Текст книги "Майское лето"

Глава двадцать пятая

«Лада» скрылась в лесу, и Нина с Никитой быстрым шагом направились следом. Нина нервничала и постоянно оборачивалась.

– Как думаешь, он не догонит нас?

– Нет, – сказал Никита спокойно, но тоже обернулся. – Он выпустил пар. Повезло твоему другу, что сегодня Федя был без своих головорезов.

Нина промолчала.

– Не понимаю, что с Настей не так?

Никита пожал плечами:

– Просто такой тип. Постоянно хвостом перед чьим-то носом покрутит, а потом начинается…

– Так он все-таки не бьет ее? Зачем про такое врать? И Даня говорил, что видел синяки…

– Кто знает. Видимо, она считает, что это любовь. Ты же видела… Некоторых просто не нужно спасать, потому что они не хотят. Жалко ее, конечно, неправильно это, но такой тип… – Никита еще раз обернулся, потом достал сигарету и зажигалку, на секунду его рот и пальцы осветились, а потом пропали в темноте.

– Ничего не понимаю… Зачем же ты тогда Дане такой хороший совет дал, если знал?

– Ну, во‐первых, чтобы он слоном не был. Ты же притчу знаешь, да? А во‐вторых, хотел, чтобы он держался отсюда подальше. Пусть лучше занят будет, пытаясь ей помочь, чем пытается набить морду Феде. Я тебе говорю, – Никита выдохнул сигаретный дым, – его бы пырнули, если бы он продолжил лезть. Просто повезло, что вот так все получилось сегодня. Охренеть, как повезло.

Оставшуюся дорогу они почти не говорили. Только у ворот своего дома Нина спросила:

– Сколько времени?

В августе темнеет уже рано, поэтому Никите пришлось поднести руку с часами прямо к глазам.

– Одиннадцать. Ты молодец, – Никита обнял ее, – хорошо держалась.

– Очень страшно было, – Нина коснулась носом Никитиной шеи и замерла.

Она почувствовала, как Никита хохотнул.

– Что такое? – спросила Нина.

– Не получается у нас с тобой «просто потанцевать».

– Зато интересно.

– О да, – протянул он. – Какое счастье, что не каждое наше свидание проходит по такому сценарию. Я бы уже двадцать один раз поседел.

Нина улыбнулась, еще крепче прижалась с Никите, поцеловала его и заставила себя отстраниться:

– Меня уже, наверно, ждут. Пока. И спасибо за Даню.

Никита кивнул. Взбежав на крыльцо, Нина обернулась, чтобы помахать ему, а потом зашла в дом. Здесь стояла тишина. Неужели все уже легли спать? Даже пол нигде не скрипел. Нина поспешила на цыпочках к лестнице, но вдруг услышала из кухни мамин голос:

– Нина, подойди сюда.

Нина прикрыла глаза и сказала громким шепотом:

– Я устала, мам. Не сегодня, – и поднялась к себе.

Но стоило ей накинуть на себя халат, как дверь комнаты открылась и вошла мама. Она никуда не села. Так и осталась стоять в двери.

– Нина, я хотела сказать, что мне категорически не нравится, что ты появляешься дома так поздно после встречи со своим мальчиком…

– Мама, его зовут Никита…

– Конечно, я понимаю, что должна быть благодарна, – продолжила мама, не обратив внимания на Нинины слова, – что ты хотя бы ночуешь дома. Хотя и это ты делаешь не всегда, – когда Нина непонимающе посмотрела на маму, она добавила: – Полагаешь, я не знаю, что ты после дня рождения совсем не спать отправилась? Короче говоря, Нина, я пыталась тебя понять. Лезть в ваши отношения я не хочу. Но до восемнадцатилетия ты под моей ответственностью, Нина, поэтому, будь любезна, прояви благоразумие…

– Мама, – Нина потерла виски, – я очень устала.

