Текст книги "Из воспоминаний"

Но и в этом случае я воздержался бы от порицания. Возвращение диссидентов или их произведений в общественную и культурную жизнь страны было, несомненно, важным, но все же не определяющим фактором ни в годы перестройки, ни в идейной или идеологической атмосфере девяностых годов. Нельзя не отметить, что диссидентская культура была не единственным «инородным» для прежней советской культуры телом, которое вошло в нашу действительность с конца восьмидесятых годов. Не буду говорить здесь о ценностях мировой культуры, о которых все мы имели часто самое приблизительное представление. Не стану затрагивать и тему сомнительных достижений западной массовой культуры, которая также оказала немалое влияние на российскую действительность 90-х годов. Нельзя не отметить и возвращение в Россию реальных ценностей, созданных всей послереволюционной эмиграцией.

Известно, что массовая эмиграция русских, украинцев и евреев из России началось еще в конце XIX века и продолжалась волнами в 1900–1914 годах. Эта эмиграция шла за счет беднейших слоев населения. Целыми семьями люди уезжали в США и Канаду в поисках лучшей доли. Уезжали насовсем, не думая возвращаться. Еврейские семьи уезжали от начавшихся в России погромов и проводившейся в стране дискриминации («черта оседлости» для иудеев). Уезжали также литовцы, латыши и эстонцы. В Северной Америке эти национальные потоки не сливались в единую «российскую» эмиграцию.

Но эта дореволюционная эмиграция не создала своей культуры. Русские и украинские семьи достаточно быстро ассимилировались в американском обществе. В Америке и сейчас есть несколько городов с русскими названиями – Москва, Санкт-Петербург, несколько русских деревень с православной церковью и русским языком начала века. Но русские общины в США и Канаде менее заметны и влиятельны, чем еврейские, итальянские, немецкие, не говоря уже об ирландских и английских, французских и шотландских. В эти годы в США начали издаваться несколько русских газет, из которых дошла до наших дней, пожалуй, одна сравнительно большая газета «Новое русское слово», появившаяся в 1911 году.

Эмиграция, возникшая после Октябрьской революции и гражданской войны, составляла более двух миллионов человек и состояла в основном из образованного населения. Это были дворяне, вплоть до членов царской семьи, духовенство, купцы и буржуа. Эмигрировало немало казачьих семей и, конечно, офицеров. Почти все оставшиеся в живых генералы российской армии оказались в эмиграции. Уехало и очень много деятелей русской культуры, интеллигенции. Это и была «первая» эмиграция. Значительная часть этой вынужденной эмиграции надеялась или готовилась вернуться в Россию. Они сохранили и продолжали по возможности развивать привычную им культуру, поддерживали друг с другом связи, конфликтовали в соответствии со своей партийной принадлежностью.

«Первая» эмиграция осела вначале в Европе. Крупные эмигрантские центры образовались в Германии (главным образом в Берлине), Югославии, Чехии, Италии и Англии. Но большая часть эмигрантов из России поселилась во Франции. В США уехало сначала не очень много людей. Но после победы фашизма в Германии российские эмигранты стали уезжать из Германии. Затем они стали покидать Чехию и Польшу. Угроза оккупации Прибалтики привела к бегству российских эмигрантов из Эстонии, Латвии и Литвы.

Перед Второй мировой войной и во время войны многие оставшиеся в живых эмигранты стали переезжать в США и Канаду даже в Латинскую Америку и Южную Африку. Не излагая здесь сложную историю «первой» эмиграции, я хотел бы только сказать, что она стала хранительницей многих культурных традиций России, от которых отказались и которые даже преследовали большевики. В первой эмиграции было много крупных писателей, художников, музыкантов, ученых. Издавалось много газет и журналов. Шаляпин и Бунин, Рахманинов и Стравинский, Марина Цветаева и Бальмонт, Северянин и Шагал – этот перечень имен можно продолжить. За границей оказались и такие политики, как П. Милюков и А. Керенский, Ю. Мартов и Ф. Дан, генералы Деникин, Врангель, Краснов – десятки известных имен.

