Текст книги "Сперва женщины и дети. «Титаник»: история высшей доблести и низшей подлости"

Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её

На сцене-палубе главный конструктор «Титаника» Томас Эндрюс: «Наши следующие подлинные герои «Титаника» – это супруги Исидор и Ида Штраус, пассажиры первого класса.

При крушении они оба погибли. Тело Исидора было найдено в океане спустя несколько дней, доставлено в Нью-Йорк и похоронено в Бронксе в фамильном склепе. Более 40 000 человек присутствовало на памятной службе в Нью-Йорке. А рядом с его могилой поставили кенотаф (символическую могилу-памятник) для Иды, чьё тело не было найдено: она ушла вслед за кораблём на дно. На памятнике написана библейская цитата из книги «Песни песней Соломона»: «Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её» (8:7). На мемориальной плите центрального универмага Macy’s в Нью-Йорке написано в их память: «Их жизнь была прекрасна, а их смерть – величественна»!

Я – не ясновидец. Я просто знаю то, о чём пишу

Исидор Штраус (67 лет): «Вследствие рокового стечения обстоятельств, сюжет книги Моргана Робертсона «Тщетность, или гибель “Титана”», рассказанный при отплытии «Титаника» Идой, удивительным образом сбылся через 14 лет в апреле 1912 года на нашем рейсе в Нью-Йорк. А мы с Идой по злому року стали реальными персонажами его романа, вроде прототипов его вымышленных героев, только в будущем, и не на экране или страницах книги, а на сцене с названием Жизнь. После крушения «Титаника» Робертсона назвали ясновидцем, но он опроверг это: «Нет, я – не ясновидец. Я просто знаю то, о чём пишу. Вот и всё».

Когда человек счастлив, к нему неизбежно подступает страх, что это счастье не может продолжаться вечно

