Текст книги "Миссия. Эликсир"

Глава 4

– Смотри, Коляныч, опять чёрный кот, про которого я говорил, – сказал маленький, щупленький на вид паренёк, которого друзья называли Петрухой.

Он протянул руку в сторону перекрёстка, на котором только что появилось и сразу спряталось домашнее животное. Его товарищи нехотя перевели взгляд в указанном направлении, но ничего не обнаружив, потупили свои взгляды в землю.

– Уже третий раз его вижу, – не унимался Петруха. – Странный он какой-то.

– Ну и чё там странного, кот как кот, – ответил тот, которого щуплый назвал Колянычем, – он уже с неделю как к бабе Матрёне прибился. Старухе, видать, скучно самой, вот она его и приютила у себя.

Коляныч грустно взглянул на пустую бутылку из-под водки, которую они втроём только что распили и, швырнув её в ближайшие кусты, добавил:

– Эх, почему всё заканчивается на самом интересном месте.

Одной бутылки на троих было явно маловато. Коляныч, в отличие от маленького, худого Петрухи, был точной его противоположностью. Крупного телосложения, с кулаками чуть меньше Петрухиной головы, он был самым авторитетным парнем в их посёлке. Было время, когда он на спор разгибал подковы руками, пока все сомневающиеся, проиграв пари, не убедились в его недюжинной силе. Теперь с ним мог поспорить разве что приезжий, который ещё не знал местного силача. Для такого богатыря одна бутылка водки была одному ему только для затравки, что уж говорить про троих.

– Это точно, – согласился с товарищем третий участник вечерних посиделок по прозвищу Игорёк.

По комплекции он был чем-то средним между Колянычем и Петрухой, и его настоящее имя было вовсе не Игорь, а Саша. Прозвище же своё он получил из-за того, что очень точно копировал голос одного из участников его любимого шоу «Уральские пельмени» и частенько веселил друзей возгласом: «И-и-и-горь!».

Вечерело. Осенние дни были уже намного короче, чем раньше, благо, что хотя бы дождя не было. Солнышко, выглянувшее сегодня после нескольких дней своего заточения в небесном каземате, подсушило лужи, и ветерок дул, хотя и влажный, но не такой противный, как в предыдущие дни. Собравшись вместе после нескольких тоскливых дождливых дней, которые пришлось просидеть дома, друзья распили принесённую Колянычем пол-литровку и теперь сидели, нахохлившись точно воробьи в стужу, на металлическом заборчике возле магазина. У каждого в душе теплилась надежда на то, что свершится чудо и у них появится хотя бы ещё одна бутылка беленькой.

Не напрасно говорят, что если во что-то сильно верить, то это обязательно сбудется. Суждено было сбыться и их мечте, так как из-за угла, за которым минуту назад скрылся чёрный кот, появился незнакомый паренёк и сразу направился к скучающей троице. Это был невысокий, худощавый молодой человек лет двадцати пяти с невыразительными чертами печального лица. На такие непримечательные лица обычно или вообще не обращают внимания, или сразу же забывают, как только человек выпадает из поля зрения.

– Привет, мужики, – как-то невесело поздоровался он.

– Ну, здорова, – ответил за всех Коляныч, пристально рассматривая незнакомца.

– Вы это, – подошедший парень немного то ли смущался, то ли робел, – вы выпить не хотите?

– Ну, допустим, – неопределённо ответил лидер компании, не подавая виду, что предложение незнакомца оказалось очень даже кстати.

– Так я схожу, возьму? – спросил незнакомец, обращаясь уже непосредственно к Колянычу.

– Ну, сходи, возьми, – ответил тот, боковым зрением увидев, как загорелись глаза двух его товарищей.

Незнакомец будто даже немного повеселел. Он быстро развернулся и поспешил в магазин. Через несколько минут он показался на пороге поселкового «универсама» с пакетом в руке, и, подойдя к компании, спросил:

– Может, куда отойдём, чтоб нормально посидеть?

– В соседнем дворе навес есть, там летом мужики козла забивают. Может туда? – вступил в разговор Петруха, вопросительно глядя то на Коляныча, то на незнакомого благодетеля.

