Текст книги "Дело Аляски Сандерс"
Автор книги: Жоэль Диккер
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Через три дня после убийства
Вторник, 6 апреля 1999 года
22.45. Час назад Перри Гэхаловуд во второй раз стал отцом. Стоя в пустынном коридоре, в родильном отделении больницы Конкорда, он позвонил родителям жены – сообщить о рождении Лизы. С Хелен все было прекрасно, она отдыхала. Малышка Лиза явилась на свет здоровой и бодрой.
Автомат налил ему кофе в пластиковый стаканчик и выдал шоколадку, этим он и поужинал. Потом решил позвонить Вэнсу, поделиться хорошей новостью, а заодно узнать, что дал допрос Уолтера Кэрри. Но не успел: мобильник зазвонил раньше. Лэнсдейн. Гэхаловуд, в полной уверенности, что тот хочет его поздравить, радостно закричал:
– Ее зовут Лиза!
На другом конце провода повисла долгая пауза. Потом Лэнсдейн глухо произнес:
– Перри, немедленно приезжай в управление. Случилось нечто очень серьезное.
Подъехав к зданию полиции штата, Перри увидел целую вереницу машин экстренных служб, сверкающих в ночи синими и красными маячками. Фуры тактической группы быстрого реагирования, машины скорой помощи, фургончики криминалистов.
Гэхаловуд миновал первое полицейское оцепление. На вопрос: “Что случилось?” – все отвечали: “Что-то в уголовном отделе”. Он взлетел, перепрыгивая через три ступеньки, на второй этаж и в тревоге помчался по коридорам. Подбежал к Лэнсдейну, никого не пропускавшего в зал для допросов. “Что происходит?” – спросил Гэхаловуд. Лэнсдейн промолчал, и Гэхаловуд с колотящимся сердцем заглянул в открытую дверь. Ему предстала ужасающая картина: посреди комнаты в огромной луже крови лежал труп Вэнса. Голову ему размозжило выстрелом. А рядом, в таком же состоянии, – тело Уолтера Кэрри.
У Гэхаловуда подкосились ноги. Лэнсдейн, предвидевший такую реакцию, отвел его в сторонку и усадил. Гэхаловуду далеко не сразу удалось оправиться от шока и прийти в себя.
Поздней ночью Казински рассказал, как протекал тот кошмарный вечер. Все началось, пока они с Вэнсом ждали адвоката, чтобы продолжить допрос Уолтера Кэрри. Таков закон.
– Уолтер Кэрри сидел в зале для допросов один, в наручниках, – говорил Казински. – Мы с Вэнсом наблюдали за ним из соседней комнаты, через одностороннее зеркало. Адвокат все не ехал, и мы с Вэнсом начали разрабатывать стратегию. При адвокате надо было действовать как можно более тонко. Я взял на себя роль злого копа, Вэнс – союзника Уолтера Кэрри. Поэтому, когда Кэрри потребовал воды, ее понес именно Вэнс: удобный случай завязать с ним отношения. Вэнс вошел в зал со стаканчиком воды, расстегнул у Кэрри наручники. Ровно в этот момент я заметил у Вэнса под курткой рукоятку служебного револьвера: он забыл его оставить перед тем, как войти. Ну, вы все не хуже меня знаете, это правило не то чтобы всегда неукоснительно выполняется. И тут Кэрри заговорил. Сказал: “Порешил я ее, шлюху”. Вэнс отреагировал очень спокойно – мы имели добровольное признание. И как знаток процедуры спросил: “К тебе едет адвокат, ты отказываешься от его присутствия?” Кэрри было не узнать, он был словно одержимый. Хохотнул: “Я ее шлепнул, потаскуху, неверную шлюху, она мне рога наставляла в моей же постели. Что, по-твоему, может сделать адвокат? Мне от смертной казни не уйти”. И на этих словах он вдруг заплакал. Прямо как ребенок. Говорил про родителей, как они приедут смотреть на казнь. Тогда Вэнс заверил Кэрри, что поможет ему всего этого избежать, даже похлопал его по плечу, чтобы тот продолжал говорить. Спросил, можно ли записать их разговор, Кэрри согласился. Вэнс включил камеру на треножнике, напротив стола. “Можешь повторить то, что ты только что сказал, Уолтер?” Кэрри разрыдался: “Я ее убил. Я убил Аляску”. Помолчал, а потом добавил: “Мы убили Аляску. Я был не один. Со мной был Эрик Донован”. Мы с Вэнсом остолбенели: “Эрик Донован был соучастником убийства?” – переспросил Вэнс. “Да, не одному же мне отдуваться. Ее убили мы с Эриком. Вот вы пуловер нашли… это его. Инициалы ‘M’ и ‘U’, это Monarch University, университет, где он учился. Проверьте, сами увидите, я правду говорю…” Вэнс выключил камеру, обернулся к одностороннему зеркалу переглянуться со мной. И вдруг Кэрри набросился на Вэнса и выхватил у него пушку. Все произошло так быстро, что я даже вмешаться не успел. Вэнс вцепился в револьвер, раздался первый выстрел. Зеркало разлетелось вдребезги. Я пригнулся, чтобы достать оружие. А распрямившись, увидел, что Уолтер одолел Вэнса, и прежде, чем я успел среагировать, выстрелил ему в голову. Я заорал и прицелился в Уолтера, но он тут же приставил пушку Вэнса к своему виску и спустил курок. Настала мертвая тишина. Я нажал на тревожную кнопку и бросился к телу Вэнса. Пытался оказать ему первую помощь, но прекрасно понимал, что он мертв. И я орал, я так орал, звал на помощь. Где вы все были, черт вас дери?
Трагедия разыгралась в поздний час. В здании уже почти никого не было. Казински пришлось ждать, пока подоспеет подкрепление.
Вспоминая, что ему пришлось пережить, Казински машинально коснулся своей окровавленной одежды. Взглянул на испачканные пальцы, и его вырвало.
Гэхаловуд был сражен. И напуган. Сперва ему пришло в голову, что это он мог в тот вечер лежать в зале для допросов с вытекающими мозгами. А потом на него нахлынуло чувство вины: останься он здесь, ему, быть может, удалось бы предотвратить трагедию. Он бросил напарника одного. Он никогда себе этого не простит.
* * *
На следующий день, прямо на рассвете, вереница полицейских машин промчалась через Маунт-Плезант и окружила дом Джанет и Марка Донованов. Группа быстрого реагирования вышибла кувалдой дверь, дом заполонили полицейские. Эрика Донована взяли прямо в постели.
Шум разбудил обитателей квартала. Все они еще долго будут вспоминать, как на глазах у всех дико озирающегося Эрика выволокли на улицу в наручниках и без церемоний запихнули в полицейскую машину. Как Джанет Донован с трудом удерживали здоровенные копы, а она заходилась в крике, требуя отпустить сына.
Эрик Донован больше никогда не вернется под родительский кров. Не увидит снова эту улицу, не будет пить кофе под цветущим навесом крыльца. Не встретится больше с соседями, милыми людьми, которых в то утро сразило известие, что Эрик, такой чудесный Эрик – убийца. Всегда такой приветливый, изящный, а в то утро – растрепанный, одурелый, перепуганный, как загнанный зверь, в спешно натянутом спортивном костюме, который он теперь снимет только затем, чтобы облачиться в оранжевую робу заключенного.
Он был влюблен в свободу, обожал лес, рыбную ловлю на мушку и широкие просторы – а теперь попадет из полицейской машины в зал для допросов, потом в камеру предварительного заключения, а после автозак отправит его в тюремную клоаку, где ему предстоит провести всю оставшуюся жизнь за убийство Аляски Сандерс.
* * *
Сначала Эрик Донован отрицал свою причастность к смерти Аляски Сандерс. Дабы освежить его память, Гэхаловуд запустил видеозапись показаний Уолтера Кэрри. Эрик в полном недоумении смотрел на лицо друга крупным планом: друг признавался в убийстве и прямо называл его соучастником.
– Что за ерунда? – возмутился Эрик. – Я не убивал Аляску!
– Это разве не ваш пуловер? – спросил Гэхаловуд, показывая свитер в прозрачном пластиковом пакете.
– Не знаю, мой или не мой, но да, у меня такой есть – как и у тысяч студентов университета в Монархе.
– Уолтер утверждает, что это ваш пуловер.
– Раз он утверждает, значит, это тот пуловер, что я ему одолжил.
– Когда вы это сделали?