Все плавание проходило хорошо, мы наслаждались океаном, общением с нашими знакомыми на борту, прекрасным рестораном и изысканными блюдами, отменным сервисом, замечательным оркестром и, конечно, предвкушением скорого прибытия домой. Ничто не предвещало беды. Поужинав в ресторане, мы решили как обычно прогуляться по верхней палубе перед сном. Такие вечерние прогулки стали нашей традицией в рейсе не только на «Титанике», но и на других лайнерах. Одевшись потеплее, мы вышли из каюты около 8 вечера. Не спеша мы прошлись вдоль правого и левого бортов. Хотя я был одет в меховое пальто, в теплую рубашку, жилет и пиджак, наверху было зябко. Температура воздуха падала. В небе сверкали звёзды, и мы любовались ими. Ида, знавшая древнегреческие мифы, рассказывала мне о созвездиях, которые были названы именами героев мифов. Лайнер шёл самым быстрым ходом. Океан был пустынен и тёмен. На палубу выходили другие пассажиры. Они прогуливались или стояли, облокотившись о перила, смотря на ночной океан. На палубе гуляли в уединении влюбленные пары, у некоторых из них был медовый месяц. Они смотрели на сияющие звёзды над их головами, целовались и мечтали о счастливом будущем, даже не подозревая, что сама смерть летит им навстречу в виде огромной ледяной скалы, приближаясь к ним с каждой минутой. В эту ночь я подумал: когда человек счастлив, к нему неизбежно подступает страх, что это счастье не может длиться всегда. Я постарался поскорее прогнать эту мысль от себя. Погуляв по палубе около 30 минут, мы, замёрзнув, отправились в каюту. Прогулки на морском воздухе способствовали хорошему сну, и мы быстро уснули. Проснулись мы от громкого и настойчивого стука в дверь каюты. Надев халат и подойдя к двери, я спросил, что случилось. Стюард попросил нас одеться и выходить на палубу в спасательных жилетах. Он сообщил, что это указание капитана Смита. Через десять минут вновь раздался стук в каюту, и мы услышали голос нашей горничной Эллен Бёрд (31 год). Она повторила слова стюарда и спросила, какая нам нужна помощь. Мы договорились, что Эллен зайдёт за нами, как соберётся. Через минуту снова стук в дверь – это был мой камердинер Джон Фартинг (48 лет). Ночной стук в дверь, приказ капитана выходить на палубу к шлюпкам в спасательных жилетах, отданный посреди ночи, встревожил меня. Мои страхи вернулись ко мне. Никогда за время наших странствий по океану ничего подобного с нами не случалось. Одеваясь, мы обратили внимание, что равномерный монотонный гул машин корабля стих. Мы остановились посреди океана. Это усилило моё беспокойство. Я взял со столика мои золотые часы: было 00:30 ночи. Снова раздался стук в дверь. Это были Эллен и Джон. Я надел очки, взял золотой пенал для них, а также мою походную серебряную флягу и бумажник. Мы вышли в коридор и поднялись на палубу. Многие знакомые пассажиры уже находились на ней. Была прекрасная звёздная ночь, полный штиль и безветрие. Луны не было видно. «Титаник» неподвижно стоял в чёрном океане. Никаких примет катастрофы не было видно. Всё на корабле было целым, ничего не было сломано. Роковую пробоину не было видно. Нам сказали, что «Титаник» столкнулся с айсбергом. У некоторых пассажиров я увидел куски льда в руках. Они показывали его всем то ли в качестве доказательства, то ли сувенира – обломки врезавшегося в нас айсберга. Я с Идой, Эллен и Джоном решили пройтись по верхней палубе по направлению к носу корабля и нашли большое количество льда. Я стукнул несколько его кусков ногой, и они полетели вперёд, стукаясь о борт. Самый большой кусок льда, размером с вазу, я поднял и показал Иде. Она воскликнула с испугом: «Какой же высоты был айсберг, если его обломки смогли попасть на верхнюю палубу нашего судна?» Вдруг я увидел, как двое матросов в присутствии офицера стали снимать брезент с шлюпки. Матросы готовили и устанавливали вёсла, тросы для спуска лодок на воду. Неужели мы в аварийном положении, что потребуется эвакуация пассажиров лайнера? Вдруг раздался громкий хлопок выстрела и шипение – это уходила в ночное звёздное небо сигнальная ракета. Отныне любые сомнения отброшены – лайнер терпит бедствие и просит о срочной помощи близлежащие суда. Затем от страшного грохота, пронзительного свиста и шипения мы от испуга вздрогнули. Подняв головы, мы увидели, как «Титаник» начал выпускать из труб пар из котлов в морозный ночной воздух, заглушая всё.

Это продолжалось минуту. А затем мы услышали невероятное – на палубе полилась музыка. Это стало самым необычным и невероятным событием среди хаоса этой ночи. Мы подошли поближе и в районе центральной лестницы увидели наших музыкантов из оркестра. Они играли на инструментах, а мимо них бегали или просто стояли люди. Было много женщин с детьми.