Главарь молча кивнул и первым направился в указанное товарищем место. Подойдя к деревянному столику, вокруг которого были вкопаны четыре лавки, незнакомец торопливо начал выкладывать содержимое пакета. На столе появились две бутылки водки, булка нарезного хлеба, палка колбасы, порезанная продавщицей, по просьбе покупателя, на кружочки и несколько плавленых сырков. Последними были извлечены упаковка одноразовых стаканчиков и двухлитровая бутылка пепси. Не ожидая каких-либо предложений, незнакомец по-хозяйски откупорил бутылку водки и разлил по стаканам. Затем по-хозяйски разорвал упаковку с хлебом, достал оттуда один кусочек и, положив на него кругляшек колбасы, сказал:

– Ну, что, за знакомство? Меня Лёхой зовут.

Трое товарищей тоже представились и, не мешкая, выпили содержимое пластмассовых стаканчиков. Пока они закусывали, Лёха налил ещё по одной и вопросительно взглянул на собутыльников.

– А вот ты мне скажи, Лёха, – спросил Коляныч после того как запил пепси застрявший в горле и никак не желающий проглатываться, кусок плавленого сырка, – кто ты, откуда к нам пожаловал и с чего это вдруг такая щедрость?

По голосу и внешнему виду главаря невозможно было сказать, что он был хоть чуточку пьян. Лица же двух других товарищей порозовели, а в их глазах появились живые огоньки.

– Понимаешь, Коляныч, – Лёха вновь погрустнел, – горе у меня.

Улыбки на лицах приятелей тоже сразу исчезли, сменившись на выражение озабоченности и участия.

– И чего у тебя случилось? – спросил теперь уже Игорёк.

– Да девчонку мою один козёл изнасиловал, а потом сбежал.

– А чего тебя сюда-то занесло, – в разговор вновь вступил Коляныч.

– Так этот гад сбежал в ваш посёлок.

– И кто ж это? Что-то я никого нового здесь не видал. Или может он здешний? – Коляныч вопросительно взглянул на своих товарищей, как бы спрашивая, не видел ли кто из них кого постороннего, но те в ответ только пожали плечами, так как рты были заняты едой.

– Так он у вашего лекаря живёт, вроде бы как в ученики к нему напросился, – уточнил Лёха, исподлобья бросая быстрые взгляды то на одного, то на другого собутыльника.

– К Никодиму что ли? – спросил главарь.

– Точно, видел я там не нашего, неместного, – встрял в разговор Петруха, – он каждое утро за водой к колодцу ходит. Неприятный такой тип.

Выпив ещё по стакану белой и слушая жалостливый рассказ Лёхи, компания постепенно прониклась чувством жалости к своему спонсору. Даже на спокойном до сих пор лице Коляныча появились признаки негодования, которые грозили перейти в неконтролируемый взрыв эмоций.

– Он ведь, сволочь такая, – продолжал жаловаться Лёха, – под видом массажиста заманил к себе мою доверчивую Светку, и когда она разделась, воспользовался случаем… Я думал, что убью его, так он, видать, испугался, вот и сбежал, решил, что я его здесь не найду.

Ещё одна порция крепкого напитка теплом разлилась по организмам парней, всё больше разжигая огонь ненависти и желания наказать подонка, воспользовавшегося доверием девушки. Оскорблённый жених вытер ладонью выступившую из глаза слезинку и сокрушённо опустил голову.

– Не переживай друг, – тяжёлая ладонь Коляныча легла на Лёхино плечо, отчего тот непроизвольно вздрогнул, – мы поговорим с твоим обидчиком. Будь спокоен, от нас он никуда не спрячется. Поговорим так, что никакой лекарь ему не поможет. Я прав, мужики?

Он сурово взглянул на своих товарищей и те в ответ энергично закивали, полностью соглашаясь со своим предводителем.

– Да мы из него котлету сделаем, – пригрозил Петруха, стукнув своим маленьким кулачком по столу.

– Верняк, – согласился с ним и Игорёк.

Тем временем сумерки ещё больше сгустились, и стало заметно холоднее. Разогретая спиртным компания не замечала холода, всё больше закипая от подробностей тяжёлой и безрадостной жизни их нового знакомого, на которые тот не скупился.

