надеемся, что вы продержитесь. Сейчас мы от вас всего в 50 милях». В это время «Титаник» уже лежал на дне Атлантики на глубине 3 750 метров. В 05:14 радист «Бирмы» снова шлёт мне сообщение: «Держитесь! Нахожусь в 30 милях северо-западнее от точки ваших координат».

Видя, как лайнер с большой скоростью идёт камнем на дно, я схватился за перила ограждения и стал ждать удобного момента, чтобы спрыгнуть за борт перед тем, как корабль потянет меня за собой. Когда вода стремительно подступила, я изо всех моих сил оттолкнулся и прыгнул в тёмный океан. Меня тащило сильным течением вниз вслед за «Титаником». Я заработал изо всех сил руками и ногами, пытаясь всплыть на поверхность. Это мне с трудом удалось. Я перевёл дыхание и мощными гребками поплыл в сторону от места крушения. В воде вокруг меня были десятки задыхающихся людей. Вода вокруг нас просто кипела от непрерывных всплесков тонущих людей. Выбившись из сил, я огляделся, пытаясь рассмотреть вдали спасательные шлюпки. Только тут я ощутил чудовищный холод океана. Я понял, что в такой воде я смогу продержаться минут двадцать от силы. И тут в этой борьбе за жизнь раздались сотни отчаянных криков, воплей, просьб: «Помогите! Спасите! Мы тонем! Мы – здесь! Где вы? Вернитесь!» Я тоже стал кричать изо всех сил, прося о помощи. Все мольбы были направлены в сторону ушедших спасательных шлюпок, которые были где-то невдалеке и наверняка слышали нас. Вдруг я увидел группу барахтающихся людей возле перевёрнутой шлюпки вдали и сразу поплыл к ней. Я смог схватиться одной рукой за форштевень, чтобы передохнуть. Главным ужасом был, несомненно, лютый холод, который лишал нас шансов выжить в океане. Он сводил мышцы до боли, спазмов и судорог. Только приход к нам спасательных шлюпок мог спасти нас. Выжившие тратили последние силы на призывы о помощи. Но не только холод убивал нас одного за другим. Нас убивала человеческая чёрствость, бессердечие, эгоизм, равнодушие тех, кто находился в спасательных шлюпках, слышал наши мольбы о помощи и ждал, когда мы наконец утонем и заткнёмся. На борту я слал сигналы SOS, чтобы их спасти, когда вода уже хлынула в мою радиорубку. Я и Гарольд работали, жертвуя жизнями, чтобы спасти людей. А они в шлюпках слышат наши крики и игнорируют их. Какая нечеловеческая жестокость! Тонущие люди постепенно замолкали, коченели и уходили под воду или плавали в спасательных жилетах как истуканы, стукаясь друг о друга, о шезлонги, кресла, доски, спасательные круги и прочие обломки кораблекрушения. Вдруг меня окликнул второй помощник капитана Лайтоллер. Я рассказал, дрожа в воде, какие суда меня услышали и устремились на помощь, а также их расстояние от нас. Кое-как мы взобрались в парусиновую шлюпку В. Но я так замёрз, что не мог даже говорить. Сознание постепенно отключалось. Позже Гарольд вспоминал: «Один человек был мёртв. Я перебрался через него и достиг лестницы, мои ноги ужасно болели. Мертвец был Филлипсом. Он умер на лодке от изнеможения и холода».

Выживший в катастрофе Лайтоллер рассказывал: «Бедняга Филлипс не дождался спасения. Он вдруг соскользнул вниз. Мы с трудом втащили его обратно. Мы поддерживали его голову, но он так и не пришёл в себя. Я настаивал на том, чтобы его взяли в шлюпку вместе с нами, надеясь на то, что он, может быть, ещё жив, но было уже слишком поздно».

Ещё до рассвета, в темноте, сняв спасательный жилет и пальто, меня спустили с шлюпки в океан. Я камнем ушёл под воду: тело не было обнаружено.

