Текст книги "Машина Любви"

Глава 5

После постыдного изгнания с совещания, проводимого Робином, Этель спряталась до конца рабочего дня в своем отделе. Она не хотела ни с кем встречаться в коридорах, так как была уверена, что все смеются над ней.

Она решила с пользой употребить это время и перепечатала все рекламные анонсы, скопившиеся на ее столе. К половине седьмого весь этаж опустел. Напряженная работа помогала забыть испытанное унижение. К концу дня Этель обессилела.

Она вытащила зеркало и попыталась подправить макияж. Потом в отчаянии уставилась на свое отражение. Она выглядела отвратительно. Этель накрыла машинку чехлом и встала. На юбке образовалась масса складок. Она была слишком узкой. Этель вздохнула. Все, что она съедала, тотчас попадало в бедра. Ей действительно необходимо сесть на строгую диету.

Она спустилась на лифте в вестибюль. Он успел обезлюдеть, но кафе еще работало. Идти в «Луи и Арман» было поздно. Все ее знакомые уже ушли оттуда. Она заказала черный кофе. Обычно она пила его со сливками и двумя кусочками сахара. Диета началась! Официантка налила кофе в чашку. Руки девушки покраснели и покрылись морщинками от мытья посуды. Этель подумала об официантке. Были ли у нее мечты? Надеялась ли она выбраться отсюда? Она была стройной и хорошенькой. И все же мирилась с тем, что весь день проводит на ногах, протирает стойку, убирает грязную посуду и улыбается, получая чаевые размером в десять центов. Этель Эванс зарабатывала сто пятьдесят долларов в неделю.

Она раскрыла косметичку и подкрасила губы. Этель не блистала красотой, но и страшной ее нельзя было назвать. Как замечательно иметь привлекательную внешность! Будь проклята эта щель между зубами. Чертов дантист запросил триста долларов за коронки. Она предложила ему переспать с ней и сделать коронки бесплатно. Он посмеялся, решив, что она шутит. Когда она объяснила ему, что говорит серьезно, он притворился, будто не верит ей. Наконец она поняла, что он просто не хочет ее! Доктор Ирвинг Стейн, жалкий маленький дантист, не хотел Этель Эванс, которая спала только со знаменитостями! В Ай-би-си ее звали Трахальщица Звезд.

Она вышла из кафе и в нерешительности остановилась в вестибюле. Ей не хотелось идти домой. Соседка по квартире собралась сегодня красить волосы, поэтому там будет ужасный беспорядок. Но вообще-то, Этель нравилось жить с Лиллиан, служившей в агентстве Бенсона-Риана. Часы их работы совпадали, девушки принадлежали к одному кругу. Они познакомились на Файр-Айленде. Это было чудесное лето. Шесть девушек сняли в складчину коттедж. Они назвали его домом шести распутниц. Завели грифельную доску с мелом и стали вести счет. Каждый раз, когда кто-то из них одерживал очередную победу, остальные девушки клали в копилку доллар. В конце лета девушка, переспавшая с наибольшим числом мужчин, должна была забрать все деньги. Лиллиан одержала на дюжину побед больше, чем Этель. Лиллиан была доброй, веселой девушкой, но не отличалась разборчивостью. Она переспала даже с помощником режиссера. По меркам Этель помощник режиссера годился лишь для того, чтобы скоротать одинокий вечер в «Луи и Армане», но не более того.

Этель вдруг заметила, что швейцар смотрит на нее. Она покинула здание и зашагала по тротуару. Может быть, она заглянет в «Пи. Джи. Кларк».

Этель подсела там к мужчинам из рекламного агентства. Провела в «Пи. Джи.» больше часа, потягивая пиво, обмениваясь грубыми шутками. Она постоянно наблюдала за входом, следя, не появится ли там кто-нибудь, представляющий для нее интерес. Человек, который может угостить Этель обедом…

В половине восьмого она увидела Дантона Миллера. Он пришел в «Пи. Джи.» один. А где же Сьюзи? – удивилась Этель. Дан скользнул по ней взглядом, даже не кивнув, и присоединился к мужчинам, сидевшим у дальнего конца стойки.

