Текст книги "Поворот судьбы"

– Мне разрешают половину бокала. Как девушке на Рождество. Так что, кофе?

– Мам, – настойчиво напомнил мне Гейб. – Можно мы выключим музыку?

– О, Бог ты мой, конечно!

Я подумала о том, как выгляжу со стороны, – без прически, с размазанной от смеха тушью, в старой сорочке Лео и в мешковатых брюках. Ноги босые. Ладно, он же не ухаживать за мной приехал. Он приехал из любопытства. И я узнала его теперь. У него была ямочка на правой щеке. Он рисовал лошадей. Все свое время посвящал этому.

– У тебя есть лошади? – спросила я.

– Две. А что?

– Ты их все время рисовал на занятиях по искусству.

– Ты до сих пор помнишь.

– Мама, я тут подумал: что если я отвезу Рори в кафе поесть, а потом оставлю ее у бабушки? – вмешался Гейб.

Сначала я подумала, что он специально хочет оставить меня наедине с Мэтью, но потом вспомнила, что Гейб еще не хвастался своей машиной.

– Ну, – пожав плечами, ответила я. – У нее завтра нет занятий. И у тебя тоже. Но не задерживайтесь. И надень на нее плащ…

– Я знаю все, что полагается делать.

– И не забудь поставить детское сиденье.

– Мам!

– Новая машина, – объяснила я Мэтту. – Подарок на шестнадцатилетие.

– Что может с этим сравниться? – улыбнулся он, и его морщинки проступили еще отчетливее.

Мэтт выглядел старше меня, но совсем не плохо, словно он проводил много времени на солнце. Словно внешний декор для него не имел особого значения.

Гейб поцеловал меня.

– Я буду останавливаться на всех светофорах. Рори посажу сзади. Буду вести очень осторожно, обещаю.

– Иди, – сказала я и повернулась к мужчине в холле. – Могу я взять твой плащ? Там снег идет? Извини, Мэтт, но ты не против, если я пойду, умоюсь?

– Конечно, – с легкостью ответил он, и в его голосе послышался бостонский акцент. – Я сам повешу плащ, не волнуйся. Только скажи, куда мне идти.

Чтобы привести в порядок лицо, мне бы понадобилось как минимум полчаса. Я просто нанесла тональный увлажнитель, а волосы намочила и смазала их гелем Гейба. Молочком стерла тушь, чтобы накрасить глаза заново. Чуть-чуть. Я закатала рукава рубашки. Мне показалось, что я делаю все очень медленно, но я хотела произвести приятное впечатление. Через несколько минут я услышала, как он зовет меня:

– Послушай, Джулиана, я знаю, как делать кофе. У меня даже кофеварка точно такая же. Только скажи, где ты его держишь.

– В морозилке, – ответила я. – А кофемолка над кофеваркой, ты увидишь.

Я приложила к груди холодную мокрую ткань и заставила себя дышать глубже. Потом посмотрела в зеркало. Мои щеки, из-за лекарств похожие на наливные яблоки, ужаснули меня. Ладно, какого черта я переживаю? Я услышала, как Мэтт напевает себе под нос какую-то мелодию, просматривая компакт-диски.

– Послушай, хочешь, потанцуем?

Его румянец, мог бы сравниться с моим, честное слово.

– Ну, теперь ты выше меня, – отметила я.

– И к тому же умею вести в танце.

Позже мы сели у стола и принялись болтать о старых знакомых. О том, что с каждым из них стало. Его сестра училась в одном классе с моей Джейн. Его жена Сьюзан тоже была их одноклассницей. Он не выдал своих эмоций, когда рассказывал о том, что наверняка стало кошмаром его жизни: как в морге его попросили опознать жену, лицо которой сохранилось только наполовину. Тем временем врачи боролись за жизнь его дочери: у девочки была сломана челюсть и повреждено легкое.

– Знаешь, в такие моменты в голову приходит невероятное: возможно, что это подруга Сьюзан везла куда-то нашу Келли, что все перепутали, что Сьюзи осталась дома, и с ней не могло этого случиться. Я никогда не забуду того момента, когда снимали покрывало. Она лежала передо мной. Ей вымыли лицо и убрали со лба волосы. Меня поддерживал патрульный, чтобы я не упал. Я сказал: «Сьюзи?» – словно ждал, что она мне ответит. Она была на четвертом курсе медицинского училища. Я учился в интернатуре. Моей специализацией была дерматология. Я знал, что у меня будет довольно предсказуемая жизнь. В хорошем смысле этого слова. Через неделю я перевелся на отделение хирургии, решив посвятить себя пластической хирургии: я видел, сколько времени ушло у врачей на то, чтобы восстановить лицо моей малышке. Ее кормили из трубочки, и она все время плакала, почему мама разрешает делать с ней такое.

