Текст книги "Именем Горна"

Даже фонари в Срызи горели не везде, порой попадались ну слишком темные переулки, что ехать приходилось полностью доверившись лошадям.

Когда на одной из улиц странники наткнулись на распластавшегося на камнях человека – первым желанием Эйдора было соскочить с коня и помочь бедолаге, однако Ваогар немного раздраженно бросил:

– Да пьяный он, не бери в голову.

Словно в подтверждение слов рыцаря человек заворочался, устраиваясь на мостовой поудобнее.

– Замерзнет же! Холодно! – возмутился Эйдор.

– Патруль подберет, – неуверенно произнес Ваогар, но коня остановил. – Экий ты, а! Добрый, смотрю, человек…

– У нас такого не бывает, – хмуро поддержал товарища Агира.

– Ну, давайте поможем, – сдался Рыжий рыцарь. – Никогда пьянь не таскал, будет полезный опыт.

На вопросы, где его дом, человек что-то невнятно мычал и лениво отмахивался от тормошащих его рук. В конце-концов Агира закинул бедолагу на коня, взял животное под уздцы и сухо осведомился, где ближайшая ночлежка.

Ваогар ответа не знал, Эйдор тем более.

Пьяницу спихнули первому попавшемуся патрулю.

Бедолага оказался в сточной канаве как только герои исчезли из поля зрения стражников.

* * *

– Третий дозор! – донеслось из темноты.

Хамхан встрепенулся, стукнул древком алебарды по доскам пристани и зычно крикнул:

– Все спокойно!

– Четвертый дозор! – ответил ему голос далекого проверяющего. Вышел из теплой будки, покричал, убедился, что не спят часовые, и опять греться пойдет. Хамхан стиснул зубы, прогоняя скверные мысли. Нехорошо так о командире. Он отец и бог для солдат своего отряда.

– Все спокойно! – с задержкой ответил с соседней пристани боевой товарищ. Там сейчас прохаживается Дифтин, крепкий как дуб, и умный как тополь. Хамхан и его недолюбливал, так как здоровяк постоянно задирал тех, кто в армии недавно. Подумаешь, прошел всю кампанию на Береге Сердца. Хамхан и сам воевал, когда брали последние твердыни в тех землях. Однако, раз не с самого начала – значит для Дифтина пустое место. Ох неправильно он себя ведет. Схлопочет потом в гуще боя стрелу в спину…

Ох, скверные мысли… Скверные…

В ночной тиши было слышно, как далеко в городе перекликиваются свистки ночных патрулей. О сваи пристани мерно, успокаивающе, разбивались волны Долгого залива. Сыро, холодно и бессмысленно стоять на ночной вахте в порту. Единственное, в чем польза – не расслабляет. Ведь где-то идет война, где неисполнение, или же плохое исполнение приказа – смерть. И не от рук своих же, а от врага. Армия должны быть сильной.

Но порт Пятого города пуст, корабли стоят в огромных доках, и воды Долгого залива еще нескоро освободятся от оков. У берегов чисто, но миля к северу – и лед. Уже не такой прочный, не подходящий для переправы, но для судов до сих пор являющийся непреодолимой преградой.

Стук ладных сапог по деревянному настилу пристани убаюкивал. До утра так ходить. Шесть сотен шагов до края и обратно столько же. Бум-бум-бум, и вплетающиеся в ритм «дак» алебарды, когда Хамхан на нее опирался.

Когда воин в очередной раз подходил к берегу, его насторожил странный плеск справа. Можно поклясться – из воды кто-то вышел. Или же вошел?

– Кто здесь? – Хамхан перехватил алебарду и крадучись пошел на звук.

Бряцнуло железо, совсем рядом, как раз там, где только что раздавался плеск.

– Кто здесь?! Выходи! – часовой остановился, напрягая слух.

Стук подкованного каблука о доски пристани. Той самой, на которой стоял вслушивающийся во мглу стражник.

– Тревога! Третий дозор! – заорал Хамхан. Плевать, если это чья-то шутка. Пусть потом весельчак разбирается с десятником.

Бум… Бум… Бум…

Гость не торопился, размерено приближался к застывшему часовому. В ночной мгле проступили очертания воина, с зажатыми в руках парными клинками. Хамхан услышал как с одежды незнакомца на доски капает вода. Ледяная вода Долгого Залива.