«Вторая» эмиграция образовалась после Второй мировой войны. В основном это были опять-таки русские и украинцы. Однако представителей интеллигенции и деятелей культуры здесь было мало. Основная часть из примерно двух миллионов бывших граждан СССР приходилась на молодых рабочих, которых немцы вербовали или увозили насильно из оккупированных территорий. Они боялись возвращаться в Союз, опасаясь репрессий (и, как оказалось, не напрасно). Здесь было немало бывших российских военнопленных, оставшихся на Западе по той же причине. Но здесь были и сотни тысяч бывших солдат и офицеров созданных немцами российских и украинских военных формирований – казаков или власовцев. Немало было служивших немцам полицаев, старост, вообще людей, которые сотрудничали с оккупантами. Среди украинцев были бендеровцы и мельниковцы. «Вторая» эмиграция создала несколько антисоветских организаций, но ее вклад в русскую культуру за рубежом был невелик.

Так или иначе, но падение коммунистического режима в СССР и в России открыло для всех «волн» российской эмиграции дорогу домой. Конечно, в 90-е годы от первой эмиграции в живых осталось лишь очень немного совсем старых людей. Но было немало детей и внуков, сохранивших привязанность к русской культуре. В России стали издаваться книги деятелей первой эмиграции. В Москву перебрались даже редакции некоторых журналов – «Вестника РХД», «Посева» и «Граней». В Москве образовалась филиалы радиостанции «Свобода», редакций «Русской мысли» и «Нового русского слова». Многие из журналов «третьей» эмиграции также перебрались в Москву. Но в общем потоке эмигрантской культуры всех поколений не всегда заметен голос диссидентов 60-х годов.

Возможно ли появление сегодня нового диссидентства? He только возможно, но и неизбежно. Однако новые диссидентские и правозащитные организации, которые уже возникли в России, не будут иметь прежнего характера. В демократических государствах существует оппозиция всех направлений, и она открыто участвует в общественной, политической, культурной и религиозной жизни своих стран, претендуя на влияние или даже на власть. Такая оппозиция возникает и в России.

Демократическое общество – это не идеальная общественная система, и здесь также неизбежно возникновение различного рода правозащитных организаций. Они уже возникли и в России, где с защитой прав человека и с выполнением норм Конституции дела обстоят далеко не лучшим образом. В России вот уже три года издается журнал «Правозащитник», восстановлено Хельсинкское движение, издаются газеты, книги и журналы, связанные с правозащитной деятельностью. Это нормальная деятельность, которая не подвергается давлению властей. Но и нельзя сказать о каком-то особом внимании к этой деятельности со стороны государства, называющего себя демократическим.

Правозащитная деятельность и инакомыслие в современной России сопряжены с многими трудностями, но не с опасностью государственных репрессий. Правозащитникам и диссидентам не грозят тюрьма или психиатрическая больница, исправительный лагерь или высылка за границу. Новые независимые гражданские инициативы диссидентов не замечают ни власти, ни оппозиционные политические партии. Так, например, группа диссидентов 60-х годов, возглавляемая Людмилой Алексеевой и Львом Пономаревым при участии Комитета солдатских матерей России (Мария Кирбасова), Конфедерации труда России (Виктор Некрасов) и Движения против насилия (Сергей Сорокин), решила недавно положить начало новому гражданскому движению. «Все мы видим, – говорится в Заявлении оргкомитета нового движения, – что в стране закрепляется полицейско-олигархический режим. Не только общественное богатство распределено самым несправедливым образом, но права человека, политические свободы постоянно ущемляются. Свобода слова сегодня гораздо более ограничена, чем в 1990–1992 годах». «Мы не партия и не поддерживаем специально ни одну из партий. Мы не ставим перед собой никаких политических целей. Наше движение будет отстаивать ценности, необходимые любому человеку: защиту от произвола, свободу слова, соблюдение человеческого достоинства».[84]84
  См.: «Новая газета», 1997, № 21.


