Текст книги "Немного больше, чем любовь"

Глава третья

«Думайте о прошлом лишь тогда, когда оно будит одни приятные воспоминания».

«Гордость и предубеждение» Джейн Остин

На острове снова бушевала гроза. Где-то оборвало линию электропередач, и коттедж «Чайка», как и все побережье в тот вечер, погрузился в темноту. Тетя Лиза достала свечи и расставила их на столе. Белые, высокие и толстые. Таких должно хватить не на один вечер. Все семейство собралось в гостиной, а дядя Алекс решил растопить камин. Несмотря на позднее время, никто не спешил разойтись по комнатам. Елисей, сидя у огня, что-то рисовал в своем блокноте. Дядюшка дремал в кресле, отгородившись от домочадцев вечерней газетой. Агата и Паша играли в шахматы, а тетушка распускала вязание. Капли дождя настойчиво стучали по стеклу. На улице грохотал гром – или это был шум прибоя? А в доме было тепло и уютно.

– Давайте пить чай! – предложила тетя Лиза.

– А пироги остались? – оживился Пашка.

До этого момента он сидел хмурый и старался лишний раз не смотреть в окно, когда небо взрывалось новыми вспышками зарниц. К тому же он явно проигрывал сестре эту партию.

– Я думаю, шторм – это отличный повод достать запасы шоколадных конфет и апельсинового джема, – ответила ему тетушка.

За апельсиновый джем Пашка был готов хоть сейчас выйти в море. Об этом в доме знали даже собаки.

Агата поднесла ко рту высокую кружку с ароматным напитком и замерла. Греметь внезапно прекратило, и в комнате воцарилась странная тишина, нарушаемая лишь тихим треском горящих в камине поленьев. А потом раздался дикий леденящий душу вопль. Пашка подпрыгнул, пролив чай себе на колени и мигом забыв про сладости. Собаки зашлись жалобным воем. Елисей с громким стуком поставил свою кружку на стол, преувеличенно спокойно поднялся и проговорил:

– Я проверю веранду.

– Отлично, – невозмутимо ответил ему дядя Алекс и сделал глоток, – потом пойдем на чердак.

– Дарси! Бин! Тишина! – рыкнула Агата на собак, и те снова улеглись, беспокойно шевеля ушами.

Вопль тем временем перешел в протяжный вой. Гостиную озарило очередной вспышкой молнии, тут же раздался оглушающий громовой раскат. На коттедж «Чайка» с новой силой обрушился ливень. Собаки заскулили, забившись под кресло дяди.

Вернулся Елисей, удерживая на вытянутой руке масляную лампу.

– На веранде его нет, пап, – проговорил он.

Дядя Александр удивленно приподнял брови и отложил в сторону газету.

– Вот как? Тогда придется лезть на чердак. Иначе это чудовище не даст нам сегодня спать.

Елисей кивнул, соглашаясь, и добавил:

– У мамы в машине должен быть электрический фонарь. Возьмем его, чтобы не рисковать. Паш, принеси!

– Никуда я не пойду, – ответил мальчишка, – там света нет. Сломаю вам что-нибудь в темноте, еще и виноватым буду.

– Будешь, – подтвердил Елисей, – иди давай!

Вой тем временем продолжался. Уже не такой громкий, особенно на фоне дождя, но вселяющий глухую тоску. Агата представила, как пытается заснуть под эти звуки, и поняла, что не сможет.

– А что вы ищете? – спросила девушка.

– Снежка, – обреченно ответил Елисей и вздохнул, а Агата рассмеялась. – Бедный лысый кот испугался грозы и забился в щель, из которой теперь не может вылезти.

– И часто с ним такое?

– Только во время грозы и фейерверков, – сказал Пашка, – а в гараж я не пойду!

За фонарем пошла Агата. Она не любила, когда мальчишки начинали ссориться из-за ерунды. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на бессмысленное выяснение отношений. Она поняла это давно, едва переехала к маме. К счастью, они обе быстро осознали, что постоянные споры не приводят ни к чему хорошему, и научились жить в мире. Мама стала для Агаты другом. Точнее, лучшей подружкой, с которой можно весело поболтать за чашкой чая и печеньем. И даже Хьюго своим унылым видом уже не мог испортить им настроение. Нет, Агата понимала, почему ее мама много лет назад выбрала холодного невозмутимого финна, оставив маленькую дочь безалаберному Стасу. Станислав Колбецкий был чутким человеком. И очень любил свою семью.