Прошел еще один час, и люди из агентства, точно по команде, допили свои коктейли и заторопились на последний пригородный поезд. Ни один из этих негодяев не оплатил ее счет. Если она зайдет в ресторан и съест гамбургер, Лиллиан к ее возвращению докрасит волосы и наведет порядок в квартире.

Этель сидела в одиночестве за столиком и ела гамбургер. Она была голодна, но все же оставила половину булочки на тарелке. Боже, зачем она выпила пива? Этель весила сейчас шестьдесят четыре килограмма. Однако у нее была тонкая талия и потрясающие груди тридцать восьмого размера – крепкие, высокие. Хуже обстояли дела с бедрами и задом. Надо срочно худеть! В следующем месяце ей стукнет тридцать. А она до сих пор не замужем!

Она могла выйти замуж, если бы ее устроил обычный человек – скажем, оператор из Си-би-эс или хозяин бара из Гринвич-Виллидж. Но Этель мечтала о какой-нибудь знаменитости. Одна ночь со звездой – это лучше, чем тусклая жизнь с посредственностью. Момент, когда она сжимала в своих объятиях известного киноактера, шепчущего при оргазме: «Детка, детка», стоил всего на свете. Тогда она была красивой, что-то из себя представляла. Могла забыть о том, кто она на самом деле…

Толстая маленькая Этель Эвански из детройтского Хэмтрэмка всегда хотела быть красивой – даже в детстве, когда она ела картофельное пюре с жареным луком, слушала говорящих по-польски соседей, читала журналы, посвященные кино, заказывала по почте фотографии Геди Ламарр, Джоан Кроуфорд, Кларка Гейбла. Когда, сидя на крыльце, играла со своей ровесницей полькой Хельгой Селански. Игра заключалась в том, что девочки делились друг с другом своими мечтами и делали вид, будто они сбылись. В этом квартале Хэмтрэмка обитали одни поляки. Второе поколение эмигрантов жило замкнуто. Браки заключались только среди соотечественников. Они ходили в кино, видели другой мир, но им никогда не приходило в голову, что они могут стать его частью. Но для Этель фильмы не были только двухчасовым бегством от реальности. Нью-Йорк, Бродвей, Голливуд действительно существовали. Вечерами Этель слушала радио, и, когда диктор сообщал, что музыка транслируется из голливудского концертного зала, она обхватывала себя руками от восторга – сейчас она как бы находилась рядом с сидевшими там знаменитостями.

Этель знала, что когда-нибудь она покинет Хэмтрэмк. Сначала она отправится в Нью-Йорк. Однажды вечером, слушая оркестр, игравший в нью-йоркском ресторане «Парадиз», Этель принялась думать о том, что наденет на себя, когда вырастет и отправится в это заведение, какой киноактер будет сопровождать ее. Обычно Хельга подыгрывала подруге. Но в этот раз Хельга внезапно выставила вперед нижнюю челюсть и заявила: «Хватит. Надоело. Я уже не ребенок». Этель удивилась. Хельга всегда подчинялась ей, но сейчас подруга Этель заупрямилась: «Моя мама сказала, что нам пора поменьше фантазировать».

– Это не фантазии, – отозвалась Этель. – Когда-нибудь я поеду туда и познакомлюсь с кинозвездами. Они будут водить меня в рестораны и целовать.

– Целовать тебя? – засмеялась Хельга. – Как бы не так! Этель, умоляю тебя – не говори такие вещи нашим соседям по кварталу. Никуда ты не уедешь. Как и все мы, останешься здесь, выйдешь замуж за поляка и заведешь детей.

Глаза Этель сузились.

– Я познакомлюсь со звездами… буду ходить с ними в рестораны… возможно, даже выйду замуж за кого-то из них.

– Моя мама права, – засмеялась Хельга. – Она сказала, что можно говорить о Голливуде, но нельзя забывать, что это лишь мечты. Ты сумасшедшая. Никуда ты не будешь ходить со звездами. Ты – толстая некрасивая Этель Эвански, которая живет в Хэмтрэмке. На кой черт ты нужна звездам?

Этель сильно ударила Хельгу, но все же испугалась: вдруг Хельга права? Она, Этель, не останется здесь и не выйдет за поляка. Не будет готовить картофельное пюре с жареным луком. Зачем ее родители уехали из Польши? Чтобы жить в маленькой детройтской Польше?

