Текст книги "Гражданский арест. Статьи, не попавшие в Сеть (сборник)"

Инструктор Янов, или Рукопашная веймарским пугалом

[44]44
  Новая Россия. 1996. № 2.


[Закрыть]

Один из наших недолгих, зане изначально дряхлых генсеков в бытность у руля в канун перестройки потребовал у идеологического отдела диковину: пьесы и спектакли на международно-политическую тему. Поскольку драматурги, к их чести, как правило, не владели материалом, за дело, засучив рукава, взялись журналисты-международники. Они, правда, не владели профессией драматурга – и в сочиненных ими на скорую руку пьесах (равно как и в поставленных по этим пьесам спектаклях) даже подцензурная, да и без того служивая театральная критика, посмеиваясь в кулак, отмечала воистину бессмертные диалоги типа:

– Ну что, Джон? А не послать ли нам тысчонку-другую головорезов на остров У-Пу, чтобы сломить волю к социализму тамошнего небольшого, но на редкость свободолюбивого народа?

– Нет, Билл. Лучше послать туда вредителей и диверсантов, чтобы они, в соответствии с нашими гнусными планами, не столько победили социализм – он ведь непобедим и бессмертен, – сколько извратили его идею.

– Его идею, Джон, не извратишь, уж больно она хороша. Но у нас с тобой и у посланных нами проходимцев должно хватить коварства, чтобы извратить его практику. И ты прав: так оно для Империи Зла – для наших родных Соединенных Штатов с их кричащими и кровоточащими противоречиями – будет, наверное, лучше всего.

– И для Израиля, Билл. Не забывай об интересах марионеточного полуфашистского государства на Ближнем Востоке.

– В Израиле, Джон, негодяев без нас с тобой хватит.

И так далее…

Подневольная театральная критика осторожно отмечала, что такие диалоги далековаты от канонов социалистического реализма, потому что мерзавцы, как правило, не называют себя мерзавцами, собственные империалистические устремления именуют борьбой за свободу и за права человека, а к достижениям социализма – хотя и стремятся свести их на нет – относятся без запечатленного в пьесах почтения. И что в целом идеологическая борьба (а вернее, сказали бы мы, идеологическое обеспечение силовых и иных деструктивных действий) осуществляется все же как-то иначе: наши враги кажутся самим себе героями, мы им – прямо напротив, и разоблачать их следует исходя из этого. Но театральных критиков никто не слушал, спектакли шли, генсек голосовал в реанимационной палате, за перо (или за тогдашнюю новинку – компьютер) брались все новые и новые журналисты-международники… Потом генсек умер, спектакли вылетели из репертуара, и все это забылось, как дурной сон…

Забылось, но не совсем. Где-то в глубине подсознания засела у многих мысль о том, что вражина и выражаться должен непременно по-вражьи, что опознать его можно с первого – классово чуткого – взгляда, что идеологическая борьба столь же бесхитростна, как простая гамма. И когда, в хороших костюмах и без вонючей сигары в зубах, без непременного буржуйского брюха, но с радостно протянутой (для рукопожатия) рукой, да и с чековой книжкой, краешек которой торчал из кармана, появились у нас (в Кремле, в кулуарах парламента, на кафедрах университетов, на телеэкране), сперва поодиночке, а потом – «всей оравой, гурьбой и гуртом» американские (и не только) советчики и доброхоты, а кое-кто из них записался аж в государственные советники «молодой» России, – мы решили, что это приехали какие-то другие люди, на персонажей былых политагиток ничуть не похожие. Что желают они нам добра – и только добра. А если – на протяжении десятилетий – разрабатывали на деньги американского налогоплательщика планы уничтожения нашей страны как в пламени термоядерной, так и под проникающим излучением психологической войны, так это потому, что была у них такая работа. А Россию они (пусть и втайне, пусть в глубине души или на собственной кухне – есть же и у них в доме кухня?) любили. Жалели. И желали ей только хорошего…

Самое интересное, что в подобное заблуждение впали не только мы. Самообольщением на предмет своей безответной (а с некоторых пор и взаимной) любви к России страдали и страдают и сами штатные и внештатные советники. И экономист Джеффри Сакс. И демон-искуситель нашей образованщины Борис Парамонов. И мистер Саймс. И его папаша господин Симес. И его мамаша госпожа Каминская. И герой данной статьи – профессор Нью-Йоркского университета Александр Янов, недавно – после приличной паузы – вновь замелькавший на отечественном телеэкране и только что выпустивший в Москве книгу «После Ельцина («“Веймарская” Россия)». Книгу в высшей степени примечательную. Как примечательна и деятельность господина Янова в целом, равно как и самооценка этой деятельности.

