Текст книги "Гражданский арест. Статьи, не попавшие в Сеть (сборник)"

Шалтай-Болтай сидел на стене

[15]15
  Новая Россия. 1997. № 4.


[Закрыть]

Оппозиция – увы…

Ругать оппозицию, смеяться над оппозицией, изобличать оппозицию во всех мыслимых и немыслимых грехах давно уже стало хорошим тоном. Особенно в средствах массовой информации. Особенно на телевидении. Даже не столько хорошим тоном, сколько непременным условием – вроде непременной, хотя бы одной, ссылки на Маркса и Ленина в былых работах на гуманитарную или научно-естественную тему.

Читаешь иного журналиста (бывает, и вполне серьезного), и пишет он о разгуле криминала, или о коррупции в исполнительной власти, или, допустим, о шалостях ГАИ. Пишет-пишет – и непременно «мазнет» Думу (оппозиционную). Или, на худой конец, «коммуняк». Или – прицельно – какого-нибудь ни в чем не повинного Бабурина.

Подобные экзерсисы и эскапады попадаются даже в литературоведческих статьях. И власть вроде бы не требует сегодня такого рвения – а вот поди ж ты! И деньги в печати считают, прежде всего – депутатские. И поездки – опять-таки депутатские. И ляпы языковые подмечают главным образом лишь у тех, кто в сторонке от исполнительной власти (за исключением Черномырдина, понятно, но тот, во-первых, по части ляпов рекордсмен, а во-вторых, прочубайсовские СМИ подспудно зачислили в оппозиционеры и его).

В таких условиях честный разговор о подлинных слабостях оппозиции, более того, о мнимости самой оппозиции – затруднен. Не потому, что «льешь воду на мельницу врага» – какие уж там враги, – а потому что поневоле начинаешь плясать под общую дудку.

Вспоминаю, как перед президентскими выборами звали меня, суля хорошие «ксероксные» деньги, послужить пером тем, кто не собирался проигрывать. Ты Ельцина не любишь, объясняли мне, но никто и не заставляет тебя писать за Ельцина. Ты напиши против коммунистов – их ведь ты тоже не любишь.

Вспоминаю и другое: как (в те же самые дни) поднялся на писательском собрании один мой добрый друг и ни с того ни с сего объявил, что ненавидит коммунистов и что всегда ненавидел их. Вот ведь и Топоров, неожиданно и некстати добавил он, раньше их ненавидел и только теперь полюбил товарища Зюганова.

Понимаешь, объяснил я ему после собрания, свобода, как я ее понимаю, заключается не в том, чтобы иметь возможность ругать коммунистов, а в том, чтобы, наряду с прочим, иметь возможность их не ругать.

К сожалению, это понимают немногие. И когда – в этой статье – я, наряду с другими оппозиционерами (а на мой взгляд, так называемыми оппозиционерами), буду ругать коммунистов, то попаду в неловкое – прежде всего перед самим собой – положение. Намерения разношерстных оппозиционеров не представляются мне убедительными, но это все-таки не более чем намерения. Вот применительно к существующей власти мы имеем дело с намерениями реализованными или еще, слава богу, не вполне реализованными, но реализуемыми (взять хоть «жилищную реформу»). И разумеется, честный подход заключается в изобличении реальной исполнительной власти по всей ее воровской и предательской вертикали. Тогда как оппозиция, независимо от своих намерений, остается бессильной.

Справедливые англичане говорят, что болеть надо за заведомого аутсайдера (а в буквальном переводе это куда грубее: за плюгавого пса). И уж во всяком случае не освистывать плюгавого пса, схватившегося с мастифом или питбулем. Но подобная справедливость действенна лишь применительно к честному бою, а не к его имитации. Меж тем наша заведомо слабая оппозиция, увы, не ведет боя (хотя бы по правилам парламентаризма), а лишь имитирует его. Возможно, сама не в полной мере осознавая, что бой, ведомый ею (да и против нее), представляет собой не более чем имитацию.