* * *

– Анастасия Павловна, не переживайте, я сбегаю сейчас в магазин и куплю на завтрак буханку хлеба, – успокаивал хозяйку дома Андрей, когда та начала себя казнить за то, что не предусмотрела всё заранее и не купила ещё один батон.

Постоялец жил у них уже не первый день, но она всё ещё иногда забывала о том, что едоков прибавилось, и нужно это учитывать при закупке необходимых продуктов.

– Куда ты, Андрюшенька, пойдёшь по такой-то погоде, да и поздно уже. Я завтра с утра чего-нибудь испеку, – попыталась отговорить гостя супруга Никодима.

– Анастасия Павловна, да сегодня прекрасная погода, и не ночь ещё, магазин ещё работает.

– Андрюш, успокойся, – обратился к Столярову Никодим, который вошёл в комнату, вытирая руки полотенцем, – Настенька завтра чего-нибудь свеженького придумает. Отдыхай уже сегодня.

– Та я и не устал, – возразил Андрей, – а если не нужно ничего покупать, так я просто прогуляюсь.

– Ну, дело твоё, – согласился лекарь, повесив полотенце себе на плечо, – дело молодое, пойди, развейся, коль охоту имеешь.

На этой неделе Никодим обучал своего ученика работать с пациентами. Под пристальным вниманием учителя, тот осваивал массажные приёмы и прочие премудрости оздоровления организма пациента. Дело это для Столярова было новое, и он прикладывал много сил физических и эмоциональных, чтобы сделать всё правильно и не навредить доверившемуся ему человеку. Андрей также старался не обременять хозяев своим присутствием, поэтому вечерняя прогулка была лучшим вариантом отдохнуть самому и дать отдохнуть от себя этим приятным людям.

Одев короткую курточку, он вышел на свежий воздух. За калиткой осмотрелся вокруг и пошёл не спеша по тротуару, погрузившись в воспоминания о лете и о Светлане. Приехав сюда и окунувшись с головой в новое для него дело, яркость событий, происходивших с ним несколько месяцев назад, немного потускнела. Сильной оставалась лишь его привязанность, хотя нет, сейчас Андрей был точно уверен, что это уже была не привязанность, а любовь к его Светлячку – Светику – Светлане. Нащупав во внутреннем кармане телефон, он хотел уже было набрать её номер, но вспомнил, что у неё сегодня дежурство и оставил трубку на месте. Продолжая улыбаться своим приятным воспоминаниям, он повернул за угол и чуть не врезался в спину огромного парня, весившего явно за сто килограммов. Тот стоял, положив ладони своих больших рук на плечи двух других ребят, и что-то им объяснял. Столяров, чуть притормозив, чтобы не налететь на верзилу, обошёл компанию стороной и уже направился дальше, как вдруг услышал резкий окрик. Мощный низкий голос принадлежал не иначе, как тому самому здоровяку.

– А ну, стоять, – прорычал тот, и за спиной послышались тяжёлые торопливые шаги.

– Точно, это он, – донёсся до Андрея другой – тоненький голосок.