[Закрыть]

Несомненно, эта инициатива заслуживает внимания и поддержки. Но ни одна из крупных газет не опубликовала материалов нового движения. Не обратили на него внимания и западные средства массовой информации. Во всяком случае, не больше внимания, чем на создание движения в защиту СССР или общества защиты Мавзолея Ленина. Государство сегодня не преследует граждан за их политические убеждения или эстетические пристрастия. Но оно и не защищает граждан ни от посягательств чиновников, ни от посягательств преступного мира. Оно не заботится ни о бедных, ни о беженцах, оно мало думает о голодных и раздетых, о безработных и о работающих, но не получающих заработную плату. Даже предприниматели и банкиры создают сегодня структуры, которые должны обеспечить их личную и общую безопасность. Необходимо и сегодня бороться за создание подлинно демократического общества в нашей стране. Опыт движения диссидентов 60-х годов может в этом помочь, но он, конечно, недостаточен. Здесь нужны новые формы, новые решения и новые программы, а также сочетание политической и внеполитической деятельности.

1997

Рой Медведев
Из диссидентских воспоминаний

Предисловие к ненаписанной автобиографии

Некоторые из знакомых давно спрашивали меня, не намерен ли я написать автобиографию. Но у меня не было такого желания. Всю жизнь я учился и учил других, читал или писал книги. Что здесь интересного?

Недавно я стал склоняться к мысли, что нужно и мне написать что-либо о своей жизни. Ибо я постоянно встречаю в книгах и статьях, опубликованных на Западе, самые невероятные сведения о себе. Не менее странные слухи распространяются обо мне и в нашей стране.

Еще в 1972 году в одной из американских рецензий на книгу «К суду истории» было сказано, что появление этой книги связано с тем, что автор имеет большое влияние в аппарате ЦК КПСС и пользуется поддержкой двух или трех членов Политбюро. Жаль, что рецензент не указал, какие именно члены Политбюро меня поддерживают. Ибо за написание этой книги (тогда еще не изданной) меня исключили в 1969 году из партии. При этом мне было строго указано, что моя рукопись не имеет ничего общего с линией партии, и что ее (рукопись, а не «линию») не может поддержать ни один член КПСС. Может быть, в Политбюро прочли эту книгу уже в английском переводе?

Несколько дней назад мне позвонил один из знакомых.

– С вами ничего не случилось, Рой Александрович?

– Пока ничего. А в чем дело?

– Я сейчас приеду.

Оказывается, в его окружении распространился слух, что я не только арестован, но успел публично отречься от всех своих книг и статей.

Недавно я получил из Франции несколько экземпляров своей новой книги «Октябрьская революция. Факты и размышления».

В краткой справке об авторе на последней странице обложки я с удивлением прочел, что в наказание за свою деятельность диссидента-марксиста я был помещен на два года в психиатрическую больницу. Здесь же можно прочесть, что первую большую книгу «Сталинизм» («К суду истории») я написал, используя какие-то тайные кремлевские архивы. Между тем, меня никогда не помещали ни в тюрьму, ни в психиатрическую клинику. Я также не пользовался никакими государственными архивами, о чем пишу в предисловии к книге о сталинизме.

Эту версию, однако, подхватил и даже развил известный деятель из так называемой «второй» эмиграции Абдурахман Авторханов. 14 декабря 1978 года в парижской газете «Русская мысль» он опубликовал большую статью, целиком посвященную моей скромной персоне.