– Стоять! – дал петуха он.

– Тревога! Третий дозор! – подхватил клич часовой справа.

– Тревога! Третий дозор! – заорал Дифтин.

Хамхан ткнул в приближающегося человека алебардой, но тот неожиданно шустро ушел с линии удара и моментально приблизился к часовому.

Падая на доски, стражник все еще сжимал в руках бесполезное оружие, глядя на мокрое лицо своего убийцы. Последнее, что отпечаталось в голове Хамхана – мокрые, длинные усы абсолютно лысого незнакомца.

К пристани спешили солдаты, из глубины порта послышался скрип ворот, перекрывающих доступ в город.

Повернувшись, человек взмахнул клинками, стряхивая кровь убитого им часового, и зашагал навстречу атакующим.

Ночь наполнилась лязгом стали и криками умирающих. Многие могли бы поклясться, что зацепили странного бойца с парными клинками. Кто-то мог заверить, что разрядил арбалет «точно в брюхо проклятого ублюдка», кто-то – что пронзил врага копьем.

Могли бы…

Если бы выжили.

– Склой! – воскликнул седовласый мужчина и резко сел в постели. Сон? Привиделось?

Со стороны порта раздался долгий рев рога. Не привиделось. Надо было спешить… Схватив с прикроватной тумбочки колокольчик, мужчина вызвал слугу.

– Император Агон! – дверь немедленно распахнулась и на пороге призраком возник невзрачный человек в белой тунике. За спиной верного Женарга возвышались молчаливые гвардейцы. – Вы звали?

– Что происходит в порту? Карету во внутренний двор, быстро. Я уезжаю.

– Не знаю, о Великий. – Женарг обернулся и крикнул: – Карету Императору!

– Перестань меня так звать! – раздраженно помотал головою Агон. Быстро одевшись, он окинул взглядом комнату, дарующую ему приют уже месяц. Опять бежать…

– Но как же иначе звать Владыку Мереана, освободителя Королевств!

– Заткнись, – Агон поморщился. Женарг верен словно пес, и искренне считает, что прав в перечислении подобных титулов. Однако Маг-Правитель очень не любил регалии и привычно одергивал преданного слугу. Ритуал, не теряющий своей свежести.

– Ладно, я уже знаю, что там творится. Поторопитесь, я направляюсь в столицу, а оттуда на северный фронт. Тут мне оставаться нельзя, – брошенный на порт взгляд Силы выделил мечущуюся во мгле фигурку с парными мечами. Эти клинки Агон подарил Склою лично.

– Куда же вы ночью, Великий!? – изумился Женарг.

– Я же сказал – в столицу!

Бежать… Бежать… Склоя не остановит целая армия. Его не остановят даже Бурые Псы, что расположились во внутреннем дворе и надолго отбили слугам и солдатам желание там появляться.

– Уводите людей, пусть не вступают в бой с тем, что идет из порта. Быстро!

Старый друг, знали ли мы, что так повернется судьба? Эх, Склой… Глупо… Как же глупо все вышло.

Карета ждала во дворе. Едва Агон оказался на ступенях лестницы – Бурые Псы с глухим рычанием поднялись на лапы. Два десятка конных гвардейцев с трудом удерживали лошадей, испуганных неприятным соседством, а виновники животного страха, отфыркиваясь, величаво собирались вокруг экипажа, не сводя преданных взоров с приближающегося господина. Из кареты раздался надсадный кашель. Старый маг прикрытия уже был на боевом посту.

Отметив, что преданного волшебника надо будет обязательно наградить за верную службу, Император бросил взгляд на ночное небо. Как же хотелось отдохнуть…

– Я больной человек, Агон! – возмутился боевой товарищ, едва владыка Мереана запрыгнул в карету. – Нельзя же так со стариками.

– Ты еще меня переживешь, Ухлак, – бросил ему Агон. – Поехали, это Склой.

– Добрался все-таки… – посерьезнел старец. – Куда мы?

– В столицу.

Женарг почти впрыгнул в карету и, высунувшись из окошка, закричал вознице:

– Вперед!

Одновременно двинулись с места кавалеристы, потрусили вслед за экипажем господина Бурые Псы.