Похоже, профессор Янов всерьез озабочен тем, чтобы спасти Россию, – причем традиционный метод «спасения» его как раз не устраивает и, наоборот, страшит. Профессор Янов всерьез озабочен тем, чтобы спасти Россию, – а от чего и какими средствами, это вопрос отдельный. На деле профессор Янов, как будет показано ниже, призывает или, во всяком случае, подстрекает НАТО оккупировать нашу страну, но то ли его это не смущает, то ли он в своих рассуждениях до логического вывода не доходит. Во всяком случае, других рецептов спасения от установленной им болезни прописать не может. Так, может быть, неверен диагноз? Нет, в диагнозе своем профессор Янов как раз не сомневается. Но если диагноз – допустим – верен, то прав, наверное, последовательный антикоммунист и ненавистник нашей страны профессор Збигнев Бжезинский, призывающий Запад не верить косметическим переменам российской политики (как внешней, так и внутренней) и проводить доктрину сдерживания и выдавливания, словно никакой перестройки и постперестройки и не было? Резоны и рекомендации профессора Бжезинского могут показаться нам малопривлекательными, слова профессора Янова ласкают слух куда изощреннее и нежнее, но все же сдерживание и выдавливание – это осмысленная (и парируемая) государственная политика, а оккупация России силами НАТО (отвлекаясь от моральных и эмоциональных оценок) – неосуществимый или чреватый гибелью человечества прожект. Но до этого профессор Янов не додумывается тоже.

В развернутой рецензии на книгу Александра Янова «После Ельцина» – а именно такова по природе своей эта статья – трудно избежать стилистического диссонанса и жанрового дуализма. Потому что, с одной стороны, основные тезисы Янова подлежат серьезному аналитическому опровержению (причем, что характерно, все его основные тезисы), а с другой, многое и в самом сочинении, и в личности его создателя настраивает на сугубо фельетонный лад. Да ведь и впрямь не часто выходит книга, в которой все – от первого слова до последнего (от названия до саморекламы на задней стороне обложки) – не то чтобы является злонамеренной ложью, но пребывает с истиной в отношениях сложноватых, кривоватых и уж, как минимум, двусмысленных. Как сложновата, кривовата и уж, как минимум, двусмысленна и сама по себе деятельность профессора Янова как в нашей стране, так и в США.

Здесь, правда, уместно отметить еще одно обстоятельство. Книга Янова, по авторскому замыслу, написана сразу двум адресатам – российскому читателю и американскому. «Адресуя эту книгу и российскому, и американскому читателю, я попадаю в небезопасную для автора “вилку”, – пишет Янов. – Имею в виду не только плохую совместимость двух литературных традиций – западной (ироничной и аналитической) и русской (эмоциональной и полемической), но и естественную разницу в восприятии обеих предполагаемых аудиторий». Далее Янов извиняется перед русским читателем за то, что вынужден разжевывать общеизвестное (то есть подробно портретировать деятельность отечественной оппозиции), а перед западным – за повторение азбучных истин о непреходящих ценностях демократии. Дело, однако, не в этом. Янов проповедует и волкам, и ягнятам (первые должны защитить вторых от атавистических порывов к несвободе), рассчитывая на благодарное внимание в обоих случаях. Замысел несколько шизофренический, но в известной мере оправданный. Во всяком случае, московская цена книги Янова – тридцать тысяч рублей – заставляет предположить, что в эту цену включен и ощутимый авторский гонорар. Их едят, а они глядят. Или, в данном случае, покупают.