«Пользуясь архивом КГБ, – заявляет Авторханов, – Медведев написал “К суду истории”, в которой обилие бесспорных фактов расправы Сталина с партией как бы замаскировало истинную цель сочинения: показать гуманизм Ленина и величие ленинской партии, против которых якобы пошел Сталин. Иностранцы, сократив рукопись на две трети за счет ленинской тарабарщины Медведева, издали книгу. Получилась интересная хроника сталинских преступлений, а сам факт, что автор – коммунист из Москвы – создал книге дополнительную рекламу. Хотя истинный замысел сочинения был таким образом сорван из-за коммерческих соображений издателей, но зато родился известный “диссидент”, от имени которого партийно-полицейские фальсификаторы истории КПСС начали дезинформировать не только научную общественность Запада, но и западные правительства…»

Все это, конечно, характерная для Авторханова заведомая ложь. В эмигрантской печати в 1972–1973 годах подробно рассказывалось, как создавалась и переводилась книга «К суду истории». Из этих публикаций и из предисловия профессоров Д. Журавского и Г. Хаупта к английскому и французскому изданиям ясно видно, что моя книга вышла в свет почти без изменений. Что касается второго дополненного издания на русском языке (1974 г.), то в нем полностью сохранен весь авторский текст.

Впрочем, если верить такому старейшему политику и историку, как Борис Суварин, книга «К суду истории» лишь выиграла от того, что западные издатели сохранили в ней все рассуждения о «ленинском гуманизме». Суварин писал в своей рецензии в той же газете «Русская мысль»:

«Рой Медведев объявляет себя ортодоксальным марксистом-ленинцем, он постоянно говорит о своей приверженности к марксизму-ленинизму и вместе с тем обращается к воображаемому суду Истории с самым страшным обвинительным актом против Сталина и его клики. Конечно, его идеологическая позиция придает еще больший вес его работе и собранным в ней свидетельствам… в общем Медведев придерживается языка партии, он верен тезисам партии…, но об его идеологической позиции часто забываешь; настолько важна и значительна его помощь в понимании (сталинского) режима… Его стараниями создана чудовищная документация, он опирался в данном случае на свои моральные принципы, которых не прощает ему нынешняя власть и за которые мы, наоборот, воздадим ему хвалу. Марксистско-ленинские проповеди Медведева абсолютно не интересуют нынешних руководителей КПСС, этого у них хватает. Но с чем они примириться не могут, это с невероятным некрологическим досье, которое их сопровождает… Тут можно было бы продолжить спор до бесконечности. Но лучше перейти к работе Медведева, поистине достойной высшей похвалы, к страшному мартирологу, который он составил для подлинной истории сталинско-советского режима. Это документальное досье затмевает все рассуждения книги; без риска ошибиться, можно сказать, что оно составит эпоху».[85]85
  «Русская мысль», 15 ноября 1973 г.


[Закрыть] И все это досье, если верить Авторханову составлялось в архивах КГБ!

Югославский писатель и политик М. Джилас, прочитав книги «К суду истории» и «Кто сумасшедший?», выразил удивление: почему в демократической Югославии его, Джиласа, посадили в тюрьму за критическую книгу, изданную в США, тогда как в тоталитарном Советском Союзе Рой Медведев, также издавший свои книги в Америке, разгуливает на свободе?

Могу сообщить Джиласу что некоторые видные советские деятели давно предлагали упрятать в тюрьму всех диссидентов, включая и меня. Заодно они предлагали ввести несколько танковых дивизий в демократическую Югославию. Эти предложения пока не были приняты, хотя репрессии против диссидентов заметно усилены в последние годы.

У меня много друзей, которые мне помогают. Тем не менее некоторые диссиденты упрекают меня в индивидуализме, так как всю основную работу я выполняю один или с братом Жоресом. Я не вступаю ни в какие организации диссидентов и не создаю организаций. Я не считаю такую форму оппозиции своевременной. А главное, я не хочу ни перед кем отчитываться в своей теоретической и исследовательской работе.

Однако недавно в большой рукописи «На путях десионизации идеологии и истории», сочиненной преподавателем арабского отделения Университета им. Лумумбы кандидатом экономических наук В. Н. Емельяновым, я прочел, что Рой Медведев является одним из руководящих деятелей московской организации масонов (Емельянов пишет – «юдомасонов»). К руководителям этой же организации относится и академик А. Сахаров. И только для маскировки Сахаров и Медведев иногда критикуют друг друга.