– С ней теперь все в порядке? – спросила я. – Она, наверное, долго не могла прийти в себя…

– Шрамы? Нет. Ей было всего два года. Она ничего не помнит, кроме того что произошла авария, но это на уровне страшного сна. Одна из наших лошадок отлично прыгает, и Келли не стащишь с нее. Это ее страсть. Она хочет попробовать себя в национальной сборной, и я считаю, что у нее получится. Но я думаю, что это не должно мешать школьным занятиям. И она это знает.

Что же, школа важнее участия в олимпийских состязаниях… Что бы он сказал, если бы узнал о Гейбе, который бросил школу в шестнадцать?

– Я понимаю тебя, у меня тоже все обрывалось внутри, когда я ждала врача. Мне хотелось узнать свой диагноз, и этот миг также врезался мне в память.

– И Лео, наверное. Это ведь такое потрясение – узнать, что твой брак рухнул. Ты теряешь человека, да и веру в себя тоже. Я помню, что невыносимо страдал, когда осознавал: Сьюзи не вернуть. Я мечтал о том, чтобы эта боль отпустила меня, но потом находил какую-то вещь или слышал знакомую песню… – Да, я понимаю. Но мне надо поддерживать себя. Мне не больно. Уж лучше я буду сердиться, чтобы выжить. – Думаешь, ты сможешь оставить это в прошлом? Если станешь счастливой?

– Послушай, Мэтт, наверное, ты должен мне все рассказать. Должно быть, тебе это известно лучше, чем мне.

– Я думаю, что да, я это пережил.

– А я думаю, что да, я это переживу.

– Позволь мне выглянуть, – открывая дверь, сказал Мэтт. До меня донесся его смех – смех человека искреннего и не склонного к цинизму.

– Надеюсь, что у вас тут есть гостиница за углом, иначе мне не выбраться.

Землю покрывал слой снега толщиной дюймов восемнадцать.

– Джулиана, сегодня же только второе ноября. Как вы тут живете?

– Ладно! Если уже на то пошло, то я не припомню, чтобы хоть раз вылетела из Бостона без опоздания. У вас там все время туман. А этот снег к утру растает. Он как пух. Погоди минутку. – Я схватила трубку и взглянула на часы. Была половина десятого вечера.

– Хана, – с благодарностью выдохнула я, когда услышала ее голос. – Я знаю, что Гейб с Рори у вас. Можно, чтобы они остались на ночь? Погода не очень хорошая.

– Да, конечно, – ответила Хана, но что-то в ее тоне меня насторожило. – Они здесь.

– Что случилось, Хана? – Я подумала, что Гейб мог обмолвиться о Мэтте, и Хане не понравилось то, что я осталась с ним наедине.

– Хана, Кейси скоро вернется с репетиции, а Эбби она оставила у Конни.

– Нет, я не об этом, Джулиана. Они все здесь. И Каролина, и Гейб, и Рори, и мальчик Каролины. Она хочет с тобой поговорить.

Я ощутила, как у меня перехватило дыхание.

– Я не справлюсь. Не сейчас, Хана.

– Она здесь с парнем.

– Понятно.

– И Лео разрешает им спать вместе.

– Это не значит, что и ты должна разрешать, – ответила я, и у меня все поплыло перед глазами.

Моя доченька, маленькая пятнадцатилетняя девочка. Маленькая во всех смыслах: маленькие руки, ноги, маленькая грудь и такая тонкая талия, что я могла бы обхватить ее двумя пальцами.

– Сколько она уже у вас?

– Два дня. Он спит на софе. Очень приличный мальчик. Я имею в виду, что он говорит «спасибо» и «извините». Но, Джулиана, Гейб не может… Да и я не могу…

– Да, понимаю. А где Гейб, мой Гейб?

– Он смотрит телевизор с дедушкой в его кабинете. Они с Каролиной и двух слов не сказали друг другу…

– Может, тогда пусть он привезет Рори домой.

– Да нет, Рори как раз счастливее всех. Она ни на шаг не отходит от Кары.

– Тогда все это подождет до утра. Если я смогу вывести машину, то сразу же приеду.