Затем офицер с белым шарфом вышел вперёд и громким голосом, стараясь перекричать грохот стравливаемого пара, закричал: «Женщинам и детям приготовиться к посадке. Мужчинам отойти назад!» Разделение мужей и жён очень взволновало всех. Теперь все понимали, что ситуация стала предельно опасной. На палубе было много людей, столпившихся в районе шлюпбалок. Стрелы шлюпбалок развернули наружу, а подвешенные шлюпки стали вровень с краем палубы. Затем началась посадка в спасательные шлюпки. Иде и нашей горничной Эллен матросы помогли подняться в подвешенную шлюпку № 8, а я остановился у борта. Офицер строго повторял: «Сперва женщины и дети!», и матросы не пропускали мужчин. Внезапно Ида встала с сиденья и сказала, что хочет вернуться назад. Матросы уговаривали её остаться, но она была непреклонна, дотянувшись руками и взявшись на край борта «Титаника». Матросам не оставалось ничего другого, как подхватить её под руки и перенести ко мне. Офицер смотрел на Иду с недоумением. Я бросился к ней: «Что ты наделала? Возвращайся немедленно в лодку. «Титаник» в отчаянном положении и в лодке гораздо безопаснее». Ида ответила: «Без тебя я не сяду в эту шлюпку. Мы вместе сели на корабль в Саутгемптоне, вместе прибудем в Нью-Йорк». В шлюпке было много свободных мест. Внезапно офицер, слышавший наш разговор, подошёл и сказал: «Господин Штраус! Учитывая ваш возраст, я разрешаю вам сесть в шлюпку. Садитесь в неё вместе с вашей супругой!» Но, видя вокруг себя много женщин, я не мог принять это предложение. Я ответил: «Спасибо! Я не хочу для себя никаких исключений. Я не могу садиться в шлюпку, пока на палубе женщины и дети. Я сяду в лодку, когда на «Титанике» не останется женщин и детей». Тогда офицер обратился к Иде: «Возвращайтесь в лодку немедленно. У нас мало времени, чтобы вас уговаривать!» Но Ида отклонила его предложение: «Благодарю. Но я не оставлю моего мужа!» Я стал просить Иду сесть в лодку. Она ответила: «Позволь мне остаться с тобой. Мы всю жизнь были вместе. Вместе и умрём. Где ты, там и я. Если «Титанику» суждено утонуть, то мы умрём вместе!» Наша горничная Эллен тоже просила её садиться в лодку. Но Ида была тверда в своём решении и, вдруг, сняв с себя меховое манто, протянула его горничной: «Эллен, дитя мое, возьми это манто». Но Эллен сказала, что не может принять такой дорогой подарок. Ида улыбнулась и произнесла: «Ночь очень холодная. Бери его. Мне оно уже больше не понадобится. Оно пригодится тебе в океане больше, чем мне!» Эллен набросила манто на плечи и закрыла лицо руками: она рыдала при нашем прощании. Видя эту печальную и трогательную сцену, полковник Арчибальд Грейси IV подошёл и тоже предпринял попытку уговорить Иду сесть в шлюпку, но она отказалась. Офицер приказал спускать шлюпку, и она медленно пошла вниз вдоль борта к поверхности воды. А мы, помахав Эллен, отошли от борта и сели на палубные шезлонги. Ида сказала, что гордится мною. Я был раздосадован, что Ида осталась на борту «Титаника» вместо того, чтобы попытаться спастись в шлюпке. Я хотел отдать ей пальто, но она сказала, что не жалеет о своём выборе, что её греет наша Любовь, которая всегда внутри нас. Я вспомнил, что в своём завещании написал Иде: «Будь чуточку эгоистичней. Не думай всегда только о других. Подумай немножко и о себе». Она всегда жила, помогая всем людям вокруг неё.

Мы сидели в шезлонгах и наблюдали всю драму «Титаника» словно из первого ряда партера театра. Около нас одна женщина, видя плескавшуюся и приближающуюся воду на палубе, в истерике кричала: «Спасите меня, пожалуйста!» Пробегавший мимо мужчина на ходу крикнул ей: «Спасайтесь сами, милая леди! Сейчас только Господь может вас спасти!» Но она схватила его за рукав одной рукой, а другой рукой за пиджак и стала кричать ещё громче: «Спасите меня!» Мужчина остановился и сказал: «Хотите вместе со мной прыгнуть с палубы в море?» Дама утвердительно закивала головой, и они подошли к краю палубы. Постояв около минуты, он предложил ей прыгать в воду, но она боялась. Тогда он сильно толкнул её вниз. Дама завопила и полетела в ледяную воду. Затем мужчина, сильно оттолкнувшись ногами, прыгнул в океан. Как только он это сделал, капитанский мостик стала заливать вода, а носовая часть стала погружаться быстрее. Скоро огромная, шипящая и бурлящая, вспененная волна побежала по нашей палубе, смывая и поглощая всех на своём пути.

Джон Фартинг погиб при крушении «Титаника» и его тело, если и было поднято из океана, никогда не было опознано.

Горничная Эллен Бёрд была единственной, кто выжила из нашей группы. Прибыв в Нью-Йорк, она хотела отдать меховое манто Иды нашей старшей дочери Саре, но Сара сказала, что раз Ида дала это манто ей, то пусть оно у неё и останется».