Из рукописи Емельянова я узнал, что масоны господствуют во Франции, Англии, Голландии и в большинстве стран Западной Европы, кроме Германии, где масонские ложи уничтожены Гитлером. В США 95 % собственности и прессы принадлежат масонам, а отнюдь не американскому капиталу. Из президентов США только Джон Кеннеди не подчинялся масонам, за что и был убит. Нынешний же президент Картер является масоном 33-й степени, которая является высшей степенью масонских лож для неевреев. Президент Картер подчиняется масону сенатору Джэкобу Джевитсу который имеет 60-ю степень, а вся Америка подчиняется некоему Давиду Меиру Блюмберу масону 70-й степени и руководителю одной из еврейских организаций США. Масоны более высоких степеней живут, конечно, где-то в Израиле. Совсем недавно я узнал, что Б. Емельянов арестован по обвинению в зверском убийстве жены. Может быть, и в ней он заподозрил агента могущественного масонского ордена?

Еще в конце 1973 года неизвестный мне профессор Д. Поспеловский писал в одной из эмигрантских газет, что Рой Медведев скоро получит возможность «влиять на политику руководства ЦК КПСС».[86]86
  «Новое русское слово», Нью-Йорк, 6 декабря 1973 г.


[Закрыть] А. Авторханов, впрочем, утверждает, что я уже давно влияю на политику ЦК КПСС и состою чуть ли не в дружеских отношениях с самим Брежневым. Последний мог назначить меня секретарем ЦК, но это помешало бы распространению моих произведений на Западе. А между тем эти произведения лишь в более доступной и интересной форме доносят до западного читателя линию ЦК КПСС. Авторханов так и пишет: «Каждый раз, когда мне попадается очередное писание Роя Медведева, я берусь за чтение, мысленно говоря самому себе: “Давай-ка посмотрю, какие сокровенные думы занимают сегодня ЦК КПСС и КГБ?” Признаюсь, что из чтения Медведева я узнаю об этих думах куда больше, чем из передовиц “Правды”».[87]87
  «Русская мысль», 14 декабря 1978 г.


[Закрыть]

Весной 1975 года среди журналистов, сопровождавших английского премьера, был Роберт Стефанс от еженедельника «Обсервер». Он пожелал встретиться со мной и получить ответ на ряд вопросов, заранее предупредив, что ничего не будет публиковать. Он, мол, хочет сам лучше разобраться в советских делах. Вместе с В. Турчиным, превосходно знающим английский, я посетил Р. Стефанса. Мы беседовали весь вечер, не обращая внимания на включенный магнитофон. Месяца через два, когда я спокойно отдыхал на юге, английская газета опубликовала огромную статью-интервью под вызывающим заголовком: «Как бы я управлял Советским правительством». Я протестовал против этой публикации, и мне сообщили позднее, что Р. Стефанс был наказан. Кое-кто, однако, всерьез принял эту статью. Нью-йоркская газета «Новое русское слово» писала о «притязаниях Роя Медведева на власть в СССР». После возвращения в Москву я получил записку от видного экономиста. Он просил учесть, что охотно занял бы пост заместителя, когда я стану главой правительства. К тому же у него есть хороший план оздоровления советской экономики. Я ответил, что не жду в ближайшие двадцать лет подобного предложения от Верховного Совета СССР.

Несколько лет назад я беседовал с американским ученым и публицистом Джереми Стоуном, сопредседателем Федерации ученых США. Среди других тем он спросил меня и о материальном положении. Я сказал, что не испытываю нужды, так как получаю часть гонорара из тех стран, где публикуются мои книги. Позднее Джереми Стоун написал статью о своем пребывании в СССР. Прочитав ее, Жорес позвонил из Лондона:

– Что ты наговорил этому американцу?

– А в чем дело?

– Он написал, что Рой Медведев один из самых богатых людей в Москве. Ты представляешь, что значит в США прослыть богатым человеком?

– Но я не говорил ничего особенного. Я просто сказал, что у меня пока нет финансовых проблем.