Император спешил на запад.

Забрызганный кровью человек закинул клинки на плечи и вслушался в протяжный звук рога. Трубили отступление.

Минуту постояв без движения, воин повернулся к западу и мерно зашагал по мостовой, аккуратно перешагивая через трупы. Торопиться некуда, кара Усмия еще никого и никогда не миновала.

Глава шестая

В Зурраге стало неспокойно. По тавернам да кабакам пониженными голосами ползли слухи о приближающейся с запада войне. Ладомар слушал, но в беседы не вмешивался. Да и гуляки, как один, молчаливого паладина, обычно усаживающегося в самый темный угол, старались не замечать.

Мереан вновь зашевелился; с тех пор, как два небольших королевства влились в его состав, Империя на время затихла, успокоилась. Но никто не верил в воцарившееся на западе спокойствие. Ладомар и сам понимал, что рано или поздно война начнется. Слишком громко заявил о себе правитель разрастающейся страны. Слишком любят свободу и независимость остальные королевства. Не все, но многие. Да и слухи, что Агону, магу-императору, помогают силы Усмия – многих настораживали.

О цели мереанского волшебника Ладомар был наслышан. Мир во всем мире, как бы странно это не звучало. Впрочем, нельзя исключать, что правитель Империи попросту жаден до власти и могущества. Люди вообще слабы и часто потакают самым низменным чувствам. Однако идея навести порядок на землях от Мирамии до Кронея, прекратить все междоусобицы, стать единым целым, с одним законом и жестким порядком – паладину нравилась. Толпа должна быть организована, неуправляемое стадо – источник порока и зла. Но вот девиз Мереана: «Смерть или единство!» – вызывал у Ладомара стойкую неприязнь.

Потому что святой рыцарь всю жизнь судил только по себе. И если бы кто запретил паладину выбор – воин бы захлопнул забрало и пустился в сечу. Карать надо за провинность, за нарушение закона, а не за иное суждение. В этом у Мага-Правителя виднелись замашки Балиона. Мереан выбора не давал, предлагая рабство, но это понимали только ближайшие к новой Империи соседи. В Эйморе и Мирамии никто, наверное, и не смотрел на запад.

Пока еще…

То, что будет дальше, Ладомар мог себе представить. На троне Кронея недавно оказался двадцатилетний принц, и возраст его предсказуем. Горячка и непримиримость юности пришла на смену мудрой прохладе. Старый король умер в прошлом году, и поговаривали, что за его смертью виднеется тень Агона. Но доказать, что непроснувшийся утром правитель был умерщвлен мереанским колдуном – невозможно.

Ведь иногда люди просто умирают.

Теперь на троне восседает сын ушедшего короля. Юный Старр, уже заслуживший в народе прозвище Шторм. Малец никогда и ни за что не покорится Мереану. Из гордости ли, из горячности, но не отступит. На святой бой поднимется южный сосед Кронея – Халдия, объявит священную войну против Усмия.

Церковники уже сейчас собирали силы. Даже наскоки на южные земли Зуррага прекратились. Паладин был уверен, что и закостенелый Зурраг в стороне не останется, и вряд ли возможен союз двух вечно враждующих королевств. Намечалась знатная заварушка, в которую втянутся все северные королевства.

Путь до небольшого городка, раскинувшегося почти на границе с Путаными местами, затянулся. Весенняя беспутица: ручьи стали реками, а реки вышли из берегов. Те же участки трактов, куда не добралась вода, были знатно разбиты всадниками да телегами и превратились в грязевые ванны. Ладомар потратил две недели на дорогу, занимающую по хорошей погоде не больше четырех дней верхом. Но, слава Небесному, путешествие прошло без приключений. И, на первый взгляд, не звенела в воздухе тревожная струна грядущей войны. Деревни да города внешне вроде бы никак не изменились, но тяжелый, с привкусом крови, настрой все больше и больше овладевал душами жителей.

Странствующего рыцаря, с гербом Ордена на щите, патрули не трогали, хотя косых взглядов было все больше… Страна без веры, земля без храмов. Боги забывались, в отличие от их сыновей. В одной чудом уцелевшей лесной часовне Ладомар наткнулся на усмийца, спокойно живущего здесь не первый месяц, и получившего славу мудрого отшельника.