Инцидент, после которого Этель перешла от фантазирования к действиям, был связан с Петером Чиночеком – пареньком с торчащими ушами и большими красными руками. Он пришел в гости к шестнадцатилетней Этель. Петер, наполовину чех, наполовину поляк, был сыном подруги тети Лотты. Мать и отец едва не обезумели от радости. Этель помнила, как тщательно убиралась в доме мать перед визитом Петера. Квартира сверкала. А какими были родители в тот вечер! Мать – волнующаяся, в только что отглаженном платье. Отец – худой, лысый, старый, с усталыми бесцветными глазами. Боже, ему было только тридцать восемь.

Вечер, когда к ним пришел Петер Чиночек, навсегда остался в памяти Этель. Прежде всего она увидела большие уши, потом прыщи на шее вокруг еще не созревшего красного чирья. Но мать, вынесшая на веранду кувшин с лимонадом и деликатно удалившаяся на кухню, сияла так, словно к ним домой пожаловал сам Кларк Гейбл.

Весь квартал ждал. Обитатели соседних домов знали, что к Этель пришел «претендент». Этель и Петер молча сидели на крыльце, прислушиваясь к скрипу ступеней и шепоту, доносившемуся с веранды соседей. Она хорошо помнила маленький дом, зажатый между рядами подобных строений с маленькими тускло освещенными столовыми, тесными гостиными и кухоньками, где люди проводили бóльшую часть дня. Возле домов находились мусорные кучи со шнырявшими возле них кошками. У Этель в ушах до сих пор звучали вопли, которые они издавали при совокуплении. Иногда кто-то из соседей окатывал их холодной водой, заставляя умолкнуть. То ли они промахивались, то ли коты были исключительно страстными, но спустя некоторое время стоны возобновлялись.

Этель вновь вспомнила тот вечер, когда она сидела на скрипучем крыльце и слушала Петера Чиночека. Он рассказывал ей о своей работе, потом взял за руку. Его ладони были влажными и липкими. Петер признался, что мечтает о таком же домике и детях. Этель вскочила со ступеньки и убежала! Конечно, она вернулась назад, но лишь после того, как Петер ушел. Ее родные смеялись. «Маленькая Этель испугалась мальчика. Она просто создана для того, чтобы рожать детей, – у нее отличные широкие бедра, она не будет мучиться».

Этель молчала. Она стала заниматься в школе с удвоенным усердием, а летом устроилась на работу в центре Детройта. Стала весьма толковой секретаршей. Она не встречалась с юношами. Она ждала. Копила деньги и ждала.

В двадцать лет она отправилась в Нью-Йорк, имея при себе пятьсот долларов. Последнее время она работала в отделе по связям с общественностью одного детройтского рекламного агентства. В Нью-Йорке Этель нашла себе место секретарши в крупном рекламном агентстве. Фортуна улыбнулась ей, когда в агентство зашел известный пьяный киноактер, участник одного из рекламных шоу. Она вызвалась проводить его до гостиницы. Обнаружив, что ему досталась девственница, актер мгновенно протрезвел. Однако он все же принял изрядную дозу алкоголя и не помнил, что эта девственница практически изнасиловала его. Он испугался возможных осложнений. Предложил ей деньги. Этель возмущенно отказалась. Это любовь, заявила она. Его страх усилился. Он был женат и обожал свою жену. Актер спросил Этель, что он может для нее сделать. Она объяснила, что не в восторге от своей теперешней работы… С помощью своего агента он устроил Этель в одну нью-йоркскую кинокомпанию – в отдел по связям с общественностью.

Это был шведский стол для Этель. Она познакомилась со многими пьяными актерами и даже с некоторыми трезвыми. Ею всегда руководила любовь. Так началась карьера Этель. Когда образовалась вакансия в Ай-би-си, она перешла туда. К этому времени она успела переспать со всеми ведущими актерами кинокомпании. В Ай-би-си ее ждала более высокая заработная плата и новые охотничьи угодья. Она хорошо справлялась со служебными обязанностями и преуспевала в своем хобби.