В том же году ко мне домой приходил для получения интервью итальянский журналист Пьеро Остеллино. Мои ответы он изложил в газете «Коррьера дела сера» довольно точно. Но от себя добавил, что Рой Медведев живет очень бедно в убогом доме без лифта на окраине Москвы. Он работает в крошечном кабинете, похожем на конуру, где на пыльных полках в беспорядке разбросаны книги и бумаги. На маленьком письменном столе стоит старая пишущая машинка. В этой же двухкомнатной квартире живут еще жена и сын Роя и старый облезлый кот. «Но эта бедность, – пояснял Остеллино, – обычная участь всех диссидентов в России еще с конца XIХ века».

Между тем я живу с женой и сыном в сравнительно большой трехкомнатной квартире, а окраины Москвы – это совсем не то, что окраины многих западных городов. У меня большой кабинет и, как я думаю, образцовый порядок в хранении книг и бумаг. Я работаю за очень большим письменным столом и имею три хорошие пишущие машинки. И у нас дома нет старого облезлого кота.

Вообще я высокого мнения об иностранных журналистах в Москве. Но некоторые из них бывают весьма рассеянными. Один из журналистов перед своим отъездом на родину попросил меня откровенно ответить на несколько деликатных вопросов. Он обещал, что включит в свою публикацию только те ответы, которые запишет черными чернилами, и не будет публиковать ответы, записанные красными чернилами. Но у себя дома он все перепутал и опубликовал в основном лишь то, что было записано у него красными чернилами, причем не очень точно. У меня после этого было немало неприятностей, а один из диссидентов напечатал по этому поводу через журнал «Континент» весьма оскорбительное «Открытое письмо Рою Медведеву». Поэтому я заранее прошу своих друзей не верить сразу же во все то, что они прочтут или услышат обо мне по радио.

Кого я представляю в этой стране?

Этот вопрос, то в более вежливой, то в грубой форме задают нередко как иностранные посетители, так и советские диссиденты. «Кто вы, братья Медведевы?» – восклицал еще в 1973 году писатель В. Максимов. «Позволительно спросить, кого представляет д-р Медведев?» – писал недавно в своем «Открытом письме» профессор Н. Мейман.

А. Д. Сахаров отмечал в 1968 году, что его взгляды «формировались в среде научной и научно-технической интеллигенции, которая проявляет озабоченность в вопросах внутренней и внешней политики и в вопросах будущего человечества».[88]88
  Сахаров А. Д. О стране и мире. Нью-Йорк, 1976, с. 141.


[Закрыть]

Теперь, через десять лет, Сахаров далеко отошел от этой среды и ее взглядов. Если верить профессору Мейману и Леониду Плющу, то Сахаров «своей жизнью и деятельностью отражает сегодня сознательное и бессознательное недовольство народа режимом».[89]89
  «Русская мысль», Париж, 8 сентября 1977 г.


[Закрыть] Я глубоко сочувствую Сахарову в его борьбе за права человека, но не могу похвалиться, что хорошо знаю мысли и устремления всего народа. Весьма сомнительно, однако, что эти мысли и устремления знает эмигрант Д. Панин, в прошлом друг, а ныне яростный противник Солженицына, выведенный в романе «В круге первом» под именем Сологдина. Панин-Сологдин утверждает в ряде статей и книг, что ни Сахаров, ни Солженицын, ни тем более «кабинетный ученый Рой Медведев, который провел жизнь, копаясь в книгах, изданных в СССР», не знает жизни простого народа. Этот народ, по утверждению Панина, ведет с «коммунистическим режимом» не только «скрытую экономическую борьбу», но и «глухую борьбу всеми доступными и весьма эффективными средствами». Простой народ готов к революции и жаждет ее, но у него нет «настоящих лидеров», ибо Сахаров, Медведев и Солженицын сообща выступают против новой революции. В порыве негодования Панин-Сологдин называет Солженицына «третьим братом из семьи Медведевых».[90]90
  См. «Новое русское слово», 15–18 мая 1974 г. и книгу «Солженицын и действительность».