– Хорошо, – нерешительно протянула Хана. Ей было семьдесят восемь лет, и этот мир казался ей еще более сумасшедшим, чем мне.

– Договорились, – ответила я.

Я положила трубку и повернулась к Мэтту.

– Здесь есть гостиница в нескольких кварталах отсюда, но я предлагаю тебе остаться у меня. Я постелю на кровати Гейба.

– Давай я хотя бы уберу снег. Иначе ты не выедешь. Где лопата?

Я сказала, где ее найти. Я услышала, как он смеется, беря ее в руки, и отправилась в комнату Гейба, чтобы убрать там и проветрить. Выглянув в окно, я заметила, что снег словно тает.

– Он невесомый, – крикнул мне Мэтт. – Я миллион лет не убирал снега и ощущаю себя, как в кино.

– Но разве в Бостоне не бывает снега? – удивилась я, вручая ему полотенце. Он был такой красивый. На лбу у него блестели капельки пота, а волосы на влажном воздухе завились колечками. Высокий, энергичный – американская мечта. Как давно у меня не было в доме мужчины! Я уже забыла, что атмосфера в доме может измениться от его присутствия.

– Не возражаешь, если я приму душ?

– Нет, – ответила я. – Не возражаешь, если и я приму душ? Я дала ему халат Гейба и несколько полотенец.

– Не могу предложить тебе пижаму, потому что у Лео, наверное, она на два размера меньше, да и не сохранила я их.

– Я не сплю в пижаме, – ответил Мэтт, и я ощутила словно укол в солнечное сплетение.

Спустя полчаса мы снова появились в гостиной. Я решила быть тщеславной до конца, поэтому высушила волосы и снова накрасилась.

– Вот теперь я тебя узнаю, – сказал Мэтт. – Ты не изменилась.

– Вряд ли, но мне приятно, что ты так говоришь.

Нам больше ничего не оставалось делать, как поцеловаться. Я погрузилась в это нереальное ощущение счастья, зная, что, возможно, больше мне не суждено будет его испытать. Словно не было ничего более естественного, Мэтт потянул за пояс моего халата.

– Нет, – остановила его я. – Нет.

– Не волнуйся. Он провел рукой по моей щеке, потом коснулся шеи, груди и обнял меня за талию.

– Все, – вымолвил он. – Я же не могу пользоваться тем, что красивая женщина осталась одна в занесенном снегом доме.

Он мог бы, и я не стала бы сопротивляться.

Но мы разошлись по спальням. Хотя в доме было прохладно, я сбросила одеяло и коснулась своей шеи там, где еще недавно ощущала его руку. Этот жест был мне дорог, как память.

Глава тридцатая
Изречения

Излишек багажа

От Джей А. Джиллис

«медиа-панорама»

«Дорогая Джей,

Мой самый страшный кошмар стал явью. Моя дочь забеременела. Ей семнадцать лет. Она и ее, так называемый друг, который, насколько мне известно, не работал ни одного дня в своей жизни, заявляют, что воспитают ребенка сами. Моя дочь бросила школу и устроилась администратором в ресторане. Вечером она посещает занятия в техникуме. Я знаю, что добром это не кончится. Я твердила ей, что она должна быть осторожна. Я ей говорила, что всему свое время. Разве она не понимает, что делает со своей жизнью? С моей? У нас были такие планы на ее будущее!

Законно разгневанная мама из Фитчвилла».

«Дорогая Законно разгневанная мама,

Вы можете выбирать, будете ли вы мамой, которая поддержит своего ребенка, или перейдете в разряд экс-мам. Если второе пугает вас, значит, все сложится нормально.

Джей».

* * *

Телефон зазвонил спустя два дня после отъезда Мэтью. Я не поехала к Хане, чтобы повидаться с Каролиной, потому, что Гейб появился в доме уже через несколько минут, после того, как машина Мэтью скрылась на дороге. Хотя между нами ничего не произошло, я решила сменить все постельное белье. Я стирала простыни, предвкушая наш с Кейси разговор. Через несколько часов мне предстояло сделать укол. Рори хотела нарядиться в свой костюм летучей мыши, как она делала последние две недели, а у меня оказалось свободных полчаса, чтобы рассказать Гейбу, как замечательно я провела вечер в обществе старого приятеля, как мы вспоминали прошлое, и как бы, между прочим, спросить сына, как поживает его сестра.

– Она собирается позвонить, – сказал он, и тут же раздался звонок. – Пусть она сама тебе все расскажет.

– Мама, – донесся до меня тихий застенчивый голос.