Паладин испепелил старца, к которому поначалу шел за советом. В той же сырой обители, с заколоченными ставнями и разводами плесени на стенах, Ладомар и провел всю ночь, стоя на коленях перед обшарпанным алтарем.

Молился он исключительно Небесному Горну. Потому как вера в Халда и Усмия в Ордене считалась неточной. Во главе всего стояли Кузни и Горн, но никак не их творения. Однако людям проще верить в тех, кто хоть как-то схож обликом с ними самими, а не в аморфные, неведомые вещи. Так удобнее. Человеку склонно ошибаться, а раз Боги похожи на своих детей, то, значит они простят и поймут. Поэтому-то так много зла в мире, и повсюду льется кровь, вот только повинны в ней не высшие существа, ведущие свою войну, а сами люди и их ничтожные цели.

Жажда наживы, жажда плоти, жажда власти…

В мире не осталось ничего святого, кроме Горна.

И Элинды…

Может быть, она еще там? Живет у купца Лимоши и каждое утро выходит на изящный балкончик, чтобы полюбоваться рассветом? Или закатом? Ладомар и сам не верил своим мечтам. Вряд ли Элинда решила променять родовой замок на дом в зуррагской глуши.

Но вдруг?

Ему опять вспомнился тот день, тот момент, который когда-то казался самым счастливым в жизни…

* * *

«В последнее время барон поглядывал на дочку и ее молодого телохранителя с подозрением. Наверное, чувствовало отцовское сердце, что не просто так девушка все чаще и чаще покидает стены замка в сопровождении охранника. Актерского дара у Элинды хватало сполна, но так сложно играть перед тем, кто знает тебя с пеленок. Ладомару было проще: притворяться суровым и молчаливым воином труда не составляло.

– На следующей неделе сваты к тебе будут, дочка, – хмуро проговорил барон. Несмотря на оседлый образ жизни он не отек жиром, как многие ему подобные дворяне. Да и упражнения с мечом не забросил и по сей день. Старая военная жилка. Наверное, на таких и держится Эйморская армия.

– Откуда? – заинтересованно спросила Элинда, она чуть склонила голову набок и машинально заправила прядь волос за ухо. Типичный женский жест, который в ее исполнении сводил Ладомара с ума. Никто не умел это делать с таким изяществом. Новостям о сватах охранник не удивился. Они частенько наведывались в замок.

– Мы можем поговорить без него? – барон недовольно мотнул головой в сторону телохранителя.

– Разумеется. Выйди, – довольно резко приказала Элинда. Потом она обязательно извинится, она всегда извинялась. Ладомар коротко кивнул и покинул залу.

Рано или поздно старик осерчает. Рано или поздно он окончательно поймет, что дочь отказывает всем сватам из-за молодого телохранителя, и избавится от него. Как пить дать… Будущий паладин закрыл за собой двери, переглянулся со стражниками:

– Старик сегодня не в духе, – проговорил один из них. – В казарме с утра был, проверял. А у нас там все как обычно.

Ладомар хмыкнул. Дисциплина в гарнизоне была хорошей, но вот только места отдыха порядок не касался. Вернее касался, но был совсем не таким, каким барон хотел его видеть.

– Слушай, Лад, так ты девчонку уже того? – тихо поинтересовался второй стражник. Такой вопрос Ладомар слышал не впервые. – Ты смотри, неспроста она тебя всюду таскает.

– Это ж работа, – жестко оборвал фантазии знакомого телохранитель. – Да и не „девчонка“ она!

– Мне б такую работенку…

– Помолчи, – поморщился первый стражник и поправил на плече гром-копье. – У тебя на уме только бабы, а!

Никто не знал о том, что Ладомар давно уже не просто охранник. Никто! Порой эта скрытность выводила будущего паладина из себя, но иного выбора не существовало. Прознает кто и все… Сторожить дорогу на дальней заставе обеспеченно. Безвылазно… О встречах же с Элиндой можно было бы забыть окончательно.

Девушка вышла из залы с невероятно серьезным лицом. Мельком взглянула на Ладомара, и, ни слова не говоря, зашагала в сторону покоев. Охранник молча кивнул товарищам и последовал за ней.