После того как Гарольд Брайд рассказал прессе обо мне в многочисленных интервью, огромная слава вместе с постигшим огромным горем обрушилась одновременно на моих несчастных родителей – мать Анну и отца Альфреда. Я стал настоящим героем в моём родном городе Годалминг. Несколько мешков писем со всей Англии, а также Америки, Канады, Франции и других стран мира приходили моим родителям ежедневно! Люди писали сотни писем и телеграмм моим родителям со словами восхищения моим поведением в последние минуты «Титаника», моим бесстрашием перед лицом надвигающейся опасности, со словами сочувствия и поддержки. Некоторые выжившие на «Титанике» писали моим родителям с чувством огромной благодарности за их спасённые жизни. Мой отец, человек слова, вначале отвечал на письма. Но когда стали приходить мешки писем, он дал интервью репортёру, где поблагодарил всех за добрые слова в мой адрес: «Невозможно ответить лично на каждое письмо. Это страшный удар для нас – потерять сына таким образом, но мы находим какое-то утешение в той огромной симпатии, какую высказывают нам люди, которых мы не знаем, а также в понимании того, что усилиями Джека были спасены многие жизни». Сентиментальное письмо мои родители получили от матери одного из радистов, который услышал мои сигналы с «Титаника» ночью 15 апреля. А отец Гарольда Брайда написал моим родителям так: «Лучше быть родителями погибшего героя, чем выжившего труса!» Мой отец навзрыд зарыдал, прочитав эти слова, и сказал со слезами моей матери: «Лучше быть родителями выжившего героя!»

Во многих отделениях почты Англии и других стран воздвигли мемориалы в мою память. А в моём родном городе Годалминг воздвигли Jack Phillips Memorial – самый большой памятник в мире в честь кого-либо из членов экипажа или пассажиров «Титаника».

Мой образ стал популярен среди репортёров, литераторов и кинорежиссёров. В многочисленных кинофильмах о «Титанике» есть мой персонаж – героический радист, посылающий в эфир сигнал бедствия SOS, когда радиорубка уже заливается водой».

Младший оператор Гарольд Сидни Брайд (22 года): «Я ещё в школе мечтал быть радистом, но средств у родителей не было на моё обучение, поэтому я начал подрабатывать и собирать деньги. В 1910 году я зашёл в почтовое отделение Лондона, чтобы узнать стоимость обучения радиотелеграфии. Один из служащих любезно мне всё объяснил. Через неделю мы снова встретились, и на этот раз мой новый знакомый Гарольд Коттэм по-дружески пригласил меня пообедать вместе. По иронии судьбы, спустя два года именно он принял наши сигналы бедствия SOS и CQD на «Карпатии». А в 1911 году, закончив обучение, я стал работать радистом в море на «Хэвфорде», «Биверфорде», «Лузитании», «Ла Франсе», «Ансельме». Я ликовал от счастья, получив назначение на «Титаник». Я буду работать на самом красивом лайнере-гиганте. Моё ежемесячное жалование на «Титанике» – 2 фунта стерлингов 2 шиллинга и 6 пенсов. О чём ещё я мог мечтать? На «Титаник» я взошёл в Белфасте, откуда мы вместе со старшим радистом Филлипсом отплыли в Саутгемптон, чтобы принять на борт пассажиров.

Есть одна история о последнем часе «Титаника», которую мой друг Филлипс утаил, потому что не любит о ней говорить. Это сделаю я, хотя я тоже ненавижу это вспоминать. После того как капитан Смит освободил нас от вахты, я вышел из рубки посмотреть, что происходит на палубе. Со всех сторон раздавались крики, плач, люди метались от одного борта к другому, ища возможности пробиться к шлюпбалкам и спастись. Несколько раз я услышал револьверные выстрелы. Среди хаоса и криков я услышал наш оркестр, который исполнял регтайм. Крен был уже большой. Филлипс сообщил, что радиостанция слабеет. Снова зашёл капитан Смит, который сказал, что вода проникла в котельные. Филлипс сообщил об этом «Карпатии». Я снова вышел на палубу наблюдать. Вода уже подходила близко к шлюпочной палубе. В нашу рубку принесли даму, которая была в обмороке. Когда она пришла в себя, я подал ей стул и налил стакан воды. Муж хлопотал над ней, обмахивая её несколькими сложенными вместе меню из нашего ресторана. Она скоро пришла в сознание, и муж увёл её из нашей рубки.