[Закрыть]

Автор одной из анонимных статей Самиздата, определяя по-своему различные политические течения в нашей стране, отмечает большие потенциальные возможности «неомарксизма», наиболее известным представителем которого он считает Роя Медведева. «Не следует игнорировать, – говорится в этой статье, – значительной привлекательности неомарксизма для сотен тысяч партийных активистов и функционеров, для десятков тысяч преподавателей марксизма и общественных наук и для пропагандистов, которые не могут не замечать всех тех безобразий, которые имеются в нашей действительности, но которые не могут или не хотят порывать при этом с идеологией марксизма-ленинизма».

Ново-славянофил Александр Удодов считает, однако, все эти рассуждения совершенно неосновательными. В интервью новому религиозному журналу «Русское возрождение», редакция которого находится в Париже, а издательство в Нью-Йорке, А. Удодов утверждает, что даже у академика Сахарова в настоящее время очень мало последователей. «Я глубоко уважаю Сахарова, – заявляет Удодов. – Но принципы западной демократии, в которые Сахаров верит и за которые борется – это не что иное, как принципы февральской революции 1917 года, которые были вырваны с корнем и уничтожены большевистской диктатурой несколько месяцев спустя»… А уж если корни этой идеологии уничтожены, то и возрождать их будет только пустой тратой сил и времени. «Поэтому, – как говорит Удодов, – представители либеральных убеждений имеют очень слабый голос в современном движении сопротивления в Советской России». Что же касается марксизма, то у него вообще нет никакого голоса и никаких перспектив. Советский народ просто не понимает тех понятий, которыми оперируют марксисты, а представители «среднего класса» или советская бюрократия – «это всего лишь служащие с зарплатой, которые ничуть не интересуются идеологией режима, нанимающего их»… «Поэтому человек вроде Роя Медведева представляет лишь самого себя».[91]91
  «Русское возрождение» (независимый русский православный национальный орган), 1978, № 2, Париж, Москва, Нью-Йорк, с. 157–162.


[Закрыть]

Философ П. М. Егидес, объявивший себя сторонником некоей метафилософии панперсонализма, преодолевающей будто бы все недостатки марксизма, полностью согласен с мнением А. Удодова. В своем заявлении в журнал «Поиски», появившемся, однако, совсем в другом издании, Егидес утверждает: «Зная мнение ряда сторонников демократического социализма (социалистов и коммунистов-демократов), я считаю своим долгом заявить, что за Р. А. Медведевым никто из оппозиционного движения не стоит… он не представляет ничьего мнения, кроме своего личного».[92]92
  Архив Самиздата Радио «Свобода». «Материалы Самиздата», вып. 42/78, 11 декабря 1978 г., с. АС № 3408.


[Закрыть]

Правда, Егидес расходится с А. Удодовым в одной немаловажной детали. Если Удодов считает, что главной оппозиционной силой в России является православная церковь и православная религия, то Егидес ждет возрождения нашей страны с принятия ее населением и ее интеллигенцией идеологии «панперсонализма», разрабатываемой самим Егидесом.

Не оставил без внимания вопрос, «кого представляет Рой Медведев», и Солженицын. Он несколько раз заявлял, что Р. Медведев является выразителем мнения небольшой группы старых большевиков, которые считают, что при Сталине у нас был «плохой социализм», и защищают какой-то «хороший социализм». В этих словах Солженицына есть немалая доля истины.

Когда я вступал на поприще общественной деятельности, именно старые большевики оказали мне самую большую поддержку и познакомили меня со своими воспоминаниями. Сегодня этих людей совсем мало, но и пятнадцать лет назад они были активной, но небольшой группой, ибо большинство ветеранов партии, включая и моего отца, погибло в сталинских лагерях.