Фонарь нашелся быстро. Гораздо дольше Елисей ходил за стремянкой. Люк на чердак располагался в самом конце коридора на втором этаже, и там стояла кромешная тьма. Елисей балансировал на верхней ступени и пытался сдвинуть крышку люка вверх. Безрезультатно. Она никак не хотела поддаваться. Агата и Паша держали стремянку, тетя Лиза – фонарь. При каждом громком звуке тетушка вздрагивала и светила Елисею в глаза. Елисей ругался сквозь зубы. Дядя Александр стоял в стороне и держал в руках масляную лампу, непрерывно раздавая всем ценные указания. Снежок, чувствуя, что помощь рядом, орал, не смолкая. Собаки вторили ему слаженным хором. Именно в такие моменты Агата понимала, какое это счастье – быть частью большой и дружной семьи.

Наконец, крышка поддалась. Проход был свободен. Первого, как самого легкого, на чердак отправили Пашу. Вместе с фонарем. Провести разведку боем. Сопротивление его было быстро сломлено под напором более тяжелого противника, и мальчик полез в темноту. По крыше стучал дождь. Так сильно, что заглушал шаги. Потом Пашка не выдержал и чихнул. Потом еще раз. А потом свет фонаря упал на огромное осиное гнездо, и Павел заорал, перекрикивая Снежка.

Осенью ему должно исполниться четырнадцать, но какое значение имеет возраст, когда тебя атакует стая рассвирепевших разбуженных ос. Поэтому ему было не стыдно за слезы. И за опухшее ухо, раздутую щеку и ладони. Ему было до ужаса обидно, потому что на его месте однозначно должен был быть Елисей.

За котом полез дядя Алекс. Агата бы на его месте поступила точно так же. Между разъяренными насекомыми и тетей Лизой она без сомнения выбрала бы первое.

Когда грязного дрожащего кота передали в руки Агате и дядя Алекс закрыл злополучный люк на чердак, в коттедже «Чайка» снова загорелся свет.

Надо признать, Пашке досталось знатно. Тетя Лиза приложила лед ко всем пострадавшим частям тела, но это не сильно помогло. Лицо мальчика распухало на глазах. Елисей, необычно бледный, кидал на него хмурые взгляды. Вымытый до блеска Снежок, укутанный в пушистое полотенце, притих у юноши на руках.

На чердак Агата все-таки попала. На следующий день тете Лизе срочно потребовалась соковарка, которой она не пользовалась с момента переезда на побережье. Елисей, в душе чувствующий себя виноватым перед младшим братом, вызвался отыскать пропажу, и сестра попросилась с ним.

На чердаке было душно. И очень пыльно. Осы разлетелись по своим осиным делам. Сквозь щели между рассохшимися от времени досками лился солнечный свет. Вот детская кроватка, вся покрытая липкой паутиной. С резной спинкой и сломанным маятником. Агата помнила, что когда-то давно она стояла в углу хозяйской спальни, накрытая огромным пологом от насекомых, и в ней спал маленький Пашка.

Вот зеленая лошадка-качалка. С полированными ручками и мягким сиденьем с невысокой спинкой. Маленькая Агата была готова качаться на ней вечно. Кажется, они с Пашей даже дрались из-за нее. Огромный, покрытый толстым слоем пыли, сундук. Она провела рукой по его крышке, оставив яркий след.

– Ты не знаешь, что в нем? – спросила девушка Елисея.

– Бабушкины вещи, – брат рассеянно пожал плечами. – Ты помнишь, что мы ищем?

– Это ты ищешь, – возразила Агата и показала брату язык.

– Тогда не мешай мне заниматься делом, – ответил Елисей.

– Помоги мне поднять крышку.

– А вдруг там скелет?

Агата рассмеялась:

– Я уверена, что у бабушки было полно секретов, но она вряд ли бы оставила одного из них нам. Она слишком серьезно относилась к вопросам наследования.