– Каролина, – ответила я, и у меня немедленно выступили на глазах слезы.

– Я хочу с тобой повидаться – ты должна познакомиться с моим парнем. Его зовут Доминико. Хорошо?

– Что хорошо? То, что ты хочешь со мной увидеться? Или то, что ты живешь с парнем? Тебе же только пятнадцать, Кара.

– Кэт, – исправила она меня.

– Секс не для людей пятнадцати лет, Кэт, – парировала я.

– Мама, но это же вполне естественно. Папа и Джой, с пониманием относятся к этому.

– Приезжай сама. Попроси дедушку приехать с тобой. Мне нужно скоро делать укол, но у меня есть время выпить с тобой чашку чая. Травяного, обещаю. И мы побеседуем, как женщина с женщиной.

На другом конце провода раздались сдавленные крики и писк.

– Доминико говорит, что если ты не хочешь принимать его, значит, ты не хочешь принимать меня, – после долгой паузы проговорила Каролина.

– Я могу принять его, как твоего друга, потому что ты остаешься моим ребенком, несмотря ни на что. Но я не могу принять человека, который сознательно делает очень рискованный выбор, – произнесла я, удерживая трубку двумя руками, чтобы не уронить ее. – Во-первых, ты предохраняешься? И, во-вторых, скольких еще девушек он ублажает?

– Это не тема для обсуждения, мама, – отрезала Каролина.

– Почему же? Это как раз тема номер один для обсуждения. Человек может заболеть и без полового акта, что же говорить о таких серьезных отношениях? Ты можешь заболеть так, что это навредит ребенку, если он у тебя будет, или повредит твой мозг. Последствия этих отношений способны испортить тебе жизнь, – сказала я ей.

– Я все знаю.

– Твои эмоции идут впереди голоса разума. Даже если физически ты и созрела. Тебе кажется, что твое желание подкреплено чувствами…

– Мам, не надо со мной разговаривать так, как будто я написала в твою рубрику.

– Ты мне позвонила как дочь к матери.

– Все это папа уже обсуждал с Доминико.

– И отдал ему твою руку.

– Угу. Можно мы приедем?

Она хотела примирения. Моя маленькая принцесса. Моя дочь. Первое нарядное ее платьице и первая книга лежали у меня в шкафу в коробке, перевязанной лентами. Этот ребенок каждый день в течение пяти лет просил у меня утром яйцо на завтрак, и этот ребенок сказал мне однажды, что любит меня так же сильно, как «солнечное яичко». Да, она больше была папиной дочкой, но ведь и моя тоже! Когда ей было восемь, она так хотела стать маминой помощницей, что постирала все свитера из ангоры в стиральной машине. Мы потом не могли надеть их даже на кукол. Если я с ней не встречусь, она разозлится. Она была очень темпераментной девочкой. Но если я дам согласие, то она воспримет его как одобрение своего поведения. Я была в волнении.

– Я бы не поступала так на твоем месте. Это безответственно. Я вспомнила наш вечер с Мэтью.

– Даже на своем месте я не стала бы, поступать так опрометчиво.

Я посмотрела на Кейси – ее взгляд затуманился от слез. Она кивнула в знак согласия с моими словами.

– Эти отношения не продлятся долго. Каролина, тебя же не было всего полгода. Секс должен стать частью жизни людей, когда они не могут жить друг без друга…

– Но так и есть, мама. Он больше ни с кем не видится.

– Прошу тебя, приезжай ко мне, Каролина. Я тебя очень люблю. Я очень хочу тебя увидеть.

– Я приеду только с Доминико.

– Тогда тебе лучше не видеться со мной, – сказала я, стараясь скрыть разочарование. – На этот раз обойдемся телефонным разговором. Когда ты уезжаешь? Подумай, я все еще жду тебя.

– Я не передумаю! Именно поэтому я и уехала от тебя. Ты ничего не принимаешь, кроме своих правил. Своих мещанских правил. Как дедушка с бабушкой. А Гейб даже не поздоровался с ним. Мама, ты думаешь, что знаешь все ответы, да?

– Нет, но я знаю точно, что в этом случае ты поступаешь очень опрометчиво. Это неправильно не только согласно моим правилам. Это, не вписывается ни в какие нормы! Сколько лет этому Доминико?

– Восемнадцать.

– Ваша связь противозаконна.

– Как я переживаю!