Мы все думали, что будем жить вечно

На сцене-палубе главный конструктор «Титаника» Томас Эндрюс: «Высочайший образец доблести и отваги продемонстрировали пассажиры I класса Бенджамин Гуггенхайм, Джон Джекоб Астор IV, супруги Штраус Исидор и Ида, Мартин Ротшильд, Артур Раерсон. Не так много можно вспомнить примеров в жизни, когда столь могущественнейшие и богатейшие люди, какими были, бесспорно, Бенджамин Гуггенхайм, Джон Джекоб Астор IV, супруги Штраус, Мартин Ротшильд, Артур Раерсон, жертвовали собственной жизнью во имя спасения других малознакомых людей, чей классовый и социальный статус был неизмеримо ниже их собственного. Миллионер-герой Артур Раерсон отдал свой собственный спасательный жилет горничной и служанке своей жены. Она спаслась, он – нет.

Бенджамин Гуггенхайм происходил из богатейшей семьи горного магната Майера Гуггенхайма. Успешный бизнесмен-миллионер в расцвете своих физических, умственных, творческих и душевных сил. Отец трёх дочерей, он был молод, умён, прекрасно образован, знаток искусства, прекрасный рассказчик, хорош собою, красив и обаятелен. Начав карьеру в семейном бизнесе, Бенджамин быстро увеличил доходы компании. Его женой была дочь одного из крупнейших инвестиционных банкиров Америки. На их свадьбе гости дарили им подарки, которые стоили целого состояния. В Америке и Англии ему принадлежало несколько заводов, в основном для производства оборудования горнорудной промышленности. Он долгое время жил в Париже, где одна из его компаний занималась поставкой мебели для Эйфелевой башни. Большую часть времени супруги жили врозь: жена в Нью-Йорке, а Бенджамин в парижской квартире. На «Титаник» Бенджамин поднялся в компании французской любовницы, певицы Леонтине Полин Обар (24 года), секретаря-помощника Виктора Гайтана Андре Джильо (23 года), шофёра Рене Перно (39 лет), горничной его любовницы Эммы Сегессер (24 года)».

Бенджамин Гуггенхайм (46 лет): «Я возвращался в Нью-Йорк после пребывания в Европе, чтобы увидеть трёх дочерей после длительной разлуки, проведать бизнес в Америке. Зная о первом рейсе «Титаника», самого большого и роскошного современного лайнера в мире, я специально откладывал своё отправление домой. Мне хотелось посмотреть на это «восьмое чудо света» мирового судостроения.

Мое настроение было прекрасным: на борту я встретил своих знакомых. Сервис в White Star Line был всегда отменным, и я наслаждался всем, что готова была предложить компания своим высокопоставленным клиентам на борту их новейшего корабля. Леонтине была в полном восторге: это был её первый океанский круиз.

За ужином в ресторане 14 апреля мы общались с супругами Штраус Исидором и Идой, супругами Астор. Чуть позже к нашей беседе присоединились Маргарет Браун и капитан Смит.

После общих тем разговора о впечатлениях во время плавания и за пройденный день и о погоде мы перешли к обсуждению различий в ведении бизнеса в Америке и Европе, а затем мы затронули тему ответственности крупного бизнеса и капитала перед обществом и поделились взглядами на то, как каждый понимает свое предначертание в жизни. Мы часто встречались на европейских курортах, в гостиницах, ресторанах. Нам было чем поделиться друг с другом. У каждого за спиной – богатый опыт успешного ведения бизнеса, знания, философия.