Судя по тому, что Элинда направилась к себе – прогулка отменяется. Скорее всего разговор с отцом вышел серьезнее обычного. Телохранитель мерно шагал за девушкой, любуясь каждым движением возлюбленной. Она была самым совершенным существом в мире. Куда там Богам!

У дверей она замерла, обернулась на него и задумчиво закусила нижнюю губу.

– Да, Госпожа?

– Зайди ко мне, воин. – Элинда проскользнула в комнату.

Отказаться Ладомар не смел, хотя сердце в груди екнуло. Вдруг узнает кто? Он же простой охранник. В покои дочки барона таким вход заказан. Оглядев пустой коридор, телохранитель вошел и закрыл за собой дверь.

– Папа догадался, – улыбнулась она.

Ладомар чуть поежился, новости, конечно, не самые лучшие…

– Что делать будем? – тихо спросил он.

– Это не все, Ладомар, – в глазах дочки барон плясали веселые огоньки, и будущий паладин неуверенно улыбнулся. Он хорошо знал этот взгляд. Элинда довольна!

– Да?

– Он сказал чтобы через неделю мы определились со свадьбой!

Воин едва удержался на ногах.

– Иначе прибудет сват от очередного столичного лентяя и меня отдадут уже насильно. Но ты же этого не позволишь? – продолжала Элинда.

Сколько они думали об этом? Сколько мечтали? Понимали, что несбыточны эти мечты, но не могли не рисовать такие радужные картины. И вот, свершилось.

– Конечно не позволю! Хочешь, я порублю его на куски? Нет, ты серьезно? Не шутишь?

– Я так не шучу, – мурлыкнула она. – Папа сказал что хватит уже таиться, и что я вольна делать все что мне пожелается. Хорошо быть младшей дочкой, правда?

Ладомар удивленно покачал головой. Старшую дочь барон выдал очень удачно, породнившись с герцогом Ульской долины. Брак младшей для него, конечно, был уже не так важен.

– Он готов мириться с тем, что мы с тобой?.. – все еще не веря спросил Ладомар.

– Представь себе! – хитро прищурилась Элинда. – А теперь запри дверь. Прятаться больше не надо, милый!

Охранник минуту стоял без движения, пытаясь осознать сказанное. Неужели теперь все будет так, как они мечтали? Неужели…

Дверь он запер.»

Элинда тайно покинула замок через шесть дней. Для Ладомара ее бегство оказалось еще более неожиданным, чем для ее отца.

* * *

Когда паладин увидел невысокие стены Андила, то остановил коня и долгое время не решался двинуться с места. Малочисленный, окруженный холмами городок, посреди которого, на возвышении, стоял небольшой, но солидно выглядящий замок. Скорее всего обитель местной дружины и губернатора, оплот и твердыня, способная выдержать долгую осаду и защитить мирных жителей.

Пришпорив коня, Ладомар направился к распахнутым городским воротам.

Дом купца Лимоши долго искать не пришлось. Один из стражников, ловко поймавший серебряную монету, очень подробно описал путь до особняка торговца. Неведомый человек, давший приют Элинде, вызывал у Ладомара непонятную ревность. Он видел Ее каждый день в то время как паладин считал пройденные в поисках мили. Понимал ли Лимоша свое счастье?

Особняк купца находился совсем недалеко от замка. Хорошее место, в случае нападения он попадет под защиту крепостных стен раньше, чем живущие у ворот города.

Вечерело, солнце медленно опускалось за холмы, воздух пах весною. У дома Лимоши паладин вновь остановился, с трудом удерживая рвущееся из груди сердце. Он мечтал, чтобы сейчас отворилась дверь и на пороге появилась Она. Замерла, узнавая, и улыбнулась. А потом тихо бы сказала:

– Здравствуй, Ладомар…

Ничего подобного, разумеется, не случилось. Паладин долго сидел на коне, буравя взглядом окна заветного дома, и все не мог решиться слезть и подойти к двери. Неужели сегодня закончится этот долгий поиск? Хотя, зная судьбу злодейку святого воина – вряд ли.

Сомнения и борьбу в душе разрешил хозяин дома. Дверь распахнулась, и Ладомар впился глазами в темный проем. На порог ступил рослый воин в кожаном доспехе. На лице крепыша был немой вопрос. Интересно, сколько времени человек наблюдал за застывшим напротив его окон рыцарем?

