Текст книги "История России"

Образование Российского военно-служилого государства

В правление Ивана III Васильевича (1462=1505) и его сына Василия III Ивановича (1505–1533) происходит то, что в исторической литературе традиционно и обоснованно именуют «образованием единого государства»: длительный и сложный процесс объединения земель вокруг Москвы завершился формированием государства.

В Восточной Европе заканчивается оформление основной государственной территории России. В 1460-х годах утратили самостоятельность Ярославское княжество, в 1474 г. присоединен Ростов. Сложной задачей для Москвы было присоединение Великого Новгорода. Уже по Яжелбицкому договору 1456 г. в Новгороде усиливалась судебная власть великого князя, а новгородцы лишались права самостоятельности в международной политике.

Ситуация осложнялась тем, что в городе сформировались две группировки. Одна из «партий» носила ярко выраженный антимосковский характер. Новгородская специфика сказалась в том, что во главе этой партии оказалась женщина, уже известная нам Марфа Борецкая. Женщина, смело вступившая на путь политической борьбы, всегда вызывала полярные оценки в историографии, в зависимости от политических взглядов авторов исторических трудов. Впрочем, обливать грязью ее начали еще московские летописцы.

За что же боролась Борецкая и ее «партия»? За древние вечевые свободы Великого Новгорода и за право самому решать свою судьбу. Но Борецкая и ее окружение понимали, что одним им с Москвой не справиться – отсюда их ориентация на ВКЛ, которое представлялось «меньшим злом» из-за менее централизаторской политики великих князей литовских, тем более что контакты с ВКЛ были не менее давними, чем с Московским государством. Марфа была гибким политиком и, как подметил Н.И. Костомаров, «умела расположить к своей стороне и черный народ».

Вообще, попытки давних и недавних исследований разделить новгородцев в их отношении к Москве и Литве по социальному принципу (аристократия – за Литву, а черные люди – за великого московского князя) не увенчались успехом. Устремления разных слоев населения Новгорода сохранить свободу и независимость своего родного города-государства причудливо переплетались с теми социальными конфликтами, которые разворачивались в нем. Немалую роль пока играли и религиозные противоречия: в Великом княжестве Литовском в это время усиливались позиции католичества.

Верность православию заставила новгородцев в 1470 г. призвать сына киевского князя Михаила Олельковича, известного своей верностью религии отцов и дедов. Но тут, после смерти архиепископа развернулась борьба вокруг выборов нового. Ставленник Борецких при этом потерпел поражение и Михаил, также связанный с Борецкими, вынужден был уйти из Новгорода.

И все-таки именно Марфе удалось вновь поднять «черных» людей на борьбу. «Худые мужики» на вече проклинали Москву и призывали к союзу с Казимиром. Был составлен проект договора с великим князем литовским. Однако реальной помощи новгородцам он не оказал.

Иван III двинул войска, и на р. Шелони в июле 1471 г. новгородцы потерпели поражение. Битва наглядно выявила те противоречия, которые назрели в новгородском обществе. Отборный архиепископский полк не двинулся с места. Москвичи перебили 12 тыс. новгородцев, 2 тысячи увели в плен. Посадник Дмитрий Борецкий и трое бояр были обезглавлены.

Потом был поход 1475 г., основной целью которого было уничтожение новгородского суда и замена его великокняжеским. В конце 1477 г. был совершен еще один поход: Новгород капитулировал, вечевой колокол – символ древнего славянского народовластия был снят и увезен в Москву. Вместе с Новгородом к Москве отошли огромные территории, простиравшиеся до Студеного (Белого) моря и до Камня (Урала), т. е. богатый русский Север.

Огромный земельный фонд Новгорода был использован Москвой для создания поместной системы. Значительную роль в разработке норм поместного права сыграла валовая опись новгородских земель, которая началась по приказу великого князя в 1495 г. После присоединения Новгорода дни вольности Твери, со всех сторон окруженной московскими владениями, были сочтены. В сентябре 1485 г., когда московские войска подошли к Твери, тверской князь Михаил бежал в Литву. На тверской стол московский князь посадил своего сына Ивана Ивановича. При Василии к Москве отошли Псков (1510) и Рязань (1521).