– И не поспоришь, – ответил Елисей, улыбаясь. – Ну что? На счет «три»?

Сундук был полон всякой всячины. Рулоны выцветшей от времени ткани, глиняные горшки и несколько кувшинов с трещинами на пузатых боках. Куклы в кружевных платьях. И даже игрушечная паровая машина!

– Ты смотри какая! Как у Малыша! – воскликнул Елисей, и вид у него при этом был такой, словно он откопал настоящее сокровище. – Ей лет пятьдесят! Не меньше!

Уже на самом дне, среди вышитых рушников и потемневшего от времени кружева, Агата нашла книгу в темном переплете с плотными желтыми страницами. На форзаце аккуратным идеально ровным округлым почерком было написано:

«Моей Агате. С любовью. От пирата».

– Елисей, смотри!

– Что это? – спросил брат.

– Томик «Айвего» Вальтера Скотта. С дарственной надписью!

Юноша аккуратно забрал у нее из рук книгу.

– Агата – это наша прабабушка? Это наверняка ее сундук!

Вместо ответа девушка осмотрелась и, не найдя ничего подходящего, провела рукавом по крышке. В верхнем углу нашлась еле заметная полустертая надпись, но сколько они с Елисеем ни вглядывались, пытаясь разобрать слова, ничего, кроме нескольких букв, разглядеть им не удалось.

Снизу раздался голос тети Лизы, которая интересовалась, как идут поиски ее соковарки.

– Уже идем, мам! – крикнул Елисей и оглушительно чихнул.

Страшный агрегат, состоящий из огромного количества кастрюль и разнообразных трубок, в котором Агата заподозрила бы соковарку в самую последнюю очередь, обнаружился в картонной коробке рядом с люком.

Паша пришел в неимоверный восторг от одного вида паровой машины, но тетушка строго-настрого запретила им пытаться запустить ее без отца.

За ужином, узнав о находке, дядя Алекс счел своим долгом лично наведаться на чердак и порыться в старом сундуке в поисках сокровищ. Агата добровольно вызвалась его сопровождать. Но стоило им подняться наверх, как тусклая лампочка над люком моргнула и погасла. Дядя Алекс достал электрический фонарик.

– Нам в ту сторону, – потянула его за рукав Агата, – а то опять разбудим ос.

– Этого точно делать не стоит, – шепнул дядюшка, словно действительно их опасался.

Александр Колбецкий нашел то, что искал: картонную коробку с черно-белыми снимками и огромный тяжелый альбом, обитый темно-красным бархатом. В нем были портреты: юноши в строгих костюмах, девушки в аккуратных платьях, хмурые старики и серьезные дети. Младенцы с огромными карими глазами. Молодая женщина и двое мальчишек – юные Станислав и Александр. Их Агата узнала сразу. Они же, только уже старше. Пожилая женщина и маленький, едва ли старше года, Елисей у нее на руках.

– Это твоя бабушка Агата? – девушка протянула дяде снимок.

В неровном искусственном свете электрического фонаря лица на старых фото выглядели, как живые. И это пугало.

– Да, это она, – ответил дядя, внимательно разглядывая изображение. – Мы единственный раз приезжали к ней с Елисеем. А вас с Павлом она не застала. Она так и не узнала, что ее любимчик Станислав вернулся. Не дожила. Она души в нем не чаяла. Говорила, что только в нем и сохранился ее бунтарский дух. Он назвал тебя в память о ней, конечно. Говорят, в юности Агата сбежала, чтобы выйти замуж по любви. Но ее муж погиб сразу после свадьбы, и молодой вдове не оставалось ничего иного, кроме как вернуться в отчий дом и выйти замуж за Колбецкого, который давно к ней сватался.

– Никогда не слышала эту историю, – заметила Агата.

Дядя забрал из ее рук альбом, пролистал несколько страниц и указал на парадный портрет. Совсем еще юная девушка стояла рядом с высоким темноволосым молодым человеком. На ней была белая блуза с рядом мелких пуговичек и наглухо застегнутом воротничком-стойкой и длинная темная юбка, а светлые волосы убраны в строгую прическу. А ее глаза… Агата сотни тысяч раз видела эти глаза. В зеркале.