Я сказал: «Идея британского естествоиспытателя Чарльза Дарвина, выдвинувшего теорию естественного отбора, верна не только в отношении насекомых, рыб, птиц и зверей. К людям его теорию можно применять с оговоркой. Да, в природе и раньше, и сегодня, и в будущем будут выживать сильнейшие, те, кто умнее, хитрее, смелее. Многие хотят быть богатыми и успешными. Но не у всех это получается в силу разницы в талантах, трудолюбии, настойчивости и целеустремленности. Мы добились многого за счет вышеперечисленных качеств. Однако, это не значит, что трясти кошельком и сорить деньгами – цель нашей жизни. Деньги дают нам больше возможностей для реализации наших лучших и передовых идей. Бизнес – мотор экономики любой страны и от того, насколько он будет успешным, зависит и благосостояние страны, и общества, в конце концов, всех людей. Задача правительства – чтобы бизнес мог работать максимально свободно и честно выполнять свою роль поддержки общества. В этом я вижу мой вклад в развитие общества. Цель бизнеса – не только получение максимального дохода. Мы должны думать об окружающих, чтобы давать им возможности расти и реализовываться. В этом моя поправка к теории Дарвина. Мы должны иметь превосходство, но не в деньгах, а в идеях на пользу общества. Мы можем считаться передовыми людьми, если только сможем быть выше в силе духа, соблюдения норм джентльмена. Так мы можем заслужить признание и уважение как порядочные джентльмены у всего общества. Я вижу в Америке, Англии, Франции и везде в мире грядут перемены. Мир на пороге больших реформ. И бизнесу важно увидеть заранее в каком направлении будет двигаться развитие общественной мысли и порядков. Мы должны смягчать и решать острые наболевшие проблемы, стоящие сегодня перед обществом. Если мы это не сделаем, то начнётся серьёзный кризис, который не оставит никого в стороне».

Джон Джекоб Астор IV: «Я согласен с вами, Бенджамин. В мире бизнеса нет ничего выше деловой репутации джентльмена. Если Вы не выполняете обещанного, не держите слово, договор, то вам в обществе, тем более в высшем обществе, руки не подадут. Это заметно в британском обществе. За малейшее отклонение от норм джентльменского поведения человек моментально оказывается за бортом. В Америке нравы и общество более толерантны и терпимее относятся к иным незначительным нарушениям, но тоже требуют соблюдения общепринятых норм. О, капитан Смит! Рады, что вы присоединились к нам. Капитан, мне сказали, что среди многочисленных грузов, которые вы везёте в Америку, много книг, а среди них редчайшая книга рубаи Омара Хайяма. Так ли это?»

Капитан Смит: «Да. Почему вы спросили?»

Джон Джекоб Астор IV: «Я недавно читал его стихи и афоризмы в современном издании. Это просто великолепно! Я запомнил несколько из них. «Будет больно – терпи! Будут слёзы – сотри! Будет трудно – держись! И всегда помни – это жизнь!» Омар Хайям – выдающийся персидский философ и поэт. Я его обожаю! Мы все думаем, что будем жить вечно. А жизнь, как подброшенная при жребии монета, может сначала повернуться к нам счастливой и удачливой стороной, а затем наоборот. И мы не знаем, что может случиться с нами уже завтра и тем более через неделю».

Исидор Штраус: «Я и моя жена – тоже его поклонники. Мой любимый стих: «Главное – верить в Бога, любить родных, ценить близких, уважать старших, чтить ушедших и жить с чистой совестью! А остальное – суета сует». Кроме того, мне нравится его изречение: «Живу для тех, кому нужен. Дружу лишь с теми, в ком уверен. Общаюсь с теми, кто приятен. И благодарен тем, кто ценит!» Джентльмен должен всегда оставаться джентльменом, при любых обстоятельствах. Сохраняя достоинство и честь, можно развивать общество, давать пример и прививать лучшее, заслуживая признание от общества. Не так ли, Ида?»

Ида Штраус: «Да, дорогой, так. Стихи и изречения Омара Хайяма – кладезь мудрости. «Бессмертных нет. И осознать пора у жизни есть жестокая, но правда. У каждого сегодня есть вчера, но не у каждого сегодня будет завтра».

Маргарет Браун: «Я тоже читала Омара Хайяма. Он читал книгу, когда почувствовал дыхание смерти на себе. Он встал на колени и сказал в присутствии своих учеников: «Боже! По мере своих сил я старался познать Тебя! Прости меня! Поскольку я познал Тебя, постольку я к Тебе приблизился!» Это были его последние слова. Мне кажется, что ваша пара, уважаемые господин и госпожа Штраус, – одна из самых счастливых здесь на борту. Вы ходите под ручку на палубе, улыбаетесь, светитесь. Немного таких счастливых пар, как вы, я видела. Поделитесь же своим секретом счастья».