Столяров развернулся лицом к компании, которая осталась у него позади, и надо сказать, что сделал он это вовремя. Ещё не развернувшись до конца, Андрей краем глаза заметил летящий в его голову огромный кулак. Реакция спортсмена не подвела. Он легко поднырнул под руку здоровяка и тяжёлая «гиря» пролетела над его головой. Драться не хотелось. Во-первых, настроение было не то, а во-вторых, он уже не раз видел этих парней после того, как приехал сюда, и портить отношения с местными жителями абсолютно не входило в его планы. Войдя в изменённое состояние сознания, Столяров ощутил привычную уже для него липкость окружающего пространства, – время замедлило свой ход. За очередной попыткой здоровяка нанести удар Андрей наблюдал с улыбкой на губах. Он проследил глазами за тем, как медленно приближается к нему кулак другой руки амбала и, подпустив его почти вплотную, сделал лёгкое движение головой в сторону, проводив взглядом теперь уже удаляющийся по инерции объект. Прежде чем последовала новая серия ударов, Андрей успел рассмотреть и свирепое лицо громилы, и удивлённые лица его спутников. Последующие удары Столяров также не пытался отражать и не проводил контратаку. Каждый раз, дождавшись максимального приближения кулака к его голове или телу, он делал быстрый, короткий уход чуть в сторону, и очередной удар вновь проваливался в пустоту, не находя своей цели. Так продолжалось довольно долго. Силы и выносливости здоровяку было не занимать, однако он был явно не спортсмен, а поэтому всё же настало время, когда намахавшись по воздуху, его руки обессиленно опустились вниз. Его друзья, молча наблюдавшие всё это время за тем, что происходило у них на глазах, тоже застыли с открытыми ртами. Такого шоу в своём небольшом и ничем неприметном посёлке они не видели ни разу в жизни. Обычно Коляныч расправлялся со своим оппонентом в течение нескольких секунд, буквально с одного удара. Удивлён был и сам здоровяк. Тяжело дыша на своего противника свежим перегаром, он, похоже, никак не мог понять, как же так получилось, что ни один из его ударов, несмотря на прилагаемые усилия, так и не достиг цели. Андрей вернулся в своё обычное состояние и без всякой злобы, спокойно спросил:

– Ребята, может всё-таки скажете, в чём дело? Я человек новый, возможно, чего сделал неправильно, так давайте разберёмся спокойно, зачем же сразу в лицо кулаками тыкать.

– Ты… Ты… – только и смог выговорить здоровяк, всё ещё не в силах овладеть дыханием и эмоциями, захлестнувшими его во время бесполезного занятия по взбиванию воздуха.

Через минуту, кое-как отдышавшись, Коляныч всё-таки смог выговорить то, что хотел сказать.

– Ты чего к нам припёрся? – ещё немного хватая воздух ртом, прохрипел он.

– Так я вроде бы не к вам, – удивился такой постановке вопроса Андрей.

– Я имею в виду наш посёлок.

– Так дело у меня здесь есть.

– Наших девок портить приехал? – напрямую задал вопрос здоровяк.

– А зачем мне ваши девки, у меня своя есть, – спокойно ответил Столяров.

Его спокойствие немного убавило горячности у собеседника, но информация, полученная от их нового знакомого Лёхи, не давала покоя.

– Мне тут нашептали, что ты у себя дома чужую невесту попортил.

– Так обманули тебя, брат, – всё также невозмутимо и весьма дружелюбно ответил Андрей. – Ну и мне, конечно, интересно было бы узнать, кто ж это такую чушь про меня тебе нашептал?

– Да вот он, – Коляныч повернулся к своим товарищам и только сейчас обратил внимание, что Лёхи среди них нет.

– Кто из них? – взглянув в указанном направлении, попытался уточнить Андрей.

Амбал покрутил ещё головой, шаря глазами по окрестности, но, не обнаружив того, кого хотел увидеть, крикнул своим дружкам:

– А где этот?

Те поняли, о ком идёт речь, и тоже начали вращать головами по сторонам. Результат был тот же, что и у Коляныча. Пока всё их внимание было приковано к событиям, происходящим перед ними, никто не обратил внимания, куда делся их новоиспечённый друг Лёха.

– Вот только что здесь, – Петруха указал пальцем на лужу рядом с собой, – вот на этом месте стоял… Сбежал, получается.

– Ребята, – вновь обратился Андрей к местным парням, – я не знаю, кто и что вам наговорил, но тут явно какая-то ошибка.

Коляныч, несмотря на выпитую дозу алкоголя, был самым трезвым из своей немногочисленной компании, а потому начал понимать, что здесь, действительно, что-то не то. Обвиняемый спокоен и ничего не боится, а обвинитель таинственным образом исчез, будто его и не было никогда.

– Слушай, – уже более спокойно обратился он к Столярову, – так ты это, действительно, не портил девку там, у себя дома?

– Да не портил я никого, – Андрей немного повысил голос, – откуда у вас такие мысли?

– Да не мои это мысли, а… Ладно, проехали, – махнул рукой Коляныч, – будем считать, что ошибка вышла. Давай мириться что ли? Меня Колянычем зовут.

