Текст книги "Сперва женщины и дети. «Титаник»: история высшей доблести и низшей подлости"

Теперь каждый за себя, спасайтесь, как можете

На сцене-палубе главный конструктор «Титаника» Томас Эндрюс: «Одна из самых страшных и жутких историй «Титаника» – это трагическая история семьи Фредерика Джозефа Гудвина (42 года), его жены Августы (43 года) и их шести детей: четырех сыновей – Чарльза (14 лет), Уильяма (13 лет), Гарольда (10 лет), Сиднея (1 год) и двух дочерей – Лиллианы (16 лет) и Джесси (12 лет). Впервые о трагедии этой семьи рассказала газета The Daily Mirror 26 апреля 1912 года. Огромная фотография всей семьи была опубликована на первой полосе с заголовком, написанным заглавными буквами – «ВСЯ СЕМЬЯ ИЗ ВОСЬМИ ЧЕЛОВЕК, СЛУЧАЙНО ОКАЗАВШИХСЯ НА «ТИТАНИКЕ», УТОНУЛА ВО ВРЕМЯ КАТАСТРОФЫ ИЗ-ЗА НЕХВАТКИ СПАСАТЕЛЬНЫХ ШЛЮПОК».

Изначально семья должна была плыть в Нью-Йорк на Пасхальной неделе на другом пароходе, но из-за начавшейся забастовки угольщиков в Саутгемптоне они задержались с отправлением. В самый последний момент их перевели на «Титаник» с билетами пассажиров III класса. В США их пригласил брат Фредерика.

Взгляд родителей и детей с этой фотографии в The Daily Mirror – молчаливый укор и прямое обвинение капитану Смиту в разгильдяйстве, преступной халатности и профессиональной непригодности, а также компании White Star Line, назначившей этого безответственного капитана командовать самым совершенным кораблём в мире.

17-месячный Сидней Гудвин был единственным из всей семьи, чьё тело было обнаружено плавающим в волнах Северной Атлантики в районе катастрофы 17 апреля 1912 года. Все остальные Гудвины ушли за «Титаником» на дно, и их тела никогда не были найдены.

Моряки британского кабелеукладочного судна «Маккей-Беннет», нанятого компанией White Star Line для вылова тел погибших с «Титаника», повидавшие немало горя на этой «чёрной» работе, были потрясены своим страшным «уловом» и, поскольку у малыша не было с собой никаких документов, сами сбросились из своих карманных денег на похороны и надгробие безымянного малыша в Галифаксе в Канаде. На похоронах в гроб Сиднея моряки-кабелеукладчики положили памятную медаль с надписью «Наш малыш».

Этот памятник оставался безымянным вплоть до 2008 года, когда по ДНК, извлеченной из трёх зубов малыша, определили его имя.

И даже сегодня, спустя более 110 лет с момента его гибели, к надгробию Сиднея Гудвина люди приносят детские игрушки, ставшего горьким символом всех погибших детей «Титаника».

Фредерик Джозеф Гудвин: «По трагическому стечению обстоятельств мы оказались на «Титанике». Из-за забастовки отправление нашего парохода из Саутгемптона было отменено. Мы нервничали, ибо спешили в Америку к брату, который нашёл для меня рабочее место на строящейся гидроэлектростанции возле красивейшего Ниагарского водопада. Вдруг утром 10 апреля нам сообщают: «Не хотите ли вы отправиться в Нью-Йорк на «Титанике», который сейчас стоит под всеми парами, готовый отплыть с минуты на минуту?» Мы с Августой от неожиданности переглянулись, не веря своим ушам: «Вы, наверное, шутите?» Нам отвечают: «Да нет же, если вы поспешите, то ещё сможете успеть сесть на борт. Однако билеты мы вам можем дать в разные каюты, ибо мужские каюты III класса на носу «Титаника», а женские каюты III класса на корме. Если согласны, то с вас 46 фунтов и 18 шиллингов за билет».

