Текст книги "Распутье"

если не хочешь, потерять скальп. И моли бога, чтобы я не

отключился в дороге!

– Да ты блефуешь, скотина! – заорал Сова. – Врёшь!

– Подумай! – засмеялся Рвач, хотя давалось это нелегко, – Стал бы сюда к тебе на дыбу без прикрытия идти? Вызвал бы ОМОН. К тому же знакомый в органах. Решай, Савелий Борисович скорей, время идёт. Ехать – не близко.

Сова занервничал. В голове промелькнула вся информация и, как в вычислительной машине очень скоро была обработана.

Криминальный авторитет был далеко не тугодум, и трудные

вопросы старался решать молниеносно и так же быстро принимать

решения. Многолетний опыт отсидок по тюрьмам научил

прагматично и скоропалительно действовать и меньше колебаться,

от того, может, и выжил на зонах и получил высшую репутацию.

– Туз! – крикнул Мостовой.

Евгений Иосифович вбежал на голос с охранниками.

– Отпусти, они больше не нужны, – сказал Сова. Подумал и, вспомнив ситуацию с Гариком, разъяснил смысл отданного

приказа. – Не перепутайте. Отпускаю всех живыми. И поторопитесь посадить в машину. Пусть отваливают. Рвачу дайте нашатыря.

Ольга поддерживала Александра, помогала идти. Света шла позади. Им подогнали машину. Ольга села за руль. Ехали молча.

Александр понятным жестом предупредил не говорить на

серьёзные темы, могли подслушивать. Накинул ветровку, чтобы не

видно было ранения. Рисовал маршрут движения на листе бумаги.

Въезжая в город, Ольга предложила сменить машину, заехав к ней

в гараж. Рвач утвердительно кивнул. После пересадки смело

заговорили вслух. Александра клонило в сон, кружилась голова, но

старался держаться, нюхал нашатырь. Ехали на дачу Даниила, где их ожидал Стас. Он появился возле открытой калитки и спешно подбежал к машине. Увидев жену и друзей, облегчённо вздохнул, в сердцах, похвалив Рвача, даже позавидовал его мужеству и отваге. Он на руках внёс раненого в дом.

– Как чувствуешь себя, брат? – спросил на ходу.

Рвач открыл глаза, услышав тёплые слова, выражая взглядом

признательность. – Пуля там, – сказал, пытаясь терпеливо

переносить полуобморочное состояние. Но глаза закрывались, не слушались.

– Нужно в больницу… – плакала Ольга.

– Нельзя, – шептал Александр.

Даниил со знанием дела осмотрел рану и пришёл к выводу,

что без вмешательства специалиста не обойтись. Он быстро

собрался, сказав, что знает знакомого врача и так же скоро уехал на

своём крутом «немце». Минуты тянулись медленно. Ольга

переживала, прикуривая сигарету от сигареты. Стас сидел на

крыльце, прислушиваясь, пытался определить звук машины друга.

Даниил вернулся через два с половиной часа. С ним был

человек: коренастый среднего роста лет пятидесяти с лысеющей

головой. В руке он нёс чемоданчик. Осмотрев больного врач понял, с чем имеет дело. Даниил не сказал хирургу про характер ранения, боясь, что тот откажется, хотя давно был знаком с ним и не

сомневался в нём.

Василий Адольфович успокоил плачущую Ольгу, пообещав

сделать всё, что от него зависит. Рвач улыбался доктору: – Вот

угораздило, – начал выдумывать историю ранения, но врач

остановил:

– Только не пытайся убедить, что наткнулся на сучок. Таких ран насмотрелся, кое-что понимаю.

Ребер Василий Адольфович, был хирургом от бога. Много

практиковал. Приобрёл богатый опыт, когда оперировал бойцов в

походных палаточных операционных в Афганистане. Медицина

привилась по наследству. И отец и мать были врачи. Гордился, что стал продолжателем семейной профессии.

В ходе операции разговаривал с Александром, узнав, что и тот бывал в тех местах. Рвачу стало легче после душевного общения с человеком, видевшим войну.

Провожая хирурга, Стас просил не разглашать доверенной

тайны.

Александру стало лучше, он уснул. На следующий день

пытался встать, но Ольга не разрешила, сидела рядом, кормила с ложки. Стас навестил его, когда тот остался один.