Большие усилия были направлены на присоединение русских земель, входивших в состав Великого княжества Литовского. Долго шла борьба за пограничных князей и их земли. Наконец, они повернули в сторону Москвы, вместе со своими землями стали переходить к Москве. Вспыхнула пограничная «странная война». Она была странной, так как этнические различия воевавших народов были незначительны, да и жесткую границу установить здесь было весьма трудно. Устав от войны, два государства в 1494 г. заключили мир, гарантом которого должно было стать обручение великого князя литовского Александра и дочери московского князя Елены.

Но мир продолжался недолго. Весной 1500 г. вновь вспыхнула война. Летом на р. Ведроши в Смоленской земле русские войска во главе с Даниилом Васильевичем Щеней разбили воинство Великого княжества Литовского. Было нанесено поражение и Ливонскому ордену, который решил воспользоваться русско-литовской войной для нападения на Россию. Для борьбы с Ливонией напротив ливонской крепости Нарвы была построена мощная крепость Ивангород. Одновременно с заключением в 1503 г. перемирия с Великим княжеством Литовским было заключено перемирие и с Ливонским орденом, который обязался платить так называемую Юрьевскую дань – за город Юрьев, принадлежавший во времена Киевской Руси русским.

В 1512 году вновь вспыхнула война с Великим княжеством Литовским, в которой принимали участие и польские вооруженные силы. Война началась удачно: был присоединен Смоленск (1514 г.). Но затем русские войска потерпели поражение от польско-литовского войска под Оршей. По новому перемирию (1522 г.) удалось закрепить за Россией Смоленскую землю.

В результате двух русско-литовских войн к Московской земле отошли Черниго-Северские земли и восточная часть Смоленской земли, а в 1514 г. и сам Смоленск. Смоленские бояре, мещане и «черные» люди получили жалованную грамоту от Василия III, которая вполне напоминает уставные грамоты великих князей литовских. Однако, в отличие от литовского правительства, московское своих обязательств не выполнило. Более того, вскоре последовали «выводы» из Смоленска бояр и мещан.

Одним из важнейших событий того времени была ликвидация монгольского ига. Орда к тому времени значительно ослабла. Из ее состава выделились Казанское и Крымское ханства. Но осталась Большая Орда, которой Русь по-прежнему платила дань.

Эту традицию первым нарушил Иван III, который в 1476 г. отказался ехать на поклон в Орду. В июне 1480 г. хан Большой Орды Ахмат выступил в поход против России. Обстановка для Ивана III была неблагоприятной. Вспыхнул мятеж братьев великого князя – удельных князей Андрея Углицкого и Бориса Волоцкого. Однако «стояние» нар. Угре закончилось уходом ордынского войска. Так было покончено с ордынским игом. Вскоре Большая Орда была окончательно ликвидирована, и эстафету попыталось перехватить Крымское ханство: с войной пришел крымский хан Муххамад-Гирей. Крымское иго продержалось всего несколько недель. Однако внешняя опасность с Востока, имевшая вполне четкую татарско-турецкую окраску, надолго нависла над молодым Российским государством.

Итак, время конца XV– начала XVI в. ознаменовалось территориальным оформлением Российского государства и решительными изменениями в его отношениях с Востоком – падением монгольского ига. В это время происходят серьезные сдвиги и в законодательной сфере. В 1497 году был составлен единый общерусский Судебник. По мнению А.А. Зимина, удельные и служилые князья в таком важнейшем общегосударственном деле, как составление Судебника, участия не принимали – это одно из мероприятий правительственного кружка Елены Стефановны и самого Ивана III. Источниками Судебника стали нормы права, которые бытовали на Руси в XV в. и известны нам по наместничьим уставным грамотам, Псковской Судной грамоте и т. д. Основной проблемой, которой посвящен Судебник, была организация судопроизводства на всей территории государства (исключая уделы) и регламентация судебных пошлин представителем, осуществлявшим суд в центре и на местах.

Свидетельством возникновения нового государственного порядка были и семейные дела российских великих князей, которые вовлекали в борьбу разные группировки знати. Иван III был женат первым браком на дочери великого князя Тверского. Второй его брак был с Софьей (Зоей) Палеолог – племянницей последнего византийского императора, убитого турками на стенах Константинополя. Ее отец, правитель одной из областей Империи, умер в Италии. Покровителем его детей стал сам римский папа. Выдать замуж Софью было очень трудно: она была бесприданница. Сватовство московского князя длилось три года. Осенью 1471 г. Софья прибыла в Москву. Этот брак позволил Ивану III чувствовать себя (и заявлять об этом миру) преемником могущественной когда-то власти византийских императоров, однако семейные его отношения это несколько запутало.