– Сэр?

– Мое имя Ладомар, – тяжело обронил паладин. Лимоша? Не похож на купца. Статен, поджар, и лицо без хитринки. Простое, открытое и угрюмое. – Мне нужен торговец по имени Лимоша. Это вы?

– Нет, сэр, – нахмурился воин. – Я охранник. Господин отпотчевал и готовится ко сну.

– Мне необходимо с ним поговорить, – с нажимом на «необходимо» проговорил Ладомар.

– Но, сэр…

– Именем Небесного Горна, – внутри начала закипать злость. Мало того, что его не держат за своего в Ордене, и просто не замечают, так еще и простые люди перечат. Хотя, использовать имя Горна ради своих целей – недостойно. Мысленно попросив прощения у своего божества, Ладомар соскочил с коня. Охранник напрягся, но больше спорить не пытался:

– Я сообщу господину.

И захлопнул дверь, оставив паладина стоять на улице. Посмотрев по сторонам, Ладомар криво улыбнулся. Ничего удивительного, у него аура такая: вечно оставаться на обочине.

Лимоша появился минут через десять, растрепанный, изумленный, раскрасневшийся от волнения. Нечасто к купцам паладины заходят. Торговец был невысок и тучен, как и многие его коллеги по цеху. С намечающейся на лбу лысиной, подслеповатым взглядом и солидным брюшком. Немолод уже, вряд ли Элинда была заинтересована в нем как… как в мужчине.

Стиснув зубы, паладин кивнул выскочившему на улицу торгашу.

– Да пребудет с тобой Небесный Горн, купец Лимоша.

– И с вами, сэр паладин-рыцарь. Ох, простите. Сэр паладин, конечно же, – сбиваясь ответил торговец. – Что-то случилось? Как видите, с Подземным не якшаюсь.

– Я так думаю, что и с Халдом дел не ведете, – с грустным намеком проговорил Ладомар. – У меня нет к тебе дела, купец, и время твое я отнимать не хочу. Уж прости, что пришлось вытащить тебя из кровати. Однако дела Небесного Горна превыше всего.

«Прости меня, Горн, прости. Во славу твою живу, во славу твою отдам жизнь без сомнения. Прости то, что прикрываюсь твоим именем» – взмолился про себя паладин, старательно прогоняя растущее внутри презрение к самому себе.

– Чем я могу помочь воину Халда? – чуть заискивающе произнес Лимоша.

– Горна, купец, – поправил его Ладомар. – Я ищу женщину по имени Элинда. Уроженка Эймора. Один из братьев сообщил мне, что она живет у тебя.

«Желаемое за действительное» – подумал рыцарь, с напряжением ожидая, что скажет торговец. Вдруг еще живет? Вдруг обернется на застывшего в дверях охранника и прикажет позвать Ее?

– Она что-то натворила? – обманул его ожидания купец.

– Это неважно, – поморщился Ладомар. – Она здесь?

– Нет-нет, – торопливо замотал головой толстячок. – Давно уже съехала. Год уже как, вроде. А, Батог?

– Два, – хмуро бросил охранник. Он ее знал? Тяжелый взгляд паладина Батог не выдержал, опустил глаза и окинул взором пустынную улицу. Он с ней…?

– Да, точно, два. Запамятовал я совсем, голова уже не та, годы, они, как говорится, свое берут. Но и вопрос у вас, господин сэр паладин, сложный. Я ж комнаты сдаю, постояльцев хватает. Но эйморку ту помню хорошо, славная девушка была. Но гулящая…

Ладомар вздрогнул и сжал кулаки:

– Что? – тихо переспросил он. Как смеет этот торгаш так называть Ее?

Лимоша ошибку понял: прочел во взгляде паладина угрозу и замахал руками.

– Ну, не в том смысле, господин паладин. Бывало, днями не объявлялась. Все в городе, да в крепости пропадала. Но если приходила – дом светлел, такая вот хорошая девушка! Очень-очень хорошая, сэр паладин. Жалко, что уехала. Уж как я ее отговаривал, а нет! Решительная!

– Куда она уехала?

Лимоша обернулся на охранника, будто за поддержкой. Верный Батог повел плечами и бросил:

– В общину Уходящих подалась. На севере это.