Она знала, что ее репутация облетела всю страну. Этель нравилась обретенная известность, даже присвоенный ей титул. Одна из «распутниц» с Файр-Айленда устроилась на работу в Лос-Анджелесе. Она стала сотрудницей отдела по связям с общественностью компании «Сенчури пикчерс». Они с Этель обменивались длинными письмами. Этель описывала подробности своих связей, давала оценку партнерам и даже размерам их «оснащения». У Этель был забавный слог. Ивонна размножала ее послания и распространяла их среди своих коллег. Этель, узнав об этом, стала описывать свои похождения еще более красочно и детально. Это служило для нее бесплатной рекламой. Многие известные личности, приезжая в Нью-Йорк, звонили ей. Знаменитости… красивые мужчины…

Часто ей хотелось, чтобы Хельга увидела ее во время свидания с какой-нибудь импозантной звездой. Хельгу, должно быть, уже доканывали дети. Она вышла замуж за Петера Чиночека.

Внезапно Этель подняла голову. У ее стола стоял Дантон Миллер. Он был сильно пьян.

– Привет, крошка, – сказал он с улыбкой чеширского кота на лице.

– Привет, – небрежно улыбнулась Этель. – Это как в «Огнях большого города».

– Что ты имеешь в виду?

– Есть такая картина. Вы узнаёте меня, лишь когда выпьете.

Дан подвинул стул и рассмеялся:

– Ты забавная девушка.

Он махнул рукой, прося официанта принести очередной бокал. Затем с усмешкой посмотрел на Этель:

– Говорят, ты лучше всех. Как ты думаешь – мне стоит с тобой переспать?

– Я сама выбираю партнеров, мистер президент. Но не огорчайтесь – я внесу вас в список претендентов, и как-нибудь в свободный вечер…

– Сегодня ты свободна?

– Кажется, да…

– Ты не блещешь красотой. – Он обнял ее. – Я бы назвал тебя страшненькой. Но по слухам, в постели тебе нет равных. Хочешь пойти ко мне?

– Ваши слова звучат так романтично.

– Еще я слышал, что у тебя длинный язык, – прищурился он. – Что ты любишь трепаться, присваиваешь каждому мужчине рейтинг.

– Что в этом дурного? – пожала плечами она. – Мои оценки избавляют подруг от напрасных затрат времени.

– Кто ты такая, чтобы выставлять оценки мужчинам? – злобно улыбнулся Дан.

– Скажем так – у меня есть богатый материал для сравнения.

– Хочешь выпить? – спросил он, когда официант принес ему виски.

Она, покачав головой, посмотрела на Дана, который опустошил бокал. Он уставился на нее:

– С каждой минутой ты становишься все более хорошенькой, Гаргантюа. А мое любопытство – все более сильным.

– А вы – все более пьяным, – отозвалась она.

– Да, пора идти домой. Возможно, я приглашу тебя к себе.

– Вы забываете, мистер президент, что решения принимаю я.

Он посмотрел на нее почти смущенно:

– Ну что, пойдешь со мной?

Этель, почувствовав свою власть над ним, испытала восторг. Он умолял ее.

– Если я соглашусь, вам придется отправить меня домой в лимузине.

– Если ты оправдаешь свою репутацию хотя бы наполовину, я вызову для тебя «роллс-ройс».

Он с трудом встал и жестом попросил принести счет. Этель с облегчением увидела, что он взял и ее счет тоже.

– Вы уверены, что сможете получить удовольствие в таком состоянии? – спросила она.

– Ты сделаешь так, чтобы это произошло, – с вызовом произнес Дан. – Настала пора и тебе получить оценку.

Выйдя на улицу, она посмотрела на Дана:

– Забудьте наш разговор. Я слишком хороша, чтобы тратить время на пьяного.

– Испугалась? – Он сжал ее руку. – Наверно, твоя репутация – липовая. Да, конечно. Чем ты можешь отличаться от любой другой женщины – разве что ты способна просвистеть своей пипиской «Звездно-полосатый флаг»?

– Думаю, ты сам все поймешь, парень.

Она остановила такси.

Он жил в отличной квартире, расположенной в районе Восточных Семидесятых улиц. Она оказалась типичным жилищем делового холостяка. Дан сразу же отвел Этель в спальню и сбросил с себя одежду. Раздевшись, Этель заметила на его лице удивление. Ее идеальные груди всегда вызывали у мужчин такую реакцию.