Он женил своего первенца Ивана Молодого Тверского на дочери молдавского господаря Стефана Великого, которая подарила Молодому сына, а Ивану III внука – Дмитрия. В семь лет он остался без отца. Но у Ивана III был еще один сын от Софьи – Василий. По московским представлениям того времени права на престол имел Дмитрий, который пользовался и поддержкой Боярской думы. В 1498 году, когда Дмитрию не исполнилось еще и 15 лет, он был увенчан великокняжеской шапкой Мономаха в Успенском соборе.

Однако уже в следующем году княжич Василий был провозглашен великим князем новгородским и псковским. Исследователи едины в трактовке этих событий, видя в них результат ожесточенной борьбы группировок при дворе. Судьба Дмитрия после этого была уже фактически предрешена. В 1502 году Иван III взял внука и его мать под стражу, а через три дня Василия «посадил на великое княжество Владимирское и Московское и учинил его всея Руссии самодержцем».

Новому наследнику престола Иван хотел составить какую-нибудь серьезную династическую партию, но после нескольких неудач по совету греков из окружения Софьи было решено провести смотрины невест. Василий остановил свой выбор на Соломонии Сабуровой. Однако брак оказался неудачным: не было детей. Осуществив с большим трудом развод (причем Соломонию, обвинив в колдовстве, постригли в монастырь), Василий женился на Елене Глинской.

Иван III и Василий III круто «разбирались» с удельной братией: почти все удельные княжества прекратили свое существование при жизни Ивана III. Уже при Иване III под единодержавие стала подводиться соответствующая основа. С 1497 года гербом российской монархии стал византийский герб – двуглавый орел. Великий князь взял себе новый титул – «самодержец», который одновременно символизировал и силу новой власти, и ее свободу от золотоордынского хана. Сам выход великого князя к подданным облекался необычной пышностью, сопровождался сложными ритуалами.

То же можно сказать и об облачении великого князя. В многочисленных одеждах, украшенных драгоценными каменьями, с символами власти – державой и скипетром являлся он своим подданным, заставляя трепетать и падать ниц.

Но что еще важнее – под власть подводилась более основательная идеологическая основа. Уже в связи с коронацией Дмитрия возникли литературно-публицистические сочинения, которые сыграли значительную роль в формировании идеи самодержавия («Чин венчания Дмитрия-внука»). С событиями 1498 г. связано создание известного памятника – «Сказания о князьях владимирских», выводившего владимирских и, соответственно, московских князей от Августа-кесаря. Еще большую известность получили послания старца псковского Елизарьевского монастыря – Филофея, который утверждал, что Москва является третьим Римом, первые два (второй – Царь-град) пали, погрязнув в грехах, а третьему стоять вечно и четвертому не бывать[6]6
  В новейшей историографии отмечается, что эта легенда стала популярна после основания патриаршества.


[Закрыть].

Но произошедшее усиление великокняжеской власти не могло не сказаться на отношениях ее с Церковью, истоки конфликта с которой мы видели уже при Дмитрии Донском. Конфликты светской и церковной власти переплетались со сложной ситуацией в самой Церкви, да и в религиозной жизни Руси того времени. Пережив и отвергнув в

1439 г. знаменитую Флорентийскую унию, Церковь сохранила свою цельность и верность православию, но угроза со стороны католичества по-прежнему была сильна. Еще большая угроза исходила от еретичества, которое из Великого Новгорода проникло уже и в Москву. Еретиков поддерживал даже сам Иван III. Однако победа воинствующих церковников на Соборе 1503 г. и заточение в тюрьму Дмитрия и его матери предрешили судьбу еретиков. По решению Собора 1504 г. некоторые из еретиков были сожжены на льду Москвы-реки.

Но был вопрос, пожалуй, еще более болезненный для Церкви, – секуляризация церковных земель. Ученик известного старца Кирилло-Белозерского монастыря Паисия Ярославова – Нил Сорский, побывав на Афоне, стал сторонником «нестяжания» Церкви. Основав скит на р. Сорке в окрестностях Кирилло-Белозерского монастыря, он стал развивать свое учение, одним из элементов которого была мысль о необходимости ликвидации монастырского землевладения. Другой подвижник Русской Церкви Иосиф Санин – настоятель Волоколамского монастыря, наоборот, настаивал на необходимости для Церкви иметь большие материальные средства.