Ида Штраус: «Чем больше Бога внутри, тем больше счастья снаружи. Бог нам подарил друг друга, наших детей, а мы просто ценим это и благодарим Создателя за каждый день, прожитый нами вместе, как бы он не начался – с дождя или с Солнца. Главное, что наш день снова начался, и мы вместе. Надо ценить то, что у вас есть. Мы никогда не получим то, что хотим, если не будем благодарны за то, что имеем. И мы никогда не откладываем добрые дела на потом. Ибо «потом» может не быть. Ведь жизнь – это миг и подарок свыше, который никогда не дают дважды. Многие думают, что придёт время. А время только уходит. Как мудро сказано у Омара Хайяма: «Берегите друг друга. Любите! Понимайте! Прощайте всегда! И друг другом дорожите. Жизнь назад не вернуть. Никогда!»

Бенджамин Гуггенхайм: «Такая беседа состоялась между нами незадолго до злосчастного столкновения с айсбергом. Около 8 вечера мы, пожелав друг другу доброй ночи, разошлись по каютам и по салонам.

Я лёг около 10 вечера, почитал несколько аналитических сводок по рынкам. Уснул быстро и не почувствовал удара, толчка или скрежета во время столкновения. Я и камердинер-слуга Виктор Джильо спали, когда в дверь каюты постучали Леонтине и её горничная Эмма: «Бенджамин, вставайте! Всех просят одеться и выходить наверх!» Я на ходу надел халат и открыл дверь: «Что случились? Что за переполох посреди ночи?»

Леонтине отвечала: «Стюарды говорят, что мы задели айсберг, и капитан приказывает пассажирам надевать спасательные жилеты и подниматься на палубу».

Виктор спросонья ответил: «Ну и что? Айсберги. Это неважно. Какие еще айсберги? Я хочу спать».

В это мгновение прибежал стюард, прикрепленный ко мне как пассажиру I класса на корабле, и повторил точь-в-точь всё услышанное от Леонтине.

Ошарашенный новостью, я пошёл одеваться. Я не хотел надевать спасательный жилет, но стюард Генри Сэмюэль Этчес настаивал. Он помог мне надеть его. Мне казалось, что у нас ещё много времени. Стюард надел поверх моего спасательного жилета тёплый толстый свитер. Выйдя из каюты, я увидел, что уже достаточно много людей направлялись наверх, обсуждая ночное происшествие. Тут я обратил внимание на отсутствие вибрации и гула, характерных при движении судна. «Титаник» остановился ночью посреди океана. Такого у меня никогда не было в морских путешествиях.

Выйдя на палубу, я постарался рассмотреть в ночи айсберг, но ничего не увидел в темноте. У некоторых пассажиров в руках я увидел куски льда размером с апельсин.

Один из пассажиров со льдом в руке спрашивал, шутя, приятеля: «Саймон, ты хотел виски. Возьми себе кусочек льда для него».

Матросы стягивали брезент со спасательных шлюпок. И тут мне повезло увидеть капитана Смита с офицерами вокруг него. Я подошёл к нему: «Капитан Смит, что случилось?» Он обернулся, посмотрел на меня и тихо сказал: «Мы тонем. Но не говорите пока этого никому».

Шокированный откровенным ответом, я произнёс: «А вы пару дней тому назад говорили, что «Титаник» непотопляемый. Я тогда пошутил, что в моей каюте лежит дюжина спасательных жилетов. Я могу поделиться одним из них с вами». Капитан Смит сказал: «Вы правильно сделали, что надели жилет. Вы помните, я говорил тогда, что шлюпок для всех не хватит». Я заметил: «Вы полагаете, что я смогу плавать в ледяной воде в жилете? Вот если бы «Титаник» тонул у берегов Флориды или Ниццы, то я бы воспользовался вашим советом. Здесь плавают айсберги, капитан, а вы мне говорите про жилет. Извините, но это звучит смешно и нелепо». Он попробовал пошутить: «Если вам не придётся использовать спасательный жилет по назначению, он вас согреет. Мне надо идти». Я увидел его через час на шлюпочной палубе. Он говорил: «Теперь каждый за себя!»