– Эй, крошка, ты неплохо оснащена.

Он протянул вперед руки.

Она шагнула к нему:

– Лучше, чем Сьюзи Морган?

– Понятия не имею, – пробормотал он.

Потом швырнул ее на кровать. Целуя Этель, обслюнявил ей губы. Забрался на нее, но его член остался мягким.

– Не торопись, малыш, – сказала она. – Ты хоть и президент телекомпании, но для меня ты просто самец. Ложись на спину. Этель покажет тебе, что такое любовь.

Она взялась за дело. Когда возбужденный Дан зашептал: «Боже, боже…», Этель забыла о том, что завтра он пройдет по коридору мимо нее, даже не кивнув ей. Сейчас она занималась любовью с президентом Ай-би-си. Она чувствовала себя красивой.

Глава 6

Дантон Миллер отбросил газету в сторону. Ему не удавалось сосредоточиться. Повернувшись вместе с креслом, он посмотрел в окно. Через час он встретится за ланчем с Грегори Остином. Он не догадывался, чем вызвано приглашение. Неожиданный звонок секретарши Грегори застал его врасплох.

Пока рейтинги держались на прежнем уровне. В последнюю неделю Энди Парино увеличил объем информации, поступавшей из Майами. Дан признавал, что это делало обзоры более интересными. Ладно, это их дела. У него свои проблемы. Эстрадный концерт был отменен. Дан считал, что вестерн, вставленный в программу Грегори Остином, с треском провалится. Дан был убежден в том, что в середине сезона им требуется нечто ударное. Поэтому последние вечера он проводил в обществе двух сценаристов и певца, которого звали Кристи Лейн.

Неделю назад Дан зашел в «Копу», чтобы посмотреть на известного комика – Кристи всего лишь дополнял программу. Сначала Дан не обратил внимания на второразрядного сорокалетнего артиста, напоминавшего поющего официанта с Кони-Айленд. Прежде Дан никогда о нем не слышал. Но когда он увидел Кристи, у него в голове зародилась идея. Внезапно он повернулся к Сигу Хаймену и Гоуи Харрису, сопровождавшим его сценаристам, и сказал:

– Он – то, что мне надо!

Дан понял, что они сочли его слова пьяным бредом. Но утром он вызвал их к себе и заявил, что хочет сделать пробную запись Кристи Лейна. Сценаристы недоверчиво уставились на Дана.

– Кристи Лейн! Он уже немолод, к тому же поддает, – заявил Сиг Хаймен.

– Его ни разу не приглашали петь в «Конкорде». Читали рецензию в «Эстраде» на шоу, идущее в «Копе»? О Кристи там нет ни слова. Им заполняют промежутки между выступлениями звезд. Эти его ирландские баллады…

Гоуи закатил глаза. А Сиг добавил:

– К тому же он похож на моего дядюшку Чарли, который живет в «Астории».

– Это именно то, что мне требуется! – настаивал Дан. – У каждого человека есть любимый дядюшка Чарли.

– Я ненавижу моего дядюшку Чарли, – покачал головой Сиг.

– Прибереги шутки для сценария, – сказал Дан.

Сиг точно охарактеризовал внешний вид Чарли. Он выглядел как Среднестатистический Обыватель. Идеальный персонаж для шоу семейного типа. Постепенно Сиг и Гоуи прониклись этой идеей. Они были известными сценаристами и работали только со звездами. Три месяца тому назад Дан вручил им годовые контракты. Они должны были помочь ему в создании новых передач.

– Сделаем Кристи ведущим, – пояснил Дан. – Сформируем костяк группы, найдем певицу. Придумаем сценки. Воспользуемся голосом Кристи. Если закрыть глаза, можно подумать, что слушаешь Керри Коно.

– А по-моему – Кейта Смита, – сказал Сиг.

– Момент сейчас благоприятный, – улыбнулся Дан. – У телевидения есть свои циклы. После «Неприкасаемых», насыщенных насилием, и серии подражаний хорошо пойдут шоу, которые можно смотреть всей семьей. Кристи Лейн – далеко не звезда. Но его никто не знает, он будет новым лицом на экране. Чтобы поднять рейтинг, мы будем каждую неделю приглашать какую-нибудь знаменитость. Говорю вам – это сработает!