– Меня Андреем, – Столяров краешком пальцев обхватил для рукопожатия протянутую ему широченную ладонь.

– У тебя курить есть? – спросил Коляныч по привычке, хотя у самого в кармане лежала только начатая пачка сигарет.

– Нет, Коля, я не курю.

Стоявшие до сих пор в сторонке ребята подошли поближе и тоже познакомились с учеником лекаря.

– Слушай, а как ты это делал? – спросил Петруха, угощая остальных друзей сигаретами.

– Чего делал? – не понял Андрей.

– Ну это, – Петруха изобразил боксёра, уклоняющегося от ударов противника.

– А, это… – улыбнулся Столяров. – Так годы тренировки.

– Так ты боксёр что ли? А Лёха вот говорил, что ты массажист.

– Не, ребята, я и не то и не другое, – Столяров снова засмеялся.

– А кто ты тогда? – в голосе Петрухи послышались нотки разочарования.

– Я, ребята, на лекаря учусь. А спортом с самого детства занимаюсь.

– А чо, у вас в Донецке на врачей не учат? – это вступил в разговор, молчавший до сих пор Игорёк.

– На врачей-то учат, но вот такому, как ваш Никодим, ни один медицинский институт обучить не сможет, – развёл руками Андрей. – Если бы в городе был кто-нибудь, кто мог бы по своему мастерству сравниться с Никодимом, чего бы тогда я сюда приехал.

– И чего, хочешь сказать, что наш захолустный доктор знает больше, чем профессора в вашем институте? – не унимался Игорёк.

– Видишь ли, я и сам не понимаю, как так получается. Каждый год выпускают сотни врачей, специалистов разных профилей, а больных вот в больницах почему-то всё не уменьшается. Вот только когда эти выучившиеся в институтах доктора закормят своего пациента пилюлями, тогда тот плюёт на всю их учёность и приезжает к вашему захолустному лекарю, и он поднимает больных с кровати и вылечивает то, что городские сделать не смогли.

– Так что, выходит, Никодим, действительно, хороший лекарь, не шарлатан? – допытывался любознательный Игорёк.

– Хороший, не то слово, он целитель, что называется, от Бога. Разве к шарлатану такие очереди будут каждый день стоять? – теперь задал вопрос Андрей.

– Так ты, стало быть, у Никодима в учениках? – будто размышляя сам с собой, спросил Коляныч.

– Стало быть, так оно и есть, – подтвердил Столяров.

– А научился уже чему-нибудь?

– Ну, могу уже кое-что.

– А такое вылечить можешь? – Коляныч закатил рукав куртки и показал приклеенный крест-накрест к руке лейкопластырем марлевый тампон. – Вторую неделю гноится и не заживает.

Андрей положил свою ладонь на повязку Коляныча и прикрыл глаза. Увидел особым зрением блок на энергетическом канале, сделал несколько манипуляций пальцами вдоль этого канала. Ощутил, как энергия потекла более свободно, и ещё раз повторил свои манипуляции. Теперь канал был прочищен, и можно было рассчитывать на быстрое выздоровление.

– Ты, случайно, не ушиб руку? – спросил Столяров, окончив лечение.

– Было дело, – подтвердил его догадку Коляныч, – доской ударил сильно.

– Понятно. Ну, думаю, что через пару деньков заживёт, только мазь не забывай прикладывать, чтоб ранка не засорилась и быстрее затянулась.

– И что, вот это и всё? – засомневался в эффективности проделанных Андреем манипуляций здоровяк.

– Всё-всё, не сомневайся. Завтра убедишься, – улыбнулся ученик лекаря скептицизму своего первого пациента, которого он лечил сам, без надзора со стороны учителя.

– Ладно, посмотрим, – всё ещё с сомнением в голосе сказал Коляныч, закатывая рукав. – Если пройдёт, с меня бутылка.

– Спасибо, друг, но я не пью.

– Чё ты за мужик такой? Не курю, не пью… – довольно похожим на Андрея голосом передразнил Игорёк.

– Да потому что понял, что не хочу травить себя, а хочу быть здоровым и не болеть.