Дядя Алекс улыбнулся, видя ее замешательство.

– Ты очень на нее похожа, девочка моя. Ты была еще совсем крохой, а я вздрагивал от твоего взгляда. Так смотрела на меня она, когда я приходил домой с двойкой или в рваных штанах.

– А ты приходил домой с двойкой?

– Что ты? Конечно же, нет! Один раз! Ладно, два!

– А почему тебя ругали? – спросила Агата.

– Потому что только твоему папе можно было плохо учиться. От него не ждали ничего сверхъестественного. В отличие от меня.

– Папа… Каким он был?

– А ты не помнишь? – дядя Александр выглядел удивленным.

– Помню, – чуть помедлив, ответила Агата, – но каким он был для тебя?

– Младшим, – дядя разводит руками, – самовлюбленным эгоистичным мальчишкой. Когда он ушел из дома, я думал, что непременно убью его. Когда найду. За то, что он сделал с мамой. А потом Стас написал, что у него все хорошо. Он живет на берегу теплого моря. И у него есть работа. И наша мать его простила. Она перечитывала его письмо снова и снова. И плакала. А я стоял рядом и ничего не мог сделать. И мне было страшно обидно, что я, несмотря на отличные оценки в школе, престижный университет и перспективную работу, никогда не сделаю ее такой счастливой. Станиславу же было достаточно просто написать ей глупое письмо. А потом он вернулся. Вместе с тобой на руках. Просто позвонил в дверь, мама открыла – и он протянул ей маленькую девочку, точную копию себя. С ангельским личиком и железной хваткой младенческих пальчиков. Понимаешь, Агата? Все так просто. Письмо и маленькая девочка. У меня же получались одни сыновья.

Дядя Алекс замолчал. Некоторое время они сидели в полной тишине, и Агата уже хотела предложить спуститься вниз. Но он снова заговорил. Медленно. Нараспев. Вглядываясь в темноту, что сгущалась за светом фонарика.

– Я заметил однажды, как мама тайком смотрит на Станислава. И знаешь, что я увидел, девочка моя? Что она точно так же смотрела и на меня, когда думала, что я не вижу. С щемящей нежностью. А еще страхом. Знаешь, как это страшно – осознавать? – он снова замолчал. Достал из смятой пачки сигарету. – Ты видишь, что твои дети взрослеют, вступают в новую жизнь. А страх за них никуда не уходит, Агата! Из дикого всепоглощающего ужаса, который охватил меня, когда у Елисея впервые поднялась температура, он трансформировался в нечто привычное. То, без чего ты уже и не представляешь своей жизни. Тягучее. Тяжелое. Но именно это чувство и делает людей живыми.

Дядя Алекс снова замолчал. Он крутил в своих длинных пальцах сигарету, но так и не решился прикурить ее. Девушка тоже молчала. Не знала, что сказать. И понимала, что Александру Колбецкому ее ответы сейчас не нужны.

– Агата, дело ведь не в оценках. И не в том, чего ты добился в жизни. Близкие люди всегда будут тебя любить только за то, что ты есть. В этом мире. В их жизни. И только эта любовь стоит того, чтобы за нее бороться. Знаешь, когда я узнал, что Стас умер… я был страшно зол. На него. За то, что он оставил меня здесь разбираться со всем этим бардаком. С тобой и твоей мамой. Что он все снова решил за меня, даже не спросив моего мнения на этот счет. Я был так зол, что у меня даже не было сил на скорбь. Она пришла потом. А еще я был зол на себя. За то, что не могу заплакать. Я заплакал спустя пару месяцев. Просто ехал в машине и вдруг услышал его смех. Искрящийся. Заразный. Он так смеялся, когда был совсем мелким мальчишкой. И этот смех я услышал в своей пустой машине.

На глаза набежали слезы. Агата давно привыкла к ним. Они появлялись и исчезали сами собой. И однажды она поняла, что слезы – это правильно. Что без них в груди становится очень больно. Она с шумом захлопнула альбом, и над ним поднялось облачко пыли.

Лампа над люком пару раз мигнула и загорелась, заливая чердак ярким светом, и из книжного чулана, полного тайн, он превратился в пыльное, забитое старым хламом помещение.