Потрясенные, мы берём билеты и бежим за детьми: нашему счастью нет предела! Мы отправляемся на борту знаменитого лайнера, о котором пишут все газеты на первых полосах. Какое везение! Наскоро собрав и одев деток, взяв наши чемоданы и мешки, бежим в порт. Издалека мы видим на горизонте огромные чёрные трубы «Титаника». У нас дух захватывает от его внушительного вида: вот это корабль! Мы не можем скрыть изумления и восхищения при виде корабля-гиганта! Это целый дворец на плаву, настоящий плавающий город! Предъявив билеты, мы поднимаемся на борт. Мы боимся заблудиться на многочисленных палубах и коридорах корабля-колосса. Стюард проводит нас в наши каюты. Наше счастье омрачает необходимость жить в разных частях корабля вдалеке друг от друга. Я с тремя старшими сыновьями буду жить на носу, а Августа с двумя дочерями и самым младшим годовалым сыном Сиднеем на корме. Мы договариваемся встречаться во время завтрака и днём гулять по палубе на открытом воздухе или где-нибудь сидеть, любуясь океаном. Нам долго пришлось привыкать к кораблю из-за его больших размеров. Пассажиры III класса не могли всюду пройти. Чаще всего мы встречались на главной широкой палубе и дальше решали, как нам провести день.

Мы впервые плыли на пароходе через океан, поэтому нам всё было интересно. Особенно активны были наши старшие мальчики: Чарльз, Уильям и Гарольд. Они успели облазить весь «Титаник» за 5 дней плавания. После завтрака они часто убегали с их новыми друзьями из соседних кают Альфредом Рашем, Фрэнком Голдсмитом и другими сверстниками. Они забирались даже в машинное отделение смотреть, как кочегары топят котлы.