Итак, название. «После Ельцина». Оно никак не соответствует содержанию книги, речь в которой идет о том, что после Ельцина (а почему, собственно говоря, не при Ельцине?) к власти в нашей стране придут патриотические силы, здесь упорно именуемые фашистами. И в основном излагаются взгляды тех или иных патриотов – излагаются приблизительно, упрощенно и не без подтасовок, что, кстати, западный читатель мог бы понять, обратившись даже не к оригиналу, а к несколько менее тенденциозному исследованию Уолтера Лакера «Черная сотня». Впрочем, бог с ним, с западным читателем. Профессор Янов вовсю демонизирует тихих кабинетных ученых и второстепенных публицистов, превращая их – по степени общественного влияния и, соответственно, опасности – как минимум, в сенаторов. Меж тем сенаторы и другие люди власти, даже разделяя те или иные радикальные воззрения теоретиков, делают поправку на реальные условия – профессор Янов или не знает этого, или сознательно закрывает на это глаза.

Книга «После Ельцина» аттестована в корпусе самой книги как новая и, более того, как первая книга Янова, выпущенная в нашей стране. Это дважды неверно. Книга (за исключением глав «Вместо предисловия» и «Эпилог») повторяет прежние работы Янова и фактически, и даже текстуально. Книг в России у Янова действительно не выходило, но его работы (в том числе и «После Ельцина», только под другим названием) из года в год печатались с продолжением на страницах петербургского (и даже еще ленинградского) журнала «Нева» – и дебютантом его в нашей публицистике признать поэтому трудно.

Отдельный сюжет – предисловие. Оно написано Ириной Хакамадой и остается всецело на ее совести: «Еще не предпринималось попыток так обстоятельно рассмотреть уникальный исторический опыт последнего российского пятилетия и осмыслить перспективы демократического развития страны». И так далее. Здесь же уместно упомянуть, что тень кривоватой правды падает и на предисловие Хакамады, начиная с ее самоаттестации: лидер движения «Общее Дело». Фактически тут ни к чему не придерешься: и движение такое есть, и Ирина Хакамада действительно его лидер. Но есть ли такое движение на самом деле? Насколько «общо» дело, вынесенное в его название? Как обошлась Хакамада с собственным движением и с деньгами, выделенными ему государством на предвыборную кампанию? Все эти вопросы не опровергают самоаттестацию Хакамады, но существенно корректируют ее, а мы на этом примере можем осмыслить и технику скривления правды, последовательно использованную автором книги.

Теперь почитаем рекламный текст на задней стороне обложки. «Blurbs» – по-английски это называется именно так. Blurbs. По-русски звучит несколько неприлично, но уж тут ничего не поделаешь. Не будем только забывать, что анонимный «блябз» составлен, конечно же, самим автором.

«Александру Янову посчастливилось прожить три жизни. Одну в России. Вторую в Америке. И третью – в самолете между ними. [Хорошо, допустим. – В. Т.]

В каждой из своих жизней он начинал с нуля [и в самолете тоже? – В. Т.] и достигал известности благодаря страстному желанию помочь России… [Неужели и в самолете, и в США так высоко ценят это желание? – В. Т.]

В 1953 году Янов закончил исторический факультет Московского университета. В 1970 году он защитил докторскую диссертацию по истории русского национализма. [Любопытно бы почитать. – В. Т]. Стал непревзойденным виртуозом критики режима в подцензурной прессе. [Помнит кто-нибудь этого виртуоза? Я лично нет. – В. Т.]

В 1974 году Янов вынужден был покинуть Россию. [Историку не мешало бы помнить, как она тогда называлась. И что значит “вынужден”? На Корвалана поменяли? – В. Т.]

В Соединенных Штатах, начав рядовым инструктором по русской истории, сделал блестящую академическую карьеру. [Проговорился, “профессор”! В каких это, позволительно спросить, академических учреждениях имеется должность инструктора? Да еще по истории! Да вдобавок рядового! И уж не звездочками ли на погонах оценивается блеск дальнейшей карьеры? – В. Т.] Стал знаменитым как автор в высшей степени спорной книги “Тезисы Янова”, где утверждал: неминуемое крушение советской империи неизбежно приведет к возрождению имперских амбиций в Москве, что в дальнейшем будет угрожать превращением России в фашистскую ядерную сверхдержаву. [То есть пересказал своими словами с соответствующим знаком поздние работы Ивана Ильина и, отчасти, Георгия Федотова. – В. Т.]