– Нет, ты все-таки меня послушай. Наверно, читать тебе лекции о том, что нельзя сразу бросаться в омут с головой и быстро сближаться с мальчиками, уже поздно. Тем более неуместно читать эти лекции мне. Поэтому я настаиваю, чтобы ты соблюдала хоть какие-то приличия, и надеюсь, ты знаешь про способы защиты. А вообще, было бы лучше, если бы ты все-таки воздерживалась от такого рода отношений…

Нина вздохнула и потерла лицо ладонями, раздражаясь. Ладно, если бы мама действительно хотела помочь и чему-то научить по-женски… Но ведь нет! Просто лелеет свой страх!

– Мама, – сказала Нина спокойно, но с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на грубость. – Это тебя не касается. Совсем не касается. Это только мое дело. Меня обижают твои вечные подозрения и заочное неодобрение моего поведения (хотя как ты вообще можешь не одобрять выбор, который касается только меня?), а ведь ты даже не знаешь ничего про наши с Никитой отношения! Почему ты просто не можешь поверить мне? Просто довериться тому, как ты воспитывала меня? Неужели ты совсем не знаешь меня?

– Нина! Ниночка моя! – мама подошла к ней и взяла за руки. – Да я просто знаю, как легко броситься в омут с головой, особенно если чувства искренние и взаимные.

– Давай мы закроем эту тему? Давай я вот прямо сейчас скажу тебе, что у меня все в порядке. Что я не бросаюсь в омут с головой. И что Никита очень хороший парень. Мама, он правда хороший, самый лучший. Он такой же, как папа. Порядочный и честный, мама. Не беспокойся за меня, пожалуйста. И больше не заставляй меня против моей воли говорить с тобой о таких личных вещах. Оправдываться за то, за что я не должна оправдываться, и объяснять что-то, что только мое, личное, – это режет и колет, мама.

Мама поджала губы и кивнула. Нина думала, что они все проговорили и можно спокойно встречаться с Никитой, но через несколько дней мама предложила Нине съездить в город – пройтись по магазинам и купить новые блузочки для грядущего учебного года. И после того, как они вышли из торгового центра с пятью пакетами в каждой руке и мама завела машину, они поехали не домой, а притормозили у частного медицинского центра.

– Если ты не хочешь обсуждать такого рода вопросы со мной, тогда обсуди это с доктором. Заодно проверим, все ли в порядке.

Нина сжала губы. Говорить расхотелось совсем. Она молчала и на приеме у доктора, и всю дорогу домой. Никогда еще не ощущала она такого унижения и бесчувственного вторжения в ее жизнь. Чем она заслужила такое отношение?

– Ты знаешь, мама, – холодно сказала Нина, когда автомобиль въехал на участок и остановился, – я к тебе сама больше никогда не приду. Я сейчас не в обиду говорю, я просто… это правда. Вот такая, какая есть.

Нина вышла из машины и поплелась к Тусе. Как после такого находиться дома?

– Что такое, Ниночка? На тебе лица нет, – сказала Туся, открыв дверь.

Нина промолчала весь день. Сидела у Туси в комнате в кресле, заботливо укрытая пледом, слушала Тусин рассказ про то, что Даня уехал в город и сказал, что летом сюда больше уже точно не вернется.

– Ты бы его видела, Нина, какие пустые глаза… Я бы, мне кажется, все отдала, чтобы Настя действительно оказалась бедной принцессой в башне, – поделилась Туся, а потом упомянула о том, что она все-таки решила признаться Ване, а он поцеловал ее.

– Правда, мы все-таки решили, что раз через две недели Ваня уже уедет, то мы не будем сейчас ничего начинать… Просто, знаешь… Подождем следующего года. Ваня будет учиться в институте и не будет мотаться за родителями. И, ты знаешь, я совсем не боюсь потерять его за этот год. Ведь дружить мы не переставали, каждое лето общались, как будто и не разлучались на год. А теперь у нас все еще крепче. У нас теперь дружба и нотка любви. Поэтому нет, я совсем не боюсь.

Нина улыбалась, но продолжала молчать. Губы как будто прилепились друг к другу, а верхняя губа стала совсем тяжелой, и казалось невозможным ее поднять. На ночь Нина тоже осталась у Туси. Лежа рядом с подругой, Нина сказала хриплым голосом:

– Как это страшно, когда на тебя давят, совсем не слышат и не дают права быть единственной и главной хозяйкой своего тела.