– Две недели назад. Дело было в субботу, 20 марта, я запомнил день, потому что тогда лесники составили на нас с Уолтером протокол. Мы с ним поехали удить рыбу в речке, той, что впадает в озеро недалеко от Грей Бич. Ну, вы знаете, я вам в понедельник говорил про этот уголок. Короче, рыбачили мы и попали под дождь. Думали, что ливень быстро пройдет, и укрылись под деревом. Уолтер замешкался, промок до костей и стал замерзать. Трясся, как черт знает что. Мне было не особо холодно, я вообще не такой мерзляк, как он. Ну, я и снял пуловер, дал ему. Этот самый пуловер! Дождь все не кончался, мы смотали удочки и припустили к машинам. Как сейчас вижу: Уолтер в своей тачке стягивает мой намокший свитер, кидает его на заднее сиденье и говорит: “Постираю и верну чистый”. Я сказал, что это лишнее, но он настаивал.
– Так он вам его вернул?
– Нет.
– Очень милая история, только неубедительная, – сказал Гэхаловуд.
– Блин, сержант, я не вру! Я даже пытался через несколько дней забрать этот пуловер. Сказал про него Аляске, а она разозлилась. По-моему, это та пресловутая ссора, про которую вам говорила Салли Кэрри…
– А, так вы с ней все-таки ссорились! Зачем вы нам солгали?
– Я вам не лгал, сержант. Это даже не ссора была! Я хотел забрать пуловер. Уолтер на несколько дней уехал из Маунт-Плезант, я упрашивал Аляску его отдать, а она разозлилась, что я к ней пристаю, вот и все. Сказала, чтобы я звонил Уолтеру, я и позвонил. Он сказал, что перед отъездом положил пуловер в багажник своей машины, а поскольку машину он оставил в Маунт-Плезант, я попросил у Аляски разрешения заглянуть в багажник. Но пуловера там не было.
– Мне очень жаль, Эрик, но я ни единому слову не верю во всей этой истории с загадочным исчезновением пуловера. Почему вы нам раньше об этом не говорили?
– Откуда мне знать, что пуловер как-то связан с убийством?
Гэхаловуд явно сомневался, и Эрик добавил:
– Я правду говорю, сержант! Клянусь! Спросите Уолтера, он вам обязательно подтвердит все, что я сказал.
– Уолтер умер, – резко сказал Гэхаловуд.
– То есть как это – Уолтер умер?
Допросы продолжались. Эрик упорствовал: он не убивал Аляску Сандерс, он не имеет никакого отношения к убийству. Потребовал адвоката и связался с Патрисией Уайдсмит, молодой бостонской специалисткой по уголовному праву. Она включилась в дело. Но число улик против Эрика все росло. Прежде всего, его ДНК соответствовала второй ДНК, обнаруженной на пуловере. “Это пуловер Эрика, – возражала адвокат Уайдсмит, – вполне логично, что на нем его ДНК. Мой подзащитный уже сказал, что носил его, прежде чем одолжить Уолтеру”.
Кроме того, у Эрика не было алиби на вечер убийства. Он вернулся с сестрой к родителям около половины двенадцатого ночи и, по его словам, отправился в кровать. Но позже, когда все семейство спало, он прекрасно мог уехать снова, его отсутствия никто бы не заметил.
Последний гвоздь в этом деле был забит, когда в спальне Эрика нашли отпечатанное на компьютере сообщение:
я все про тебя знаю.
Письмо было идентично тем, что получила Аляска. Принтер Эрика отправили на анализ, и он подтвердил наличие необычного изъяна: поврежденная печатающая головка оставляла точно такой же отпечаток, как и в посланиях, адресованных Аляске.
– Кто угодно мог зайти к родителям домой и использовать мой принтер, – возражал Эрик. – Мы днем даже дверь на ключ не запираем! В Маунт-Плезант так заведено, мы друг другу доверяем! Город спокойный!
Но доказательства перевешивали его доводы, и адвокату становилось все труднее его оправдывать. С горя Эрик замкнулся в молчании. Наконец, незадолго до суда, он признал свою вину в убийстве Аляски Сандерс. Его приговорили к пожизненному заключению без права на досрочное освобождение.
В день, когда Доновану вынесли приговор, Гэхаловуд вошел в кабинет к Лэнсдейну и протянул ему письмо.
– Это что такое? – спросил Лэнсдейн.
– Я увольняюсь.