С тех пор он делает все, что в человеческих силах, чтобы его пророчество не сбылось. [В частности, без умолку повторяя собственное “пророчество” – и тем самым, по известному закону, приближая его осуществление. – В. Т.]

Половину из последних пяти лет Янов провел в Москве. Результат – еще одна в высшей степени дерзкая книга – в ваших руках».

Кому нынче-то дерзить?

Почитаем…

Глава первая (или, точнее, раздел «Вместо предисловия») носит непринужденное название «Как я не спас Россию». Речь здесь идет о попытках Янова сколотить некий международный клуб высокопоставленных друзей перестройки и о том, как все его в Москве сначала привечали, а потом или обманывали, или посылали подальше. Не без лукавства написан и сам раздел. Потому что Янов начисто умалчивает здесь о своей первой – и действительно нашумевшей, в отличие от его политологических штудий, – попытке спасти Россию, не столько даже уповая, сколько нагло полагаясь на кратость нашей памяти. А мы возьмем да вспомним.

Александр Янов появился в России с фантастической идеей: оказывается, под всей страной, от Владивостока до Калининграда, в земле залегает медный кабель чуть ли не метрового сечения. Где он там, откуда взялся и все такое прочее – это не важно. Главное, отыскать кабель, продать на Запад – и войти в светлое капиталистическое будущее без экономических потерь.

Надо отчетливо представлять себе тогдашнюю психологическую обстановку и уровень компетентности как союзных, так и – в особенности – российских властей. Якубовский! Кашпировский! Глоба! Бурбулис! Вокруг света за пятьсот дней верхом на Ельцине! В эту ситуацию хорошо вписывался и кабель – наряду с летающими тарелками и скатертью-самобранкой от благодарного Запада. Естественно, все ждали от Янова кабеля. И естественно, кабеля у него не было. И естественно, имелись политологические штудии. И, опять-таки естественно, в отсутствие кабеля политологические штудии Янова интереса не вызывали (кроме как в провинциальном журнале «Нева»). Теперь о кабеле забыли, а о политологических штудиях вспомнили. С чего бы это? Или, вернее, к чему?

Самое время присмотреться к «дерзким» тезисам профессора Янова.

В научно-публицистической деятельности Янова ключевой является метафора «“Веймарской” России», вынесенная и в подзаголовок рецензируемой книги. Основной идеей – опасность и потенциальная гибельность русского национализма для судеб мира. Основным пафосом – необходимость иностранного вмешательства во внутренние дела нашей страны в целях превентивного искоренения исходящей от России угрозы.

Разумеется, все это подается с определенными оговорками, в особенности – вопрос об иностранной интервенции, трактуемой, прежде всего, в интеллектуальном и информационном планах. Да и сама по себе задача ликвидации российской угрозы описывается с двуличием Янова (вспомним о двухадресности книги «После Ельцина»): Западу предлагается искоренить российский империализм раз и навсегда в собственных интересах, россиянам же – приветствовать это искоренение как решающую подвижку в сторону демократизации, на иных путях, дескать, не достигаемой. Янов пишет о «державах веймарского класса», к которым он относит, наряду с Россией и, естественно, Германией, прежде всего Японию, предупреждает – на примере веймарской Германии и ее эволюции в сторону национал-социализма – о том, что демократизация не может свестись всего лишь к маркетизации (то есть обустройству рыночной экономики), и предлагает – применительно к сегодняшней России – воспользоваться американским опытом «демократизации» Западной Германии и Японии после Второй мировой войны.

