Текст книги "Сумерки эльфов"

Глава 15
Гаэль

Ллэндон, как обычно, шёл пешком. Этим утром он оставил своего коня у ворот Лота, чтобы снова явиться на Великий Совет, в глубине души надеясь узнать какие-то новости от Ллиэн. С тех пор как вернулись эльфийские лошади, король Высоких эльфов ничего не знал о том, что с ней стало. Он даже не знал, что она собирается делать, добравшись до Болотных Земель…

Совет на сей раз продолжался всего несколько минут.

Когда он вошёл в зал, старый Болдуин, король гномов Красной Горы, был уже там, так же как Пеллегун и сенешаль Горлуа. Вид у всех троих был угрюмый.

Ллэндон единственный представлял эльфов. На последнем собрании Совета – кажется, оно было так давно! – рядом с ним были Ллиэн и его друг Рассуль. Но Ллиэн отправилась в путешествие, оказавшееся гораздо более трудным и опасным, чем они вначале предполагали, а Рассуль… Клянусь всеми лесными божествами! Возможно ли, что Рассуль обратился в бегство?.. В сопровождении Блориана и Дориана, братьев королевы, а также Амлина-менестреля и Кевина-лучника – своих приближённых, с которыми он собрался держать собственный совет, – король Высоких эльфов размашистыми лёгкими шагами шёл по узким грязным улочкам города озёрных людей, торопясь выйти на свежий воздух и больше не видеть шумных толп.

По пути Ллэндон заметил несколько косых взглядов, брошенных в его сторону, что слегка удивило его, а порой даже открыто враждебное выражение на лицах некоторых молодых людей, которые при виде эльфов выпячивали грудь и демонстративно поигрывали оружием. В узком лабиринте нижних кварталов города встречалось значительно больше стражников в бело-голубых плащах, чем обычно. Это придавало городу вид военного гарнизона. Казалось, все население Лота высыпало на улицы, преисполнившись бурной активности, – повсюду стоял несмолкающий гул голосов и слышались возбуждённые разговоры, однако мгновенно затихавшие при появлении эльфов.

Когда они миновали квартал кожевенников, им пришлось проталкиваться сквозь толпу солдат, стоявших у ворот, ведущих к крепостному валу и городским предместьям. Те расступались неохотно, бросая на эльфов откровенно враждебные взгляды, причину которых они не могли понять.

Блориан и Дориан, обеспокоенные, с трудом поспевали за королём. После возвращения из дворца Ллэндон не сказал ни слова, но они были почти уверены, что новости у него плохие. Оба эльфа опасались за жизнь своей сестры Ллиэн – даже несмотря на то, что Ллэндон казался скорее разозлённым, чем печальным.

Ллэндон действительно был очень зол и свирепел все больше при виде непонятной враждебности горожан. Он испытывал одновременно ярость, недоверие и смущение от того, что услышал на королевском собрании. Болдуин без лишних слов объявил ультиматум: либо Рассуль немедленно слагает оружие, либо гномы Красной Горы атакуют серых эльфов.

Ллэндон был буквально оглушён этой новостью.

Он не знал, что Рассуль покинул окрестности Лота, и даже не мог представить себе, чтобы правитель серых эльфов решил взяться за оружие, не сказав ему об этом ни слова. Болдуин и его свита покинули Совет, бросая на эльфов презрительные взгляды при виде их растерянности и смущения. Это было похоже на плевок в лицо.

После ухода гномов король Пеллегун наконец удостоил Ллэндона и его спутников некоторых объяснений. Новости, полученные от посланников Великого Совета, неоспоримо доказывают вину Гаэля, а внезапное бегство короля Рассуля бросает тень серьёзных подозрений на весь народ серых эльфов… За этим последовали заверения в дружбе и привязанности – скорее официально-вежливые, нежели искренние, – сделанные сенешалем Горлуа, но Ллэндон оборвал их и попросил разрешения удалиться.

Дойдя до пологой насыпи, отделяющей окраинные дома от крепостного вала, Ллэндон резко остановился.