Туся обняла Нину:

– Мне так жаль, что ты сегодня это пережила. Оставайся у меня, пока не будешь готова появиться дома.

Уснуть Нина не смогла. Ночь стала совсем глубокой. Туся уже легко сопела. А Нина все думала, чем она заслужила такое отношение… И ладно бы, если бы мамины опасения были не напрасны и Нина действительно не отличалась «благоразумием». Но ведь нет! Она всю жизнь была примерной девочкой. Нина вспомнила, как совсем недавно, как только август стал теплым и солнечным, они с Никитой выбрались на речку. Нашли безлюдное место и устроились там. После заплыва, когда они вышли на песок позагорать, Никита наклонился над Ниной и поцеловал ее. Все почти вышло из-под контроля, и когда Нина поняла, к чему все идет, растерялась и сжалась. Никита тогда просто спросил:

– Ждем?

Было бы странно, если бы этот вопрос не встал между ними.

Нина кивнула.

Разве заслужила Нина такое унижение, через которое ее так заботливо провела мама?

«Да даже если бы тогда я согласилась… Даже если бы не попросила остановиться… Что плохого?! Это только мое дело! Только мой выбор! Почему мама заставляет меня оправдываться? Еще, и она стала бы кричать, как ворона в четырнадцатом веке: «Грех! Грех!» А самое смешное, что, если бы она просто доверяла мне и не паниковала, я бы сама пришла к ней, когда пришло бы время. И попросила бы сводить к гинекологу, и задала бы вопросы… Эх, мама, мама… – думала Нина, глядя в потолок. – В таких делах не паниковать нужно, а спокойно говорить, объяснять и доверять. Но уж точно не, поддаваясь страху, беспардонно совать длинный нос в самое личное!» От кипевшего в ней возмущения, вызванного размышлениями, Нина не могла оставаться неподвижной, она встала и подошла к окну.

Светила полная луна, и звезды подмигивали. Нина уперла ладони в подоконник, высунулась в распахнутое окно и глубоко вдохнула свежесть ночи. Ничего! Пережить можно! Мама хорошая, нежная и заботливая… Нина решила, что сможет любить ее, когда съедет от родителей и никто больше не будет иметь права так ее контролировать, а пока можно держать нейтралитет.

А на следующее утро, спустившись вместе с Тусей вниз, на завтрак, Нина увидела маму, сидящую за столом и говорящую с тетей Таней.

– Доброе утро, девочки! – сказала мама.

– Видишь, мама, я спала здесь. Веришь? – с нейтралитетом пока туго, но Нина решила дать себе выпустить пар. – Или посмотришь камеры, чтобы убедиться, что я никуда не выходила?

Тетя Таня, приняв слова Нины за шутку, засмеялась.

– Садитесь завтракать, девочки, – сказала она и разлила чай по кружкам. – Филя с друзьями уже умотали на речку. Кушайте и идите тоже. Сегодня в кои-то веки погодка хорошая… Какой дождливый выдался август!

– А где у вас Даниил? – спросила мама.

– Ой, Олечка, что случилось! – сказала тетя Таня. – Он домой вернулся весь в синяках. Его Ваня с Тусечкой притащили… Живого места на лице и теле не было. Говорит, подрался, больше ничего не говорит. Туся тоже молчит как партизан! – тетя Таня заправила Тусе прядь за ухо, пока та уплетала за обе щеки свежую булочку. – Упросил отца разрешить ему остаться в городе до конца лета. Да никто и не возражал особенно. Видно, что парень не просто от дачного уединения устал… Ой! Ты представляешь, Олечка, Данечка ведь у нас все лето работал. Сказал, что хочет вырасти в собственных глазах…

Мама вежливо слушала и ахала в нужных местах. Когда завтрак закончился, она обняла Нину за плечи и сказала:

– Ну, мы пойдем. Спасибо вам, Татьяна Николаевна, за такие вкусные булочки и чай. Нам нужно собираться.

– Куда собираться? – не поняла Нина.