Поговорив ещё немного, Андрей попрощался со своими новыми знакомыми и продолжил свой путь по ночному посёлку. Сегодня, за несколько последних дней, впервые не было дождя. Днём из-за редких облачков выглядывало солнце, а сейчас в разлившихся по дороге лужах отражались многочисленные пуговки звёзд и располневшая в течение двух недель луна.

Компания парней, тем временем, пошла в своём направлении.

– Чёрт, – ругнулся Петруха, когда перед ними промелькнула чёрная тень, – опять этот кот. И не спится ему у бабки Матрёны, шастает по ночам, людей пугает.

Он сплюнул три раза и, подождав пока его товарищи пересекут условную черту, оставленную пробежавшим животным, двинулся за ними дальше.

Глава 5

Хмурое осеннее утро не прибавляло оптимизма и вряд ли могло развеять грусть, от которой уже несколько дней не могла избавиться Светлана. Небо было затянуто облаками, а по стёклам медленно стекали капельки холодного дождя. Сегодня был выходной, но девушка проснулась, как обычно, рано. Полежав немного с закрытыми глазами, она снова незаметно погрузилась в дремоту, но тут же вновь резко проснулась от громкого звука разбившейся посуды. «Опять баба Дуся что-то на кухне разбила», – подумала Светлана и, накинув халат, поспешила к «месту происшествия». Войдя на кухню, девушка убедилась в том, что не ошиблась в своих выводах. Старушка, опираясь левой рукой на стол, правой пыталась веником собрать в кучку черепки разбитой тарелки. В последнее время у Евдокии Нестеровны сильно болела нога, и она с трудом могла на неё опираться. Палочки у неё не было, поэтому ей приходилось помогать себе руками, держась то за стол, то за ручку двери, то за другие предметы мебели. Одной свободной рукой было очень неудобно что-либо делать, и сегодня это был уже третий случай за неделю, когда посуде не повезло. Сначала была разбита тарелка, вчера – чашка, и вот сегодня ещё одна тарелка приказала долго жить.

– Баба Дуся, ну я же вам говорила, что не нужно самой браться за посуду. Вы всегда говорите мне, и я всё сделаю, что вам нужно, – в который раз попыталась вразумить девушка неугомонную старушку, забирая у неё веник.

– Ты же спала ещё, что ж я буду тебя из-за всякой мелочи будить. Поспи хотя бы в свой выходной.

Светлана быстро смела черепки, разлетевшиеся по всей комнате, на совок, выкинула их в мусорное ведро и, повернувшись к Евдокии Нестеровне, с улыбкой сказала:

– Баба Дуся, вас не перевоспитаешь. Вы как маленький ребёнок, говоришь вам, говоришь, а вы всё своё. Вот, разбили ещё одну тарелку, и меня всё равно разбудили.

– Ты меня прости, деточка, иди, ещё полежи, я сама потихоньку здесь…

– Евдокия Нестеровна! – голосом строгого воспитателя детского сада начала Светлана, – давайте ещё раз договоримся, что вы не будете браться за какие-либо дела сами, если я дома, и не важно, сплю я или не сплю. Хорошо?

– Ладно, ладно, Светочка, хорошо, не буду, – в который раз пообещала старушка.

– Вот и договорились, – ответила Светлана, нисколько не сомневаясь, что и в следующий раз будет всё точно так же.

Конечно, всё это старушка делала не из вредности. Она очень привязалась к своей квартирантке и любила её, как свою внучку, а потому старалась, по возможности, не беспокоить девушку по пустякам, и сама пыталась делать мелкую работу, не требующую больших усилий. Вот только получалось это у неё всё хуже: и руки стали слабее, и ноги всё чаще подводили.

– Так что вы хотели с тарелкой-то делать? – спросила Светлана, помогая Евдокии Нестеровне присесть на кухонный табурет.

– Да вот, кашки хотела сварить на завтрак, – словно извиняясь, ответила та.

– Сейчас я всё сделаю. Вы какую кашу хотите?

– Пшёнки мне что-то захотелось.

– Сделаю вам пшёнку, – сохраняя на лице улыбку, как учил её Андрей, сказала Светлана.