Как и многие исполнители, Кристи Лейн начинал в бурлеске. Он умел танцевать, петь, рассказывать анекдоты, разыгрывать скетчи. Он работал с Даном и сценаристами, не жалея сил. Дан полагал, что ему около сорока лет. У него были редкие светлые волосы, широкое простое лицо. При среднем телосложении у Кристи намечался животик. Он носил чересчур яркие галстуки, пиджаки с широченными лацканами, кольцо с непомерно крупным бриллиантом и запонки размером с пятидесятицентовик. Однако Дан чувствовал, что из Кристи можно создать симпатичный персонаж. Лейн обладал исключительным трудолюбием. Гастролируя в каком-нибудь городе, он успевал организовать себе дополнительные выступления в ночном клубе. Весь его гардероб умещался в двух чемоданах. Находясь в Нью-Йорке, он жил в «Астории».

К концу первой недели в голове у Дана стали вырисовываться очертания шоу. Даже сценаристы соглашались с ним. Они не возражали против безвкусных галстуков и широченных лацканов. Это ключ к его образу, заявил Дан. Они найдут для Кристи несколько хороших песен и в то же время позволят ему спеть что-нибудь забористое из его прежнего репертуара.

Дантон послал запись кусков будущего шоу Грегори Остину. Возможно, приглашение на ланч было связано с этим. Но вряд ли Грегори потратит время лишь на то, чтобы одобрить пробную запись. Он мог по телефону дать команду продолжать работу… или остановить ее. Дан надеялся, что Грегори даст зеленый свет. Было бы обидно выбросить все в мусорную корзину. У него заболела голова при одном только воспоминании о вечерах, проведенных в прокуренном люксе «Астории». Ох уж эти дешевые сигары Кристи! В номере всегда торчала молчаливая молоденькая статистка из «Копы». Она терпеливо ждала, когда Кристи освободится. Кристи повсюду возил с собой двух «авторов». Считалось, что Эдди Флинн и Кенни Дитто сочиняют для Кристи шутки и репризы. Дану они показались обыкновенными шестерками. «Эй, Эдди, свари кофе». «Кенни, ты сходил в химчистку?» Кристи пришел на сцену из того мира, где положение человека определялось количеством прислуживающих ему «шестерок». Иногда он платил Эдди и Кенни всего пятьдесят долларов в неделю. Когда дела шли хорошо, он давал им больше. Они всегда находились при нем. Он брал их с собой на клубные премьеры, скачки, гастроли. Сейчас Кристи заявил: «Мои ребята будут сценаристами шоу. Они должны получать по две сотни в неделю на брата».

Дан скрыл свое удивление. Он облегченно вздохнул. Четыреста долларов в неделю – пустяк по сравнению с остальными затратами на телепередачу. Кристи будет чувствовать себя должником. Основная работа выпадет на долю Сига и Гоуи. Всегда можно вставить в шоу несколько дополнительных фраз. До окончательного варианта передачи было еще далеко. Если Грегори даст добро, шоу будет готово к августу. Дан хотел пустить его в эфир «живьем» и одновременно записать на пленку для повтора. Режим прямого эфира позволит сэкономить средства. Если все пройдет гладко, Дан станет героем.

Какое-то время он чувствовал себя превосходно. Затем вспомнил о ланче. Чем вызвано это приглашение?

В двенадцать двадцать пять он вошел в кабину лифта. Лифтер нажал кнопку пентхауса. Сотрудники Ай-би-си называли офис Грегори «Башней власти». Там решались судьбы людей. Что ж, он готов ко всему. После телефонного звонка Дан принял две таблетки транквилизатора.

Он сразу прошел в личную столовую Грегори. Стол был накрыт на троих. Дан вытаскивал сигарету, когда в комнате появился Робин Стоун. Грегори вошел в столовую и жестом предложил обоим мужчинам сесть.

Грегори был непредсказуем. Его шеф-повар когда-то работал в парижском ресторане «Максим». В пентхаусе можно было отведать суфле из сыра, румяные французские оладьи, восхитительные соусы «смерть язвенникам». Пиршества начинались, когда кто-то из ровесников Грегори погибал в авиакатастрофе, умирал от рака или другой неизлечимой болезни. Грегори курил, наслаждался изысканными блюдами и заявлял: «Завтра меня может постичь такая же участь». Эти гастрономические оргии продолжались до тех пор, пока сердечный приступ не сваливал другого сверстника Грегори. Тогда Остин возвращался к спартанскому режиму. Сейчас, после очередного несварения желудка, Грегори сидел на диете.

