Текст книги "Немного больше, чем любовь"

– Так чего же вы хотите? – настаивал отец.

– Я прошу вас на несколько дней остаться в городе – в моем отеле, конечно, – и присмотреть за девочкой, пока будут идти поиски Ильинского.

– Каковы шансы?

– Пока рано о чем-либо говорить, – Берг пожал плечами, – но первый поисковый катер с сотрудниками береговой охраны выходит через час, и я намерен отправиться с ними. Я неплохо знаю здешние места.

– Лучше береговой охраны? – усмехнулся Александр Колбецкий.

– Лучше. Я вырос в этих краях.

– Тогда следует поторопиться и познакомиться с девочкой до вашего отъезда, – заметила мама, и Паша улыбнулся.

Глава пятая

Аля была похожа на маленького нахохлившегося воробья. Ссутулив плечи, она сидела в кресле у окна, поджав под себя ноги, и грызла ногти. Инга пыталась быть милой. Правда, пыталась. Но то облегчение, которое проскользнуло в ее взгляде, когда они всей толпой вошли в просторный люкс, не осталось незамеченным.

– Привет, – произнес Паша. Получилось слишком жизнерадостно. Алевтина бросила на него такой свирепый взгляд, будто это именно он виноват в том, что тюлени в этом году щенились позже обычного.

– Девочки, как провели время? – спросил Берг, усмехнувшись.

– Она не отпустила меня на улицу! – Алевтина решила пойти в атаку первой. – А я хотела передать весточку папе! Мне нужно в порт!

– Вот видишь, Ян! Ты велел ее не отпускать, а виновата оказалась я! – возмущенно воскликнула Инга, скрестив на груди руки.

– Я попросил тебя не оставлять девочку одну, милая, – терпеливо заметил Янек, но Паша уловил раздражение в его голосе, – а вместо этого ты заперла ее в номере!

– Мне было нужно в тренажерный зал и… – Инга осеклась и посмотрела на него испуганно: – Откуда ты знаешь?

– Ты забыла, что это мой отель, милая. И мои гости. Мы ведем себя крайне невежливо!

Пашка услышал, как, не скрываясь, фыркнула его мать. Отец же произнес:

– Добрый день, юные леди. Александр Колбецкий, к вашим услугам. А это моя супруга Лизавета.

– Здравствуйте! – вежливо ответила Алевтина и поднялась с кресла. – Меня зовут Аля, и я…

Она смутилась. В темных кошачьих глазищах мелькнуло сомнение.

– Ян нам все рассказал, детка, – сказала мама, ободряюще улыбнувшись, и сделала пару шагов навстречу девушке, – и у нас тоже есть что тебе рассказать. Но сначала, мне кажется, нам нужно выбраться на свежий воздух и подкрепиться.

Пашка когда-то задавался вопросом, правда ли чашка какао и яблочный пирог могут решить все без исключения проблемы. Он даже спросил об этом старшего брата Елисея, и тот ответил, что иногда требуется что-то посерьезнее, например картофельная запеканка. От запеканки Паша сейчас точно бы не отказался.

– Лизавета, Александр, позвольте вам представить мою подругу Ингу, – произнес Берг, слегка приобнимая девушку за талию. Та мило улыбнулась в ответ.

– Добрый день, Инга. Рад знакомству, – ответил отец.

А мама удостоила девушку лишь легким кивком и снова обратила все свое внимание на Алевтину.

– Так как насчет прогулки?

– Мне нужно в порт! – упрямо произнесла девчонка, и Пашка невольно улыбнулся.

– В порт так в порт! – легко согласился отец. – Ян, ты составишь нам компанию?

– Да, конечно. Если дадите мне пару минут утрясти ряд вопросов.

– Тогда мы подождем тебя на улице. Алевтина, ты готова?