Конечно, в этом вина не только и даже не столько самой оппозиции. Не проснулось общество. Страну умерщвляют во сне, сходном с летаргическим. Оппозиция, увы, – только сонный морок посреди смертоносного летаргического сна…

Оппозиция себе самой

Антикоммунистическая пропаганда, антикоммунистическая истерия последнего десятилетия поражала и поражает своей неэффективностью: как-то не срабатывают ни упор на массовые репрессии, которые якобы возобновят, придя к власти, коммунисты (посадят воров – так рассуждает обыватель), ни запрет на частную собственность и частную хозяйственную деятельность (давно пора!), ни насильственное сближение идеалов и практики коммунизма и национал-социализма (что в массовом сознании не порочит коммунизм, а скорее реабилитирует национал-социализм), ни возня с выносом тела Ленина из Мавзолея… По истечении коллективного отпуска в августе 1997 года журнал «Итоги» избрал титульной темой свежего номера именно останки вождя – припомни, читатель, что еще, что столь же (или более) важное происходило в стране и в мире в последний месяц лета…

Антикоммунистическая пропаганда вопиюще неэффективна, а народ коммунистов все равно не любит и любить не начинает. А коммунисты борются – но не с народной нелюбовью, а с неуклюжей антикоммунистической пропагандой. Косят, как принято нынче выражаться, под еврокоммунистов. А то и под социал-демократов. А их все равно не любят.

Разгадка здесь проста. Эксцессы Гражданской войны и сталинского режима воспринимаются на массовом уровне как нечто, с одной стороны, допотопное, с другой – в каком-то смысле неизбежное, а с третьей – как приведшее к ощутимым и наглядным положительным результатам. Тем самым результатам, пусть и ценой непомерных жертв, по которым сейчас ностальгически вздыхают. А не любят коммунистов совсем за другое. За казенщину. За забюрократизованность. За скуку, которой веяло (и веет) из длинных кабинетов и с одутловатых лиц. За неизменное подобострастие к старшим (по чину, по партийной должности). За келейность. За лицемерие – хотя в этом отношении находящиеся у власти либералы оставили коммунистов – и сегодняшних, и вчерашних – далеко позади.

Эта нелюбовь, зародившаяся в долгие годы брежневского правления, и предопределила (вопреки сравнительному благополучию этих лет) ту легкость, с которой народ (а не только либерально-демократическая тусовка, прикормленная, чтобы не выразиться покрепче, Западом) расстался с коммунистами, с правлением коммунистов, с относительной сытостью и надежностью жизни под коммунистами. Эта же нелюбовь в значительной мере сохраняется и сегодня, приняв форму не столько недоверия речам, намерениям и делам коммунистов, сколько неагрессивного, но твердого отвращения. Эта организация – «внутренняя партия», в терминах Джорджа Оруэлла – не должна и не может вернуться к власти не потому, что ее боятся (согласно антикоммунистической пропаганде), а потому, что ее просто-напросто не любят.

Конечно, сегодняшняя партия власти – называйся она НДР или как угодно иначе – ничем не лучше. Более того, это та же «внутренняя партия», только отказавшаяся от былой идеологии. Или, еще точнее, от былой фразеологии, потому что деидеологизация произошла значительно раньше. Не зря НДР и КПРФ срослись спинами, как сиамские близнецы.

Но разве не удивительно, что КПРФ, ведя арьергардные бои с глашатаями антикоммунизма (отпираясь от сталинских репрессий, от коллективизации, от гонений на Церковь и на свободу слова и так далее), сохраняет, лелеет и пестует в себе именно те черты (см. выше), которые и породили на самом деле народную нелюбовь? И по-прежнему затирает и нивелирует собственных потенциально ярких лидеров, того же Амана Тулеева? И разве не замечают руководители КПРФ, что иные забияки и бунтари самого пещерного уровня (типа Анпилова или Нины Андреевой), обладая несоизмеримо меньшим интеллектуальным потенциалом и организационными возможностями, добиваются куда больших пропагандистских успехов, чем те оппозиционеры, которые сложа руки именуют себя «системными»?

Оппозиция друг другу

По сути дела, лишь КПРФ можно (с великим числом ограничений и оговорок) назвать на сегодняшний день политической и в каком-то смысле парламентской партией. Остальные партии диванного толка и вождистские по своей природе. У каждой из них есть единственная цель или, вернее, мечта: провести своего лидера в верховные руководители страны. Даже не провести его, а увидеть во главе государства – по щучьему веленью; иной стратегии, похоже, не наработано. Вожди же карманных партий готовы в любую минуту «поступиться принципами», пожертвовать соратниками, да и самой партией в целом, ради решения куда более скромной, но столь же личной задачи. Характерный расклад: партия баллотируется в Думу и проваливается – вождь проходит в депутаты как одномандатник.