Заметив моё озабоченное лицо, Леонтине и Эмма спросили меня, что сказал капитан.

«Сейчас капитан проводит ремонт в нижней части на носу лайнера. И «Титаник» снова даст ход. Но вам надо садиться в шлюпку. Так безопаснее!», – ответил я.

«А ты тоже сядешь с нами?», – спросила Леонтине.

«Нет. Пока идет посадка только женщин и детей. Потом начнётся посадка всех остальных. Я сяду после вас. Лучше не медлить», – ответил я.

«Но я не хочу покидать лайнер без тебя. Давай мы сядем вместе позже, когда посадят всех детей?», – спросила Леонтине.

«Нет, вы должны садиться немедленно. Это поможет спасти время. Лучше не задерживаться. Мы встретимся позже», – ответил я.

Вдруг мы вздрогнули и присели от ужаса: над нашими головами у труб раздался оглушительный рёв. Это стали выпускать пар из котлов судна. Казалось, что мимо нас несётся огромный состав по железной дороге. Мы совершенно оглохли от этого грохота. Все люди с тревогой смотрели на трубы. Безусловно, это сильно напугало тех, кто был на палубе и капризничал, не желая садиться в шлюпки.

С капитанского мостика раздалось шипение, и мы увидели взлетающую сигнальную ракету, её разрыв в ночном звёздном небе на десятки огней, постепенно снижающихся и гаснувших. Собравшиеся на палубе почти хором выдохнули: «Ракета!» Это могло означать только то, что ситуация на борту критическая. Лайнер терпит бедствие и просит о помощи всех тех, кто находится поблизости. Это теперь понимал каждый стоящий на палубе. Через пять минут взлетела вторая ракета, а затем третья.

«Леонтине и Эмма, садитесь быстрее в шлюпки!», – требовательно сказал я.

Напоследок Леонтине сказала мне: «Как мы нелепо смотримся в этих неуклюжих спасательных жилетах. Ты выглядишь в нём смешным. Впрочем, я тоже не хотела бы, чтобы кто-то увидел меня в таком наряде. Мы с Эммой садимся и ждём, когда ты к нам присоединишься».

Когда лодка № 9 пошла вниз около 1:30, я подошел к борту и напоследок помахал рукой Леонтине и Эмме: «Счастливо! Мы скоро увидимся снова! Это всего лишь ремонт. Завтра «Титаник» снова даст ход».

Вместе с Виктором я помогал сажать женщин и детей в лодки. А затем сказал ему: «Виктор, Леонтине права насчёт наших жилетов. Они не только нелепы, но и совершенно бесполезны в ледяной воде. Шлюпок не хватает даже для женщин и детей. У нас нет шансов, и нам не спастись. Пассажирам и членам экипажа не хватает даже спасательных жилетов. Я хочу оставить мой жилет здесь кому-нибудь и спуститься в каюту за моим новым смокингом, который я купил в Париже. Я намерен остаться здесь до самого конца. Может быть, какое-нибудь судно придёт к нам на помощь и успеет нас спасти».

Виктор ответил: «Я последую за вами, господин Гуггенхайм. Мой смокинг в полном порядке, выглажен и ждёт меня».

Когда мы вышли на палубу, одетые в шикарные смокинги и в цилиндрах, все раскрыли рты от удивления. Я вставил в петлицу смокинга огромную розу. На нас не было спасательных жилетов и свитеров. Мы выглядели словно белые вороны среди пассажиров, неряшливо одетых в шубы, пальто, халаты, пижамы, в платках и шарфах. Кто-то был на палубе даже в ночных тапочках. А мы были одеты безупречно, с шиком и блеском. Я взял из каюты несколько лишних спасательных жилетов и положил их на палубный шезлонг.

Пробегавшие по палубе матросы на мгновение остолбенели, остановились и медленно обошли нас, повернув головы в нашу сторону, когда увидели нас в вечерних смокингах, словно мы были не на терпящим бедствие судне, а на торжественном банкете, приеме или балу.

Но мы были не единственные, кто шокировал публику и вызвал огромное удивление у мятущихся на палубе людей. Я услышал веселую и бодрую музыку регтайма невдалеке. Это играл судовой оркестр. Смелость музыкантов вызывала восхищение!