– Сегодня утром Саша, Сережин брат, – пояснила мама тете Тане, проигнорировав Нину, – пригласил нас. Они переехали в Испанию пару лет назад. У его младшей дочки день рождения, а мы даже не видели ее ни разу. Решили, раз пригласили, нужно ехать.

Мама крепче прижала Нину к себе.

– Спасибо большое за гостеприимство, – повторила она, – но у нас самолет вечером. Попрощайся, Нина, и пойдем.

На улице Нина понеслась к дому, оставив маму позади. Папу она нашла в гостиной. Он играл с дедушкой в шахматы.

– Дядя Саша правда написал сегодня? И так уж необходимо ехать? – спросила она.

Папа кивнул, делая ход ладьей.

– Вот буквально утром.

– Папа, – сказала Нина и, дождавшись, когда он посмотрит на нее, продолжила: – Скажи мне честно, вы не делаете это специально? Не для того, чтобы ограничить мое общение с Никитой?

– С Никитой? Почему мы должны ограничивать…

– Нина, мы же не в шекспировской трагедии, – сказала мама, заходя в комнату. – Это поездка к семье. Просто так совпало. Мы с Сашей не виделись с твоего десятилетия…

Папа кивнул.

У Нины сжалось сердце.

– Мы еще вернемся сюда? – спросила она, боясь ответа.

Папа покачал головой и снова вернулся к игре.

– Вряд ли, – ответил он, раздумывая над следующим ходом. Он оказался в затруднительном положении: дедушкин ферзь подозрительно близко стоял к его королю. – Считай, сейчас десятое число. Ехать на неделю в Испанию не хочется, лучше на две. Вернемся уже перед самым сентябрем… Не вижу смысла.

Как же так? Как же так? Мысли, как это всегда бывает в таких выбивающих из колеи ситуациях, исчезли из Нининой головы.

– Тогда… – она попятилась к двери. – Тогда… мне нужно выйти…

– Нина, нет времени, – сказала мама. – Самолет вечером, а нам еще до аэропорта добираться.

Нина замотала головой. Наплевать. Она не может просто так уехать! Как можно не попрощаться? Как же они будут с ним…

Нина выскочила на улицу, но у калитки вдруг подумала, что хотела бы что-то оставить Никите на память о себе. Идея мелькнула как молния. Она вернулась в дом.

– Нина? – удивилась мама, выйдя из кухни. – Ты же улетела к своему мальчику…

– Сейчас улечу, – бросила Нина, взбегая по лестнице.

В своей комнате она нашла книгу, которую читала с июня по июль и герой которой так напоминал ей ее Никиту. Сделав в книге короткую надпись, она бегом спустилась вниз и, не сбавляя скорости, домчалась до калитки.

Хоть бы он сегодня был дома, хоть бы дома…

На крыльце, даже не отдышавшись, Нина постучала и прислушалась. В ушах бился пульс. Никто не открыл. Закашлявшись после бега, Нина снова постучала.

Где он? Где же он? Ей казалось, что ее сердце не выдержит, если она уедет, не попрощавшись. Ведь они больше не вернутся сюда до следующего лета!

В его доме стояла тишина. Очевидно, что никого нет. Нина села на крыльцо, положила книгу рядом и обняла себя руками. Мысли, до этого исчезнувшие, закружили, как пчелы.

Конечно, лето рано или поздно кончилось бы. И даже если бы она сейчас взбрыкнула и отказалась ехать, необходимость расстаться перед новым учебным годом никуда бы не исчезла. Нина заталкивала в самую глубь страх расставания. Оно было неминуемо… Но как же больно! Ей почему-то казалось, что в конце лета они что-то придумают, что времени еще предостаточно, а оказалось… Как же грустно! Может, если он будет приезжать в город на выходные? Но ведь у него работа и подработка… А если ему просто переехать в город? Господи, да ведь снимать квартиру ужасно дорого! Ну как же так?.. Ну нельзя ведь просто встретиться, влюбиться и расстаться? Хотя именно по такой пьесе жизнь больше всего любит ставить спектакли…

За размышлениями Нина не заметила, как Никита открыл калитку. Она вздрогнула, только когда он сел рядом на крыльцо и повернул к ней голову. Глаза его улыбались, но вмиг стали серьезными, как только он разглядел панику на Нинином лице. Сбиваясь и волнуясь, она стала рассказывать ему, что уезжает, что они больше не увидятся, что весь год она проведет в городе…

– А ты хочешь расстаться? – спросил он, внимательно вглядываясь в ее лицо.