Между иосифлянами и нестяжателями развернулась борьба, которая продолжалась до середины XVI в., причем великокняжеская власть сначала симпатизировала нестяжателям. Однако Церковный собор 1503 г. решительно отверг проекты секуляризации монастырского землевладения. Впрочем, это не означало падения нестяжателей, и Василий в первый период своего правления поддержал их. В это время большую роль в нестяжательской «партии» стал играть Вассиан Патрикеев, который, в отличие от своего учителя Нила, был прекрасным политиком. Старцы заволжских монастырей (именно там географически сосредоточилось нестяжательство) стали пополнять «кадровые верхи» Церкви. В 1511 году митрополитом стал близкий к нестяжателям симоновский архимандрит Варлаам, который перевел Патрикеева из Кирилло-Белозерского в свою московскую обитель. Вскоре он стал одним из самых влиятельных людей при дворе. Между ним и Иосифом Волоцким возникли жаркие споры о судьбах церковного землевладения.

Особый колорит борьбе внутри Церкви придавало участие в ней греков. С Афона для помощи в переписывании церковных книг прибыл Максим Грек, который долго не вмешивался в церковные распри. Но в 1522 году он подверг критике процедуру избрания московского митрополита Даниила, что и изменило отношение к нему властей. Таким образом, внутрицерковный конфликт осложнился борьбой за автокефалию и против нее – ведь Максим Грек хотел вернуть Русскую Церковь в лоно греческой. В этой ситуации великокняжеская власть сделала свой выбор: стала на сторону сильной ортодоксальной Церкви. Это не замедлило сказаться: митрополит Даниил в 1531 г. добился суда над Вассианом Патрикеевым и повторного розыска о провинностях Максима Грека. Вассиана заточили в Иосифо-Волоколамский монастырь, а Максима Грека – в тверской Отроч монастырь.

Правление Ивана Грозного: «реформы» и террор

Внутренняя политика в 30—50-е годы XVI в. 3 декабря 1533 года Василий III умер. Трехлетний Иван был незамедлительно объявлен новым великим князем. Недолгое правление его матери Елены Глинской как бы сконцентрировало все дальнейшие деяния власти, которые можно с изрядной долей условности назвать «реформами». Елена боролась со знатью, уничтожив удельного правителя Андрея Старицкого, засадив в тюрьму и собственного дядю – Михаила Львовича Глинского.

Энергичная правительница озаботилась местным самоуправлением. На выборных дворян – губных старост была возложена обязанность бороться с «ведомыми лихими людьми», т. е. преступниками-рецидивистами. Не менее болезненной была проблема денежного обращения. Необходимо было унифицировать монетную систему. Основой новой денежной единицы стала новгородская деньга, которая получила название «копейка», поскольку на ней было изображение всадника с копьем (на старой московской монете «саблянице» – с саблей).

В 1538 году Елена Глинская умерла. Ходили слухи, что она была отравлена. Бояре поспешили возродить систему опеки над Иваном IV, власть оказалась в руках боярских правительств, сменявших друг друга. Постоянно росло влияние Боярской думы, усиливалась приказная система, Казна и дворцовые учреждения. На первую половину 1540-х годов приходится второй крупный этап описания земель: были описаны многие уезды Центра, а несколько ранее – северные и северно-западные земли.

Все-таки свою роль боярские перевороты сыграли, но скорее «от противного», другими словами, они показали, как не должно быть в той еще только проектируемой «идеальной модели» Российского государства. И уж на кого они оказали неизгладимое впечатление, так это на великого князя Ивана Васильевича.

Впоследствии он ярко описал свои детские страдания. На основании этих писем В. О. Ключевский создал знаменитый психологический портрет Ивана-ребенка, потрясенного дикими сценами боярского своеволия и насилия. По мысли современного исследователя Р.Г. Скрынникова, в отроческие годы попустительство наносило воспитанию Ивана больший ущерб, чем мнимая грубость бояр. Как бы то ни было, характер у будущего самодержца формировался своеобразный и для окружающих небезопасный: в 12 лет он забирался на крышу терема и спихивал «со стремнин высоких» кошек и собак, а в 14 лет «начал человеков ураняти».