Лэнсдейн в изумлении воззрился на следователя.
– Я не подпишу, – наконец произнес он. – Вы, без сомнения, лучший коп, какой мне встречался за все время службы.
– Останусь только при одном условии…
– Перри, как вам известно, я не поклонник шантажа.
– Это не шантаж. Это предварительное условие моего дальнейшего пребывания в отделе.
– Ну говорите…
– Я больше не хочу иметь напарника, – заявил Гэхаловуд.
– Ну Перри, вы же не можете вести расследование в одиночку!
– Лучше быть одному. Нет риска убить напарника.
– Перри, вы тут ни при чем…
– Я хочу вести расследования один, – настаивал Гэхаловуд. – Правилами такое допускается.
Лэнсдейн нехотя согласился, решив, что это наверняка блажь и скоро пройдет.
Гэхаловуд направился к дверям кабинета, но Лэнсдейн задержал его:
– На самом деле, Перри, все равно примите поздравления: дело Аляски Сандерс официально завершено.
– Дело никогда не бывает по-настоящему завершено, – ответил Гэхаловуд.
– Что вы хотите сказать?
– Они всегда будут меня преследовать. И мертвые, и живые.
Рассказ шефа Лэнсдейна о событиях 6 апреля 1999 года меня ошеломил. После нашей короткой встречи меня одолевало единственное желание – найти пресловутое письмо, которое получила Хелен.
Глава 7
Анонимное письмо
Суббота, 29 мая 2010 года
В то утро Перри увел девочек на кладбище поклониться могиле, и я, пользуясь его отсутствием, обыскал весь дом. Где Хелен могла спрятать письмо? Точно не в общей комнате, нужно более укромное место. Я перерыл шкафы Хелен, ее личные вещи, ее косметичку. Мне это претило, но выбора не было. Поиски оказались тщетными. Я почти не удивился: если Хелен хотела спрятать письмо от мужа-копа Перри, его нельзя было оставлять в пределах досягаемости. На ее рабочем месте я тоже ничего не нашел, значит, оставалась последняя возможность – машина. В день смерти Хелен у Лэнсдейна был случай проверить салон, но насколько тщательно, принимая во внимание тогдашнюю суматоху? Надо было все осмотреть еще раз.
Я отправился в гараж. Там стояли велосипеды, тренажер и серая «тойота камри» Хелен. С минуту я смотрел на автомобиль, представляя себе безжизненное тело Хелен на водительском сиденье. Потом, решившись, открыл дверцу и сел в машину. Где оно могло быть, это письмо? Я заглянул в бардачок, в ящик для вещей. Пусто. Осмотрел солнцезащитные козырьки, щели между сиденьями – тоже ничего. Напоследок приподнял коврики на полу. Не знаю, почему мне это не пришло в голову раньше. Под одним из ковриков нашелся синий конверт, тот самый, о котором говорила почтальонша. Внутри лежал сложенный вдвое листок, на нем был наклеены вырезанные из газет буквы:
кэрри и донован невиновны
* * *
Я показал письмо шефу Лэнсдейну. Он был озадачен. Внимательно изучил его с каким-то непонятным не то удивленным, не то недоверчивым выражением лица и спросил:
– Вы Перри говорили?
– Пока нет.
– “Кэрри и Донован невиновны”, – прочел он вслух, словно не совсем понимал смысл.
– Невиновны в смерти Аляски? – предположил я. – Судя по всему, письмо пришло к Гэхаловудам недавно, шестого апреля, то есть через одиннадцать лет после смерти Уолтера Кэрри.
– Честно говоря, я в таком же недоумении, как и вы, – признался Лэнсдейн. – Чего угодно ожидал, только не этого.
– Может, шутник какой?
– Сомневаюсь, – возразил Лэнсдейн.
– Почему вы так уверены?
– Потому, что письмо послали Перри. Хелен его перехватила, но послание явно адресовано ему. И это не пустяк. Во-первых, Перри имеет прямое отношение к делу Аляски Сандерс, а во-вторых, он грозный коп. Тот, кто отправил письмо, хотел, чтобы Перри заново расследовал это дело. Какие уж тут шутки.
– Но зачем вытаскивать на свет дело одиннадцатилетней давности? – недоумевал я.