Многочисленная толпа людей – мужчин и женщин от мала до велика – столпилась вокруг большого костра, обложенного вязанками хвороста, возле которого что-то выкрикивал монах, одетый в коричневую рясу из грубой шерсти и державший в руке огромный крест. Ни Ллэндон, ни другие эльфы не могли расслышать его лихорадочных призывов – так громко вопила толпа, собравшаяся вокруг него.

– Что там происходит? – спросил Блориан, подходя к нему.

– Не знаю…

Эльфы невольно встали вплотную друг к другу и схватились за оружие. Кевин медленно вынул из колчана стрелу и держал лук наготове, оглядываясь по сторонам. Амлин, с лица которого полностью исчезло нежно-задумчивое выражение, встал перед Ллэндоном, заслоняя его собой. Затем эльфы снова двинулись вперёд, пристально следя за толпой, расступавшейся перед ними. Они медленно приближались к боковым воротам, ведущим за пределы города.

Внезапно вопли усилились, сливаясь в оглушительную какофонию, где звучали радостные возгласы, смех, свист, проклятия. И тут же вслед за ними раздался пронзительный высокий крик, звучавший призывом о помощи, от чего у эльфов застыла кровь в жилах.

Ибо кричал один из них.

Ллэндон, окаменев от ужаса, смотрел, как двое стражников тащат к костру серого эльфа, связанного, в разодранной одежде, который в отчаянии пытается вырваться. Палачи привязали его к столбу, окружённому связками хвороста, и что-то радостно прокричали в толпу, перед тем как отойти. Монах все ещё выкрикивал свою проповедь, размахивая крестом, словно знаменем. Жилы у него на лбу вздулись от напряжения. Вокруг столба начал клубиться чёрный дым и взметнулись вверх языки пламени, что заставило толпу немного отступить. Эльф душераздирающе закричал, когда на нём загорелась одежда, но его крик был заглушён хохотом и насмешками толпы, получавшей удовольствие от этого ужасного зрелища.

Ллэндон, в тот же миг выйдя из оцепенения, резко обернулся к Кевину. Взгляд его был почти безумным.

– Стреляй! – закричал он. – Убей его!

Кевин вскинул лук, и серебряная стрела вонзилась в грудь казнимого эльфа, отчего его крики мгновенно стихли – так же как и возбуждённые вопли толпы.

На площади воцарилась абсолютная тишина – даже стало слышно, как потрескивает горящий хворост. Затем раздался глухой нарастающий ропот, в котором явственно звучала ненависть, и толпа начала надвигаться на небольшую группу эльфов, подобно волнам, набегающим на нос корабля.

Ллэндон и его спутники обнажили оружие, и серебряные вспышки кинжалов заставили первые ряды остановиться. Но давление было слишком сильным, и толпа подступила совсем близко, почти вплотную к ним.

Тогда Ллэндон выпрямился во весь рост и, с побелевшими от бешенства глазами, с искажённым лицом, повелительно закричал громким голосом, который проник до самой глубины души каждого из собравшихся, вызывая у них леденящий ужас

– Брегеан! Брегеан эарм фирас! Хаэль хлистан!

Все, кто стоял вокруг него, при виде его лица

вскрикнули от ужаса и попятились, охваченные паникой. Эльфы, воспользовавшись этим, быстро преодолели то расстояние, что отделяло их от костра, окружённого стражниками в королевских ливреях.

– Кто вам приказал? – закричал Ллэндон.

Стражники застыли в нерешительности. Наконец вперёд выступил их командир.

– Господин…

– Ты знаешь, кто я? – перебил Ллэндон.

– Конечно, господин.

– Тогда как могло случиться, что королю эльфов угрожают в столице Великого Совета?

Он резким жестом указал на все ещё дымящийся костёр.

– А вот это? Что это значит?

– Но я ничего не мог поделать, господин, – пробормотал начальник стражи. – У меня всего несколько вооружённых людей… Но я послал одного из них за подкреплением!

– Слишком поздно!

Стражник опустил голову, не отвечая. Впрочем, что он мог сказать? Ллэндон оттолкнул его и вышел через боковые ворота в крепостной стене в сопровождении своих спутников.

Когда они оказались за пределами города, толпа вышла из оцепенения, и все разом заговорили, обсуж-дая странные события. Монах в коричневой рясе простёр костлявую руку вслед эльфам и закричал:

– Колдуны! Чернокнижники!