– Ты не в обиде, что не поехал с тобой? – спросил он, чувствуя вину в том, что произошло с Александром.

– Не вини себя. Мы с тобой поступили правильно. Каждый из

нас сделал своё дело. Был бы рядом с нами, вряд ли выбрались… Я сказал Сове, что прикрываешь нас и в твоих руках его жизнь. Так, что – это ты, друг, нам жизнь спас.

Рвач понимал, какие мысли мучили Стаса и не мог не сказать этих слов, чтобы тот не терзал мужское самолюбие.

22

Из Петербурга майор Козырнов получил новые сообщения о криминальных делах, ведущих в Чельдинск. Было выявлено, что

третьего августа, торговым пароходом «Витязь», перевозившим

селёдку из Скандинавии, доставлена в страну не малая партия

наркотиков, спрятанная в замороженную рыбу, и груз успешно

прошёл процедуру досмотра. Импорт был получен фирмой

«Топляк», после чего она закрылась, а кампания «Качество и

Стандарт» переправила груз на Урал. Всплыла личность

сопровождающего. Хотя Рвач работал под чужой фамилией,

фотография из телефона убитого в Питере щуплого раскрыла его имя. По агентурным данным обоз прибыл на Пришневские склады Чельдинска, но в ходе оперативной проверки там его не оказалось.

Было ясно, кому принадлежал груз, а документально – никому.

Рейды по складам города, рынкам, автопаркам ничего не принесли.

Нужных следов не нашли. Поговаривали люди, что на свалку

неизвестная торговая организация вывезла большое количество

норвежской селёдки, которую быстро растаскали местные бомжи.

Следственная бригада Ивана Михайловича оставалась на

мели, спотыкаясь о подводные камни, хитро организованной

работы преступников. Произвели множество проверок, собирали

показания свидетелей, разыскивая Рвача и его подельщиков. До

Совы как всегда было не докопаться. За ним велась слежка.

На очередном совещании Михалыч справился у коллег о

здоровье Сергея. Виталий доложил, что скоро выйдет. Дашка

накануне заходила и обрадовала.

Быстрей бы, а то людей не хватает, – досадовал майор. —

Заставляют заниматься ненужными делами. Надо проехать по

адресам, где может находиться Рванченко.

– Обнаружен его дом в Ключах. Но оформлен он на другое имя, – сообщил Виталий. – Вчера с Фёдором ездили туда. Рванченко был там недавно. Соседка точно описала внешность. Свадьба у него

была. В церкви соседнего села венчались. Гости были. По

описанию – Стас и Ольга. И женщина. Похоже жена Масунова.

Куда уехали – не знает. Где обитает – тоже. Бабка говорит – внук он.

– Нет у него родственников. Детдомовец, – сказал Михалыч. —

Знаю его хорошо.

– Мостовой тоже разыскивает Рванченко, – сказал Фёдор. – Мой осведомитель доложил. Хорошие деньги за голову объявлены.

«Да влип ты, Сашок, – думал майор. – Не могу ничем помочь.

Прости, не имею права. Много дров наломал. А людей?.. Хотя

каких людей?.. Отморозков! Их бы к стенке и не жалко.… Но

закон… Делаешь нашу работу, можно сказать, очищаешь воздух от

грязи, но всё не в зачёт. Это не война, брат. Сова почему-то тебя

достаёт? Уйти, наверное, захотел, вот и оказался в опале. Только не отпустят… Может слова мои подействовали? Решил завязать?

Почему ко мне не пришёл? Я-то знаю… парень хороший. Зазря не

обидишь… Женился! Что-то проснулось в тебе. Венчаться бы не стал. Поздравил бы с удовольствием, да приходится разыскивать. Что за жизнь! Сколько судеб поломано!..»

И Сова не в силах был успокоиться, не мог снести обиды,

того, что провёл его Александр, и ему, опытному «матёрому волку»

пришлось идти на поводу. Почему слиберальничал, отпустил,

Савелий Борисович никому не рассказывал. Гнетущее желание

отомстить теребило упрямство. Не собирался прощать, это было не

в его правилах. Придумывал, как уцепиться за кадык шантажиста. —

«Надо брать скопом! – решил он. – Так оставлять нельзя. Скорее

уничтожить, закрыть, наконец, тему!»