Лэнсдейн едва заметно усмехнулся:
– Вы очень умный человек, Маркус, но все-таки слегка наивный. Вы не забыли, что после вашей книжки, “Правды о деле Гарри Квеберта”, о существовании несколько сварливого, но весьма опытного копа узнала вся страна? Из-за вас или благодаря вам сержанта Перри Гэхаловуда теперь знают миллионы читателей. Думаю, кто-то проснулся, Маркус. И, возможно, отчасти по вашей вине.
Замечание Лэнсдейна не оставило меня равнодушным. До сих пор я никак не мог понять, почему Хелен не попросила меня помочь. Ответ был прост: скорее всего, ей и меня не хотелось впутывать в это дело.
– Хелен понимала, что если Перри узнает про письмо, то начнет расследование заново, – сказал я. – И не хотела, чтобы он опять погружался в это дело, оно и так выбило его из колеи. Но и выкинуть письмо из головы Хелен не могла, с ее-то темпераментом. Видимо, она пыталась что-то разузнать, а потом уже решить, стоит ли все-таки сказать о нем мужу. Стала выведывать и в конце концов раскопала нечто достаточно убедительное. Хотела сообщить Перри, но не успела – умерла. В тот вечер, перед смертью, Хелен что-то нашла, это точно. Но что? Ответ в этом письме.
Лэнсдейн, кивнув, спросил:
– С чего начнем?
– Кто из нас двоих коп? Можете послать письмо на анализ…
– Отпечатки искать бесполезно. Прежде чем попасть к нам, письмо побывало в руках почтальонши, Хелен и бог знает кого, там полгорода оставили свои пальцы. И потом, если вы не хотите, чтобы дело дошло до ушей Перри, думаю, нам надо действовать самим, а потом уже ставить в известность остальных копов. Кстати, вы уверены, что по-прежнему хотите держать его в стороне?
– Уверен.
В самом деле, лишние сложности были сейчас Перри ни к чему. Он ушел в отпуск, по его словам, “по крайней мере на несколько недель”, и целыми днями бродил по дому. Ему надо было сосредоточиться на себе, на семье. Прежде всего восстановиться, а не биться с призраками какого-то старого дела. Поэтому в следующие три дня я, пользуясь отлучками Перри и девочек, втайне начал собственное следствие. Изучил GPS машины Хелен, проверил, куда она ездила в последнее время – к несчастью, на регистраторе ничего не сохранилось. Перерыл почту на домашнем компьютере – безрезультатно. Пролистал найденный в ее сумочке ежедневник, установил, что она делала каждый день, – но не нашел ничего интересного.
Одновременно я попытался отыскать что-то в интернете о деле Аляски Сандерс, однако информации оказалось не так много. Тем не менее я обнаружил, что существует некая ассоциация, призывающая освободить Эрика Донована. В интернет-кафе Конкорда (дома у Гэхаловудов я этого делать не стал, чтобы не рисковать) я распечатал несколько статей и фотографию Аляски Сандерс и спрятал у себя в комнате, в диване. Не знаю, почему мне захотелось сохранить фото Аляски. Быть может, чтобы не забывать – истинной целью моего расследования была эта зверски убитая прелестная девушка двадцати двух лет. А еще, возможно, потому, что я бессознательно соотносил ее с Нолой Келлерган, девушкой, вокруг которой развивалось дело Гарри Квеберта. Шеф Лэнсдейн говорил, что дело Нолы было для Гэхаловуда чем-то вроде искупления. И тот, кто отправил анонимное письмо, это знал.
Я прокручивал в уме дело Аляски Сандерс, а в промежутках занимался остатками семейства Гэхаловудов. Перри был похож на собственную тень. Он и без того не отличался говорливостью, а теперь замкнулся в полном молчании. Девочки старались держаться. Я изо всех сил опекал их, говорил за двоих, старался принести немного веселья в дом – прежде такой радостный, а теперь мрачный. Занялся тем, чего совсем не умел, – готовкой. Сперва напек гору банановых пирогов тети Аниты. Но пришлось переключаться на предельную скорость и впрягаться в приготовление полных обедов. Топчась в одиночестве на кухне, я взывал к тете Аните. Она вдохновляла меня в кулинарных трудах. Вскоре рядом возник еще один призрак – призрак Хелен Гэхаловуд. То ли вслух, то ли про себя, сам не знаю, я твердил ей наивную до невозможности фразу: “Хелен, я не хочу, чтобы ты умирала”. И, повинуясь ходу воспоминаний, заново пережил день, когда впервые ее встретил.