Наше размещение в разных концах корабля было одним из роковых факторов в трагической судьбе семьи. Вечером 14 июня мы вместе поужинали, и около шести вечера Августа вместе с дочерями и Сиднеем отправилась укладываться спать. Мы с сыновьями вышли на открытую палубу в носовой части полюбоваться ночным небом. Была прекрасная ясная ночь, и над нашими головами были мириады звёзд. Они светились как тысячи бриллиантов. Луны не было. А океан был тёмный. К вечеру заметно похолодало, и холод заставил нас уйти в каюту пораньше. Гарольд меня спросил: «Папочка, а почему похолодало?» Я ответил, что Солнце уже зашло, и мы забрались севернее на нашем курсе к Нью-Йорку, где влияния тёплого течения Гольфстрима нет. На ходовом мостике мы увидели вахтенных офицеров, а на носовой мачте в вороньем гнезде двух вперёдсмотрящих матросов, которые ежились на холоде и сильном ветру. Я подумал, какая нелёгкая у них служба – стоять холодной ночью на ветру и пялить глаза в темноту. «Титаник» шёл на очень высокой скорости – это было заметно по сильному ветру. Затем, с мечтами о тёплых одеялах и постели, мы быстренько спустились вниз в каюту и легли спать около семи вечера. Разбудил меня толчок и громкий, неприятный скрежет по металлу, продолжавшийся около 10 секунд. Я продолжал оставаться в кровати, когда дверь в каюту настежь распахнулась, и раздался громкий крик стюарда: «Всем быстро одеться, надеть спасательные жилеты и выйти на палубу. Немедленно!» Было уже за полночь. Я вскочил с койки и ринулся к нему, чтобы выяснить, что случилось. Стюард отправился стучать в соседнюю каюту и скороговоркой повторил вышесказанное, не повернув даже головы, добавив на бегу: «Это приказ капитана. Просто предусмотрительная мера». Никаких сирен, сигналов и объявлений общей тревоги не было. Никто не бил в судовой колокол. Я обратил внимание, что нет привычного монотонного гула из машинного отделения и лёгкой, едва заметной вибрации, характерной при движении судна. Смутная, неотчётливая тревога охватила меня. Почему мы остановились ночью посреди океана? Мы никогда не останавливались на пути из Саутгемптона, за исключением коротких остановок в Шербуре во Франции и Квинстауне в Ирландии. Меня насторожила команда «Надеть спасательные жилеты!» Их надевают при потоплении судна. Я стал помогать сыновьям одеваться потеплее. Я надел тёплую фуфайку, свитер и пальто. В нашей каюте я не нашел ни одного спасательного жилета, а за четыре дня плавания нам никто из команды не показал, где они находятся. Шкаф и полки были пустыми, не было их и под кроватями. Одевшись, мы вышли из каюты в коридор, где уже стояли разбуженные стюардом соседи. Мы пошли к лестнице, ведущей наверх, но чем ближе мы подходили, тем больше народа скапливалось в коридоре, и тем труднее нам было протискиваться сквозь толпу. Наконец мы остановились, ибо впереди была непроходимая толпа пассажиров. Мы стремились пройти по палубе Е, по так называемой прямой большой шотландской дороге на корму к Августе с Сиднеем и дочерями. Она была кратчайшим путём с носа на корму лайнера. В заторе мы полностью остановились, а сзади подходили новые пассажиры из кают III класса, не давая возможности никому выйти из этого плена. Многие пассажиры тащили с собой багаж: чемоданы, мешки, сумки, коробки, даже ящики и сундуки. Мы стояли, дожидаясь новых команд. Вдали мы видели двух стюардов и решетку, которая не позволяла никому двигаться дальше. Командование лайнера забыло проинформировать их о ситуации на судне, и они не отпирали решетку, отделяющую пассажиров III класса от помещений I и II классов. Разнеслась молва, что лайнер коснулся бортом айсберга, и сейчас команда изучает масштаб повреждений, после чего корабль снова даст ход. Тут я заметил, что пол под ногами стал наклоняться в сторону носа. Это заметили и другие пассажиры. Пребывание в неизвестности длительное время вызывало раздражение и всеобщее недовольство, а моя тревога усиливалась. Мы стояли, теряя драгоценное время. Я стал кричать, чтобы нас пропустили на корму к жене и детям. Вокруг тоже стали кричать, что у них на корме жёны, матери, дочери, подруги. Росла паника, ибо наклон палубы продолжал увеличиваться. Наконец стюарды открыли решетчатые двери, и толпа понеслась вперёд. Я боялся в этой неразберихе потерять сыновей. Я держал за руку Гарольда и Чарльза, а Уильям держал руку Чарльза. Напор толпы был таким сильным, что Уильям оказался в нескольких метрах от нас. Мы не могли его снова схватить, а он не мог протиснуться к нам. Я закричал: «Уильям, мы – здесь!» Какой-то мужчина рядом с Уильямом схватил за плечо стоявшего рядом с Уильямом мужчину и потянул на себя, создавая щель для моего сына. Уильям с трудом протиснулся, а я схватил его за локоть и подтащил к нам. Я едва успел кивнуть в благодарность этому мужчине (он был иностранец, не англичанин), как мы снова оказались у дверей-решеток. Я с ужасом думал об Августе, Сиднее, Лиллиане и Джесси. Здесь мы простояли недолго, и нам открыли. Мы добежали до того места, где мы обычно встречались перед завтраком и стали громко звать их. Вокруг было людское столпотворение. И вдруг я услышал голос Августы. Радость моя была неимоверной. Августе предлагали идти на шлюпочную палубу с детьми, но она отказалась, дожидаясь нас. Теперь нам предстоял путь наверх, а крен судна в сторону носа продолжал расти. Мы были у выхода на палубу у решетчатых дверей, но стюарды говорили, что сейчас в шлюпки садятся пассажиры I и II классов. Я кричал, чтобы они пропустили Августу с детьми. Но стюарды просили подождать. Я услышал, что у другого выхода стюард, собрав большую группу женщин из III класса, повёл их наверх. Мы все вместе рванули туда. Продвигаться было очень тяжело. Я боялся, что мы с Августой можем потерять в толпе детей. Вдруг мы узнали, что выход на шлюпочную палубу открыт, и не надо ждать сопровождающего стюарда. Наконец мы выбрались наверх. Меня поразила музыка на палубе. К этому времени мне стало ясно, что «Титаник» утонет, и наша надежда только сесть в шлюпку. Но каким ударом стало для меня известие, что все спасательные шлюпки уже отошли от «Титаника». Остались лишь складные шлюпки, которые пытаются спустить на воду. Недалеко от себя я увидел человека в мундире с белой бородой. Это был капитан Смит. Он