– Дорогу знаешь? – напрягся паладин. Крепость стала промежуточным звеном, и Ладомар попросту не хотел знать, чем занималась там Элинда, раз можно избежать таких подробностей.

– Я? Нет, – охранник коротко мотнул головой. – У стражи на северных воротах поспрашивай.

Переход на ты Ладомар ему простил. Воин имеет право так говорить.

– Долго она тут жила?

– Да не знаю… Месяца два-три? Может, чуть больше… У меня комнаты хорошие, уютные. Можете сами убедиться, господин сэр паладин. С воина Небесного Горна ни медяка не возьму.

– Она что-нибудь говорила о том, куда собирается дальше?

– А куда ей еще собираться, если она к Уходящим подалась? В Анхор, тут и размышлять нечего, – произнес Батог. – Жалко девчонку, тут могла бы в люди выбиться, а теперь…

Тут Ладомар с ним был согласен. Не место Элинде в общине Уходящих. Что ей делать среди людей всю жизнь сидящих на месте и молящих небеса даровать им путь в Анхор? Она человек действия, и никогда не ждала, когда счастье рухнет в руки само.

– Благодарю, – Ладомар подошел к коню.

– Куда ж на ночь глядя-то? Сэр паладин?! – изумился Лимоша.

– Дело Небесного Горна не ведает времени суток, – бросил паладин и забрался на жеребца. – Да пребудет с вами Небесный Горн. Спасибо за помощь.

– Верного меча, – бросил Батог. Сейнарец? Их напутствие! Хорошо зарабатывает этот купец, раз смог нанять к себе в охранники настоящего сейнарца. Да еще и спокойного, что в племени вечных воинов большая редкость.

Сейнарцы лучшие бойцы в мире. До тридцати лет доживают немногие, не тот ритм у них. Постоянные стычки и сражения как с соседями, так и со своими. От набегов Сейнара страдают и Халдия, и Ниран и даже могучий Эймор, но при всем при этом наемные отряды из озерной страны ценятся на вес золота.

– Доброй дороги, господин паладин, – чуть поклонился Лимоша.

Ладомар пришпорил коня, направляясь к северным воротам города. Место не то, вряд ли их закрывают на ночь.

Элинда… Когда-то давно, будто в прошлой жизни, ты говорила о том, что единственное место, где тебе хочется жить – это Анхор. Неведомая, сказочная страна. Смешным и непонятным было твое желание. Но ты решила посвятить ему свою жизнь…

Перед глазами вдруг возникла та картина, на берегу озера, где возлюбленная очень любила отдыхать, а верный телохранитель, разумеется, неотступно ее сопровождал. И не только по велению долга.

Вначале он действительно воспринимал ее только как объект охраны. Да красивая, да умная, и еще много разных «да». Но потом… На удивление девушка не гнушалась общением со своим охранником, и они проводили долгие прогулки в беседах. Сначала учтивых, вежливых, в которых Ладомар старался просто развлечь скучающую Элинду, отвечая на ее расспросы. Она много спрашивала о том, что происходит в мире, и какой он там, за пределами отцовских земель. Потом темы становились шире, все больше вопросов стал задавать Ладомар. Иногда они возвращались в замок уже затемно, когда в поисках красавицы вдоль дорог начинали сновать патрули барона.

А потом Ладомар понял, что влюбился. Понял так неожиданно, так резко, что испугался. Ведь кто он такой? Простой солдат на службе! А она… Дочка барона, в зятьях которого ходит сам герцог. Поэтому он всячески скрывал свои чувства. Как только мог. Он все также шутил, по-прежнему ревностно охранял возлюбленную, повинуясь приказу барона и зову сердца.

Будущий паладин хорошо осознавал, что не смеет даже заикаться о своих чувствах. А Элинда становилась все задумчивее. На прогулках чаще повисала тишина, наполненная странным предчувствием. На том самом озере девушка, на вопрос Ладомара что с ней, вдруг ответила:

– Я влюбилась…

Телохранитель почувствовал, как замерло сердце. Он моментально понял, что имела в виду Элинда. В глубине души таились опасения, что он ошибается, однако он старался о них не думать. Бросив в озерную гладь небольшой камушек, он посмотрел на возлюбленную.