Этот крик подхватили и все остальные.

Поселение серых эльфов представляло собой шалаши, разбросанные тут и там у подножий высоких вязов и тополей. Нигде не курился дымок костра, не было видно никаких укреплений и заграждений, подобных тем, какими люди окружают свои города и деревни, а гномы – крепости. Однако здесь царила необыкновенная суматоха, обычно не свойственная спокойным и слегка рассеянным эльфам, и Цимми нашёл местных обитателей немного… странными. Спутники приблизились к толпе серых эльфов, собравшихся возле одного из шалашей и расступившихся перед Ллиэн. Здесь были только старики и дети, словно все те, кто мог носить оружие – и мужчины, и женщины, – куда-то исчезли. При появлении посланников Великого Совета на их лицах поочерёдно отразились самые разные чувства: удивление и восхищение при виде королевы Высоких эльфов, облегчение при виде знакомого лица Фрейра, чьё поселение находилось всего в нескольких лье отсюда, нерешительность и лёгкий страх при виде рыцаря, который выглядел мрачным и не совсем здоровым. Наконец они увидели гнома – бородатого и нахмуренного, точь-в-точь такого, как рассказывалось в страшных сказках! – и дети попятились от ужаса, а старики, ещё помнившие Древние времена и кровавые набеги гномов, сжали кулаки, охваченные яростью. Тут же толпа серых эльфов снова сплотилась перед хижиной, и теперь на всех лицах читалась враждебность. Даже Ллиэн больше не могла идти вперёд.

Она выпрямилась во весь рост, немного возвышаясь над старыми эльфами, которые были высокими, но сгорбленными.

– Гесвикан, деор беарн!

Те дети, которые не разбежались при виде гнома, молча расступились перед ней.

– Гесвикан, дайр леод!

Старые эльфы вздрогнули и тоже расступились.

– Эал хаэль хлистан!

Все опустили головы, побеждённые, охваченные страхом, больше не осмеливаясь смотреть на Ллиэн.

– Не бойтесь, – сказал Утёр. Это прозвучало глупо, и Фрейр бросил на него недовольный взгляд, заставляя его замолчать.

Ллиэн расслабилась, и её тело немного обмякло, словно истощённое усилиями, но такое состояние длилось всего несколько мгновений. Когда последние эльфы отошли от порога хижины, Утёр увидел, что она собой представляла, – простой шалаш из веток и листьев высотой в несколько футов, без двери, с узким проходом. Он согнулся почти вдвое и вошёл внутрь.

Вначале он не видел ничего, кроме устилающих плотный земляной пол циновок, сплетённых из ивовых веток и камыша. Это походило на барсучью нору – такую же тёмную и так же скудно обставленную, только большего размера. Земляной пол наклонно, широкими уступами, уходил вниз. По мере того как Утёр спускался, потолок становился все выше, и вскоре здесь уже можно было выпрямиться в полный рост. Внезапно вспыхнул слабый свет – это Цимми зажёг своё огниво.

Утёр, обернувшись, поблагодарил его кивком головы. Ллиэн и Фрейр тоже были здесь; варвару всё же приходилось идти согнувшись. Утёр закусил губу и снова пошёл вперёд, сжимая рукоятку меча, готовый к нападению.

Чем глубже они спускались, тем просторнее становилось вокруг. Земляные уступы превратились в широкие площадки, вымощенные камнем. Здесь Утёр снова увидел несколько эльфов, мрачных и молчаливых. Не говоря ни слова, они расступились перед вошедшими и встали вдоль земляных стен. Было темно, слишком темно для человека, но сквозь узкие скважины, ведущие к поверхности земли, проникал слабый свет, благодаря чему можно было хотя бы смутно разглядеть обстановку. Наконец они оказались в широком зале, убранном в эльфийской манере: стены покрывали плетёные ковры из травы и веток, корни деревьев, выпирающие из земли, служили скамьями или полками. Искусно подобранные гирлянды из листьев дождём свешивались с потолка. Всё было пропитано запахом свежесрезанной травы и влажной земли. Справа у входа стояла казавшаяся здесь совершенно неуместной деревянная стойка со всевозможным оружием, включая гномовские топоры и гоблинские пики. Настоящий оружейный склад…

– Посмотрите! – ахнул Цимми.