Я приветливо помахал рукой музыкантам: они смотрели на нас. Улыбнувшись, они кивнули нам. Мы были абсолютно едины в нашем пренебрежении к опасности и нашей решимости встретить любой исход с гордо поднятой головой как истинные джентльмены.

Мы не спеша прошлись по палубе и затем сели за столик в центральном холле. Отсюда нам было удобно наблюдать за всем происходящим.

Мы налили себе по рюмке виски и стали наблюдать за развитием катастрофы. В этот момент нас нашёл мой шофер Рене Перно, который жил на корабле отдельно в каюте II класса.

«Господин Гуггенхайм, я не застал вас в каюте. Вы выглядите великолепно! Я могу вам чем-то помочь?», – обратился он ко мне.

«Спасибо, Рене! Мы готовы умереть. Наш автомобиль ждёт нас в Нью-Йорке слишком далеко отсюда, чтобы мы могли прокатиться. Давайте я лучше вас угощу. Если вы принесете рюмку, я налью вам превосходный виски!», – ответил я.

Он сбегал в салон и принес, наверное, самую большую кружку.

«Молодец, Рене! Я налью тебе до самых её краёв!», – прокомментировал я.

«Титаник» был уже в отчаянном положении и сильно кренился на нос.

Вдруг, один из стоявших рядом мужчин подошёл к нам и учтиво спросил: «А вы, джентльмены, не хотите ли попробовать спастись и попытаться найти свободные места в шлюпках?»

Я ответил ему с поклоном: «Мы одеты в наши лучшие смокинги и готовы погибнуть как джентльмены».

Когда крен достиг критического угла, и мы не могли уже сидеть, мы встали, держась за поручни. Крен нарастал, и развязка была близка. Наступала заключительная фаза агонии великого корабля. Мы попрощались. Сначала сорвался Виктор и полетел вниз по палубе в набегавшую волну, в которой он исчез. Затем я сорвался. В полёте больно ударился плечом об открытый иллюминатор чьей-то каюты и потерял сознание. Мы с Виктором ушли на дно с судном, поскольку не были в спасательных жилетах. Наши тела никогда не были найдены. Погиб в катастрофе мой шофёр Рене Перно, тело которого если и было найдено, то не было опознано. Из нашей компании выжили Леонтине и её горничная Эмма. Стюард Генри Сэмюэль Этчес выжил в катастрофе и передал моей жене моё послание: «Если со мной что-нибудь случится, скажи моей жене в Нью-Йорке, что, выполняя долг, я сделал всё, что в моих силах!» Он добавил, что я и мой камердинер погибли на «Титанике» как мужчины и как герои. Мой брат Даниэль Гуггенхайм, который встретился со стюардом Генри Сэмюэлом Этчесом в Нью-Йорке, сказал в интервью The Times: «Мне очень горько осознавать причины этой катастрофы. Она не должна была случиться. Моя потеря велика. Я могу только надеяться, что одним из уроков этой трагедии, который никогда судоходные компании не должны забыть, это то, что слепая погоня за роскошью и скоростью в ущерб безопасности не приводит к добру. Представитель White Star Line пытался сказать нам, что они не смогли найти места для большего количества спасательных лодок на их огромных лайнерах. Неужели они действительно думают, что мы сможем поверить этому? Я убежден, что современные технологии позволяют построить пароходы с необходимым количеством шлюпок, если только они хотят эти шлюпки. Проблема заключалась в том, что они просто не хотели размещать достаточное количество шлюпок на их судах. Так ли мы нуждаемся в гимнастических залах и бассейнах на корабле? То, что действительно мы хотим – это только безопасность, безопасность и безопасность!» Мой брат прав. Построить колоссальный, роскошный лайнер с гимнастическими залами, банями и бассейнами и сэкономить на безопасности – это чистое безумие. Безопасность – это самое главное, она – бесценна. Разве может быть цена у безопасности? Даниэль и другие мои братья пытались найти моё тело в волнах Атлантики, подключая пароходы и даже гидроаэропланы, но их попытки были тщетны».