В дальнейшем все более значительную поддержку я получал от многих представителей советской гуманитарной и научной интеллигенции. Эти люди продолжали работать «внутри системы» и считали, что они таким образом принесут гораздо больше пользы прогрессивному развитию нашего общества, чем если окажутся «вне системы». Они тоже были против «плохого» и за «хороший» социализм. Я назову здесь имена лишь нескольких наиболее известных людей этого круга, которых сегодня уже нет среди нас – поэта и редактора А. Т. Твардовского, писателей А. А. Бека, Б. Ямпольского, А. К. Гладкова, академиков Б. Л. Астаурова, И. Е. Тамма, режиссера М. И. Ромма. Мне помогали и некоторые работники партийного и государственного аппарата. Я не буду называть имен, но могу заверить, что, вопреки мнению американского рецензента, среди них не было ни членов Политбюро, ни членов ЦК КПСС. Работая «внутри системы», эти люди должны были идти на некоторые компромиссы. Но между понятиями «компромисс» и «беспринципность» – большая разница.

Наши диссиденты обычно не любят таких людей. Для Солженицына это «образованщина», или «центровая образованщина», которая лишь в «тайных чувствах и узком кругу отделяет свои интересы от государственных», а на деле «верно служит государству», «подчиняясь до раболепства», проявляя «трезвую утилитарность и подлаживание к практической обстановке».[93]93
  «Из-под глыб», Париж, 1974, ст. 218.


[Закрыть] Мейман и Плющ называют этих людей «либеральствующей и трусливой технократической интеллигенцией». А. Амальрик огульно зачисляет всю нашу творческую интеллигенцию в прослойку людей, «которые думают одно, говорят другое и делают третье» и потому еще «более неприятны, чем режим, который их породил». Петр Григоренко при первой же встрече с Твардовским назвал последнего трусом, так как Твардовский отказался подписать составленное Григоренко и Якиром очередное «Обращение». Между тем, Твардовский был умным и смелым человеком. Как поэт и главный редактор «Нового мира» он внес в развитие общественного сознания в СССР гораздо больший вклад, чем Григоренко и его группа. Просто Твардовский и подобные ему люди придерживались иных взглядов на положение в стране и пути ее развития, чем Солженицын, Сахаров, Максимов или Григоренко.

С особенной неприязнью пишет о нашей интеллигенции некто П. Тамарин в самиздатском журнале «Поиски».[94]94
  «Поиски», № 1/2, с. 56.


[Закрыть] По мнению этого автора, все плохо в нашей стране, и самое плохое – это ее интеллигенция, настоящие «профессиональные кретины».

«И как могут, – пишет Тамарин, – спокойно жить в квартирах с ванной, газом, горячей водой и декоративными собачками люди, если дома с этими квартирами стоят на костях их собратьев?

Вот почему счастья-то и нет: нет демократии, нет человеческих прав, нет социализма. Есть лишь раболепие, нескончаемое терпение народа и, в первую очередь, его интеллигенции, которая позволяет над собой потешаться, глумиться.

Рабы, снизу доверху все рабы! – так еще Чернышевский определил, кто мы такие. Керосиновая лампа сменилась электрической, а человека все нет как нет: он – Раб.

Вот почему так ценю я диссидентов – моих сограждан, рвущих оковы рабства: они и есть та свободная Россия, которая лишь только зарождается».

Я не могу разделить презрения автора ко всей интеллигенции, как не могу разделить и восторженной апологии диссидентов. Всякие у нас есть диссиденты и всякие мотивы для участия в этом движении. В конце концов советские диссиденты – это в какой-то мере сколок со всего общества, что лишний раз показывает их поведение и деятельность в эмиграции. Отнюдь не все, кто не принадлежит к небольшому кругу диссидентов, являются Рабами, да и не понимаю я, почему даже раба нельзя назвать человеком и отнестись к нему не с презрением, а с сочувствием. Это вовсе не означает, что у нашей интеллигенции нет серьезных недостатков, связанных с ее положением («бытием») и воспитанием. И тем не менее только лучшие представители этого слоя (их вовсе не так уж мало) могут вывести нашу страну из ее нынешнего общественно-политического застоя.