Отец Пашки обладал одной удивительной способностью: он всегда – абсолютно всегда – оставался спокоен. Павел не мог вспомнить ни одного случая, когда Александр Колбецкий вспылил. И если мама привносила в жизнь окружающих порой совершенно ненужную суету, то отец неизменно вел себя сдержанно. Даже тогда, когда нашел замерзшую Агату в заброшенном доме недалеко от мельничного холма, он не позволил себе ни одного лишнего слова. По крайней мере, Елисей рассказывал именно так.

Это сработало и сейчас. Аля внимательно посмотрела на мужчину, трогательно покраснела и произнесла:

– Да, конечно…

Она растерянно огляделась в поисках куртки. Девочка успела привести себя в порядок и переодеться, но тяжелые ботинки у двери, все еще перепачканные грязью, выдавали их ночное приключение с головой.

Проследив за его взглядом, мама нахмурилась. Паша содрогнулся от мысли, что и ему сегодня придется рассказать свою часть истории, а в том, что он ночью бродил в одиночестве по окраинам города, ему признаваться совершенно не хотелось. Как и рассказывать про Эльзу.

Эльза!

Он совершенно забыл про нее!

Встреча с Алей и последующие события совершенно вытеснили те переживания, из-за которых он и оказался недалеко от складов. А завтра они непременно встретятся в классе… И что дальше? Готов ли он стать главным событием этой недели? А если она передумала? От этой мысли Пашке сделалось тошно. Вдруг она пошутила? Просто пошутила над ним и теперь хохочет с подружками над его наивностью. А вдруг завтра в школе…

Пашка затряс головой, запрещая себе думать об этом.

– Павлик, с тобой все в порядке? – взволнованно спросила мама, всегда замечающая его тревогу.

– Все нормально, мам, – поспешно ответил он, пряча взгляд. – Просто душно стало.

– Это возраст, – проговорила мама, озабоченно кивая головой. – Растешь, скоро выше папы будешь.

Алевтина хихикнула. Паша закатил глаза. По губам Берга скользнула ехидная усмешка.

– Ну, все готовы? – поторопил отец. – Тогда на выход. Довольно стеснять Ингу нашим присутствием.

Пашка был рад увидеть, как от этих слов у подружки Янека запылали кончики ушей.

Мелкий, моросящий дождь, под которым они шли к отелю, закончился, и над городом снова светило солнце. Майский день был преисполнен свежести и весенней легкости, и к морю потянулись люди. Улицы наполнили веселая болтовня гуляющих и пожелания здоровья и процветания.

Павел и Алевтина не принимали участия во всеобщем веселье. Засунув руки в карманы курток, они шли следом за четой Колбецких, бросая вокруг себя хмурые взгляды. Берг так и не отпустил Алю в порт, и теперь она дулась на всех, в том числе и на Пашу – совершенно законно, между прочим. Павел был с ней полностью согласен: она имела полное право знать, что случилось с ее отцом. Только как рассказать об этом и где? Ему ничего не оставалось, как довериться родителям и Бергу.

– Ты в гимназии учишься? – вдруг спросила Аля. – В академической?

– Ага, – буркнул Паша.

– А как ты вчера очутился на складах?

Отвечать не хотелось. Очень не хотелось.

– А ты видела тюленей? – спросил он. Аля замедлила шаг и еще больше ссутулилась, и Павлу сразу стало стыдно за свое любопытство.

Но Алевтина ответила:

– Видела, конечно. Но мы обычно ездим на них смотреть в начале апреля. А ты?

– Нет, – Паша с сожалением пожал плечами. – У нас их не встретишь.

– Серьезно? Я попрошу папу нас отвезти…

Кажется, она все поняла сама. По крайней мере, брошенный на Яна, полный сомнения взгляд показался Паше очень осмысленным, и он поторопился ответить:

– Буду рад составить вам компанию.

– Какой здесь чудесный вид! – воскликнула мама. Аля хихикнула, а в ее темных глазах блеснуло озорство. Павел вдруг понял, что характер у нее отвратительный. Ершистая, насмешливая и упрямая. И одинокая. Это ее одиночество Павел чувствовал особенно сильно. Выросший в большой и дружной семье, он умел легко улавливать чужое настроение. А у Алевтины оно менялось стремительно.