В 1547 году он был венчан на царствие. Затем последовала женитьба новоиспеченного царя на Анастасии Захарьиной. Теперь Иван Васильевич стал не просто старшим из князей, но царем: этот титул считали равным императорскому: так называли византийских императоров и ханов Золотой Орды. Российский монарх выступал как бы наследником этих двух почивших гигантов средневековья.

Но долго поцарствовать в спокойной обстановке Ивану Васильевичу не пришлось. На Москве начались пожары, в результате которых выгорела основная территория города. Стихийное бедствие привело к восстанию посадского люда, в ходе которого проявились архаические, языческие еще, по сути, традиции. Возродились и древние вечевые собрания. С тех пор «вниде страх в душу мою и трепет в кости мои и смирился дух мой», – вспоминал Иван Грозный. Впрочем, насчет смирения духа правитель явно лукавил…

Не спадавшая социальная напряженность стимулировала продолжение той политики, которая началась при Елене Глинской. Для периода конца 1540-х – начала 1550-х гг. ее обычно связывают с деятельностью так называемой «Избранной Рады» – кружка близких царю людей, хотя ряд историков сомневается в ее существовании. Само название кружка употребил князь Курбский в одном из своих писем «эмигрантского периода». Жил в ту пору Курбский на территории Великого княжества Литовского, и если мы вспомним, что один из институтов власти в этом государстве назывался «радой», то происхождение этого названия станет понятным.

Была продолжена политика Елены Глинской в области местного управления. Дворяне должны были избирать в каждом уезде, где было введено губное управление, из своей среды губных старост. Им поручили борьбу с наиболее опасными для государства преступлениями – «разбоями». Когда в 1556 г. были отменены кормления, то губные старосты вместе с городовыми приказчиками возглавили уездную администрацию. Выборные власти были и в тех уездах, где не было частного землевладения. Здесь из зажиточных слоев черносошного населения выбирались земские старосты, бывшие во многом «мирской властью». Земская реформа наряду с черносошными землями затронула и город, где тоже (из зажиточного посадского населения) выбирались земские старосты. Однако не стоит приукрашивать это «самоуправление». Местное население теперь должно было платить «кормленый окуп», ставший одной из составляющих налоговой удавки, которую государство все сильнее затягивало на шее народа. Впрочем, доставалось и знати. Правительство старалось изыскать средства и с этой целью отменило тарханы, т. е. налоговые привилегии духовных землевладельцев. По расчетам исследователей, размер денежных выплат в 1550-е гг. увеличился в 4,5 раза.

Государственная власть попыталась усилить и свой центральный аппарат. Согласно концепции А. А. Зимина, значительно уточненной А. К. Леонтьевым, к середине XVI столетия относится окончательное сложение системы приказного управления. Существовали Посольский, Челобитный, Поместный и другие приказы. К этому времени относится начало деятельности «земских соборов»[7]7
  Термин возник в историографии XIX в.


[Закрыть]. В июне 1550 года был «уложен» новый Судебник, целью которого было укрепление государственного аппарата. На это была направлена и реформа Государева двора, важнейшим звеном которой являлась Тысячная реформа. В 1550 году под Москвой дали поместья тысяче «лутчих слуг», чтобы они могли быть готовыми для «посылок», т. е. выполнения правительственных поручений. В 1551–1552 годах была составлена Дворовая тетрадь – полный список Государева двора (около 3000 человек). Из состава Двора выходили крупнейшие государственные деятели той поры.

Итогом всех этих мероприятий была все большая зависимость служилого «сословия» от центральной власти, что нашло отражение в новой шкале ставок за «бесчестие». Согласно 26 статье Судебника 1550 г., они ставились в зависимость не от знатности оскорбленного лица, а от характера его службы государю, т. е. от положения на служебно-административной лестнице. На унификацию службы, усиление зависимости служилого люда было направлено Уложение о службе с вотчин и поместий, принятое в 1555/56 г. Согласно Уложению вотчины в отношении службы уравнивались с поместьями, а вотчинники должны были нести службу на тех же основаниях, что и поместчики. Для упорядочения военной службы было серьезно ограничено местничество.