Мостовой стал жестче требовать с Евгения Иосифовича

выполнение обязанностей. По нескольку раз на день заставлял

отчитываться. Тот обижался, даже думал уйти, но быстро отходил

и вновь брался за работу, учитывая замечания, понимая, что уход

принесёт не только расстройства душевного характера, но и угрозу

для жизни. На этот раз, зайдя в кабинет Мостового, он всем видом

старался показать амбициозный оскал и закрепить статус

значимости своей персоне.

– Свеча обезврежен, – громко сообщил.

– Молодец, Женечка, – с уважением по-дружески сказал

Савелий Борисович, заметив в глазах начальника службы

безопасности озлобленность, ощутил бастующее настроение. Как психолог-стратег, познавший за жизнь досконально схему

материнской платы человеческой натуры, он тонко, корректно мог расположить, склонить на свою сторону любого оппонента.

Услышав имя в уменьшительно-ласкательной форме, Евгений Иосифович простил принижения и отказался от эгоистических

нападков на строгого авторитета.

– С майором Козырновым вышла промашка, – уже мягче с

признаком виноватости доложил Туз. – Его, оказывается, хорошо

охраняют. Просто не устранить. Может, снайпера привлечь?

К чёрту снайперов! Это будет слишком, слишком скандально!

Лишние кривотолки потянуться в наш адрес. Сейчас тихо надо

сидеть, не ошибиться. Видишь, что в городе творится? Шмон.

Полнейший, беспредел! Ищут товар. Вот, что сделаем, Женечка!

Половину отправим в Екатеринбург. Понимаешь, к чему клоню?

Переправлять малыми партиями. Возьми на себя заботу. Остальное

перевези на Пришневские склады, там уже проверили. Уразумел?

Евгений Иосифович согласился. – Что с Рвачом делать?

Может, всё-таки убрать? Зря отпустили.

– Не тебе решать! – психанул Савелий Борисович, – Ты знаешь, где он сейчас?

– Нет. Исчез.

– Вы же поставили в машину маяк?

– Поменял технику. Оторвался. Видно понял…

– Хитрый разведчик, – лихорадочно посмеялся Сова. – Желал бы иметь такого преданного человека.

Савелий Борисович закурил и задумался: – Ищите! Обо всём информируйте. Сам решу, что с ним делать! Пока нужен живым.

Разговаривая с Тузом, поглядывал на часы. Был приглашён на

презентацию выставки художника Шувалова Андрея

Владимировича, прославляющего творчеством природу родного

края, пока не известного широкому кругу. Савелий Борисович не редко приобретал у него полотна, поддерживал дарование. На этот раз был спонсором мероприятия. Арендовал выставочный зал в центре города и спешил на вернисаж в качестве почётного гостя. Ценитель живописи не имел права пропустить мероприятие.

Сова расстался с Тузом в ироничном настроении и даже

рассказал свеженький анекдот на дорожку, над которым тот

откровенно долго смеялся.

Мецената встретил виновник торжества и с почтением

проводил в галерею. В залах было полно народу. На церемонии

присутствовал весь городской бомонд. Были приглашены видные люди из столицы, зарубежные гости. Поблагодарив собравшихся за оказанное доверие, Мостовой произнёс речь, в которой отметил

значимость события. Говорил с пафосом, воодушевлением, что

государство, видные бизнесмены, имея в виду себя, поддерживают,

помогают талантам занять место в мире искусства, чтобы

творческие люди не стремились на запад, радовали своим трудом

на Родине. Особо отметил индивидуальный талант протеже,

пожелал высокого мастерства, успехов и поздравил с днём

рождения. Праздник искусства проходил организованно на

высоком уровне. В банкетном зале был накрыт шведский стол.

Официанты разносили вино, шампанское. Играла живая музыка,

шныряли папарацци. На вечере были и довольно странные люди,

как впрочем, и на многих светских тусовках. Их интересовал лишь

стол с закусками и спиртное, в чём никто никого не ограничивал.

Савелий Борисович важно ходил по залам в сопровождении

охранников и самого именинника. Тот показывал выставку,

комментировал творчество. Перед отъездом Мостовой заверил

Шувалова, что заедет на неделе, купит несколько работ.

Выставка удалась. Событие отметили в прессе и на

телевидении. Критики было мало. Художником восхищались. В

этом постарался спонсор.