Кафе, которое выбрала мама, чтобы накормить супом детей (при этих словах Аля снова захихикала и оценивающе посмотрела на Павла), находилось в самом центре города, примерно на одинаковом расстоянии от парка и марины. В праздничный день практически все столики были заняты. Но если Лизавета Колбецкая решила, что суп необходим, то у остальных был только один выход – смириться. За узким столом было тесно и сумрачно. Павел хмуро листал меню, пока мама выясняла, есть ли у Али аллергия на продукты. Девчонка испуганно замотала головой, кажется, впервые в жизни задумавшись об этом. Отец, посмеиваясь, заказал себе очередную порцию кофе. Когда Паша попытался сделать то же самое, мама бросила на него хмурый взгляд, и он, все осознав, попросил зеленый чай и солянку без грибов и зелени. Алевтина повторила его заказ.

– Не любишь грибы? – спросил Паша.

– Не знаю, – ответила девушка и слегка пожала плечами. – Хотя… Скорее, не люблю.

– Я тоже не люблю грибы, – поддержал разговор Янек. Отец тихо хмыкнул и сделал вид, что увлечен меню.

– И все-таки, что происходит? – спросила Алевтина, глядя на Лизавету Колбецкую.

Женщина вздохнула, немного нервно заправила за ухо рыжую прядь и произнесла:

– Ян любезно предложил нам с супругом провести пару дней в его отеле, и мы согласились. И… – она запнулась и обернулась к мужу в поисках поддержки.

– Алевтина, – проговорил Александр мягко, – дело в том, что катер твоего отца со вчерашнего вечера не выходит на связь… Его уже ищут. Ян был в порту сегодня. И будет лучше, если ближайшие дни ты проведешь в нашей компании. Моя…

– Это правда? – она не закричала, нет. Не заплакала даже. Просто перевела на Павла затравленный взгляд и переспросила еле слышно: – Правда, да?

Паша не знал, что сказать. В конце концов, он знал не так уж и много. К счастью, его опередил Берг:

– Алька, ты, главное, не паникуй. Вчера был сильный ветер, на островах даже отключали электричество. Возможно, просто пропал сигнал, и с катером все в порядке! – Алевтина согласно кивнула и все-таки смахнула слезу, а Ян продолжил: – Я сегодня присоединюсь к поискам. Я неплохо знаю побережье. И, думаю, будет лучше, если вы с Лизаветой и Александром погостите в отеле пару дней. Или компания Инги тебе больше понравилась? – прозвучало это заговорщически, и Аля улыбнулась, несмотря на полные слез глаза.

– Не надо Ингу! Но можно мне в порт? – упрямо повторила она и протянула жалостливо: – Пожалуйста!

– Ты же не сбежишь от нас в море на первом попавшемся катере? – с сомнением в голосе уточнил Александр Колбецкий.

– Честное слово! – пообещала девочка.

– Тогда решено. Осталось дождаться супа. Без него моя супруга вас не выпустит!

Пашка и Алевтина переглянулись, и юноша ободряющее улыбнулся.

Глава шестая

На тумбочке уже больше минуты настойчиво звенел будильник. Просыпаться не хотелось. Паша перевернулся на бок и накрыл голову подушкой. Будильник трещал и трещал.

– Вставать не собираешься? – спросил Эрик со своей кровати. Он был уже на ногах, до неприличия бодрый и готовый идти на пробежку.

Бегать по утрам Паша так и не научился. В глубине души он признавал себя слабаком, но даже это не могло заставить его повторить совершенную всего единожды утреннюю пробежку за компанию с лучшим другом. После этого юноша решил, что утро – просто не его время суток.

– Собираюсь… Куда я денусь? – ответил Паша, лениво потянулся и сел.

– У тебя что-то случилось?

– У меня? – он тряхнул головой, отгоняя сон. – Нет, что ты! Просто родители остались в городе по делам на пару дней, и я засиделся с ними допоздна.