О стойких политических коалициях, о взаимоувязке целей и задач говорить в таких условиях не приходится. Не зря же ни одна партия и ни одна коалиция так и не осмелилась обнародовать состав «теневого кабинета». Да и единственная реальная коалиция (от которой на президентских выборах выдвигался Зюганов) была рыхлой, противоречивой (а следовательно, нежизнеспособной), – и стань Зюганов (по щучьему веленью) президентом, мгновенно развалилась бы на группы искателей карьерных выгод.

О некотором идейном единстве можно говорить разве что применительно к «Яблоку», но оно не столько оппозиционная партия (при всей резкости обличений), сколько действующий резерв нынешней власти. Или, еще точнее, бездействующий резерв нынешней власти. Судьба отторгнутого «Яблоком» истинного оппозиционера Ю. Болдырева лишнее тому подтверждение.

Газета духовной оппозиции, или, по новому самоназванию, «Газета Государства Российского», то есть «Завтра», является на самом деле газетой стихийной оппозиционности и предельной духовной растерянности. И в идейном плане (русский национализм, имперскость, евразийство, коммунизм), и в плане персональном. Скольких уже лидеров, вождей и спасителей Отечества газета приняла с распростертыми объятиями, потом прокляла как предателей и отступников, потом снова – стыдливо – полюбила! Последний (на момент написания этих строк) любимец газеты – генерал Рохлин («генерал, еврей и дурак», как бичует его в либеральном «Огоньке» небезызвестный Радзиховский), но, похоже, и генералу Лебедю здесь готовы простить недавнее вероломство. Откровенно двусмысленно отношение газеты «Завтра» к Зюганову – его здесь одновременно и перманентно осуждают за вялость и соглашательство, но вместе с тем неизменно называют мудрейшим и достойнейшим. Все это (и многое другое) не состыковывается на различных полосах одной газеты, зачастую одного и того же номера газеты, – как же весь этот винегрет должен воздействовать на читателя? В памяти остаются разве что грязные – недостойные уровня газеты – в целом инсинуации и намеки.

И уж вовсе за скобками остается вопрос о «третьей силе». И откуда ей взяться – третьей, когда нет ни второй, ни первой? А есть самодержавное правление дряхлого президента, его семьи и лиц, приближенных к этой семье, есть безоглядное и беззастенчивое казнокрадство исполнительной власти, есть всевозрастающее влияние криминалитета (и возвращение во власть чеченского криминалитета), есть верхушка и среднее звено (в отсутствие нижнего, массового) КПРФ, есть карманные партии, есть амбициозные вожди, готовые, впрочем, довольствоваться малым – хлебным местом в структурах все той же исполнительной власти. Поневоле создается впечатление, будто весь политический класс (как его именуют теоретики) предал общество, предал – вопреки громким словам и клятвам – государство, а все здоровые силы общества (которые, хочется надеяться, еще остались) занимаются чем угодно, только не политикой, в том числе – и оппозиционной политикой. Пребывая в стойкой этической оппозиции не только к действующей власти, но и ко всему происходящему на уровне политических элит в целом.

Оппозиция чему?

Контуры нового мирового порядка еще только складываются, но место, отведенное в мире нашей стране, и ее предполагаемая судьба обозначились уже со всей четкостью. Дальнейшая дезинтеграция (удары с Кавказа, из глубин Средней Азии, возможно, с Дальнего Востока – Сахалин! Приморье! – и пресечение реального объединения, прежде всего, с Белоруссией), дальнейшая деиндустриализация (с постепенной скупкой сырьевых ресурсов через подставные банки и напрямую), дальнейшая деградация в научном, культурном и нравственном отношении, экологическая и демографическая катастрофа с одновременной постановкой под контроль Запада (в интересах его собственной безопасности) ядерных технологий и, прежде всего, ядерного оружия.