Сначала беседа носила общий характер. Они обсуждали шансы различных команд выиграть у «Янки», влияние погодных условий на результаты матчей по гольфу. Апрель выдался скверным. Теплые дни сменялись холодными, ненастными.

Дан съел язык молодого барашка с фасолью, нарезанные ломтиками помидоры, грейпфрут и приступил к фруктовому желе. Искусство повара приводило Дана в восхищение.

За кофе Грегори принялся рассказывать историю своей жизни. Поведал Робину о том, как он создал Ай-би-си. Робин слушал внимательно, время от времени задавая толковые вопросы. Когда Грегори сделал Робину комплимент по поводу полученной журналистом Пулицеровской премии и даже процитировал одну из его старых публикаций, Дан понял, что старик, столь основательно подготовившийся к ланчу, испытывает большое уважение к Стоуну.

Наконец Грегори взял сигарету, но не стал зажигать ее. Дан почувствовал, что скоро прояснится основная цель этого ланча.

– У Робина есть несколько превосходных идей. Они затрагивают вопросы формирования программы. Поэтому я пригласил сюда вас, Дан.

Грегори почти покровительственно поглядел на Стоуна.

Робин подался вперед и посмотрел Дану прямо в глаза. Его голос прозвучал твердо и решительно.

– Я хочу сделать передачу, которая будет называться «Взгляд».

Дан потянулся к сигаретнице. Робин, судя по его тону, ни о чем не просил. Он сделал заявление. Дан постучал сигаретой о коробочку. Вот оно что. Грегори уже одобрил замысел Робина. Он лишь соблюдал протокол, делая вид, будто окончательное решение остается за Даном. От президента телекомпании ждали, что он послушно кивнет головой. Черта с два – он не пойдет у них на поводу с такой легкостью. Дан закурил сигарету и с невозмутимой улыбкой на лице медленно выдохнул дым.

– Хорошее название, – сказал он. – Что это будет? Пятнадцатиминутный обзор новостей?

– Получасовой. Он будет выходить в эфир по понедельникам, в десять вечера.

Эти негодяи уже выбрали время!

– Кажется, на этот час запланирован новый вестерн, – невозмутимо заметил Дан.

Он посмотрел на Грегори.

– Мистер Остин считает, что это время подходит для моей передачи, – с металлом в голосе произнес Робин. – Новый обзор событий в пиковое время поднимет престиж Ай-би-си. Для вестерна можно найти другое «окно».

– Вы понимаете, какую сумму мы потеряем? После вестерна мы можем дать дешевую телеигру, а после вашей передачи время пропадет.

Дан говорил, глядя на Робина, но слова его в первую очередь адресовались Грегори.

– Если «Взгляд» пойдет в эфир, стоимость пикового времени не упадет, – отозвался Робин.

– Ничего подобного, – сухо возразил Дан. – Мы не сможем найти спонсора для получасового обзора новостей.

Почему Грегори молчит, позволяя ему в одиночку отбиваться от бредовой идеи этого наглеца?

Робин, казалось, потерял интерес к разговору.

– Я не разбираюсь в телевизионной коммерции. Вы можете посоветоваться с вашим отделом рекламы. Моя задача – увеличить объем новостей и сделать обзоры более живыми и интересными. По-моему, «Взгляд» будет способствовать решению этих задач. Я намерен много ездить и брать интервью для моей передачи. Возможно, буду давать «прямой эфир» из Нью-Йорка или Лос-Анджелеса. Обещаю, мои обзоры будут не только информативными, но и увлекательными.

Дан не верил в реальность происходящего. Он посмотрел на Грегори, надеясь получить поддержку. Остин уклончиво улыбнулся.

– Когда будет готова первая передача? – спросил Дан.

– В октябре, – ответил Робин.

– До этого времени вы не появитесь на телеэкране? – спросил Дан.

– Этим летом я собираюсь освещать ход партийных съездов.