Утёр прищурился (гном, привыкший к своим мрачным подземельям, конечно, видел в темноте лучше, чем он). У дальней стены зала, прислонившись спиной к плетёной занавеси из утесника, закрывающей стену, в окружении коленопреклонённых молчаливых стариков сидел эльф, одетый на людской манер: в расшитой бархатной куртке, с коротким мечом на боку и с серебряным кинжалом тонкой работы у пояса. Голова его была наклонена вперёд, и длинные чёрные волосы закрывали лицо. Руки безжизненно свисали вдоль тела. Весь его вид совершенно не соответствовал обстановке подземного жилища.

Это был Гаэль.

Ллиэн медленно приблизилась к нему, что-то тихо сказала собравшимся эльфам, потом мягко убрала волосы с лица того, кого они так долго искали. Но тут же резко отдёрнула руку – она была в крови.

– Господи! – прошептал Утёр.

От основания шеи почти до середины торса тело серого эльфа было разрублено мощным ударом топора. Бархатная куртка потемнела от крови. Лицо осталось неповреждённым, но было сведено жуткой судорогой, глаза остекленели, губы были плотно сжаты. Возле его правой руки лежал опрокинутый кубок, разлившееся вино уже почти полностью впиталось в земляной пол.

– Рогор! – в отчаянии прошептал Цимми.

Он посмотрел на остальных, но Утёр невольно отвёл взгляд. Конечно же, Рогор… Кто ещё, кроме наследника Чёрной Горы, мог осуществить свою месть с подобной жестокостью?

Фрейр не отводил глаз, но по выражению его лица Цимми понял, что он тоже ничуть не сомневается в том, кто был убийцей.

– Топор, – вполголоса произнёс он в ответ на немой вопрос Цимми. – Это ведь оружие гномов…

В подземном зале воцарилось прежнее молчание. Затем послышался слабый дребезжащий голос, с явным трудом произнёсший на общем наречии Свободных народов:

– Нет, не гном…

Королева эльфов и её спутники одновременно обернулись к старой эльфийке, которая произнесла эти слова. Прислонившись к стене, покрытой травяной завесой, она покачала головой. В её глазах сверкнула ненависть.

– Его убил не гном…

Рогор бежал сквозь заросли, дыша тяжело, словно разъярённый бык. Его лицо было исцарапано, в растрёпанной бороде застряли обломки сучьев. Он обеими руками сжимал топор с окровавленным лезвием. Кровь эльфов, вставших на его пути… В поясницу ему вонзилась стрела, но его ярость от этого только возросла, пересилив боль. Кровь эльфов, которые сейчас неподвижно лежали в болотной грязи с раскроенными черепами… Они стреляли в него из луков, но стрелы не могли пробить его прочные доспехи, отчего эльфов охватывал ужас. Их извечный враг, этот гном с безумными глазами, заросший бородой, с огромным топором в руках, казалось, неуязвим…

Задыхаясь, Рогор с разбегу наткнулся на ствол мощного вяза. Лёгкие его горели, как в огне. Потом прислонился к стволу дерева, выставив перед собой топор – уже не как оружие, скорее как опору. Он чувствовал, что силы его оставляют, и был готов принять смерть. Впрочем, чего другого ему оставалось желать? Он не смог отомстить. Он не убил Гаэля, даже не смог приблизиться к нему. Он никогда не вернёт Меч Нуд-да. Мьольнир погиб напрасно – и в этом тоже была его вина, – утонул в мерзком болоте, утыканный эль-фийскими стрелами, а он, наследник Тройна, сбежал!.. Какой стыд! Какой позор!..