23

Александр проспал до утра. Когда проснулся, Ольги рядом не было, помогала Светлане готовить завтрак. Возле приоткрытой

двери стояли Стас с Даниилом. Александр невольно стал

свидетелем беседы. Хозяин дачи взволнованно говорил о скором

приезде жены, намекал другу, что Рвачу с Ольгой следует покинуть

дом, перебраться в другое место. Стас возражал, опасаясь за

здоровье Рвача, обещал уехать, когда раненому станет лучше. Но

Даня настаивал, хитрил. В его доброжелательных советах

проскакивали трусливые нотки, боязнь. Стас не ожидал от друга

лживого малодушия: – Я и Света уедем с ними. Жизнью обязаны

этому человеку. Не брошу, не уговаривай.

Даниил замолчал, ощутив обидную интонацию в голосе друга.

Ничего не говоря, вышел во двор. Стас заглянул к раненому. Тот закрыл глаза, будто спит.

На завтрак Александр вышел со всеми, подвязав руку.

Даниилу неуютно сиделось за столом. Торопливо поел и ушёл

курить. Стасу было неловко заводить разговор о «гостеприимстве» приятеля. Рвач понимал и начал первым: – Нам надо срочно уехать, – сказал, взглянув на Стаса. Тот кашлянул, краснея щеками. Ничего не ответил, копаясь вилкой в тарелке. Не услышав возражений, Александр продолжил: – Здесь оставаться не безопасно. Не хочется подставлять добродушных хозяев.

Стас снова кашлянул и грустно посмотрел на Александра.

– Куда поедем, ты ещё слаб? – возразила Ольга. Обратно в деревню? Нас там могут ждать.

– Нет. В деревню не поедем.

– А куда?

– Знаю одно местечко, там никто искать не станет. Но

скажу о нём не сейчас. Не нужно чтобы кто-то ещё знал об этом, —

сказал Рвач, имея в виду Даниила.

Упоминание о деревне натолкнуло Рвача на мысль,

позволившую догадаться, кто выдал секретный дом в Ключах.

Вспомнил брата Истомина, которого видел в церкви после

венчания.

По настоянию Ольги ещё три дня провели на даче. На четвёртые

сутки рано собрались. У хозяина позаимствовали старых вещей:

одеял, свитеров, курток. Тот заметно повеселел, провожая гостей,

часто шутил и был бесконечно услужлив. Попрощавшись,

отправились в путь. Стас сидел за рулём: – Так куда едем? —

спросил, миновав дачный посёлок.

– Сначала в магазин. Потом, по объездной дороге в горы. – Были когда-нибудь на Зюраткуле?

– Район Сатки? – спросил Стас.

– Точно так.

– Слышал, но не бывал. Там что санаторий?

– Не знаю. Раньше туристические лагеря по берегу озера

располагались. С пацанами в детстве туда ходили. Палаток там была – тьма. Со всей страны романтики приезжали. Мы сбежали от

воспитателей детдома и две недели там обживались. Туристы

кормили, заботились. Уходить не хотелось. Красивые места, вам понравится. Высокогорное озеро. Восемьсот с лишним метров над уровнем моря.

– Зюраткуль – озеро? – удивилась Ольга.

– Деревня так же называется. Горы кругом, – с восторгом вспоминал детство Александр.

– Где будем, ночевать? – спросила Света.

– На природе дикарями. Купим палатки, надувные матрацы,

котелок, чайник, топор, рыболовные снасти, и прекрасный

отдых обеспечен. Будем варить на костре кашу с тушёнкой.

Ели когда-нибудь кашу, приготовленную на костре?

Фирменная еда туриста! Чай покупать не будем. Знаю травы.

Буду угощать целебными напитками.

Рвач аппетитно говорил про еду, костёр, чай, горные родники,

что у друзей возникло желание быстрее добраться туда, и скорее испытать походный быт, о котором тот славно воспевал и

заманчиво агитировал.

– Уже хочу кашу, – прохныкала Ольга.

– Конечно, – заметила Светлана, – ничего утром не поела.