– Полагаю, вы будете заниматься этим вместе с Джимом Болтом. Его лицо знакомо телезрителям. В пятьдесят шестом он прекрасно проявил себя.

– Я так не считаю, – бесстрастно заявил Робин. – Джим хорош для семичасового выпуска новостей. Но его обзоры партийных съездов скучны. Я сформирую собственную команду.

– У вас уже есть какие-то идеи? Собираетесь преподнести нам сюрприз? – спросил Дан.

– Я все продумал. – Робин повернулся к Грегори Остину: – Моя группа будет состоять из четырех человек. Я включу в нее Скотта Гендерсона, Энди Парино и Джона Стивенса из Вашингтона.

– Зачем вам Энди Парино? – спросил Грегори. – Политика – не его профиль. Я не возражаю против перевода Парино из Майами в Нью-Йорк, но для партийных съездов…

– Именно для освещения партийных съездов, – отозвался Робин. – Энди учился в колледже с Бобом Кеннеди.

– Какое это имеет значение? – спросил Дан.

– По моему мнению, Джек Кеннеди станет кандидатом от демократов. Знакомство Энди с семьей Кеннеди откроет нам многие двери.

– Я полагаю, у Кеннеди нет шансов, – рассмеялся Дан. – Он выдвигал свою кандидатуру на должность вице-президента в пятьдесят шестом году и потерпел неудачу. Кандидатом от демократов станет Стивенсон.

Робин посмотрел на Дана:

– Вы специалист по стоимости эфирного времени и рейтингу. Занимайтесь этими вопросами. Политику и новости оставьте мне. Стивенсон – серьезная фигура, но на этом съезде он будет шафером.

– Дан, я за то, чтобы дать мистеру Стоуну шанс. Рейтинг – вещь важная, но и дополнительный престиж нам не помешает. Если Робин сделает себе имя, освещая партийные съезды, то и «Взгляд» будет иметь коммерческий успех.

– Вы полагаете, что сможете летом заткнуть за пояс таких обозревателей, как Кронкайт, Хантли и Бринкли? – насмешливым тоном спросил Дан.

– Я сделаю все, что от меня зависит. Возможно, благодаря Энди Парино нам удастся взять интервью у Джека Кеннеди. Если он победит на выборах, мы откроем этой записью «Взгляд». Тогда и мистер Никсон не откажется от интервью.

– О’кей, – буркнул Дан. – Два кандидата – две передачи. Что еще вы планируете сделать?

Робин непринужденно улыбнулся:

– Я полечу в Лондон и возьму интервью у какой-нибудь английской звезды первой величины вроде Пола Скофилда или Лоренса Оливье. Затем побеседую с американским актером подобного ранга. Сравню их позиции. В мае принцесса Маргарет выходит замуж за Тони Армстронга-Джоунса. Мой приятель из «Юнайтед пресс интернешнл» – близкий друг Тони. Я возьму интервью у мистера Армстронга-Джоунса. В ближайшие дни отправлюсь в тюрьму Сан-Квентин и запишу там интервью с Кэрилом Чесменом. Его казнь назначена на второе мая.

– Ее отменят, – заявил Дан.

– Не думаю, – возразил Робин. – Однако общественность настроена против смертной казни, поэтому важно сделать передачу, посвященную этому вопросу.

– Он весьма неоднозначен, – заметил Дан. – Все выбранные вами темы далеки от повседневной жизни и интересов простых зрителей.

Робин усмехнулся. Дан заметил, что глаза собеседника холодны.

– По-моему, вы недооцениваете публику.

Дан едва сдерживал свое раздражение. Его рука потянулась к сигаретнице. Закурив, он произнес бесстрастным тоном:

– Ваши идеи великолепны, но, пока вы сражаетесь с ветряными мельницами, я борюсь со спонсорами, жонглирую передачами и волнуюсь о рейтинге. Прежде чем вы отправитесь на ваше сафари, нам следует поискать спонсоров. Наша работа на телевидении носит коллективный характер. Одному футболисту без помощи товарищей по команде не забить гола. Мне нравится ваш энтузиазм, но знакомы ли вы с программами Эн-би-си, Си-би-эс и Эй-би-си? Чтобы одолеть конкурентов, нам нужны эстрадные шоу.