шёл по палубе, держа в руке мегафон. Вид у него был обескураженного, ошеломлённого, деморализованного человека с отсутствующим взглядом. Рядом с ним шёл офицер с револьвером в руке. Я крикнул своим: «Стойте здесь и крепко держитесь за поручни!» и подбежал к капитану, держа на руках Сиднея в пальто с мехом на воротнике. Я встал перед ним и громко спросил: «Где спасательные шлюпки? Посмотрите, там стоит моя жена с пятью детками, а это мой сын. Помогите мне их спасти!» Капитан посмотрел на меня, взглянул на Сиднея на моих руках, потом на жену с детьми и глухо ответил: «Теперь каждый за себя. Спасайтесь сами, если сможете». В ярости я крикнул ему: «Что вы говорите? Моему сыну один год! Одной дочери 12 лет, а другой 16 лет! Вы соображаете, что говорите? Вы здесь кто на борту – капитан или курица?» Он ответил глухим голосом: «Так уж получилось. Тут уж ничего не поделаешь!» Я заорал от негодования ему в лицо: «А куда вы гнали «Титаник» с людьми ночью на такой огромной скорости? А почему вы не сели в спасательную шлюпку? Испугались? Вас надо спасти, чтобы отдать под суд, чтобы наши родные могли плевать вам в лицо. Если вы сможете выжить сегодня и выберетесь на берег, то с вас надо сорвать погоны, потому что вы – преступник и убийца детей и женщин! Мерзавец!» Затем я сказал стоявшему рядом офицеру: «Дайте ваш револьвер капитану Смиту. Пусть он расстреляет меня, жену и моих детей. А потом застрелится сам, чтобы не попасть на виселицу!» Меня колотило и трясло от негодования. Моя жена всё слышала и поняла. Капитан Смит ничего больше не сказал. Офицер тихим голосом с сочувствием сказал: «Попытайтесь посадить их на складные шлюпки. Их сейчас пытаются спустить с офицерских кают. Простите нас!» Крен нарастал. Я подошёл к жене и, взявшись за руки, мы пошли в сторону, где моряки и мужчины-пассажиры пытались спустить шлюпки. Неожиданно ко мне подошел тот самый мужчина из III класса, который внизу помог вытащить Уильяма из затора и мрачно пошутил: «Дело – плохо. Лайнер тонет, а шлюпок нет. Похоже, у нас нет выбора: нам придётся добираться до Нью-Йорка вплавь. Но ужасно, что они оставили на тонущем корабле ваших детей и жену». Мы познакомились. Он оказался русским – Яков Кук (43 года). Кругом было столпотворение и сумятица, крики со всех сторон. Стоять на палубе становилось труднее из-за крена, и мы стали у входа в большой зал, держась за перила. Внутри меня клокотала бушующая ярость: «непотопляемый» корабль шёл на дно. Все мысли были о моих малютках и жене. Отчаяние охватывало меня. Жена стояла, примирившись с роковой неизбежностью. Она гладила волосы Джесси, а другой рукой держалась за поручень. Я посмотрел за борт, пытаясь разглядеть спасательные шлюпки в темноте. Мне показалось, что я вижу вдали несколько еле заметных тёмных теней на поверхности воды. Но они были далеко, нам не доплыть до них с детьми. Я не находил выхода из сложившейся ситуации. «Господи, не оставляй нас! Помоги мне: спаси моих детей, жену», – помолился я. Я клял себя за то, что мы оказались случайно на невезучем корабле, что нас не разместили в одной каюте, что мы отправились в Америку искать работу. Я жалел, что Августа с дочерями и Сиднеем стали ждать меня с сыновьями, а не пошла сразу с детьми на посадку в шлюпку. Хотя бы они спаслись в катастрофе. Роковым фактором в судьбе семьи стали варварские нормы британского общества и разделение его на классовую принадлежность. Дети из III класса были неполноценными по сравнению с детьми II и I класса. Нас не пускали на шлюпочную палубу именно из-за дикости этих правил. Деньги могут определять только выбор большей каюты, сервис и еду, но никак не предпочтение при спасении жизней. В глазах Августы я прочитал отчаяние за судьбу детей, беспомощность и тающую надежду на меня, что я смогу найти спасение. «Держи крепко детей», – сказал я. «Я люблю тебя, Фредерик! Но прошу тебя спаси наших детей», – ответила она. «Я не оставлю вас, мои любимые. Будем держаться вместе здесь около шлюпки. Мы должны выжить. Вы все мне одинаково дороги. Как пальцы на руке: какой из пяти палец не уколешь – будет одинаково больно. Так и ты, и наши дети: мне больно за любого из вас!», – сказал я. Стоять было очень трудно из-за крена. Я надеялся, что смогу забросить детей и жену в оставшуюся складную шлюпку. Но я видел, что вокруг была толпа и это будет непросто сделать. Морякам и мужчинам-пассажирам удалось сбросить шлюпку с крыши кают по приставленным вёслам на палубу, но она перевернулась вверх дном. Матросы были необученными, а офицеры никогда не проводили с ними учения. Лодку не удастся спустить по шлюпбалкам на воду. Внезапно крен резко стал увеличиваться, и мы почувствовали рывок, словно судно подалось вперёд и вниз. Все те, кто не успел схватиться за перила и ограждение, полетели вниз в бурлящий поток. Вместе с людьми летели вниз шезлонги, падала мебель в салонах и ресторанах. Это сопровождалось грохотом падающей и бьющейся посуды. Джесси упала, но мой новый русский знакомый Яков Кук, наклонившись, успел подхватить её одной рукой. Она встала, поблагодарила и схватилась одной рукой за Чарльза, а другой за перила, подняла голову и вдруг закричала: «Папа!» Оглянувшись, я с ужасом увидел несущуюся по палубе на нас огромную волну на большой скорости, которая сметала всё на своём пути. В её гребне, пене и брызгах крутились люди, палубные деревянные шезлонги, виолончель и прочие подхваченные предметы. Я успел только развернуться и встать к волне спиной, сжимая Сиднея обеими руками и крикнуть Августе: «Держитесь!» Лиллиана и Джесси в один голос закричали: «Мамочка!» Волна мгновенно сбила меня с ног, в мою спину врезался какой-то человек, а в мою голову попал какой-то горшок. Меня перевернуло в бурном потоке и резко потянуло вниз. Я коснулся ногами палубы и что есть силы попытался оттолкнуться вверх. Но скорость потока была столь велика, что это ни к чему не привело. Уже задыхаясь в воде, я со всей силы толкнул Сиднея от себя вверх, чтобы он смог оказаться на поверхности воды. Августу и других детей я потерял из вида, их унесло вместе со мной. Я тонул. Я успел почувствовать ледяной холод океана и, задыхаясь в воде, понял, что это конец. Последней мыслью было обращение к Богу: «Боже, спаси и прими нас всех у себя в раю».