На всякий случай она заглянула в холодильник, чтобы вспомнить, что там есть, и к радости обнаружила половинку тыквы, которую купила ещё на прошлых выходных. Она достала завёрнутый в пакет овощ и, показывая его старушке, торжественно объявила:

– Сегодня у нас на завтрак будет тыквенная каша с пшеном! Как вы на это посмотрите?

– С удовольствием посмотрю, – ответила, просияв улыбкой, баба Дуся.

Когда каша была сварена и разложена по тарелкам, они присели за стол и приступили к завтраку. Не спеша, медленно разжёвывая – так тоже посоветовал Андрей; Светлана задумалась о нём, и настроение вновь резко ухудшилось. Она всей душой хотела быть с ним рядом, но у них всё время это почему-то не получалось. Сначала он долго работал у своего директора на даче, и они виделись за это время всего несколько раз. Потом, когда он, наконец, закончил работу, они провели вместе всего пару недель, которые пролетели незаметно, особенно если учесть, что она ещё и работала сутки через двое. И вот снова разлука. На этот раз он уехал ещё дальше – учиться у знахаря. Этот деревенский лекарь приезжал к Андрею в больницу, когда тот лежал у них в реанимации. Видимо, тогда тот и положил глаз на её возлюбленного и, возможно, предложил ему сменить сферу деятельности. Странная смена профессий, со столяра на лекаря, удивляла Светлану. «Может, это он, глядя на меня, на то, что я медик, и решил изменить свою жизнь, – думала она, – но только зачем мне эти жертвы? Лучше бы был здесь со мной, а не пропадал в каком-то захолустном селе».

Евдокия Нестеровна, сидя напротив девушки и наслаждаясь любимым блюдом, сразу заметила перемену в её настроении и, проглотив очередную порцию каши, спросила:

– Что ж ты грустная сегодня такая, деточка, погода влияет или на работе неприятности?

– Да нет, баб Дусь, всё в порядке, так, взгрустнулось немного.

– Понятно… – старушка хитро прищурилась, – за Андрюшей соскучилась.

Она произнесла это не в виде вопроса, а как утверждение, и Света, оторвав взгляд от тарелки, подняла глаза на свою домохозяйку. Их взгляды встретились – и тотчас, словно забыв о том, где она сейчас находится, Евдокия Нестеровна погрузилась в далёкие воспоминания. Её рассказ начался как бы сам собой, без всяких предисловий, будто давно зрел в сердце старушки, но только не было ни подходящего слушателя, ни подходящего момента, чтобы он сорвался с её языка.

* * *

Вечерело, и где-то на краю села послышался звук гармошки. Услышав его, Дуся, молодая девушка девятнадцати лет, замерла, прислушиваясь к доносившимся издалека переливам мелодии. Выждав несколько секунд, она загадочно улыбнулась и, отложив в сторону вышивку, стала поспешно собираться. Одев свой новый сарафан, Дуся заплела потуже свою гордость – толстую, русую косу с яркими цветными лентами – и выскочила на порог, чуть не сбив с ног свою младшую сестру Галину. Та состроила ей смешную рожицу и показала язык. Дуся показала в ответ свой и, рассмеявшись своей детской выходке, на ходу накинула на плечи большой цветастый платок и направилась к воротам. Солнце уже спряталось за соседней рощей, и теперь оно, словно театральная рампа, подсвечивало из-за горизонта редкие облачка, раскрашивая их в яркие оранжево-красные цвета.

– Опять к своему гармонисту бежишь? – с чуть заметной насмешкой в голосе крикнул ей вслед отец, возившийся во дворе с колесом от телеги. – Смотри мне, чтоб долго там не засиживалась.

– Хорошо, папа, – ответила девушка, не оборачиваясь, уже от самой калитки.