* * *
Два года назад
2 июля 2008 года
Это случилось в самый разгар дела Гарри Квеберта. Следствие принимало скверный оборот. Мы с Гэхаловудом ездили допросить отца Нолы Келлерган, и беседа слегка вышла из-под контроля, в основном по моей вине. Покинув дом преподобного Келлергана, мы с Перри бурно обменялись любезностями, после чего он пригласил меня к себе поужинать. Когда мы подъехали к его дому, я сказал:
– Надеюсь, ваша жена не будет против, что я вот так, без приглашения.
– Не волнуйтесь, писатель, у нее сильно развито чувство жалости.
– Спасибо, сержант, утешили.
Хелен Гэхаловуд только вернулась из супермаркета и, разбирая огромные хозяйственные сумки, пыталась уместить их содержимое в холодильник.
Перри объявил о моем приходе с присущей ему деликатностью:
– Прости, дорогая, что тебе придется ставить лишнюю тарелку, но я подобрал этого беднягу на улице. По-моему, он как две капли воды похож на уродца с обложки той книжки, что валяется у тебя на ночном столике, нет?
В ее потрясающей улыбке отразилась вся ее доброта. Она протянула мне руку:
– Как я рада наконец познакомиться с вами, Маркус! Мне так понравилась ваша книга! Вы правда ведете расследование вместе с Перри?
– Он мне не напарник, – сердито буркнул Перри. – Просто любитель, навязался на мою голову и портит мне жизнь.
– Ваш муж потребовал возместить ему стоимость моей книжки, – пожаловался я Хелен.
– Не обращайте внимания, – ответила Хелен. – В душе он милый.
Я предложил помочь и вытащил из сумки овощи. Перри глядел на меня с насмешкой.
– Вот видишь, – сказал он жене, – вроде помогает, а на самом деле только бардак разводит. Если б ты знала, сколько свиней он мне подложил в расследовании!
– Это означает, что вы способный, – обернулась ко мне Хелен.
– Видите, писатель, в ней опять говорит жалость.
– У Перри нет напарника, – продолжала Хелен. – Он на дух никого не переносит. Сколько коллег он водил домой за последние годы? Ни единого.
– Потому что мне хорошо в семейном кругу, – оправдался Перри, добыл из холодильника две банки пива и протянул одну мне.
Хелен заговорщически подмигнула:
– Видите, Маркус, вы ему очень нравитесь.
– Не нравитесь вы мне, писатель!
– Зовите меня Маркус, сержант, мы же почти друзья.
– Никакие мы не друзья. Вы меня зовете «сержант», я вас зову «писатель», чисто рабочие отношения.
Хелен воздела глаза к небу:
– Добро пожаловать в семейство Гэхаловудов, Маркус!
В тот вечер, после ужина, сидя вдвоем с Перри на террасе, я сказал:
– У вас изумительная жена, сержант. Единственный ее недостаток – что она вышла замуж за вас.
Гэхаловуд расхохотался.
* * *
Малия и Лиза, которым я рассказал, как познакомился с их матерью, расхохотались. Мы заканчивали ужинать. Мое оссобуко оказалось настолько несъедобным, что пришлось заказать пиццу. За столом мы сидели втроем, Перри не спускался. Когда он наконец появился, вид у него был особенно мрачный. Девочкам назавтра надо было снова идти в школу, и, поглядев на их отца, я подумал, что для них так будет лучше.
Перри положил себе кусок пиццы и молча сжевал его. Потом дочери поднялись к себе в комнату, и мы с Перри остались на кухне одни. До сих пор у нас не было случая побыть вдвоем. У меня было ощущение, что он меня избегает. Я составил тарелки в посудомоечную машину, а он изо всех сил старался запихать коробки из-под пиццы в мусорное ведро.
– Это во вторсырье, – заметил я.
– Никогда не сдавал вторсырье.
– Все когда-то бывает впервые, сержант.
Он положил коробки на кухонную стойку и, ворча, удалился. Прибрав на кухне, я спустился к себе в спальню. Растянулся на кровати, поглядел на фотографию Аляски Сандерс и взял в руки анонимное письмо. Куда-то оно Хелен привело, что-то она обнаружила. Что же?