– Ну это же здорово! А я вчера уже начал переживать… – признался Эрик. – Тебя долго не было. И вообще… Эльза и все такое…. – друг нетерпеливо махнул рукой. – Поднимайся, Колбецкий! А то проспишь и опоздаешь! А я побежал!

За другом с грохотом захлопнулась дверь.

Эльза!!!

Хотя Паша и был в комнате один, но уши все равно запылали – от смущения и еще какого-то незнакомого чувства, от которого засосало под ложечкой. В суматохе вчерашнего дня Павел почти не вспоминал о девушке с косами цвета спелой пшеницы: беды ершистой Альки вытеснили все из его головы. Но теперь, после слов Эрика, события Вальпургиевой ночи обрушились на юношу с новой силой. Он вспомнил, как доверчиво Эльза прижималась к нему на берегу, как спросила тихо: «Я тебе хоть немного нравлюсь?». И свой ответ тоже вспомнил. Вдруг стало нестерпимо стыдно. А еще страшно… Вдруг Эльза Веске просто пошутила над ним? Зло пошутила. Что он вообще знает про девчонок?

Отбросив в сторону непрошенные мысли, Пашка вскочил с кровати и, схватив полотенце и вещи, кинулся в душевую, надеясь, что там еще нет очереди. Ему повезло. Основательный Эрик не переносил бестолковой суеты: он вел размеренный и неторопливый образ жизни, свойственный большинству жителей провинциальных городов, и будильники в их комнате звонили гораздо раньше, чем у соседей. Обычно Пашку это ужасно раздражало. Но не сейчас.

Быстро приняв душ и подсушив волосы полотенцем, Пашка вернулся в комнату.

С трудом вспомнив расписание (голова все еще была забита событиями последних суток), Паша собрал сумку, оделся и был полностью готов ровно в тот момент, когда дверь распахнулась, пропуская вернувшегося после пробежки Эрика Лугового, мокрого от пота и утренней росы, но до безобразия довольного.

– Ух ты!!! – восхитился лучший друг. – Это любовь, Пашка! Не иначе! Ты даже рубашку белую надел. И форменный пиджак!

– Я займу нам место в столовой. Жду тебя там, – ответил Павел, проигнорировав ехидный выпад, и направился к двери.

– И возьми на меня булочек! – донеслось ему в спину.

Больше бега Эрик любил только булочки. За свежие булочки он мог продать душу, дом и, как подозревал Павел, даже свой старый мотоцикл. Впрочем, насчет последнего он не был уверен.

– Если останутся! – мстительно произнес Пашка и вышел из комнаты.

Для завтрака было еще рано: большинство учащихся из тех, кто жил в пансионе, подтягивались минут за двадцать до начала первого урока, предпочитая раннему подъему пить кофе на ходу. В столовой было тихо. Пашка поставил на поднос тарелку с булочками и чайник и занял привычное место у окна, выходящего в сад.

Аппетита не было. Пашка медленно пил зеленый чай и смотрел на старые яблони за окном, пытаясь собраться с мыслями перед предстоящей встречей с Эльзой. Из грез его бесцеремонно вырвал Эрик.

– Эй, главная школьная новость, не проспи свой звездный час!

– Что?

– Там на улице целая толпа! Ждет появления принцессы Веске у учебного корпуса, а та, как назло, опаздывает, зараза. Вы рискуете сорвать первый урок!

– Да ну тебя… – Пашка попытался улыбнуться.

– А ты выйди на улицу! – предложил Эрик.

И тогда Пашка решился. Школьный двор действительно был полон ребят – в основном тех, кто жил в городе. Сбившись в небольшие компании человек по пять-семь, они не спешили войти в здание гимназии, а ждали на улице, болтая и поглядывая на подъездную дорожку. Городские всегда приезжали на занятия гораздо раньше тех, кто жил в пансионе.