Храбрый Филлипс продолжал работать с рацией спустя 15 минут после того, как капитан Смит освободил нас. Он – настоящий герой! Внезапно я почувствовал восхищение и благоговейный трепет по отношению к нему в этот момент, когда на палубе многие метались в неистовстве в поисках спасения, а он невозмутимо продолжал сидеть в радиорубке и звать на помощь. До конца моих дней я никогда не забуду героический труд Филлипса в последние ужасные пятнадцать минут. Затем шлюпочная палуба стала заливаться водой, и вода стала поступать в радиорубку.

Я вернулся в каюту взять деньги и увидел кочегара или кого-то с нижних палуб, который отстегивал и снимал спасательный жилет с Филлипса. А он работал с рацией и даже не замечал, как с него снимают жилет, стоя за его спиной. Какая низость и подлость! Герой самоотверженно спасает сотни людей, жертвуя собой, а мерзавец в это время грабит его, снимая жилет и лишая жизни! Я подбежал к кочегару, а Филлипс вскочил. Началась драка с кочегаром. Я чем-то сильно ударил кочегара. Мне удалось схватить вора, а Филлипс нанёс ему несколько сильных ударов, от которых он упал. Я не знаю наверняка, прикончили ли мы его. Он остался лежать без движения в прибывающей воде на полу радиорубки. Наверное, он утонул там.

«Пора уносить отсюда ноги», – крикнул запыхавшийся Филлипс. Оставив кочегара лежащим в радиорубке, мы выбежали на палубу. К нашему удивлению, оркестр продолжал играть регтайм. Филлипс побежал на корму: это был последний раз, когда я видел его живым. Я направился туда, где группа мужчин безуспешно пыталась спустить складную шлюпку. Подойдя к ним, я попытался столкнуть шлюпку. В этот момент «Титаник» резко клюнул носом вперёд и вниз, и огромная волна понеслась по палубе, сметая всё на своём пути. Это цунами смыло шлюпку и снесло меня с ног. Оказавшись в океане, я понял, что нахожусь под перевернутой вверх днищем шлюпкой. Я боролся изо всех сил за свою жизнь. Я вынырнул из-под шлюпки и первое, что я увидел, был «Титаник». Он был совсем близко от меня. Из его огромных чёрных труб валил густой дым и летели снопы искр. Вероятно, вода залила котлы. Зрелище тонущего под огромным углом громадного корабля было просто невероятным, ошеломляющим, от которого захватывало дух. «Титаник» уходил носом под воду словно утка, собирающаяся нырнуть. Я почувствовал лёгкое засасывание, когда он тонул. После его затопления я с трудом вскарабкался на днище перевернутой складной шлюпки В. Я лёг на самом её краю, так как места почти не было. Десятки бултыхающихся в океане людей карабкались на неё, ища спасения. Кто-то сел мне на ноги, и они оказались между рейками. Боль была нестерпимая. Вокруг шлюпки было страшное зрелище: десятки тонущих людей, отчаянные вопли и крики о помощи. Мужчина продолжал сидеть на моих ногах. К нашей переполненной шлюпке подплывали люди и пытались вскарабкаться на неё. Но никто не подавал им руки. На перевернутой шлюпке было больше людей, чем она могла выдержать. И под тяжестью людей она тонула. Я сообщил, что, скорее всего, первой к нам на помощь придёт «Карпатия». Мои ноги болели ужасно: они были обморожены из-за долгого пребывания в ледяной воде и разбиты.

Я стал одним из счастливчиков, кому удалось вырваться из ледяных объятий смерти на перевёрнутой шлюпке. Когда взошло Солнце, на горизонте мы увидели идущую к нам на помощь «Карпатию». Когда я с превеликим трудом поднялся по верёвочной лестнице на палубу «Карпатии», меня подхватили на руки, чтобы я не упал. Перед тем, как я потерял сознание, какая-то женщина с «Карпатии», склонившись надо мною в каюте, нежно гладила мои волосы и вытирала моё лицо. Когда я пришёл в себя, у моей кровати стоял радист «Карпатии», мой друг Гарольд Коттэм, с которым я познакомился два года тому назад, и который по воле счастливого случая услышал сигналы бедствия Филлипса несколько часов тому назад. По пути в Нью-Йорк я и Коттэм работали в радиорубке вместе, отправляя списки выживших и личные телеграммы. С Коттэмом мы дружили всю нашу жизнь. Когда мы прибыли в Нью-Йорк, в радиорубку «Карпатии» зашел Гульельмо Маркони, но я по-прежнему сидел и отправлял радиотелеграммы, не замечая его. Маркони постоял и послушал, что я отправлял, а затем положил мне руку на плечо и сказал: «Сынок, уже больше нет необходимости отправлять это».