Размахнувшись из последних сил, он вонзил топор в ствол дерева и выпрямился во весь рост, глядя на колышущиеся заросли травы и камыша. Сейчас оттуда вылетит стрела, которая положит конец его жалкому существованию… Он вытащил из бороды обломки веток и листья, пригладил её и заправил за пояс. Потом принялся ждать, устремив глаза к небу, мрачному, словно предчувствие смерти, напевая погребальную песнь гномов Чёрной Горы:

 
Дидостайт, бугалъ
Ар серр-ноз хаг ар гулу дейз,
Дидостайт, дидостайт…
 
 
Что на наречии людей означало:
 
 
Приближайтесь, дети
Сумрака и зари,
Приближайтесь…
 

Но ответом ему было лишь эхо, разносившееся над болотами. Эльфы не приходили. Даже смерть отказалась от него…

Рогор ещё долго стоял неподвижно, до тех пор пока его дыхание не выровнялось и пот на лбу не высох. Потом он выдернул топор из ствола, огляделся, чтобы сориентироваться, и двинулся к переправе.

Глава 16
Магия!

Жилище Гаэля опустело. Остальные эльфы унесли его оружие и другие ценности, вплоть до тканей и плетёных травяных ковров, покрывавших стены и пол подземного зала. Остались лишь Фрейр, Утёр и Цимми, сидевшие прямо на земле при свете случайно найденного факела, который Цимми зажёг с помощью своего огнива. Рядом на земляной насыпи, как на катафалке, лежало тело Гаэля со скрещёнными на груди руками.

Ллиэн ушла больше часа назад с другими эльфами, чтобы подготовить похороны Гаэля. Уходя, она бросила им всего несколько слов, посоветовав не выходить отсюда до её возвращения. Они послушались, но долгое пребывание рядом с трупом начинало их угнетать.

– Как ты думаешь, что они делают со своими мертвецами? – спросил Цимми, толкнув в бок Утера, сидевшего возле него.

Он говорил вполголоса, чтобы не разбудить Фрейра, который уже начал похрапывать.

– Я слышал, они… их едят, – нерешительно продолжал он. – Думаешь, это правда?

– Да откуда же мне знать!

– Ну да, – согласился Цимми. – Хотя я думал, раз ты унаследовал от предков титул Друга эльфов, то, наверное, знаешь больше меня об их обычаях…

Утёр вздохнул. Потом встал, отрезал от своей рубахи узкую полоску ткани, обмотал её вокруг факела, начинавшего потихоньку гаснуть, и снова сел рядом с гномом. В дрожащем свете факела тень, падавшая от тела Гаэля, двигалась на земляной стене, словно живая. Утёр взглянул на Цимми и заметил явный страх на его лице. Зелёная шапочка гнома была натянута до ушей, борода взъерошена, он просунул руки между колен и весь съёжился, словно от холода. Цимми перехватил взгляд рыцаря и, порывшись в одном из своих бездон-ных карманов, вытащил серебряную монетку. Потом поднёс её к самому лицу Утера, широко улыбнувшись.

– Монетка! – сказал он тоном фокусника. – Настоящая королевская монета!

Утёр невольно улыбнулся в ответ и подхватил игру.

– Да, – сказал он, внимательно осмотрев монету. – Из чистого серебра…

Цимми зажал монету в правом кулаке, подмигнул рыцарю и, резко подняв левую руку, щёлкнул пальцами.

– Ах, какое несчастье, мессир! Она исчезла!

И разжал правую руку, в которой ничего не было.

– Получилось, – согласился Утёр. – Но королева Ллиэн вдобавок превращала серебро в медь…

– Да, верно…

Цимми провёл пальцами по уху рыцаря и с торжествующим выражением лица показал ему исчезнувшую серебряную монету.

– Вот что значит магия!

– Да, – кивнул Утёр. – Магия…

Он с невольной улыбкой посмотрел на гнома, который убирал монету в карман, очень довольный, что ему удался этот фокус. Неужели это он всего несколько часов назад применил мощное заклинание, поднявшее в воздух груды земли, способные похоронить целую армию?

Утёр вновь прислонился к сырой и холодной стене и погрузился в свои мысли, очень скоро устремившиеся к королеве Ллиэн, а от неё – к погребальным церемониям серых эльфов.

– Всё, что я знаю, – произнёс он, как бы продолжая прерванный разговор, – это то, что они не зарывают покойников в землю.

– Ну, это понятно, – пробормотал Цимми себе в бороду. – Никто, кроме вас, людей, не хочет после смерти отправляться под землю, к червям! Фу! Какой мерзкий обычай!

Он сдавленно хихикнул, принимаясь набивать свою трубку, точнее, то, что от неё осталось после его колдовства на поляне. Но смех почти сразу оборвался. Они с Утером одновременно подумали об одном и том же.