В этом смысле в высшей степени симптоматична смена власти в Министерстве обороны (несомненно, санкционированная Западом) на фоне общего сокращения и разоружения войск, приостановки или перевода ВПК исключительно на экспорт. И – нацеленные в никуда, а позднее подлежащие демонтажу, ракеты. В таких условиях министр обороны, перенаправив первоочередное финансирование на нужды ракетных войск (что уже имеет место фактически), решает принципиально новую задачу: он не защищает свою страну от возможной агрессии, а оберегает Запад от всевозможных «шалостей» отечественного ядерного оружия. То есть – объективно – становится эмиссаром Запада и гарантом его (Запада) безопасности в ходе нарастания деструктивных процессов в нашей стране.

Следовательно, никакой «план Маршалла для России» нам уже не светит. Напротив, с какого-то момента будут предъявлены к оплате отсроченные до поры до времени векселя. На соответствующем этапе подключатся и отечественные СМИ, в один (хорошо оплаченный) голос завопив о том, что контроль над ядерным оружием необходимо и фактически передать Западу во избежание вселенской катастрофы. Во избежание вселенской – потому что катастрофа, локализованная на пространствах нашей страны, никого всерьез не взволнует. Она запланирована.

Стоит ли лишний раз перечислять политические, экономические, психологические, сугубо криминальные предпосылки именно такого поворота событий? Всё у всех на слуху, всё у каждого в голове или, самое меньшее, в подсознании. Вектор агрессии – как внешней, так и внутренней – именно таков; ясно, что речь идет однозначно об агрессии, а не об экономической и культурной экспансии (а кому еще не ясно, пусть сравнит отношение Запада к России и, например, к Украине: вторую предполагается подчинить, первую – раздробить и уничтожить); ясно также, что эта агрессия не остановится, если не будет остановлена нами. Остановит ли ее нынешняя власть? Вопрос риторический. Значит, в стране должна смениться власть. Этого оппозиция и требует – смены власти. Требует на словах и, возможно, не слишком искренне. Но главное даже не в этом: хотят ли наши оппозиционеры прийти к власти ради самой власти – или для того, чтобы остановить агрессию?

Патриотизм, говорят, – последнее прибежище негодяев. Может быть, это и справедливо для благополучных стран, для благополучных времен. Патриотизм – чувство латентное; оно дремлет, оно не нуждается в изъявлениях, кроме как в пору опасности. Но в пору опасности патриотизм должен проснуться и заявить о себе – пропорционально самой опасности. Стать с нею вровень, чтобы преодолеть ее. Или хотя бы побороться.

Есть ли такой патриотизм у оппозиции? Встал ли он вровень с опасностью? Осознает ли оппозиция и степень опасности, и – самое важное – ее направленность, ее характер? Присуща ли оппозиции естественная и неизбежная жертвенность?

Многое свидетельствует о том, что это, увы, не так. И если Ельцин стремился и стремится быть во внешней политике бо́льшим Горбачевым, чем сам Горбачев, то не исключено, что и его – вышедший из недр оппозиции – эвентуальный преемник захочет стать для Запада бо́льшим Ельциным, чем сам Ельцин. Многие поступки и высказывания Зюганова и Лебедя об этом свидетельствуют, о Жириновском и говорить не приходится; а ведь новые вожди оппозиции, буде такие появятся, едва ли будут в этом смысле сильно отличаться от своих предшественников (и сегодняшних предводителей). Хуже того, структурированная в компартию и псевдопартии, замкнутая на бутафорскую Думу, повязанная коммерцией и компроматом, развращенная привилегиями и праздностью оппозиция – та, которую мы сегодня называем оппозицией, – выдвинуть иных лидеров, с иными идеями, и не сможет.

«Окультуренный» коммунист в этом отношении мало чем отличается от антикоммуниста (и вчерашнего коммуниста), о чем, в частности, свидетельствует опыт Восточной Европы. Русский национализм бессилен в многонациональной стране с преобладающе имперским типом мышления. Национализм великорусский (имперство, государственничество – как ни назови) шельмуется как империализм и не обладает на сегодняшний день ни интегрирующей силой, ни интегральным вождем. Тем более что соответствующие лозунги оппозиции перехватил – на чисто вербальном уровне – действующий президент страны. Мы все попали в психологическую ловушку, из которой не просматривается мало-мальски удовлетворительного выхода. А политическая оппозиция… да есть ли у нас в стране политическая оппозиция?.. да может ли в нашей стране и в наших нынешних условиях существовать политическая оппозиция?