Подняв голову и увидев моего кумира, я пожал его руку и со слезами в глазах вымолвил: «Мистер Маркони, Филлипс погиб».

Мои ноги были перебинтованы, и я не мог сам идти. Пара мужчин буквально на своих руках несла меня по трапу «Карпатии» на причал.

За доблестное исполнение обязанностей на «Титанике» и за спасение сотен жизней его пассажиров и моряков компания Marconi наградила меня золотыми часами, на которых есть надпись: «В знак признательности выполнившему свой долг и сделавшему это храбро». Я принимал эти часы, а в моём горле стоял ком, а в глазах – слёзы. Эти часы должны принадлежать не мне, а моему другу Филлипсу. Ибо это он – настоящий герой «Титаника». Я вернулся в Англию и вновь работал радистом на пароходе.

Я не любил рассказывать и делиться воспоминаниями о моём плавании на «Титанике». Эта тема была болезненной для меня всю жизнь. Мне не нравилось быть в центре внимания прессы и общества в качестве выжившего с «Титаника», отмечать годовщины его крушения. Я глубоко переживал гибель друга Филлипса. Чаще всего я вспоминал день его рождения – юбилей, который мы весело отпраздновали в последний раз в его жизни на второй день рейса «Титаника» 11 апреля 1912 года. Он так и остался навсегда 25-летним подлинным героем «Титаника», чья храбрость, твёрдость и несгибаемость воли навсегда стали примером высоты человеческого духа и подвига в истории «Титаника».

Но в 1936 году я прервал молчание, после выхода мемуаров второго помощника капитана Лайтоллера. Я был взбешён тем, что Лайтоллер обвинил Филлипса в крушении «Титаника» из-за того, что он не доставил на мостик важнейшую телеграмму с парохода «Месаба». Он заявил, что если бы это ледовое предупреждение попало бы на мостик вовремя, то вахтенный офицер принял бы меры, и столкновения с айсбергом удалось бы избежать.

Я и Филлипс принесли на мостик капитану и вахтенным офицерам, включая Лайтоллера, как минимум полдюжины таких радиотелеграмм и предупреждений 14 апреля перед роковым столкновением. Однако командование корабля никаких мер не приняло, продолжая гнать «Титаник» ночью на предельной скорости среди айсбергов и ледовых полей во имя рекорда, пренебрегая рисками для жизней пассажиров и моряков. Попытка Лайтоллера свалить вину на погибшего бесстрашного радиста Филлипса омерзительна по безнравственной сути. Во-первых, Филлипс был одним из самых опытных и талантливых радистов в компании Маркони. Во-вторых, эта радиотелеграмма с «Месабы» не имела пометки MSG, то есть она не была адресована капитану (это было ошибкой радиста «Месабы»). В-третьих, мужественный Филлипс погиб из-за разгильдяйства командования лайнера, спасая Лайтоллера и ещё 711 человек. Именно молчаливый подвиг Филлипса, работавшего до последней минуты, и даже после того, как капитан Смит освободил его от обязанностей и отдал приказ спасаться самому, привёл к тому, что «Карпатия» смогла спасти выживших и доставить их в Нью-Йорк, в отличие от капитана Смита, отправившего вверенный ему «Титаник» на дно Атлантики.

В результате публичного заступничества Лайтоллер в следующих изданиях книги смягчил своё отношение к радистам и отказался от нападок на них».

Капитан Смит обещал сегодня развить максимальную скорость

На сцене-палубе главный конструктор «Титаника» Томас Эндрюс: «На борту «Титаника» во время рейса руководством компании White Star Line и капитаном Смитом грубо нарушалась субординация, плелись интриги, заложниками которых становились сотни невинных пассажиров и они сами. Они пилили сук, на котором сидели.