После полудня удачно добрались до озера. Недолго пришлось искать место для постоя, приметили беседку и остановились. В ней был деревянный стол и лавки. В стороне серым пепельным кругом пылилось кострище, обложенное камнем. Вокруг лежали

напиленные чурки, совсем рядом возрастал высотными

стволами пихтовый лес и тянулся по всему берегу огибая

находившуюся в дали деревушку. Лучшего уголка для привала,

придумать было невозможно. Облюбованное место

предназначалось для туристов. Было где от дождя укрыться и

поесть. Лесная зона считалась заповедной. После выяснилось, что

лесники намеренно заготовляли дрова возле специализированных стоянок, чтобы путешественники самовольно не вырубали деревья.

Оттого что прибыли в будничный день, вокруг не

наблюдалось ни единой души и это радовало, давало право быть

единоличными хозяевами всего берега.

Быстро и проворно Стас установил палатки. Александр

накачал матрацы, несмотря на неутихающую боль в плече и

ворчание Ольги. Берег стал оживать. Задымился костёр, над ним

повисли котелки. Вода в озере была необычайно прозрачной, дно

просматривалось на большой глубине. Рвач с детства помнил,

как туристы для готовки брали воду из водоёма, настолько

была чистой. Озеро подпитывали родники, вокруг их было

предостаточно. Противоположный берег зарастал ивняком и мало

подходил для разбивки лагеря. За ним была гора Зюраткуль.

Вершина белела камнем и создавалась иллюзия лежавшего снега.

Слева возвышалась гора Нургуш – любительница паломничества

туристов.

Стас с женой хлопотали возле костра, готовили и обед. Рвач

позвал Ольгу прогуляться.

Они с удовольствием бродили по лесной просеке, собирали

травы для чая. Назад шли через пихтовый лес. Вековые деревья

пахли смолой. Вытянувшись высоко, густые раскидистые ветви

крон не позволяли лучам проникать внутрь пущи. Под ногами

ковровым слоем лежали хвойные иголки, усыпанные высохшими

шишками. Нога мягко ступала по упругому настилу, потрескивали

сухие ветки. Пернатые обитатели ревностно щебетали, передавали

по цепочке тревожные позывные собратьям, безудержно

возмущались вторжению непрошенных гостей. Гомон становился

громче. Птицы прогоняли нарушителей границы дружным

протестующим криком. Лес казался Ольге дремучим, сказочным.

Отпугивал мрачным, таинственным видом, заставлял преклоняться перед его величием, в то же время щедро одаривал хвойным ядрёным дыханием.

– Нравится? – спросил Александр.

– Очень, – глаза её заблестели.

Осторожно, не тревожа его больную руку, прижалась. – А ещё больше нравишься ты, милый, любимый.

Прислонившись спиной к стволу, он расстегнул её кофточку. – Как я соскучился, – прошептал и с неутолимой жадностью

расцеловал….

Они пришли в лагерь, когда, дымящийся котелок с кашей

стоял на столе, и в воздухе разносился копчёный запах. На голове Ольги красовался венок, сплетённый из полевых цветов, а

розовевшее от поцелуев лицо сияло удовольствием. Александр нёс охапку Иван-чая.

После ужина сидели у костра, спать не хотелось. Александр

достал курительную трубку набил табаком и, раскурив, смачно

затянулся. Лицо при этом выражало нахальное наслаждение. Он

нарочно наигрывал ханжеское представление, дразня Стаса,

пристально следившего за его провокационными манипуляциями.

Мысленно Масунов повторял действия Александра, губы

предательски подёргивались. Светлана заметила мучительный

взгляд мужа и улыбнулась.

– Как здорово, чёрт возьми! – воспылал от зависти Стас. —

Костёр, трубка!.. Мог бы и мне подбросить такую идею! Теперь будешь – делиться!

– Ещё чего? – шутил Александр.

– Тогда придётся – выкрасть, улыбнувшись, предупредил

Стас. – Пусть грозит за это нравственное порицание общества, или

срок, но присяжные, думаю, оправдают, встанут на сторону

искушённого гурмана.

– Ладно, не будем доводить до криминала, – рассмеялся

Рвач. В машине ещё одна, можешь взять.

– Вот стоит только напугать… – обрадовался Масунов.

Серебрившая озёрную гладь Луна, и звёздное небо, и запах

костра, навеивали поэтическое настроение. Светлана читала стихи.

Продекламировав знаменитого автора, с потаённой хитростью

продолжала рассказывать свои, выслушивая после отзывы. Её

хвалили, она была довольна. Как только небо начало просветляться

отправились спать.