Павел Колбецкий успел подняться на высокое каменное крыльцо, когда за его спиной послышался звук подъезжающей машины, а следом по двору пронесся полный предвкушения шумный вздох. Пашке ничего не оставалось делать, как обернуться. Эльза уже вышла из машины, замерла на несколько секунд, позволяя зевакам рассмотреть себя как следует, и уверенным шагом направилась к крыльцу. Традиционная школьная форма – юбка в крупную сине-белую клетку, белая блузка и синий жакет – только подчеркивала ее потрясающую гибкую фигуру. Волосы цвета спелой пшеницы были привычно заплетены в две толстые косы. На ногах белые гольфы и тяжелые, совсем не девичьи ботинки; на плече небрежно висел светлый рюкзак.

– Веске! Как прошла Вальпургиева ночь? – раздался насмешливый голос откуда-то справа.

– Веске! Как случилось, что тебя не сожгли в Вальпургиеву ночь? – подхватил второй.

– Веске – ведьма!

– А, может, ее фейри подменили?

– Веске! Веске!

– Веске! – неслось со всех сторон.

Но Эльза шла вперед, гордо задрав подбородок: прямая спина, уверенный шаг.

И глядя на нее, Паша вдруг понял, что быть первой – это не всегда хорошо! А быть действительно лучшей – еще хуже…

Люди не любят тех, кто отличается от них.

И тогда он решился. Легко, будто невзначай, сбросил на крыльцо свою школьную сумку и спустился по ступеням вниз навстречу девчонке. Кажется, она растерялась, и что-то непривычное, похожее на неуверенность, проскользнуло в ее взгляде. Павел крепко схватил Эльзу за запястье, притянул к себе, легко касаясь ее губ своими, и прошептал хрипло:

– Привет!

– Привет! – ответила она, и глаза ее сияли.

И в тот момент ему было абсолютно все равно, что за ними наблюдает вся школа.

День пролетел незаметно. Пашка был полностью поглощен Эльзой. Они сидели теперь за одной партой, на переменах ни на минуту не отпускали друг друга, а в обеденный перерыв целовались как сумасшедшие в школьном саду. Он смотрел на нее и не мог наглядеться. Не мог поверить, что она – самая потрясающая девчонка в школе – выбрала его.

И однокашники тоже все еще не верили: ждали подвоха, малейшего промаха. Пашка повсюду чувствовал направленные на них с Эльзой внимательные взгляды, но не разрешал себе отступить, спрятаться. Попросту сбежать.

Не то чтобы Паша был сильно в себе не уверен, но и в центре внимания быть не любил. Он учился скорее хорошо, чем отлично; был неизменно вежлив со старшими и исполнителен. Он ни за что в жизни не стал бы сидеть за учебниками до утра, как Эрик, например, но и уйти гулять, не сделав домашнее задание, тоже не мог. Пашка был обычным – не хулиган и не отличник; разве что рыжий да всю жизнь прожил на острове. Именно поэтому (особенно первое время) в городе – пусть и на побережье, вблизи любимого моря – ему было тяжело.

А Эльза…

Эльза была мечтой любого мальчишки. И эта мечта выбрала его. Иногда, сжимая ее ладонь в своей, Пашка смотрел на девчонку украдкой, все еще не веря. Глупо… Ей богу, глупо! Целовались-то они по-настоящему.

– Я сегодня утром была готова развернуться и бежать к машине, – призналась Эльза, уткнувшись лбом в его плечо.

Они сидели под яблоней, которая только-только набирала цвет. Вопреки ожиданиям, май обещал быть теплым.

– Почему?

– Знаешь, у меня ведь совсем нет друзей…

– У меня тоже, – ответил Пашка и пожал плечами, – кроме Эрика. Но это вышло случайно.

– Расскажи! – попросила Эльза и придвинулась к нему ближе.

– Тут и рассказывать нечего. Нас поселили в одной комнате. Оказалось, у нас с ним много общего. У него тоже есть старший брат. И он любит море и читать.

– А у меня никого нет, – сказала Эльза и печально вздохнула, – ни братьев, ни сестер, ни друзей.