«Вот чего на самом деле недостает и чему неоткуда взяться – поскольку западные эксперты озабочены рынком, а вовсе не психологией. Циклопическая по своей сложности задача демократической трансформации России безнадежно тривиализирована бесконечными разговорами о деньгах, о кредитах и о приватизации. Главная – ядерная – опасность российского реваншизма в политических расчетах отсутствует. Так во имя чего должны объединяться потенциальные участники этого нового всемирного альянса? Какой угрозе противостоять? – пишет он, несколько легкомысленно (и на чужую мельницу лья воду) выбалтывает выражение “новый всемирный альянс”. – Генерал Макартур точно понимал свою цель в послевоенной Японии. Так же, как понимали ее руководители союзной администрации в послевоенной Германии: не только на десять или на пятьдесят лет, но навсегда исключить возможность повторения Пирл-Харбора или кровавой бойни в Европе. Четкая конкретность цели диктовала масштабы и характер усилий. Но под какими знаменами стал бы объединяться мир сегодня, какую стратегию избирать, если никто не объяснил ему, что в ядерную эпоху русский фашизм окажется страшнее германского и японского, вместе взятых? <…>) Другими словами, для того, чтобы мир вспомнил о собственном великолепном послевоенном опыте, нужна глубокая, радикальная реформа всей западной политики по отношению к России. <…> И без мобилизации, если угодно, всех интеллектуальных и политических ресурсов Запада тут не обойтись – только это, я еще надеюсь, способно заставить мировое сообщество отказаться от губительной веймарской политики невмешательства в российскую психологическую войну».

Интересно, правда? А ведь написано с декларируемой – и, скорее всего, искренней – любовью к России и желанием помочь ей. Да и не одинок в своих настроениях профессор Янов. Вот уже, например, доморощенный доброхот Алексей Кива, рассуждая на страницах газеты «Культура» о необходимости ограничения демократии в условиях перехода к рынку, ссылается на послевоенный японский опыт и многозначительно обмолвливается: «Даже в Японии, где наличествовали идеальные условия…» Идеальные условия, напомню, это Хиросима и Нагасаки, безоговорочная капитуляция и оккупация иностранной армией. Можно только утешаться тем, что нам все-таки далеко до обрисованного отечественным политологом идеала.

Концепция профессора Янова не выдерживает критики. Более того, она с легкостью опровергаема в каждом пункте (по веймарской Германии, по «веймарской» России, по русскому национализму и так далее, вплоть до отдельных фактов и персональных характеристик). Она опровергаема с такой легкостью, что поневоле возникает опасность впасть в голословное отрицание (или отмахнуться от нее целиком как от злонамеренного или, если так угодно профессору Янову, благонамеренного вздора). Поэтому – исключительно в полемических (оборачивающихся здесь и прагматическими) целях условно примем все доводы Янова как обоснованные – именно в этом случае абсурдность концепции станет особенно очевидной.

Итак, предположим, что параллель между веймарской Германией и современной Россией верна на все сто процентов. Потерпев тяжелое поражение в мировой войне (а ведь именно таковым оказался итог холодной войны), потеряв заморские колонии и многие прилегающие территории, будучи обложена огромной контрибуцией (к которой в наших условиях можно приравнять внешний долг, в том числе и доставшийся по наследству от СССР), страна и ее народ встают на нелегкий путь демократического развития, вдвойне нелегкий в силу изначального экономического кризиса, граничащего с коллапсом (инфляция, разрушение промышленности, потеря традиционных рынков и многое другое) и втройне нелегкий из-за чувства общенационального унижения. А само это чувство отчасти связано с поражением и унизительными условиями навязанного мира, а отчасти обусловлено неизбытыми имперскими амбициями, ищущими выход в национализме и реваншизме. Допустим, что так оно и есть, тем более что это во многом соответствует действительности.

В случае с веймарской Германией Запад, по мысли Янова, проявил удивительную слепоту, оказав ей помощь в налаживании хозяйства, не гарантировал необратимости демократических перемен, за что в конце концов и расплатился Второй мировой войной. После ее окончания извлек урок из прежних ошибок и сделал демократические перемены в Германии (Западной) и Японии необратимыми. Однако, столкнувшись с феноменом «веймарской» России, вновь взялся за старое – и будет вынужден заплатить за это еще более высокую цену. И только мудрый Янов предостерегает, но его – с большей или меньшей деликатностью – посылают подальше… И правильно, между прочим, поступают, даже если – в экспериментальных целях – временно признать справедливость его логики.