В этой связи очень показательна история, о которой расскажет влиятельный пассажир первого класса Джордж Дантон Вайднер. Это объяснит, почему срочные радиотелеграммы особой важности об айсбергах и льдах по курсу «Титаника», которые доставляли радисты Филлипс и Брайд на мостик капитану Смиту, игнорировались, не передавались вахтенным офицерам, выбрасывались. Можно назвать абсурдом то, как было налажено информирование у капитана Смита между ним и его офицерами. Это касалось жизненно важной информации, влияющей на безопасность корабля и его пассажиров, членов экипажа. Банкир, магнат и владелец трамвайной компании Джордж Дантон Вайднер был наследником самого огромного состояния в Филадельфии. Его дом в Пенсильвании превосходил по размерам Букингемский дворец в Лондоне короля Георга V. Его отец был крупнейшим банкиром Америки и имел колоссальное влияние на компанию White Star Line, владеющую «Титаником». Неудивительно, почему он выбрал для своего возвращения в Америку лайнер «Титаник», купив билет на пять пассажиров в роскошные каюты-апартаменты I класса за 211 фунтов стерлингов 10 шиллингов (24 647 фунтов стерлингов в 2022 году)».

Джордж Дантон Вайднер (50 лет): «Я возвращался в Америку с семьей из Парижа. Я, моя жена Элеонора (50 лет), мой сын Гарри Элкинс (27 лет), мой слуга Эдвин Герберт Кипинг (33 года) и горничная жены Амалия Генриетта Гейгер (35 лет) сели на «Титаник» в Шербуре во Франции.

В полдень 14 апреля мы с женой стояли на променаде палубы А и разговаривали с главой компании White Star Line Брюсом Исмеем. У Исмея была одна из самых лучших сьют-кают на «Титанике» – люкс-апартаменты на палубе В с двумя спальнями, гостиной, гардеробом, ванной, туалетом и персональной прогулочной палубой длиной 15 метров с плетёными креслами, столами, горшками с растениями.

Он рассказывал, что утром общался с капитаном Смитом и попросил его запустить все котлы и турбину на полную мощность, чтобы продемонстрировать встречающей в Нью-Йорке публике и репортёрам прекрасные ходовые качества «Титаника». Скорость важна для будущих пассажиров и продажи билетов в условиях жёсткой конкурентной борьбы с другими судоходными компаниями.

«Пассажиры хотят быстро достигать американских берегов. Будущее у тех судоходных компаний, которые, не забывая о роскоши и сервисе, демонстрируют и превосходство в скорости их лайнеров», – говорил он.

Главную выручку компании приносят пассажиры первого класса, плывущие по делам бизнеса или путешествующие в Европу и Америку. Но также важны пассажиры II и III классов. Из Европы в Америку лайнеры идут заполненные на 90–95 процентов, так как основную массу составляют пассажиры третьего класса, в основном переселенцы-эмигранты, ищущие лучшей доли в Новом Свете. А из Америки в Европу хорошо, если лайнеры возвращаются заполненные более, чем на 50 процентов, ибо каюты третьего класса почти пустуют.

Я спросил Исмея: «А что же вам сказал капитан на предложение идти на самой высокой скорости?»

Исмей ответил, что капитан Смит «пообещал сегодня развить максимальную скорость с момента нашего отплытия из Саутгемптона, что погода стоит ясная, море – спокойное, видимость – прекрасная, вокруг лежит один океан, но в то же самое время капитан Смит доложил мне, что радисты стали сегодня принимать и приносить ему радиограммы с других судов об айсбергах и ледовых полях на нашем курсе. Тем не менее, капитан Смит твёрдо заверил меня, что выполнит моё поручение ему и даст команду максимальной скорости хода».

Я ответил Исмею, что поскольку я не специалист в морских делах, то решайте сами эти вопросы и пошутил: «Если вам нужен профессионал в делах городского транспорта, в частности, по трамваям, то смело обращайтесь ко мне. Всегда помогу!»

Исмей засмеялся и сказал: «Я и так благодарен вам за вашу поддержку и за то, что вы на борту «Титаника».