– Я знаю, что ты не переживаешь. Но он тобой пользуется. Твой отец юрист, Каролина. Разве он не знает, чем чреваты такие уступки? Ты еще ребенок, Каролина. У него вместо мозгов каша!

– Спасибо тебе за понимание, мама, – сухо проговорила Каролина. – Ты всегда отличалась чуткостью по отношению ко мне.

– Кара, Кэт, позволь мне поговорить с тобой и с Доминико.

– Нам не нужна ведущая рубрики советов. Ты считаешь себя великим психологом. Так почему же тогда папа ушел от тебя? Не будь ты такой заумной, он не оставил бы наш дом!

– Прекрати! Одно не имеет отношения к другому.

– А теперь ему приходится из-за тебя работать шесть дней в неделю, мама. Из-за того, что ты больная и бедная, а Гейб умственно отсталый. Вся его жизнь летит под откос. Он не этого хотел. Он опять занимается юридической практикой. Все для того, чтобы у тебя было достаточно денег на дорогие туфли…

Я не могла больше позволять себе дорогие туфли. Да и вообще высокие каблуки были для меня давно под запретом. Мне казалось, что на них я чувствую себя, словно на шатком небоскребе.

– Ты несправедлива! Ты специально говоришь такие жестокие вещи, Каролина! Твой отец обязан содержать свою дочь Рори, и тебя, и Амоса, и… как назвали ребенка?

– Скарлетт.

– Боже праведный, – вздохнула я.

– Что случилось, мам? Для тебя это недостаточно изысканно? – Каролина не скрывала своей язвительности. – Что ты хотела услышать? Матильда? Гертруда? Ты думаешь, что все должны вести свой род от первых поселенцев?

– Ничего подобного. Никто в нашей семье не ведет свою родословную от первых поселенцев, – ответила я, хотя это было ложью. Предки моей матери могли похвалиться, древней родословной. – Я не сноб. Даже ты, когда родилась Рори, удивлялась тому, что ей выбрали такое имя. Разве ты не помнишь?

– Ничего такого я не припомню. Рори. Бог ты мой, ты изменила ее имя, ничего не сказав папе!

– Знаешь, папа ведь завел себе ребенка, ничего не сказав мне.

– Ты мещанка.

– Я не позволю тебе разговаривать со мной в таком тоне!

– Ты просто не переносишь, когда тебе говорят правду.

– Пусть я мещанка. Пусть я не видела, как сильно твой отец стремился к переменам. Неужели ты думаешь, что я сама не корила себя за недальновидность сотни, тысячи раз? Не надо обвинять меня в узости взглядов. Я стараюсь быть практичной.

– Это еще одна твоя черта, которая вызывает у меня ненависть. Все должно быть выдержано в бежевых тонах, а чулки должны быть подобраны в тон туфлям.

– Прекрати. Я не считаю, что это повод для обвинений.

– Ты не можешь смириться с тем, что виновата сама.

– Я бы признала свою вину, если бы осознавала ее. Должна ли была я поехать за Лео в эту глухомань? Бросить работу и научиться консервировать, как он просил? Спасло бы это мою семью, смягчило бы горечь Гейба, убило бы страхи маленькой Рори? А мои собственные сомнения?

– Не будь ты такой старомодной, такой заносчивой, то имела бы все, – продолжала Каролина.

– Может, ты и права, – печальным голосом проговорила я. – Но, возможно, меня постигло бы еще большее разочарование. Я могла потерять себя на этом пути. Ведь и благородной жертвенности есть предел, даже если речь идет о спасении семьи.

– Но ты и не попыталась! Папа говорил мне! Он очень старался убедить тебя в необходимости перемен. Он хотел открыть тебе глаза на то, как скучно жить по-обывательски.

– Я не думаю, что наша с ним жизнь была так уж скучна. Ему эта жизнь не подходила, да. Но ведь он сам стремился в свое время именно к такой жизни. Он помог создать ее. Он сделал свой выбор.

– Только потому, что ты не позволила ему сделать другой. Ты же знаешь, все должно было быть так, как хочет Джулиана.

– Каролина, приезжай и поговори со мной. Или давай встретимся в кафе. Мы сумеем решить все проблемы…

Но я уже разговаривала с пустотой – она положила трубку.

Каролина позвонила мне, чтобы очистить совесть. Чтобы показать, как она старалась найти контакт со своей бедной матерью, но та не пошла навстречу. Думаю, что моя дочь с самого начала знала, что не приедет повидаться со мной. Она хотела похвалиться перед своими дружками тем, какая она раскрепощенная и самостоятельная. Я спрятала лицо в ладонях.