Я всматривался в листок, как будто на нем вдруг мог появиться какой-то знак. И внезапно осознал очевидную вещь, на которую до сих пор не обращал внимания: шрифт текста был гармоничным. Короткая фраза (“Кэрри и Донован невиновны”) была составлена из отдельных букв, но коллаж не резал глаз. Тут я понял, что буквы вырезаны из одной газеты. Любопытная деталь: почему не замести следы, используя несколько разных газет?
Письмо я разглядывал лежа, держа его в вытянутых вверх руках, и в конце концов случайно подставил его под свет потолочной лампы. На просвет сквозь одну из букв проступила какая-то надпись. Отклеив букву, я обнаружил на обороте загадочную цепочку цифр и букв:
10 Нор…
Надпись была напечатана поперек. Что это могло быть такое? Ответ пришел быстро: передо мной был фрагмент адреса. Адреса подписчика газеты, из которой вырезали кусочек и вставили в письмо Гэхаловуду.
Наконец-то я напал на след.
* * *
Назавтра мы с Лэнсдейном встретились в кафе в центре Конкорда, и я рассказал ему о своем открытии:
– Найдем подписчика, найдем и автора письма.
– Не стоит горячиться раньше времени, Маркус, – охладил он мой пыл. – Вы даже не представляете, сколько кафе, ресторанов, медицинских кабинетов и черт знает чего еще подписаны на газеты для посетителей. Человек, изготовивший это письмо, мог подобрать газету где угодно, хоть на улице, даже в мусорном баке. Вы можете себе вообразить, чтобы кто-то послал анонимку с собственным адресом?
– Его толком не видно, – возразил я. – Нельзя сбрасывать со счетов небрежность.
– Ну Маркус, кто же будет использовать для анонимки газету, на которую подписан? Это же бессмыслица.
– Я и об этом подумал, представьте себе. Это может быть человек, который где-то заперт и у которого нет доступа к другим газетам. Например, заключенный.
– Заключенный?
– Кто-то сидит в тюрьме, – предположил я. – Его сокамерник, задержанный за что-то совершенно другое, признается ему в убийстве Аляски Сандерс. И человек пишет анонимное письмо Гэхаловуду.
– Заключенные не получают газет.
– Он получил посылку, завернутую в газету, – упорствовал я, – и использовал ее, чтобы составить текст.
– Переписка заключенных проходит проверку. Письмо бы перехватили.
– Нет, если он передал его с адвокатом.
– Чтобы адвокат согласился играть роль почтальона и отнес письмо к Гэхаловудам? Не верю, Маркус. Хоть и отдаю должное вашему богатому воображению.
– Тем не менее я уверен, что этот адрес куда-то привел Хелен Гэхаловуд.
– Возможно, – согласился Лэнсдейн. – Поэтому для начала надо попытаться найти адрес, а не блуждать в предположениях.
Участие Лэнсдейна в этом деле было каким-то двойственным: какая-то часть его “я” совершенно явно не желала пачкаться. Но и пренебречь происходящим он не мог. Поэтому, когда он встал со словами: “Удачи вам в поисках, держите меня в курсе”, я в досаде воскликнул:
– Удачи? То есть как “удачи”? Вы меня бросаете одного, выкручивайся как знаешь?
– Маркус, вы меня ставите в крайне неудобное положение: я шеф полиции штата, я не могу ввязываться в параллельное гражданское расследование.
– Тогда почему бы вам не передать дело кому-то из подчиненных?
– Потому что вы с пеной у рта требуете, чтобы Перри ничего не знал, – объяснил Лэнсдейн. – И потом, тогда вас полностью отстранят от следственных действий. А я отлично вижу, что вся эта история не дает вам покоя.
– Шеф Лэнсдейн, я не первый день вас знаю, вы не особо обременяете себя такого рода соображениями. Есть какая-то причина, по которой вы не занимаетесь этим делом в служебных рамках. Какая? Скажите, иначе я все вывалю в газеты.
Лэнсдейн со вздохом сел:
– Знаете, как Перри вас всегда описывал, Маркус? Как очень симпатичный банный лист. Признаюсь, он прав. Я не хочу поднимать шум вокруг этого анонимного письма, Маркус, потому что на этом этапе хочу избежать ажиотажа и бесполезных слухов. Если есть сомнения в виновности Уолтера Кэрри, значит, дело Аляски Сандерс надо расследовать заново, от начала до конца. Прежде чем до этого дойдет, мне надо установить автора анонимки, причем втайне. И я знаю, что вам это под силу.