Был август сорок пятого года. Ещё не позабылись те бесконечные и жестокие пять лет войны, ещё не все выжившие в той войне вернулись домой. В их село пришла не одна похоронка, а из тех, кого ждали, вернулся пока что только потерявший в сражении ногу бывший бухгалтер совхоза, которого сразу восстановили в должности, да на прошлой неделе, весь в орденах – Мишка-гармонист. Высокий черноволосый парень, родители которого погибли в оккупации, сразу стал объектом пристального внимания местных девушек. Много жизней унесла проклятая война, много жён она сделала вдовами, а невест оставила без женихов, поэтому на Мишку поглядывали как подрастающие девицы, так и те, что остались без мужей. Не исключением была и Дуся, которой гармонист приглянулся ещё до того, как он ушёл на фронт, вот только тогда на четырнадцатилетнюю девчонку он даже не смотрел. Теперь, по прошествии пяти лет, она из угловатого подростка превратилась в стройную, с округлившимися формами, красавицу, на которую парень теперь смотрел совсем по-другому. Точнее, даже не так. Отважный орденоносец, получивший ранение в грудь и побывавший во многих переделках, в каждой из которых рисковал потерять жизнь, при появлении Дуси сразу опускал глаза и становился каким-то робким и нерешительным.

С его возвращением вновь возобновились молодёжные посиделки на краю села. Сигналом к их началу служил звук Мишкиной гармошки, разлетавшийся далеко вокруг и сопровождавшийся красивым мужским голосом, который тоже был в наличии у музыканта. И музыка, и особенно приятный тембр его голоса какими-то доселе непривычными тёплыми волнами расходились и вибрировали по всему телу Дуси, каждый раз заставляя замирать и вздрагивать её сердечко от прокатившейся очередной волны. «Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой», – пел Мишка своим лирическим тенором, лихо перебирая кнопки своего старенького инструмента, когда девушка, отдышавшись и приосанившись, присоединилась к постепенно собирающейся компании. Гармонист, как обычно, приподнял голову и, встретившись с ней взглядом, еле заметно улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, а он, засмущавшись, словно школьник, тут же опустил глаза на свою «Тальянку» и, добавив громкости в голосе, продолжил: «Пусть он вспомнит девушку простую, пусть услышит, как она поёт…».

Когда Мишка спел ещё несколько песен, закончив лирической «Тёмная ночь», его начали просить рассказать чего-нибудь из армейской жизни. Рассказывать про свои подвиги парень не любил, а потому начал, как обычно, отговариваться. Тогда компания, будто сговорившись, посмотрела на Дусю. То, что парень был к ней неравнодушен, было для всех очевидным, и её влияние на героя также нельзя было не заметить. Девушка покраснела и несколько смущённо и робко произнесла:

– Миш, ну пожалуйста, расскажи что-нибудь.

Тот с укоризною взглянул на Дусю, как бы говоря: «Ну зачем ты заставляешь меня делать то, что мне не нравится» – однако отказать был не в силах и просьбу девушки удовлетворил. Служил Мишка в разведке. В окопах ни ему, ни его сослуживцам из разведвзвода отсиживаться не приходилось, а потому ему было что поведать молодёжи, которая, к счастью, не видала всего того, что повидали они, делая вылазки за линию фронта. Рассказывая о том трудном периоде своей жизни, парень, тем не менее, никогда не хвастал своими подвигами, но всячески старался выделить заслуги своих соратников. Ребята и девчата слушали затаив дыхание, иногда задавая вопросы. Мишка степенно, как повидавший жизнь старик, отвечал на них, а когда возобновлял свой рассказ, то не забывал украдкой заглянуть в восхищённые Дусины глаза. Когда вечерние посиделки подошли к концу, а на звёздном августовском небе появилась полная луна, все начали потихоньку расходиться. Бывший солдат закинул, словно автомат за спину, выполнившую на сегодня свою работу боевую подругу – гармонь. Вот только сегодня не ушёл, как в прежние дни, домой, а наконец-то отважился предложить Дусе проводить её. Та, уже давно мечтавшая о таком предложении, с удовольствием согласилась. Парочка молча пошла по неровной сельской дороге. Обоим сейчас было так хорошо и приятно от того, что они, наконец-то, вместе, что говорить о чём бы то ни было совсем не хотелось, хотя в голове у каждого крутились тысячи прекрасных слов, готовых сорваться с языка. Мишка провёл девушку до ворот её дома, и они ещё долго болтали до тех пор, пока одна из створок не приоткрылась и оттуда не появилась голова матери.