Яков Кук тоже погиб в катастрофе, а его тело, если и было найдено, не было опознано».

На сцене-палубе главный конструктор «Титаника» Томас Эндрюс: «Увы, трагедия семьи Фредерика Джозефа Гудвина, погибшей в полном составе, далеко не единственная подобная судьба всей семьи на «Титанике». Вся семья Сэйдж из 11 человек погибла в полном составе во время кораблекрушения, превзойдя по количеству погибших даже семью Гудвина.

Джон Джордж Сэйдж (44 года), его жена Ани Элизабет (44 года) и их 9 детей: Стелла Анна (20 лет), Джордж Джон (19 лет), Дуглас Буллен (18 лет), Фредерик (16 лет), Дороти Флоренс (14 лет), Энтони Уильям (12 лет), Элизабет Ада (10 лет), Констанция Глэдис (7 лет), Томас Генри (5 лет) сели на «Титаник» в Саутгемптоне в среду 10 апреля 1912 года как пассажиры III класса. Изначально они должны были плыть на лайнере «Филадельфия», но проклятая забастовка угольщиков вынудила отменить этот рейс, а им предложили плыть на «Титанике». Так банальная забастовка отправила большую семью на милость к горе-капитану Смиту, по чьей беспечности и вине они погибли в океане. В апреле 1911 года отец семейства вместе со старшим сыном Джорджем уже плавали в Америку, где купили ферму во Флориде, чтобы выращивать орехи. Как он писал семье в Англию, «это чудесное место, и я считаю дни, когда мы прибудем сюда все вместе!» После возвращения в Англию они стали собираться в дорогу. Перед рейсом Джон Джордж упаковал в ящики семейное пианино и мебель и отправил другим пароходом вместе с чеком на 1 000 фунтов стерлингов за ферму. Как жаль, что тем пароходом в Америку поплыла их мебель, а не они сами! В результате пианино и мебель благополучно прибыло в Америку, а они все ушли на дно. Во время хаоса, неразберихи и бардака на шлюпочной палубе в зоне посадки на шлюпки только Стелла Анна смогла пройти через заградительные кордоны из моряков и сесть в шлюпку. Но когда она увидела, что члены её семьи не могут присоединиться к ней в шлюпке, что офицер не пропускает отца с её братьями, мать также не может пройти с сёстрами, она выскочила из лодки перед её спуском на воду. Когда крен тонущего «Титаника» достиг критического угла, они, сорвавшись, полетели в воду. А когда лайнер разломился на две части, то некоторых из них затянуло в проём, образовавшийся между носовой и кормовой частями судна, где они наталкивались на торчащие куски разорванного железа, куски шпангоутов. Других мощным бурлящим водоворотом затянуло под воду при затоплении носовой части корабля. Из всех 11 членов семьи только сильно изуродованное тело 12-летнего Энтони Уильяма в спасательном жилете было найдено в океане в районе катастрофы спустя неделю после гибели «Титаника» и поднято на корабль-кабелеукладчик CS Mackay-Bennett. Его смогли опознать по найденному билету III класса, на котором было написано его имя. Поскольку среди выживших не было никого из семьи Сэйдж, его похоронили в море 22 апреля 1912 года.