Праздник начала осени – особое время на острове, ведь это главное событие лета (после Янова дня, конечно). И готовиться к нему начинают заранее. В этот день в город на ярмарку всегда стекаются толпы туристов, желающих попробовать местного пива или посмотреть, как стригут овец. Когда-то давно это был праздник окончания жатвы, а сейчас он превратился в закрытие пляжного сезона. Считалось, что в этот день вода в реках и озерах становится слишком холодной для купания. Ну а море… Море в их краях никогда не бывает достаточно теплым.

Забежав за столь любимыми дядей Алексом булочками с маком, Агата с Пашкой узнали, что праздник в этом году не ограничится ярмаркой и гуляниями под стенами замка, а продолжится после заката в отеле Бергов.

– Хорошая возможность для привлечения туристов, – сказала хозяйка пекарни, румяная и улыбчивая женщина, складывая булочки в бумажный пакет, – тем более обещают музыкантов из столицы. И огненное шоу.

Глаза Павла от этой новости сделались просто огромными, и Агата поспешила заверить его, что непременно добьется от тети разрешения пойти на праздник. Впрочем, тетушка против не была. Да и дядя Алекс тоже. Тем более что приглашение для всей семьи им принес сам Берг.

– Буду рад видеть вас в нашем отеле, Александр, – произнес он, протягивая дяде белый конверт с серебряным тиснением.

– Благодарю, – ответил дядя, улыбаясь.

Но было заметно, что его слегка перекосило.

После совместной прогулки на «Флиппере» Алекс стал гораздо любезнее относиться к молодому человеку, но его полного доверия Ян так и не заслужил.

– Позволите украсть вашу племянницу на пару часов? – спросил Ян, делая вид, что не заметил реакции дядюшки.

– Только если она сама не против быть украденной. И возьмите с собой Павла.

– Агата?

Агата хотела найти в себе силы сказать твердое «нет». Просто так. Потому что весь внешний вид великолепного Яна Берга просто кричал, что он не допускает даже мысли о том, что ему могут отказать. Девушка с тоской посмотрела на веранду, где ее ждала бабушкина книга, на застывшего у ее ног Дарси, готового сорваться с места в любой момент, тяжело вздохнула и произнесла:

– Да.

– Что? – не понял дядя.

– Я готова быть украденной. На пару часов, не больше. Я обещала тете Лизе помочь с ужином.

Прихватив Пашку и собак, они погрузились в машину и отправились в город. Несмотря на некоторые опасения, вечер прошел чудесно. Они гуляли по набережной, ели мороженое и даже навестили «Флиппера», и Ян торжественно пообещал им с Пашей еще одну морскую прогулку. Перед самым началом учебного года, если погода позволит.

– И если мама в приказном порядке не заставит меня вылететь к ним с Хьюго. До конца лета осталось не так много времени. Мне нужно решаться, – вздохнула Агата.

– Твоя мама настаивает на том, чтобы ты приехала к ней? – спросил Ян.

– Нет, она готова оставить меня на попечение тети и дяди.

– А что говорит дядя?

– Что я могу остаться у них навсегда. А я никак не могу решить, – Агата снова тяжело вздохнула.

Ян остановился и повернулся к морю. Девушка встала рядом.

– Ответь мне прямо сейчас. Не раздумывая, – негромко проговорил он, – ты готова покинуть этот остров, скажем, завтра?

– Готова. Если мама попросит вернуться.

– А если не попросит? – Ян не смотрел на нее, но Агата знала, что он ждет ее ответа.

– Нет. Не готова.

Произнесла. И сразу стало легче дышать.

– Так в чем проблема?

– Уже ни в чем. Спасибо.

Они все так же стояли рядом и смотрели на море. Но Агата знала, что он улыбается.

Елисей скептически отнесся к идее провести этот вечер в отеле. Куда больше его привлекали костры под стенами епископского замка и песни под гитару в компании друзей. Но тут уже тетя Лиза была непреклонна. Видимо, мужское общество все же может изрядно надоесть даже самым стойким натурам. А иначе как можно объяснить тот факт, что подготовку к вечеру тетушка начала с выбора платья для Агаты? И ради этого было решено ехать на материк. Дядя Александр был настолько шокирован этой новостью, что даже не решился возразить. И вот ранним утром, прихватив с собой Пашку и Дарси, Агата вместе с тетушкой села в темно-синий пикап – и они направились к переправе.