– Знаешь… А я уже давно люблю…

– Кого? – девушка подняла на него теплый, карий взор, оторвавшись от созерцания озера.

– Тебя…

Ее неуверенную улыбку, в которой просыпалась тень счастья, Ладомар запомнил на всю жизнь.

* * *

– Дорогу Императору! Дорогу Агону Скитальцу! – надрывались скачущие впереди кареты глашатаи. Народ и без окриков разбегался в стороны, стараясь оказаться подальше от Бурых Псов. Из глоток чудовищ вырывалось тяжелое дыхание, но верные Усмию твари могли бежать еще много и много миль.

Путь Агона лежал к порту. Флотилия Мереана, несущая на себе несколько десятков тысяч бойцов, уже направлялась на север, в недавно присоединенные земли. У причала терпеливо ожидал Императора тяжелый флагман. Лучшая команда, лучшее судно.

Волшебник криков не слышал, внутренним взором разыскивая Склоя. Проклятье Усмия он нашел быстро. Бывший друг, ставший посмертной карой поверженного бога, неторопливо приближался к столице. С каждым днем он был все ближе, молча шагая по невидимой прямой, разделявшей его и Агона.

Чародей до сих пор не мог поверить, что во всех его нынешних бедах виновата возлюбленная. Предательство Лемиллы оказалось серьезным испытанием, но когда Агон узнал детали ее измены, то испытал всю горечь от ее обмана. Красавица врала с самого начала. Она не была дочерью Халда! Она обманула его, убедив в том, что сможет управлять божественной мощью. И Склой, старина Склой, догадывался об этом. Ведь он пытался образумить своего императора, но тот ничего не хотел слышать. Ведь он действительно любил Лемиллу!

С другой стороны, как бы ему пришлось поступить – останься Лемилла с ним? Как бы он повел себя, зная что в ней заточена бесполезная для их дела сила Халда? Зная, что любой из Тайных может забрать ее мощь, но для этого возлюбленной Агона придется умереть? Смог бы он принести ее на алтарь мечты?

Он не знал ответа на этот вопрос.

К горлу подкатила горечь и обида. Ведь они так долго готовились к битве с Богами! Сколько лет прошло в поисках древних манускриптов и последующих их разгадках. Летописи разных стран, обрывки ветхих писем, дивные слухи и легенды. Знания собирались по крупицам, дабы проучить забывших про собственный мир творцов.

Они нашли Халда и его силу забрала Лемилла. Они нашли Усмия, и Агон остался один.

Чародей шумно вздохнул, борясь с эмоциями. Одвор и Склой… Вы были мне как братья. И я не сойду с пути, на который мы встали.

Мощь мертвых богов могла помочь людям, вместо того, чтобы прозябать в божественных чертогах.

– Подъезжаем, Скиталец, – подался вперед изящный Стилет. Имени своего он никогда не называл, но прозвище носил заслуженно. Ловкий, быстрый и смертоносный красавец. Мечта всех придворных дам в его присутствии забывающих, что рядом находится муж, и бросающих сердцееду и убийце призывные взгляды. Однако Агон ценил его совсем не за это. Стилет – незаменимый помощник в теневых делах. В те времена, когда Агон еще не был императором, и в народе его звали не иначе как Скиталец, за любовь к путешествиям, судьба свела его с невзрачным юношей. Чародей оказал ему незабываемую услугу. Без потаенных мыслей, без политических планов. Он просто помог незнакомцу, не догадываясь, что гадкий утенок рожденный в мереанской глуши преобразится во владыку преступного мира и станет первым помощником будущего императора.

Благодаря Стилету и его людям эмиссар Агона уверенно приближался к Лемилле. Чародей не растерялся после предательства девчонки. Она сама развязала ему руки, разрушив последнюю свою защиту – сердце императора. Да, пришлось покрутиться, пришлось поискать нужных людей, пришлось построить нехитрые схемы. К тому же очень удачно пришла помощь от Мерзлых и теперь он не сомневался в успехе операции. Несмотря на то, что бывшая любовница под знаменем мертвого бога собирает вокруг себя армии запада. Военной мощи разрозненных королевств он не боялся. Закаленные в боях отряды Мереана сметут разрозненных владык как могучая волна сносит песчаные замки.