Шведка Альма Корнелия Польссон (29 лет) вместе с четырьмя детьми Торбургой Данирой (8 лет), Паулем Фолке (6 лет), Стиной Виолой (3 годика) и Гёстом Леонардом (2 годика) сели на «Титаник» 10 апреля 1912 года в Саутгемптоне как пассажиры III класса. Её муж в поисках работы эмигрировал в Америку в 1910 году. В течение двух лет он накопил денег и послал их жене, чтобы они приехали в Чикаго. К сожалению, их мечтам не суждено было сбыться. В день, когда лайнер врезался в дрейфующий айсберг, 14 апреля 1912 года, Альма с детками праздновали День рождения Пауля Фолке. Ему исполнилось шесть лет. Вся семья была счастлива. Они стояли на палубе и смотрели на бескрайний океан вокруг них. Нагулявшись и навеселившись от души, они рано легли спать. Проснувшись ночью от настойчивого стука, Альма, открыв дверь, увидела стюарда, который сказал ей одеваться и выходить наверх. Она оделась сама, а потом стала будить детей. Они не хотели вставать и упрямились. Она много потеряла времени на их сборы. Когда они вышли в коридор, то удивились тому, что коридор был заполнен людьми, которые несли свой багаж, коробки, мешки. Она зашла в каюту и собрала самые необходимые вещи. Потеряв много времени на сборы четырёх детей, они, к несчастью, вышли на шлюпочную палубу, когда все шлюпки покинули пароход, а крен на нос возрастал. Несчастная женщина с детьми пробежала от кормы до носа вдоль правого борта, а потом, перейдя на левый борт, они пробежали от носа до кормы в поисках хотя бы одной лодки. Увы, все шлюпбалки были пустые. Шансов спастись у них не было. Все они погибли в катастрофе. Муж Альмы в отчаянии искал её и детей среди спасенных в Америке. Несчастный отец бросался к каждому выжившему ребёнку, надеясь, что хотя бы кто-нибудь из его семьи смог выжить. Но всё было напрасно. Из всей семьи только тело Альмы было найдено и опознано в районе крушения и доставлено на берег и в мае 1912 года захоронено в Галифаксе в Канаде.

Сопоставимая чудовищная трагедия произошла и с семьей Майи Эмилии Панула (41 год) из Российской Империи, Финляндии. Она плыла в Америку с пятью малолетними детьми и горничной к мужу в Питтсбург. До путешествия на «Титанике» она уже была в Америке, где поменяла своё имя на Марию Эмилию Панула. Решив окончательно эмигрировать в Америку, она продала в Финляндии ферму и всё имущество. Все деньги она везла с собой наличными. Мария Панула поднялась на «Титаник» в Саутгемптоне вместе с пятью детьми: Эрнестом Арвидом (16 лет), Яко Арнольдом (15 лет), Юха Ниило (7 лет), Юрхо Абрахамом (2 годика), Эйно Вилхами (1 годик), а также с горничной, дочерью соседей Санни Риихивуори (22 года). Каюта Эрнеста и Яко была на носу лайнера, а остальные жили в каюте на корме. Когда «Титаник» врезался в айсберг, один из сыновей прибежал на корму и закричал: «Поднимайтесь срочно! Наш корабль тонет! Если не поторопитесь, отправитесь на дно!» Во время паники и хаоса Мария Панула потеряла нескольких детей и бегала по палубе и кричала, громко зовя их. Один пассажир спросил её, чем он может помочь. Она сказала, что два года тому назад утонула её 9-летняя девочка в Финляндии и с ужасом спросила: «Неужели и мы все здесь тоже утонем?» В катастрофе «Титаника» Мария Панула и все её пятеро детей, а также горничная погибли. Их тела не были найдены в районе потопления лайнера».