Паша, редко покидающий пределы острова, с восторгом смотрел на паром, швартовавшийся у берега. Их пикап стоял у самого шлагбаума, перекрывающего въезд на причал, и пассажирам было отлично видно, как начинает ползти вверх шлюз, и оттуда вырываются на свободу первые машины. Но вот поднялся и их шлагбаум, тетя выжала сцепление, и автомобиль медленно подался вперед под уклон. Только когда они миновали шлюз, тетушка включила первую скорость, чтобы аккуратно занять свое место на парковке. Все это время Паша сидел не дыша, во все глаза наблюдая за тем, как паром заполняется автомобилями. Потом они поднялись на верхнюю палубу и смотрели, как за кормой исчезает остров.

Машину они оставили недалеко от порта и пешком отправились в центр. Дарси носился и без конца дергал поводок, сходя с ума от обилия новых запахов. Примерно так же вел себя и Паша.

– Пожалуй, стоит намекнуть Алексу, чтобы он иногда брал мальчика с собой, когда едет по делам, – негромко заметила тетя Лиза, когда брат в очередной раз застыл у одной из витрин.

Агата рассмеялась, а Дарси тут же оскорбленно посмотрел на нее. В этом прибрежном портовом городке ровным счетом не было ничего примечательного. Но как же он отличался от размеренной полусонной жизни острова! Агата смотрела на снующие несмотря на ранний час машины, на спешащих по своим делам людей и думала о том, как хорошо было бы поскорее вернуться в коттедж «Чайка». Но никто не был согласен с ней в этом вопросе. Дарси и Пашка еще не изведали новые территории, а тетя была полна решимости купить ей новый предмет гардероба. Оставив брата с собакой на улице, они шагнули в сумрак одного из многочисленных магазинчиков.

– Лиза! Какими судьбами? – услышала Агата мелодичный женский голос.

Невысокая женщина с молодым лицом и совершенно седыми волосами спешила им навстречу.

– Катерина, рада видеть тебя! – воскликнула тетушка и добавила: – Я надеялась застать тебя здесь, но вовсе не была в этом уверена.

– Здравствуйте, – хором поздоровались Агата и Паша, а Дарси тявкнул, для верности топнув лапой.

– Здравствуйте, – весело ответила тетушкина знакомая, – и тебе привет, рыжий!

Она наклонилась, чтобы ласково потрепать пса, но тот спрятался за хозяйку, на прощание вильнув коротким хвостом.

– Смешной, – заметила Катерина. – Так чем я могу помочь?

– Катя, нам нужно платье! – торжественно произнесла тетя Лиза, и глаза у нее подозрительно загорелись.

– Да, – подтвердила Агата и мстительно добавила, – мне и тетушке.

– А можно мы с Дарси пойдем погуляем? – подал голос Пашка.

– Идите!

– Можно!

– Недалеко!

Донесся ему в ответ нестройный хор голосов. Подхватив пса под мышку, Пашка выскочил на улицу.

Спустя полчаса Агата смотрела на свое отражение в зеркале во всю стену и не могла поверить, что видит себя. Девочка в розовом облаке кружева никак не могла быть Агатой Колбецкой. Неглубокий вырез-лодочка открывал тонкие ключицы, изящную шею и подчеркивал излишнюю, на ее взгляд, хрупкость плеч. Атласный гладкий корсаж плотно облегал стройное тело, а юбка… Она была огромной, пышной и абсолютно неудобной.

– Потрясающе, – прошептала тетя Лиза.

– Невероятно красиво, – вторила ей Катерина.

И Агата решила смириться. Девушке тоже очень понравилось то, что она видит в зеркале. Но это была не она. Ей никогда уже не стать этим милым, почти неземным созданием со светлыми локонами и карими глазами в волшебном розовом платье. Хотя… Почему не стать? Вот и платье уже есть.

– Спасибо, тетя, – прошептала Агата.

А тетушка счастливо улыбнулась.