Цимми резко повернулся к телу Гаэля, затем обвёл взглядом пустой подземный зал и уставился на каменные широкие ступеньки, ведущие наверх.

– А что, если нас решили похоронить вместе с ним?

– Бр-р!.. Я тоже об этом подумал, – признался Утёр. – Но королева им этого не позволит. По крайней мере, я надеюсь…

Цимми с беспокойством посмотрел на него. Потом его лицо немного прояснилось.

– Ха! Не родился ещё тот эльф, который сможет

похоронить под землёй мастера-каменщика гномов! Это я тебе точно говорю!

Гном высек искру из огнива и зажёг смесь из сухих трав в своей трубке. В сломанном виде она представляла собой лишь короткий обломок, и огонь тлел возле самой бороды Цимми. Утёр почувствовал запах палёных волос и поморщился.

– Некоторые эльфы сжигают своих покойников на кострах, – продолжал гном. – По-моему, из-за этого они и не любят огонь. Он напоминает им о смерти…

– А я так и не смог похоронить никого из своих, – неожиданно раздался мрачный голос Фрейра.

Утёр и Цимми, которые думали, что он спит, чуть не подскочили от неожиданности.

– Когда я уезжал, Скалистый Порог все ещё горел… Тела, должно быть, все ещё там… если волки их не

сожрали…

Ни Утёр, ни Цимми не знали, что ответить, и в пустом зале снова повисло мрачное молчание.

Утёр скрестил руки на груди и попытался хоть ненадолго заснуть. Он уже начал дремать, когда гном снова толкнул его локтем.

– По-моему, они возвращаются!

Вошли несколько детей-эльфов с подносами, нагруженными съестным, и следом за ними королева Ллиэн. Она поблагодарила детей, сказав им что-то на их странном языке, а потом, когда они исчезли, подошла к своим спутникам и села на землю, скрестив ноги.

– Это ваш обед, мессиры, – сказала она, стараясь, чтобы её голос прозвучал ободряюще.

– Что, нельзя было поесть на воздухе? – проворчал Фрейр. Ему явно не хотелось обедать рядом с трупом, да ещё в подземелье, мало отличавшемся от склепа.

– Ещё немного терпения, – отвечала Ллиэн с успокаивающей улыбкой. – Серые эльфы готовят погребальную церемонию. Когда они придут забрать тело, мы сможем выйти.

– Что они тебе сказали? – спросил её Утёр, и Цимми удивлённо поднял брови, услышав такое обращение.

– Попробуй, это вкусно, – сказала Ллиэн, не отвечая на его вопрос и протягивая ему что-то вроде жаркого, обёрнутого в листья.

– Что это?

– Не думаю, что тебе будет приятно об этом узнать…

Утёр искоса взглянул на Цимми. Гном приподнял брови, и в глазах его читалась прежняя фраза, которую Утёр сразу вспомнил: «Они едят своих мертвецов». Но под настойчивым взглядом Ллиэн рыцарь осторожно откусил кусочек жаркого. Оно напоминало рыбу, было чуть жестковатым и похрустывало на зубах. Он не знал, какими были бы на вкус серые эльфы, но уж наверняка не похожими на рыб… Утёр ободряюще взглянул на Цимми и доел свою порцию. Фрейр особенно не церемонился и так быстро поглощал маленькие кусочки жаркого (но с гораздо большим шумом), словно это были ягоды.

– И всё-таки, что это? – спросил он, довольно улыбаясь.

Ллиэн наклонилась к нему и вполголоса, чтобы не слышали остальные, произнесла:

– Болотные чудовища, которые живут под водой…

Фрейр вздрогнул от отвращения и положил недоеденный кусок жаркого обратно на поднос. Но он был так голоден, а Ллиэн настолько искренне смеялась, что он усомнился, правду ли она сказала.

Потом Ллиэн заговорила уже серьёзным тоном:

– Сегодня утром часовые привели сюда человека. Судя по описанию, это был Блейд. Его отвели к Гаэлю, и они обменялись несколькими фразами на языке людей. У Гаэля был довольный вид, и он пригласил его к себе домой. Человек вышел оттуда буквально через несколько минут с каким-то свёртком под мышкой и спокойно ушёл своей дорогой. Только спустя какое-то время после его ухода обнаружили, что Гаэль мёртв.