– Но вы же не бросите меня одного в этом дурдоме, шеф Лэнсдейн?
Он опять попробовал увильнуть:
– Я шеф полиции, у меня тонны обязанностей.
– Вот именно, вы шеф полиции и не обязаны никому давать отчет. Ну, за работу!
Единственный способ для нас с Лэнсдейном установить адрес заключался в поиске всех адресов, начинающиеся с “10 Нор…”. Новые технологии тем и прекрасны, что пара поисковых запросов в интернете позволяют без труда составить их список. Однако список оказался бесконечным. Бесчисленные улицы, проулки, проспекты, бульвары по всей стране, начинающиеся на “Нор…”, обещали задать нам работу на долгие месяцы.
Для начала нам надо было ограничить периметр поисков. Метод, предложенный Лэнсдейном, оказался плодотворным. Мы знали, что около 22.00 Хелен подъехала к “Фанниз” у западного съезда с автострады 1. Если бы мы могли выяснить, в котором часу она ушла с работы, временной промежуток между этими двумя пунктами позволил бы нам очертить зону поисков.
Только патрон Хелен Мадс Берген мог попросить у охраны офиса предоставить нам сведения о приходах и уходах своей подчиненной. Как это часто бывает в офисных зданиях, у каждого служащего был свой бейдж, позволяющий пройти через турникет у лифтов. Значит, каждый проход легко было отследить.
Тем не менее мне пришлось долго наседать на Мадса.
– Зачем вам понадобились сведения подобного рода? – недоверчиво спросил он.
– Это очень важно. Вот все, что я могу вам сказать.
– Мне не нравится то, чем вы занимаетесь. Тем более за спиной у мужа Хелен. Я думал, вы с ним друзья.
– Именно потому, что мы с ним друзья, я стараюсь его хоть чуть-чуть пощадить. Пожалуйста, Мадс, обещаю, после этого я исчезну из вашей жизни.
Последний довод попал в цель. Он на минуту оставил меня одного и вернулся со списком уходов и приходов Хелен за последние две недели.
В день смерти она ушла из офиса в 18.00.
Сидя в гостиной у Лэнсдейна, мы восстановили последний вечер в жизни Хелен. Лэнсдейн разложил на журнальном столике карту Нью-Гэмпшира. Я перечислил все, что нам было известно:
– В 18.00 Хелен уходит из офиса, в 21.05 звонит Перри, в 22.00 входит в этот “Фанниз” на западном съезде с автострады 1.
– Самый логичный путь, чтобы попасть домой, – заметил Лэнсдейн.
– Значит, она едет домой. Но она взволнована. Явно обнаружила что-то, что ее очень встревожило. Перри на звонок не отвечает. Она чувствует, что у нее скоро случится сердечный приступ. Видит “Фанниз”, решает остановиться и передохнуть. Не знает, что делать с добытой информацией, и звонит вам.
– Если она в тот вечер узнала что-то важное, – подхватил Лэнсдейн, – ей, скорее всего, захотелось сразу сообщить об этом Перри.
– Она ему звонила в 21.05, – сказал я. – То есть это значит, что она была примерно в часе езды от “Фанниз”?
– Точно, – кивнул Лэнсдейн. – И это отлично согласуется с ее уходом из офиса в 18.00. Ей нужно время дойти до парковки, забрать машину, потом еще час пик, значит, до пункта назначения она добралась часа через полтора, примерно к 19.30. Пока она еще блуждает в потемках – наверное, изучает список адресов, как и мы собирались. Значит, еще часа полтора она ездит по разным улицам, ищет соответствующий адрес. И наконец находит.
Изложив эту гипотезу, Лэнсдейн уверенно очертил на дорожной карте круг с радиусом в час езды – зону, где могла начаться наша кропотливая работа.
* * *
Следующие десять дней я, проводив Лизу в школу, в одиночку разъезжал на машине по Нью-Гэмпширу. Город за городом, деревня за деревней, просеивал все Норс-стрит, 10, Нортон-стрит, 10, Нордхэм-булвард, 10, Норфолк-авеню, 10, и тому подобное.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?