Оппозиция: есть ли она?

Инакомыслящие – это да. Даже при Сталине были инакомыслящие. И заговорщики. И мятежники. И, как их тогда называли, контрреволюционеры. Вот только политической оппозиции не было и быть не могло. Нет ее и сейчас.

Политическая оппозиция может существовать только в демократическом государстве. А главным определяющим признаком демократического государства является не разделение властей (которого у нас на самом деле нет), и не гласность (съеживающаяся, как шагреневая кожа), и даже не соблюдение прав человека… Главным определяющим признаком демократии является возможность смены власти (включая верховную) законным и, естественно, мирным путем свободных выборов… Так есть у нас демократия или нет?

Президентские выборы были фарсом во многих отношениях, вспоминать и перечислять лень, да и не хочется. Но, главное, никаких президентских выборов не было! Потому что Ельцин – и он неоднократно объявлял об этом во всеуслышание – не отдал бы власть ни при каких обстоятельствах и никому. То есть страна могла бы проголосовать за Зюганова – но тогда выборы были бы признаны незаконными или что-нибудь случилось бы с самим победителем. И, к чести (или к вящему бесчестию) недавнего кандидата в президенты, а на первоначальном этапе – лидера предвыборной гонки, он сам понимал это лучше, чем кто бы то ни было другой. Он не хотел победы, он смертельно боялся победы, он понимал, что плодами возможной победы ему воспользоваться не дадут… Но стоило ли тогда идти на выборы, легитимизируя их (и их будущего победителя) своим участием? Стоило ли обнадеживать миллионы людей (да, по преимуществу стариков и старух, но хорошо ли обманывать стариков и старух?) возможностью победы, если максимум того, на что ты можешь рассчитывать, – первенство среди так называемых оппозиционеров в случае поражения на выборах – да и в любом другом случае тоже? Сложившийся режим президентской супервласти носит пожизненный характер – и уж тут ничего не поделаешь. Не уничтожают великого государства, не ввергают в нищету большинство населения, не расстреливают парламент, не плодят фаворитов, не развязывают войну на собственной территории (и не проигрывают ее), чтобы уступить место победителю на каких-то там выборах, понимаешь!

Что бы ни говорил сам Борис Николаевич, его власть (после осеннего переворота 1993 года) носит пожизненный характер, нравится это кому-то или нет. Второй срок, третий, четвертый – на сколько хватит. То есть, конечно, нельзя исключить возможность насильственного переворота, но и в этом случае власть президента наверняка окажется пожизненной…

А Украина? – спросит читатель. А Литва? А, наконец, Белоруссия? Разве там не произошло смены власти законным путем? Что же, считать эти полугосударства демократическими?

Литву, наверное, да. В Белоруссии не было президента, а имела место всенародная неприязнь к Шушкевичу. Кравчук мог позволить себе уйти «освободителем»: для украинских патриотов Беловежская пуща означает принципиально не то, что для нас. Страх перед Россией – оправданный или нет – удерживает новые национальные элиты от резких решений. Нигде не был расстрелян парламент. И тем не менее недавний супердемократ Тер-Петросян, проиграв выборы, власти не отдал: предпочел поставить под вопрос результаты. А Шеварднадзе? А Алиев? А среднеазиатские президенты? Можно ли себе представить, что они – или хоть кто-нибудь из них – добровольно отдаст власть победителю президентских выборов?

Есть еще, правда, Молдавия. Но там все очень смутно и особо.

Но, может быть, так называемая оппозиция, осознавая политическую «изюминку» нашей президентской республики, терпеливо ждет естественного ухода главы государства, с тем чтобы уж тогда – на воистину свободных и равных выборах – привести к власти своего лидера? Похоже, что-то такое и впрямь обсуждается, проговаривается, хотя и не выносится за рамки узкого круга. Что ж, таким подходом можно оправдать собственную бездеятельность – сытую и пьяную, комфортабельную бездеятельность – на протяжении неопределенного количества лет. Но наивность этого оправдания слишком велика, чтобы к нему можно было отнестись всерьез.