Она, не раздумывая, выбрала себе коктейльное платье стального цвета с круглым вырезом и рукавом три четверти, быстро примерила его, попросила упаковать и расплатилась за покупки. Потом отказалась от предложенного им чая, сославшись на время отправления парома, и пригласила Катерину погостить в коттедже «Чайка» на пару дней. Та обещала непременно приехать, как только представится возможность. Подхватив пакеты с покупками, Лизавета Колбецкая решительным шагом направилась к выходу, и Агата поспешила следом на ней.

Павел и Дарси ждали их на улице. Забросив покупки в машину, они пообедали в небольшом кафе и теперь думали, чем бы заняться до отправления парома. Тетя Лиза планировала еще пройтись по магазинам, а Пашка рвался посмотреть развалины замка Вердер. Агата вызвалась составить ему компанию.

Когда-то давно замок находился на острове; теперь же к древним камням вел узкий каменистый перешеек. Дарси, спущенный с поводка, носился по высокой траве, лишь изредка проверяя, не потерялась ли хозяйка. Там, где много веков назад находилась круглая сторожевая башня, сегодня гулял пронизывающий ветер. Поднявшись по шаткой лестнице на самый верх, Агата сделала глубокий вдох и зажмурилась. Звуки как будто отступили. Действительность словно отошла на второй план, но при этом стала чувствоваться острее. Агата давно боялась таких мгновений бесконечного счастья, потому что после них наступают тяжелые времена. Хотелось верить, что не у всех, но за свою недолгую жизнь девушка научилась быть осторожной в своих желаниях.

Она попыталась представить, что стоит сейчас не в центре развалин, а во внутреннем дворе замка Вердер. И повсюду кипит жизнь. Лязг металла, кудахтанье кур и грохот груженых телег по подвесному мосту. Гомон голосов и резкие выкрики стражников. Ругань матросов, пытавшихся справиться с парусами в узком проливе. Скрип снастей.

Запах моря, соли и немытых тел. Специй и костров, разложенных на берегу. Сейчас от некогда живого замка осталась только горсть камней и память. Память тех, кто не хочет забывать. Сотни тысяч мальчишек лазили по этим развалинам за прошедшие века. Одни приходили сюда с тайными мечтами о море; другие надеялись найти клад; а кто-то просто искал пристанище на время дождя. И все они стояли здесь и мечтали о чем-то…

– Агата?

Удивленный, знакомый до дрожи в коленях голос выдернул ее из раздумий – и она открыла глаза.

Нет, она не ошиблась. Перед ней действительно стоял Николай Орлов.

– Привет! – смущенно пробормотала девушка, когда он вдруг подошел к ней вплотную и обнял.

– Привет, – ответил Николай и счастливо рассмеялся, уткнувшись носом ей в макушку. – Как ты здесь оказалась?

– Мы приехали в город за покупками с тетей и Павлом, – объяснила Агата, – и решили перед возвращением прогуляться к развалинам.

В этот момент над руинами показалось довольное лицо Пашки. Он радостно помахал Николаю рукой, и тот ответил тем же.

– Не думал, что вообще встречу здесь кого-то. А тем более тебя, – Николай усмехнулся.

– А что ты здесь делаешь? И… как твои дела?

– Я с детства люблю это место. Мой отец был историком. И археологом. Он работал над планом реконструкции.

– Был? – удивленно спросила Агата.

– Он умер. В больнице, – глухо ответил Николай и зачем-то добавил, – сердце.

Она не нашла в себе сил сказать нечто подобающее этому случаю… Стоило только попытаться, как нужные слова застревали в горле. Как тогда. Прошло уже столько лет, но она так и не научилась говорить о смерти.

Агата нашла его ладонь и сжала в своей, не глядя на юношу.

– Я скучал, – произнес Николай.

Совершенно буднично. Так Елисей обычно говорит о том, что голоден, например.

Агата подняла глаза, вглядываясь в лицо юноши, и пыталась понять, насколько он искренен с нею. Он улыбнулся. Беспечно и грустно одновременно.

И повторил:

– Я скучал.