– Значит, его убил Блейд, а не Рогор, – прошептал Утёр.

– Во всяком случае, гнома в посёлке никто не видел, – сказала Ллиэн. – Я хочу сказать, до вашего прибытия, мэтр Цимми…

– Но зачем он его убил? – спросил Фрейр с набитым ртом.

– Чтобы обокрасть, зачем же ещё? – проворчал Утёр.

Он чувствовал злость на самого себя. Все это по его вине. Это он позволил Блейду присоединиться к ним. Вор и убийца… Надо было быть полным болваном, чтобы ожидать от него, что он сдержит обещание!

– Проклятье! – выкрикнул он. – Этот подлец убил Гаэля и украл кольчугу! Нам лучше было бы не терять времени, а сразу броситься в погоню за ним! Л сейчас он уже наверняка добрался до переправы!

– Мы не знаем, он ли украл кольчугу, – возразила Ллиэн.

– Кто же ещё? Он вышел со свёртком под мышкой, ведь так? Что же ещё могло там быть? Мы должны догнать его!

– Нет…

Все в удивлении обернулись к Цимми.

– Нет, – повторил он.

Затем погладил бороду, стряхивая с неё остатки еды, и задумчиво сцепил пальцы.

– Есть кое-что, о чём вы не знаете, – медленно произнёс он. – Гаэль… Гаэль, конечно же, украл кольчугу, и я не сомневаюсь, что именно он убил Тройна, правителя подземного города Казар-Ран, короля Чёрной Горы, Тройна Длиннобородого, Тройна – повелителя

камней и металлов…

Утёр чуть было не перебил Цимми, чтобы тот говорил покороче, но Ллиэн взглядом удержала его.

– Но?.. – полувопросительно сказала она.

– Но дело обстоит хуже, гораздо хуже, – продолжал Цимми. – Гаэль украл Меч Нудда…

У всех от неожиданности перехватило дыхание. Священный талисман гномов, хранившийся под Чёрной Горой, был известен всем Свободным народам и даже бесчисленным ордам, подвластным Безымянному Зверю.

– Принц Рогор, как он уже говорил, – наследник престола Тройна. Но он сможет стать королём, лишь вернув Каледвх. Для нас это… – он замолчал, подыскивая слова, – всё равно что Фал Лиа, Камень Фал, для короля Пеллегуна – символ верховной власти. Если Рогор не вернёт Меч Нудда, то честь потомков Двалина будет запятнана навеки, и им не останется другого выхода, кроме как сеять смерть и разрушение, чтобы смыть этот позор.

Цимми повернулся к королеве. Лицо его было тре – вожным и печальным.

– Это будет означать конец мира между нашими народами… Гномы сожгут леса и вытопчут равнины, и это будет продолжаться до тех пор, пока последний из потомков Двалина не погибнет или последний эльф не расплатится кровью за оскорбление.

Утёр в полном смятении вскинул голову.

– Но зачем Гаэль это сделал? – воскликнул он, обращаясь к Ллиэн, словно она знала ответ на этот вопрос. – Я хочу сказать: зачем он украл меч? Чтобы развязать войну? Но это же глупость! У серых эльфов нет никаких шансов устоять против гномов!

Ллиэн молчала, словно задумавшись над ответом. Она была из рода Мориган и вела происхождение от Дагды, могущественной богини Народов Даны, и она не забыла древних преданий, рассказывающих о четырёх священных дарах. Она взглянула на Цимми, но гном, несмотря на всю свою учёность – а может быть, именно из-за неё, – кажется, не понимал, что потеря Меча Нудда означает также гибель её собственного народа. Она подумала о своём друге Рассуле, короле серых эльфов. О Рассуле, так легко готовом вспылить… о правителе разобщённого, униженного народа, живущего в таких трудных условиях – даже для эльфов… Могло ли так случиться, что он организовал убийство Тройна и похищение Меча Нудда? Мечтал ли отомстить гномам Чёрной Горы? Невероятно… Рассуль входил в Великий Совет с момента окончания Десятилетней войны. Он знал короля Тройна, так же как знала его и она, Ллиэн, с самого его воцарения. Разумеется, никто не стал бы утверждать, что он относился к королю гномов по-дружески, но, несомненно, он его уважал Ллиэн была в этом уверена. Так с чего же ему ввязываться в столь безумную авантюру?