Нина покачала головой и поцеловала его.

– Когда вы вернетесь? – спросил Никита, когда они отстранились друг от друга.

– Двадцать девятого или около того…

– Давай я приеду к тебе на выходных после возвращения? Мы что-нибудь решим… Следующим летом я буду поступать в архитектурный колледж и смогу быть в городе постоянно. Нам продержаться с тобой нужно год. А год – ерунда. Веришь, что ерунда?

– Верю.

Нина грустно улыбнулась. Он приложил ладонь к ее щеке. Нина позволила себе несколько минут насладиться нежностью и лаской, а потом спросила:

– Который час?

Он бросил взгляд на часы на руке.

– Почти три.

– Мне нужно вещи собирать.

Они поднялись. Никита крепко обнял ее и поцеловал. Вдруг Нина встрепенулась.

– Подожди, у меня для тебя… не то чтобы подарок… так, на память. Мало ли… пусть будет… Это история, – она протянула ему «Мартина Идена», – про одного очень талантливого, очень умного молодого человека. Он был простым моряком. Тут рассказывается про его медленный и тернистый путь к успеху. Он стал знаменитым писателем. Ты… ты, когда будешь читать, не обращай внимания на концовку. Она не про тебя. Просто помни, что я вижу в тебе такого же замечательного мужчину, у которого внутри столько красивых мыслей, который упорно идет к своим целям и который их обязательно добьется… Я в тебя влюбилась. Очень… по уши! Я… там, в книге, написала… но ты не читай пока. Потом прочтешь…

Нина прижалась к нему и еще раз поцеловала, а потом оттолкнула.

– Не провожай, – сказала она, угадав его мысли. – А то я сойду с ума.

Нина сбежала с крыльца. Хлопнув калиткой, она обернулась и, вложив во взгляд все свои сильные первые чувства, послала Никите воздушный поцелуй. Потом развернулась и поспешила домой.

Как только Нинина фигурка исчезла в лесу, Никита в глубокой задумчивости открыл книгу и прочел выведенные изящным почерком слова: «10.08.2021. Спасибо за то, что ты был / есть / будешь в моей жизни».

Может, ничего у них и не получится. Кто знает? Но это и неважно. Важно, что что-то чистое и настоящее все-таки уже получилось, и живет оно в этом лете.

Вместо эпилога

«Моя Нина, я писем и записок писать не умею, говорю сразу. Представь себе, все лето не мог найти слов, чтобы признаться тебе в любви… Увидел, как ты друзьям стих читала, и не знал потом, куда себя деть. Так ты понравилась мне. Ты вон какая… стихи читаешь, а я никуда не годился. Потом все ходил и думал, ну как такой девчонке в любви признаваться? Самое смешное, что столько ощущений красивых было где-то внутри, в душе, наверно, а выразить – не хватало таланта. Хотя я просто балбес, читал мало. Я все лето Пушкина мучил, пытался вытащить из него все красивые строчки, чтобы тебя отражали. А потом подумал, что это же Пушкин, а не я. Пушкин тебя не знал.

Ладно, Нина, пишу как есть. Ты мне часто говорила про мои предгрозовые глаза, а я тебе ничего такого никогда не говорил. Хотя сказать есть что. Я твои взгляды помню. Они у тебя были какие-то только твои. Так никто больше смотреть не может. Какая-то чертовщинка, прикрытая спокойствием… Я с ума сходил. Я не знаю, когда ты прочитаешь эту записку. Может, вообще откроешь этого Фета только через десять лет. И не знаю, что будет со мной и тобой после этого лета. Даже если ты уже любишь кого-то другого, пусть у него тоже сердце замирает, когда ты смотришь на него своим взглядом.

Я твой взгляд на всю жизнь запомню.

август, 2021».