Ночи были холодными, с гор тянуло свежестью, по утрам на палатках образовывалась изморось, но к обеду солнце

прогоняло прохладу обратно в горы и становилось тепло и

снова сияло уходящее лето.

Проснувшись раньше остальных, Светлана обнаружила в

беседке опустошённый стол. Все продукты, оставленные с вечера,

исчезли, остались лишь пустой котелок и перевёрнутые бутылки.

Услышав возмущение, из палатки вышел Александр. Он знал, чьи это проделки и отнёсся к этому спокойно. Похозяйничали на кухне местные вороны. Находясь неподалёку от лагеря они,

казалось, смеялись над глупцами, выражаясь картавым карканьем.

Александр забыл предупредить о возможной агрессии пернатых и принял вину за несостоявшийся завтрак на себя. – Придётся в

деревню за хлебом идти, – сказал извиняясь.

На здоровье он не жаловался. Когда спрашивали бодро

отвечал, что всё хорошо, хотя плечо болело. Не любил

повышенного внимания, тем более сострадания, терпел и

мужественно переносил временный дискомфорт.

Пять дней пролетели незаметно. В пятницу на озеро был

заезд любителей природы. Вдоль берега вырос палаточный

городок. Появились купальщики, рыбаки. Были желающие

покорить Нургуш. Они объединялись в группы и, переправившись

в лодках на другой берег, восходили на вершину. Оттуда

открывался неповторимый вид. С понедельника берег вновь пустел, и только две палатки и автомобиль, прикрытый тентом, оставались на лучшем месте у беседки.

Александр с Ольгой часто ходили в деревню за молоком.

Покупали у одной и той же хозяйки, живущей на окраине. Та жила одна, и Ольга поражалась выносливости и трудолюбию старушки. Ведь одной содержать двух коров было делом не из лёгких. – Да что там две, – говорила бабка, – три было. – Она рассказала, как у самого дома медведь задрал одну. Ольгу потрясла жуткая история, и

каждый раз, ложась спать, вспоминала её. С тех пор Александру пришлось класть под подушку, оружие, только тогда она спокойно

засыпала.

Возвращаясь как-то с молоком, они увидели, сидевшего на

берегу молодого мужчину с кистями и мольбертом, писавшего

картину. Разговорились. Дядька попался общительный,

жизнерадостный. Ольга пригласила в гости на вечерний костёр, тот

не отказался, пообещал зайти.

– А включу-ка я вас в этот пейзаж! – неожиданно предложил художник. – По-моему будет здорово!

Незнакомец умел настаивать, отказаться было не возможно,

был удивительно красноречив, и вмиг уговорил Ольгу и

Александра позировать. Сделал наброски и, прощаясь, узнав, что

молодые недавно поженились, дал визитку, пообещав подарить

картину. – Это будет свадебным подарком, – сказал Шувалов.

Он не обманул, зашёл вечером на огонёк. Был приготовлен

праздничный ужин. Много говорили об искусстве. Первенство в

эрудиции держала Светлана. Андрею Владимировичу понравилась

компания.

Неделя пролетела незаметно. Настал день, когда нужно было

ехать за документами. Рвач поднял всех рано, чтобы неспеша

собраться и к обеду быть в городе, предстояло ещё снять жильё.

Ольге уезжать не хотелось, сожалела, что не сходили на

Нургуш. Загорелась вдруг идеей и торжественно, заявила: – Давайте

поклянёмся, что приедем сюда ещё!

Друзья переглянулись, посмеиваясь над подругой, хотя затея

затронула.

– Напишем клятву! Положим в бутылку и закопаем,

под этими пихтами! – зажигала она, придумывая, интригующий сюжет.

– Ну, прямо пионерка, – рассмеялся Стас.

Но Ольга уже писала.

– Мы и есть дети, – заразилась той же затеей Светлана, кладя

письмо, в пустую коньячную бутылку. – Стас, рой яму, будем

закапывать наше пожелание. Стас повиновался и делал, как велели,

увлечённые романтикой женщины.

– Что написали-то? Прочли бы?

– Подписывал и не видел?

– Да детство это!

– Детство не детство, а кто нарушит клятву – тот предатель! —

визжала Ольга. – Дату запомнили? В это время должны собраться на этом месте

– Ну, точно ребёнок! – улыбнулся Стас.