Янов, сказали бы грубые люди, путает хрен с пальцем. Веймарская Германия (а вслед за ней и, если угодно, «веймарская Россия») потерпела поражение тяжкое, унизительное, но конвенциональное. Грубо говоря, Германия после Первой мировой войны и Россия после холодной – при всех потерях и тяготах – сохранили государственную независимость. Поражение нацистской Германии и Японии по итогам Второй мировой войны было тотальным, капитуляция – безоговорочной, в обоих случаях имела место оккупация войсками союзников и утрата государственной независимости (напомню, что применительно к Германии всерьез обсуждался тогда вопрос о ее полном уничтожении).

Естественно, страны и народы, сдавшиеся на милость победителя, оказались вынуждены терпеть от него все, что угодно, – в том числе и «необратимую демократизацию». И столь же естественно, что веймарская Германия и сегодняшняя Россия, пусть и потерпев унизительные поражения, но сохранив государственную независимость, подобного демократизирующего демонтажа не потерпели бы. Россия к тому же рухнула стоя – рухнула, не растеряв ядерного арсенала, являющегося в современном мире единственным, но зато и неоспоримым гарантом государственной независимости. И вовсе не слепота американских и западноевропейских политиков веймарского и нынешнего периодов заставляет их пропускать мимо ушей рекомендации типа яновских, а осознание объективного характера происходящего, нравится оно им или нет. И если уж говорить об отечественных «ястребах», то о таком подарке, как иностранная интервенция (на вербальном, разумеется, уровне), они могли бы только мечтать.

Итак, налицо качественная подмена: из конвенционального поражения нашей страны профессор Янов предлагает выжать результаты, которые были бы естественны (отвлекаясь от моральной стороны дела) лишь в случае поражения тотального. Прагматика книги Янова, на этом основании воздвигнутая, тем самым опрокидывается. И, не без облегчения осознав это, переходишь к осмыслению остальных тезисов профессора Янова.

Но сначала небольшое отступление.

Провал шоковой терапии в нашей стране был с самого начала предопределен (я писал об этом еще в декабре 1991 года) как раз отсутствием иноземных оккупационных войск на нашей территории.

Такие реформы проводятся и завершаются успехом только в странах, уже пошедших на безоговорочную капитуляцию, и западногерманским и японским экономическими «чудесами» доказывается, строго говоря, в первую очередь, именно это.

И даже генерал Пиночет – безжалостный диктатор и удачливый реформатор экономики – реформу типа гайдаровской начал бы проводить не в родном Чили, а где-нибудь в Перу, предварительно, разумеется, завоевав его.

И еще одно. Сейчас много говорят о режиме «холодной оккупации», частично совпадающем с объективно имеющей место вестернизацией (как всемирном процессе), частично коренящемся в своего рода национальном мазохизме, идущем, впрочем, на убыль. Аналогичный процесс и впрямь протекал в веймарской Германии.

Предостережения профессора Янова строятся на углубленном и (как сказано выше) демонизированном анализе умонастроений и построений отечественной патриотической интеллигенции и ее идеологов.

Демонизация протекает по известному – и широко принятому в отечественной демократической прессе – рецепту: вся парадигма патриотических взглядов объявляется фашистской. При этом сам по себе термин «фашизм» употребляется в бытовом, «ругательном» смысле; употребляется как полный синоним гитлеризма, причем гитлеризма, уже задним числом разоблаченного во всей бесчеловечности своей практики. Нет, оговаривается, впрочем, каждый раз Янов, и Проханов не совсем фашист, и Шафаревич далеко не фашист, но тем не менее…

Но тем не менее любое выражение этатистских, имперских и национально-патриотических взглядов трактуется Яновым как очередное свидетельство именно фашистской (то есть гитлеристской, то есть человеконенавистнической) угрозы. При этом – именно в России и только в России. Которой в связи с этим предлагается, вслед за Германией и Японией, разоружиться – в том числе и в психологическом плане – раз и навсегда.

А почему империалистическая угроза (которой сейчас, на миг поверим Янову, нет) не может возникнуть со стороны государств, слывущих сегодня демократическими (не говоря уж о фундаменталистских), почему демократия сама по себе не может переродиться в нечто, угрожающее внешнему миру (что, скажем, едва не произошло во Франции при де Голле), этот вопрос повисает в воздухе.

Нам предлагается в очередной раз поверить профессору Янову.