Правительство было озабочено поиском пригодных для поместной раздачи земель. В это время проводится третья генеральная перепись страны, которая ставит задачу не только описать, но измерить землю (Е.И. Колычева).

К военным реформам относится и создание постоянных стрелецких полков. Стрельцы – служилые люди «по прибору», а не «по отечеству», как дети боярские, имели на вооружении огнестрельные пищали. Они получали жалованье – денежное и хлебное, но в мирное время им разрешалось заниматься земледелием и ремеслами.

Ряд реформ относится к деятельности Церкви. Создавался единый пантеон святых, что было утверждено в 1551 г. Стоглавым собором (в сборнике его решений было 100 глав, и он назывался «Стоглавом»). Этот собор, деятельностью которого руководил митрополит Макарий, унифицировал церковные обряды, много сделал для улучшения нравственности духовенства. С другой стороны, собор много сделал для решения наиболее болезненных – финансовых вопросов, которые, кстати, вызвали наибольшие трения на Соборе. Это был серьезный шаг на пути слияния Церкви и государства и сотворения «Православного Царства».

К исходу 1550-х гг. политика Ивана IV становится более самостоятельной и жестокой. В это же время скончалась любимая жена Анастасия, оказывавшая «умиротворяющее влияние на страстную, порывистую натуру царя» (Д.И. Иловайский). Начались репрессии: в измене был обвинен глава Боярской думы Иван Бельский, многие бояре изгнаны из Думы, были и убиенные. Царь обвинял во всех смертных грехах своих бывших сторонников. В 1563 году в возрасте 80-ти лет умер опытный и авторитетный политический деятель – митрополит Макарий, умевший сдерживать гнев царя. Репрессии усилились.

Реакцией знати на все эти меры был отъезд, по сути дела, бегство за пределы Московского государства. Бежал в Великое княжество Литовское легендарный казацкий предводитель Дмитро Вишневецкий, боярин Колычев и другие, в апреле 1564 г., оставив жену и малолетнего сына, перебежал князь Андрей Курбский.

Это больше всего впечатлило царя и не только из-за давней дружбы с князем. В отличие от других перебежчиков, Курбский обратился к царю с гневным посланием. Между бывшими друзьями завязалась знаменитая переписка, в которой и тот и другой высказали свое политическое и жизненное кредо.

Опричнина. В декабре 1564 г. Иван в сопровождении бояр и дворян отправился по святым местам. В этом не было ничего удивительного. Но это не было обычное богомолье – царь прихватил с собой казну, а обоз и толпу свиты сопровождал большой отряд детей боярских из разных городов.

Поездив по окрестностям Москвы, он обосновался в Александровой слободе. Отсюда Грозный отправил в январе два послания, которые огласили на Красной площади. В первом он возлагал гнев и опалу на высшее духовенство и всех бояр и детей боярских за их измены. Царь, «не хотя их многих изменных дел терпети», решил оставить престол. Грамота, обращенная к посадским жителям Москвы, демагогически заявляла, что «гневу на них и опалы никоторые нет».

Царь довольно быстро согласился на уговоры вернуться, но выдвинул свои условия. В указе он объявил о своем желании «учинити ему на своем государстве себе опричнину». Так называли землю («опричь», т. е. кроме всей остальной земли), которая выделялась вдовам князей, помимо основного удела. Царь Иван подразумевал под «опричниной» нечто вроде своего личного удела.

Напротив Кремля на Неглинной, подвергнув сносу прежние постройки, возвели Опричный двор. Земельный фонд опричнины сформировался не сразу, а на протяжении нескольких лет. Как считает большинство исследователей, в опричнину были выделены следующие земли: уезды центра (Суздальский, Ростовский, возможно, Костромской, часть Переславль-Залесского), уезды, пограничные с Великим княжеством Литовским, богатые черносошные земли в Поморье. Опричная часть была выделена и в Москве. В опричнине была своя Боярская дума, было свое войско. В опричнину взяли тысячу служилых людей, причем в основном из захудалых родов, незнатных. Из источников того времени известно, что опричники должны были носить одежду из материи черного цвета, а сверху грубую овчину, иметь собачьи головы на шее у лошади и метлу на кнутовище. Это означает, что они сперва кусают как собаки, а затем выметают все лишнее из страны.