– Тебе плохо? Крошка летучая мышь решит все твои проблемы, – сказала Аори, стараясь отвести мои руки от лица.

Я притянула ее к себе и усадила на колено. Она была такой хрупкой, как когда-то Каролина, – почти невесомой.

– Мама любит Крошку летучую мышь, – успокоила я Рори.

– Она приедет? – спросил Гейб, появляясь в дверях моей комнаты.

– Нет.

– Бьюсь об заклад, что она хотела приволочь сюда своего хиппи. Он и двух слов связать не может. Полный тупица. Я рад, что она не приедет.

– Гейб, она твоя сестра. И она не единственная, кто в своей жизни сделал неправильный выбор. Пойди, посмотри в зеркало.

Гейб оттопырил большой и указательный пальцы, имитируя пистолет.

– Точно. Все, что я тебе хочу сказать: мама, готовься стать бабушкой. Я не против, чтобы сюда приехала Каролина, но только без него.

– Что?

– Я бы его убил. Он ее использует. От него плохо пахнет. Каролина, должно быть, унаследовала плохой вкус в выборе мужчин от…

– Следи за тем, что ты говоришь, сынок, – прервала его я.

– Прости.

– Я все еще люблю твоего отца и не жалею о том, что было, потому что у меня есть вы. Нас с Лео связывает много хорошего, Гейб.

– Или так ты думала.

– Или так я думала.

Телефон зазвонил снова – это был Мэтью. Когда я услышала его голос на автоответчике, то сразу сняла трубку.

– Джулиана, – сказал он, – я должен спросить тебя прямо. Ты избегаешь меня? Я нарушил правила этикета?

– Нет, наоборот. Ты вел себя, как настоящий джентльмен. Я просто не знаю, могу ли я встречаться с кем-то. Раньше у меня был только Лео.

– Ты все еще испытываешь к нему чувства?

– А разве ты не испытываешь чувств, к той женщине, с которой сохранял близкие отношения четыре года, или к Сьюзен?

– Я с удовольствием вспоминаю то время, которое мы провели вместе. Но я не знаю, открыто ли мое сердце для них, как прежде. Я пришел к этому выводу после того, как мы с тобой поговорили. Та страница моей жизни окончательно перевернута, и спасибо, что ты помогла мне это осознать. Нельзя приносить прошлое на алтарь своей жизни, Джулия.

– Я этого не делаю. Я рада, что ты позвонил.

– Но ты не хочешь видеть меня снова. Встречаться со мной.

– Я этого не говорила.

– Не сейчас.

– Ну, не знаю, – честно призналась я. – Все зависит от того, что ты ждешь.

– Это зависит еще и от того, на что ты надеешься, – сказал Мэтт. – Джули, мне пора идти. Я хотел спросить: ты знаешь, что была первой девушкой, с которой я поцеловался? Тебя тогда выбрали президентом класса, помнишь?

Я забыла об этом, но теперь, когда он напомнил мне, я вспомнила. Аромат мятной жевательной резинки. Сжатые губы. Я стою, прислонившись спиной к стене библиотеки.

– Теперь вспомнила, – ответила я.

– Я ждал двадцать пять лет, чтобы повторить это, Джулиана. Я ждал еще в школе, еще в колледже, а потом я встретил Сьюзи.

– Как ты думаешь, тебе хочется этого так страстно, чтобы вернуться в те времена, когда верилось в невинное и хорошее, когда мы еще не знали, что все оборачивается не столь радужно, как мы предполагали?

– Нет, нет, Джулиана, – горячо возразил он. Я услышала, как он обратился к кому-то, сказав, что освободится через минуту. – Далеко не все воспоминания, относящиеся, как ты говоришь, ко времени невинности, остаются с тобой. Те, что проносишь через всю жизнь, скорее всего, имели для тебя большое значение.

– Ты романтик. Тебе придется простить меня, за то, что я не разделяю твоего настроения.

– Джули, позволь мне увидеть тебя снова…

– Не лучшая мысль, признаюсь честно.

– Давай встретимся и все обсудим. Никакого давления. Кейси пожала плечами и кивнула. Почему нет?

– Даже то, что ты так просишь, – уже давление, – сказала я.

– Ну, хорошо тогда.

Я, не задумываясь повторила его слова:

– Ну, хорошо тогда.

– Хорошо что?

– Хорошо, мы увидимся. Но когда? После Рождества?

– Вообще-то говоря, я думал об этой субботе.