Во всем этом, хочет того сам Янов или нет, есть привкус каннибализма. Профессор Янов идет на добивание артикулированных патриотических взглядов по всему их фронту, а если уж апеллирует к здоровым патриотическим силам, то в качестве таковых называет академика Лихачева и режиссера Марка Захарова.

Патриотизм, национализм, шовинизм (как ни называй) – чувства латентные; они дремлют в нормальном человеке и в нормальной стране и просыпаются только в годину унижения и опасности. А если не просыпаются даже тогда, то народ, наверное, обречен на гибель. К этому ли призывает Янов? Не вспоминает ли он брошенную в минуту ожесточения Андреем Синявским фразу: «Либо миру быть живу, либо России?» Но Янов-то однозначно выбирает мир, почему же он адресует свою проповедь нам? Нет, и Западу, и конечно, в первую очередь Западу. Но ведь и нам тоже.

Напоследок остается разобрать вопрос о веймарской Германии, имеющий далеко не только историческое значение. Этому вопросу я посвятил работу «Красно-коричневая развилка истории», напечатанную в «Независимой газете» 30 января 1993 года – в шестидесятую годовщину прихода Гитлера к власти. Напомню вкратце основные ее положения.

1) Веймарская Германия – экономически процветающая, с широко развитыми гражданскими и демократическими институтами, с разумным и традиционным государственным патернализмом, страна – для нас не жупел, а труднодостижимый образец.

2) Приход нацистов к власти как бы демократическим путем не был фатально предопределенным, равно как и произошел не в результате свободного волеизъявления; причем решающую роль здесь сыграл не разброд демократических (включая социал-демократов) сил, а нечеткость веймарской конституции в сочетании с традиционной немецкой законопослушностью.

3) В веймарской Германии имелись четыре ведущие политические силы: коммунисты, социал-демократы, государственники и нацисты. Приход к власти любой из этих сил представлялся Западу в равной мере нежелательным. Исторически роль нацистов свелась к перехвату монополии на власть прежде всего у государственников, опиравшихся на остатки армии и на крестьянство. А монополию на власть (и самое власть) нельзя было перехватить, не перехватив и идею национального унижения.

4) Исторически адекватной общеевропейским условиям и тенденциям была бы победа в веймарской Германии государственников и умеренных националистов. Что привело бы к «ползучему реваншу», но никак не к новой мировой войне. Нежелание Запада иметь дело с веймарскими государственниками стало одним из фактов (хотя, понятно, и не главным), способствовавших приходу нацистов к власти.

5) Красно-коричневая опасность – миф, зародившийся именно в те годы и тогда же доказавший свою несостоятельность: коричневые пожрали красных. Могло бы случиться и наоборот. А могли бы победить государственники, что и сбалансировало бы ситуацию в Европе.

Если и существует какой-нибудь веймарский урок, то он заключается только вот в чем: сохраняя государственную независимость, наша страна в любом случае окажется неудобным партнером для Запада. Неудобным, как неудобен всякий серьезнейший партнер. Но степень этого неудобства может лавинообразно возрасти, если кому-нибудь из ведущих политиков вздумается прислушаться к тезисам профессора Янова и начать действовать исходя из его рецептов.

«Политика соучастия, – пишет в заключение своей книги Янов, – видит в России ключ к глобальной стабильности. Полагает главной стратегической целью эффективную нейтрализацию реваншистской оппозиции. Использует в качестве основного критерия настроения в обществе уровень прозападных симпатий. <…> Безусловно поддерживая реформу, отождествляет Запад с надеждой в глазах страдающих от депрессии масс. Обеспечивает активное соучастие в психологической войне с помощью разветвленной инфраструктуры. Ставит в центр внимания организацию демократического контрнаступления, в ходе которого только и смогут сформироваться новые лидеры российской демократии. Создает интеллектуальный штаб, ответственный за выработку стратегии сохранения российской демократии, и сильную исполнительную организацию, способную эту стратегию воплотить. Этим двум штабам мировое демократическое сообщество доверяет распоряжаться и всеми материальными ресурсами, которые оно сочтет нужным ассигновать на предотвращение грозящей ему катастрофы».

Ясно?

Оно, конечно, безответственный болтун. Шарлатан от истории и от политологии. Но что-то он опять замелькал на телеэкране. К чему бы это?