Она не могла в это поверить.

Это был не он. Король Рассуль был эмоциональным, даже вспыльчивым… Столь изощрённый и кощунственный план – совсем не в его духе. И потом, серые эльфы могли все потерять… В сущности, не только они, но и все остальные эльфийские племена.

Война между двумя из трёх Свободных народов могла быть выгодна только Чёрному Властелину. Ллиэн взглянула на Фрейра и вспомнила, что он говорил на Великом Совете. Его поселение было разрушено отрядами гоблинов. Война и разрушение вторгались на земли свободного мира… Был ли это одиночный набег, какие случались на Границах во все времена (и сами варвары, не церемонясь, совершали грабительские нападения на Чёрные Земли, сокрушая аванпосты и военные укрепления гоблинов), или же два события – убийство Тройна и нападение на Скалистый Порог – были связаны?

Возможно ли, чтобы эльф стал служить Безымянному Зверю, чтобы развязать войну, которая разрушила бы коалицию Свободных народов?

Ллиэн тут же отбросила это ужасное предположение. Она знала, что некоторые эльфы, подобно людям к гномам, готовы на все ради денег и власти. Но если Гаэль предал свой народ, почему тогда он скрывался среди своих?

За всем этим стоял кто-то другой.

Могущественный повелитель, жестокий и властолюбивый, которому война между эльфами и гномами была бы выгодна. Кто-то, достаточно знающий и посвящённый в тайны древней религии, чтобы знать страшную власть талисманов Даны. Кто-то вроде…

Чудовищность этого предположения на какое-то время остановила ход её мыслей. Почти против воли она пристально взглянула в лицо Утера. Человек… Представитель этой странной расы, способной на самое лучшее и самое худшее, такой слабой и в то же время одержимой жаждой власти, способной на жестокие преступления ради того, чтобы возвыситься над остальными. Готовой на все…

Ллиэн охватил ужас. Она встряхнула головой, отгоняя эти невыносимые мысли, и поняла, что трое её спутников все ещё спорят о том, что им теперь делать. Утёр пытался убедить Цимми отправиться в погоню за Блейдом, тогда как гном настаивал, что нужно перерыть все жилище Гаэля в поисках Меча Нудда.

Ллиэн взглянула на профиль Гаэля, лежавшего на высоком земляном возвышении. Слабый свет факела придавал его коже розоватый, почти человеческий оттенок..

– Возможно, я смогу узнать, что здесь произошло, – сказала она, поднимаясь.

Все замолчали. Даже Фрейр прекратил жевать. Ллиэн приблизилась к телу Гаэля, длинными тонкими пальцами слегка сжала его виски и закрыла глаза. Затем кончиками пальцев мягко провела по выступающим скулам, запавшим щекам и сомкнутым векам эльфа. Осторожно приподняла их и взглянула в безжизненные глаза.

– Когда глаза видят солнечный свет, они надолго сохраняют воспоминание о нём, даже после того как закрываются, – тихо сказала она. – И точно так же они хранят воспоминание обо всём, что видели, и даже о том, чего не видели… Вот почему нам снятся сны, порой более прекрасные, чем явь… После смерти тело ещё хранит в себе дыхание души и память о том, что произошло в последние мгновения жизни… О том, что видели глаза перед смертью.

Теперь её ладони медленно скользили по лицу Гаэля, гладя ледяную плоть. Она снова закрыла глаза и резко откинула голову. Её тело начало понемногу раскачиваться, вначале едва заметно, затем всё сильнее, пока его не охватила судорожная дрожь. Только руки, которых она не отрывала от лица Гаэля, мягко поглаживая его плавными круговыми движениями, оставались спокойными. Утёр вздрогнул. Ему показалось, что подземелье наполнилось ледяным холодом. Могло ли случиться так, что все тепло ушло отсюда в одно мгновение, словно приоткрылась дверь, ведущая в обитель мёртвых?