Остальная территория государства называлась «земщиной». Она управлялась Боярской думой, здесь сохранились приказы. Опричнина началась и продолжалась террором. Уже в самом начале был убит глава Боярской думы – герой войны с Казанью – князь А. Б. Горбатый и ряд других бояр. Вскоре последовала ссылка «князей Ярославских и Ростовских и иных многих князей и дворян и детей боярских» в ту же Казань «на житье…». По мнению одного из крупнейших знатоков опричнины Р.Г. Скрынникова, казанская ссылка стала значительной вехой в истории русской аристократии, ускорив процесс отчуждения родовых богатств, прежде всего у суздальских князей.

Параллельно разворачивался конфликт с Церковью. После смерти Макария царь сумел возвести на митрополичий престол своего ставленника, духовника Чудова монастыря – Афанасия. Но поддержки своим деяниям Грозный у него не нашел. В мае 1566 г. Афанасий снова стал старцем того же монастыря, мотивируя это «немощью велию». С митрополичьего двора был изгнан Герман Полев. В июле 1566 г. митрополитом Московским и всея Руси стал бывший игумен Соловецкого монастыря Филипп, происходивший из знатной боярской семьи Колычевых. Исследователи по-разному объясняют выбор Грозного, но ясно одно – государь снова ошибся. В конце концов, мужественный митрополит был лишен сана и отправлен в заключение в Тверской Отроч монастырь, где долгие годы провел Максим Грек, также осужденный на изгнание. Но времена изменились… Филиппу «зажиться» не дали: во время похода на Новгород Малюта Скуратов, проникнув в келью, задушил его подушкой.

Террор, постоянно сопровождавший опричнину, особенно усилился с 1567 г., когда царь заподозрил в заговоре Владимира Андреевича Старицкого и его мать – княгиню Ефросинью. Впрочем, в 1567 г. пострадал в первую очередь не он, а участники «заговора». Предполагаемый глава заговора конюший Иван Петрович Федоров-Челяднин был приглашен во дворец и убит. После убийства Федорова царь долго объезжал с толпой опричников его владения, грабя и убивая дворню. По сведениям Штадена, сожжены были даже церкви «со всем, что в них было, иконами, церковными украшениями». «Такие карательные экспедиции, сопровождавшиеся массовыми убийствами и уничтожением имущества, стали качественно новым явлением в жизни русского общества в годы опричнины», – подметил историк Б.Н. Флоря.

С. Б. Веселовский и Р. Г. Скрынников сумели восстановить удивительный документ – Синодик опальных, по сути дела, список, куда заносились фамилии лиц, подвергшихся опале. На основании Синодика Р.Г. Скрынников установил, что в течение полугода казни по делу о заговоре подверглись почти четыре сотни человек.

В это время опричнина входит в некую новую стадию – Иван Грозный в начале 1568 г. переселяется в Александрову слободу, которая вновь становится его основной резиденцией, опричной столицей. Здесь он имитировал монашеские обряды, играя роль игумена и наряжая опричников монахами. «Опричный монастырь» Грозного – своего рода антиповедение (Б.А. Успенский), необходимое для того, чтобы поломать прежнюю традицию власти.

В.А. Старицкий прожил до осени 1569 г., когда царь приказал отравить его с женой и младшей дочерью, а еще раньше царь отобрал у него отцовский удел. От Старицкого нити «заговора» потянулись к Новгороду. В декабре 1569 г. войско опричников двинулось на Новгород. Оно двигалось как по чужой земле, убивая, грабя и насилуя. В январе 1570 г. Грозный прибыл в Новгород. Новгородцы встречали царя крестным ходом, но просчитались. Дикий и бессмысленный погром древнего города на Волхове – одна из самых трагедийных страниц российской истории.

Покарав Новгород, опричное войско двинулось на Псков. Ярость царя обрушилась на местное духовенство. Впрочем, не только ярость, но и стяжательство: «церковную казны по обителем и по церквам, иконы и кресты, и сосуды, и книги, и колоколы пойма с собою». Однако таких казней, как в Новгороде, здесь не было. Современники объясняли «мягкость» Грозного встречей с местным юродивым Николой: на Руси почитали юродивых. Между тем новгородский процесс перерос в «московское дело». Летом 1570 г. на Красной площади в Москве изощренным казням было подвергнуто более 100 человек. Людей резали живьем, варили в кипятке, сажали на кол.