– А друзей почему нет?

– Моя единственная подруга переехала вместе с родителями в другой уезд. Ее отцу дали повышение. Я просила маму отпустить меня в гимназию в столицу, но она не согласилась, к сожалению.

– А моя кузина из столицы, наоборот, переехала к нам на остров. Но она тоже скоро уедет.

– В университет? – уточнила Эльза.

– Ага, и замуж. Ее жених остается там преподавать.

– Ого! А сколько же ей лет?

– Девятнадцать.

– Ты скучаешь по ней?

– По Агате? Очень. И по Елисею. Но по нему меньше всего, – ответил Пашка и добавил, понизив голос: – Знаешь, любить старших братьев – это очень сложно! Они сами всячески мешают этому, говорят всякие гадости…

Эльза засмеялась и потянулась к нему за поцелуем. Пашка немедленно ответил тем же, про себя удивившись, как легко им друг с другом, будто знакомы тысячу лет.

– Мне пора, – с сожалением произнесла Эльза, поднимаясь. – Я обещала сегодня быть дома к четырем.

– Я провожу! – спохватился Пашка.

Если идти коротким путем, а не бесцельно блуждать по городу, то от школы до дома Веске было не больше получаса ходьбы неторопливым шагом.

Пашка только на минуту поднялся в свою комнату, оставил там сумку, на всякий случай взял куртку и под удивленным взглядом Эрика побежал в сад.

Эльза с независимым видом ждала его у старой скрипучей калитки.

– Идем? – спросил Пашка, протягивая руку, чтобы забрать ее рюкзак.

– Идем, – ответила девушка. – Ты быстро.

– Ну ты же ждала меня одна…

– Ну и что? Я все время одна, – девушка пожала плечами.

– Знаешь, я раньше этого не замечал. Вокруг тебя все время что-то происходит.

– Вокруг, – она кивнула, – но не со мной. Это как постоянно находиться на званом ужине: спина прямая, манеры изумительные и речь правильная, а хочется пирогов с мясом на пляже. И квасу.

– Квасу? – ужаснулся Паша.

– Ты не любишь квас?

– Терпеть не могу! – он скривился, заставив Эльзу расхохотаться в голос. – А пойдем прямо сейчас за пирожками? Я знаю одно место…

– Идем! – ответила Эльза.

Маленькая домашняя пекарня находилась недалеко от парка. Эрик и Павел заприметили ее еще осенью (точнее, Эрик заприметил; Паша тогда находился в глухой тоске по маминым пирогам и жил только от выходных до выходных. До Нового года он каждую субботу ездил домой).

– А здесь мило! – заметила Эльза, с интересом рассматривая витрину с выпечкой.

– Что тебе взять? – спросил Паша и улыбнулся при виде ее растерянного взгляда.

– Мммм, пирожные… – протянула Эльза и счастливо зажмурилась. – Мама меня убьет!

– Почему?

– Потому что мне нужно следить за фигурой! – девушка презрительно фыркнула. – Но не сегодня. Я буду… Венский пирог! И какао! Какао с зефирками! Можно?

– Конечно, можно!

Пожилая женщина за прилавком посмотрела на Эльзу немного грустно и протянула ей самый большой кусок ягодного пирога.

– Кажется, я сплю! – пробормотала девушка с набитым ртом.

Пашка рассмеялся, а потом не выдержал, аккуратно смахнул кончиком пальца крошки с ее подбородка, отчего Эльза залилась румянцем, и поцеловал. Почему-то рядом с ней он чувствовал себя ужасно взрослым. И это ему безумно нравилось.

Они успели ровно к четырем. Эльза, немного раскрасневшаяся и запыхавшаяся, выглядела счастливой. И такой живой.

– До завтра? – произнесла Эльза немного смущенно.

– До завтра, – ответил Пашка.

Целовать ее средь бела дня у самого дома Павел не решился – только крепче сжал руку в своей ладони и, махнув на прощание, поспешил прочь.