Перед ее глазами калейдоскопом пронеслись бесконечные пустые дни и ночи после его отъезда. Когда она не могла уснуть, вспоминая их единственный, но такой важный для нее поцелуй. И заливалась румянцем, стоило ей только подумать о мельницах. Как она тосковала и каждый день ждала. Звонка. Письма. Телеграммы. Как бродила вдоль моря, жалея себя и ругая за эту жалость.

Сейчас она понимала, что ему действительно было не до нее. Но…

– Если ты скучал, почему не звонил?! Не писал?! – она закричала, кажется.

До боли сжала кулаки, из последних сил заставляя себя остаться на месте.

Но Николай все равно дернулся, как от удара.

Агата вырвала свою руку и отвернулась, обхватив себя за плечи, прячась от него, от себя, от всего мира. Он мягко коснулся ее спины, и тогда она зашептала. Быстро. Проглатывая слова. И уже не пытаясь сдержать близкие слезы.

– Я скучала! Я с ума сходила от переживаний за тебя, слышишь? А ты просто скучал! И все?

– Прости…

Он снова сгреб ее в охапку. И поцеловал. Злую. Раскрасневшуюся. Заплаканную. С растрепанными на ветру волосами. Потому что иначе не мог. Не мог отпустить ее еще раз. И не мог простить себе глупого неуверенного молчания. Она ответила, яростно целуя в ответ. Словно боялась, что он снова исчезнет.

– Я просто не хотел впутывать тебя в свои проблемы, – прошептал он, зарываясь рукой в длинные светлые пряди и продевая их между пальцами.

– Ты мог просто позвонить… – пробормотала она в ответ, уткнувшись носом в его плечо, – а сама вспомнила, как сидела на носу «Флиппера» и беспечно болтала ногами. И ласковый теплый ветер, которому она подставляла свое лицо. И отчего-то потемневший взгляд Яна Берга…

Дарси с диким рычанием выскочил на площадку и кинулся на обидчика, схватив зубами за штанину и пытаясь оттащить юношу от Агаты.

Николай немедленно отпустил ее, и девушка рассмеялась.

– Молодец, Дарси, – похвалил пса подошедший Пашка и обиженно взглянул на Николая.

– Я негодяй! Я все осознал! – воскликнул тот и в притворном ужасе вскинул руки, сдаваясь.

– Чего уж там, – пробурчал Паша, – лучше расскажи, как ты здесь оказался.

– Я в городе по делам, связанным с наследством, – ответил Николай, – а сюда пришел, потому что папа работал над планом восстановления Вердера последние месяцы.

– Ого! – присвистнул Пашка от удивления. – И что ты знаешь про эти развалины?

– Много чего, – ответил Николай и развел руками.

– Расскажи, – попросил Павел.

– Ты уверен? – уточнил Николай, и когда мальчишка радостно закивал, заговорил, намеренно растягивая слова: – Сам замок Вердер был построен на небольшом, практически неприступном с большой земли острове, чтобы контролировать судоходство в проливе между островами и материком. В то время уровень воды был выше, чем сейчас, и здесь был остров, а крепость располагалась на длинном и узком мысе, окруженном с трех сторон морем. Замок был разрушен почти шесть веков назад, и за это время предпринималось множество попыток восстановить его, но ни одна из них не увенчалась успехом.

– А как он был разрушен? – спросил Пашка.

– Как и все замки. В бою.

Агата слушала Николая и пыталась представить это сражение. Наверняка с моря палили пушки, и к замку подошла целая флотилия неприятеля. Ян Берг был тысячу раз прав. Никакая она не нежная барышня. Она Дик Сэнд. В лучшем случае.

– А знаете, какой был девиз у владельцев замка Вердер?

– Какой? – встрепенулся Пашка.

– «Звезда их не знает заката», – прошептал Николай и почему-то посмотрел на Агату, а та бессовестно потянулась к нему за поцелуем. Нет, она будет сражаться до конца.

Весь следующий день Агата просидела в гостиной коттеджа «Чайка», ожидая звонка. К счастью, на улице снова зарядил дождь, и в ее поведении не было ничего подозрительного.

Накануне Николай проводил их до города, пошутив, что не готов сейчас встречаться с Лизаветой. Пашка ухмыльнулся, а девушка попыталась представить реакцию тетушки, но не смогла.