Когда вакансия президента освободится, за нее разгорится страшная борьба (подспудно идущая уже сейчас), которая не будет иметь ничего общего с электоральными процедурами. И лишь по итогам этой борьбы «элиты» придут к некоему консенсусу, который затем, возможно (хотя далеко не обязательно), будет закреплен процедурой всеобщих выборов. Здесь могут быть любые варианты, кроме одного-единственного, прописанного в Конституции, который как раз представляется заведомо исключенным.

Какова будет роль оппозиции в этой схватке? Шансов прийти к высшей власти у нее все равно не появится (а следовательно, ее и нельзя назвать политической оппозицией в общеупотребительном смысле слова); она сможет подыграть одному из «претендентов на престол» – допустим, Черномырдину (или, не исключено, Лужкову), – в результате чего или потерпит поражение вместе с ним, или вместе с ним одержит победу. Но – и одержав победу – окажется тут же подмята новым суперпрезидентом (царем-батюшкой), не сможет ни контролировать его, ни править вместе с ним, но лишь – если он не проявит неблагодарности – кормиться у него из рук, да и то – скорее в личном (кадровом) порядке, а не как единая сила.

Политическая оппозиция в суперпрезидентской республике невозможна. И намеком на подлинную оппозиционность стал разве что – разумный и своевременный – лозунг коммунистов: придя к власти, демонтировать институт президентства. Одна беда: уже готовясь к президентским выборам 1996 года, они этот лозунг сняли, лишний раз доказав тем самым, что их интересует не справедливость, а власть.

Вступив в тактическую борьбу на сегодняшних незавидных ролях (поддержав Черномырдина против Чубайса и, соответственно, проголосовав за бюджет; это лишь один из многих примеров), парламентская оппозиция вновь доказала, что является оппозицией лишь на словах, лишь в кавычках, а следовательно, никого за собой не ведет, а только морочит головы – и замороченными (которых, кстати, становится все меньше) в сиюминутных собственных интересах спекулирует. Сращивание компартии на местах с НДР, нарастающее саморазоблачение ЛДПР, немощь националистов с их ряжеными казаками и полукриминальными «бойцами», политическая шизофрения «Яблока» и политическая проституция ДВР, – все это, взятое вместе, работает на «вождей» оппозиции, и только на них – но работает в сугубо ограниченном смысле: чтобы им жилось хорошо, но чтобы они никогда не стали подлинными вождями. И в этом смысле не только вожди оппозиции работают (сознательно или нет) на действующую власть, но и действующая власть работает – и вполне сознательно – на вождей оппозиции. Которые в любой момент могут переметнуться в реальную (исполнительную) власть, но только в индивидуальном порядке, оставив лозунги и обещания перед порогом Кремля или Белого дома.

А непримиримая оппозиция? А где вы ее, непримиримую, видели? Если уж Баркашов призвал своих сторонников голосовать на президентских выборах за Ельцина. Если уж Лебедь «сходил во власть» и хочет обратно. Если уж даже Руцкой расселся медведем на воеводстве – и, кажется, вполне доволен своей судьбою…

Логический тупик, логическая ловушка, в которую попали мы все, не имеет демократического выхода. Плохой царь – или хороший. Добрый – или злой. Ленивый – или трудолюбивый. Падкий на лесть – или взыскующий подлинной славы. Оглушенный рукоплесканиями Запада – или разозленный ими. Любящий Ростроповича – или хор Пятницкого. Терпящий приколы прессы – или не терпящий их. Готовый на большое кровопролитие – или на некоторое кровопускание. Винящий во всем евреев – или кавказцев. Выходец из добывающей промышленности – или из обрабатывающей. С армейским прошлым – или с сугубо штатским. Незаурядная личность – или ничтожная. Борец – или интриган. Разрушитель, наконец, – или созидатель.

Таков – далеко не полный – набор альтернатив. Но все это относится к следующему президенту России, который придет к власти только после президента нынешнего, придет заведомо неконституционным путем, придет в результате сговора «элит» или победы над ними, придет править а не выполнять программы тех или иных оппозиционеров и уж подавно не собственные обещания.

Кто это будет? Не знаю. И никто не знает.

Повезет нам с ним или не повезет? Будем надеяться, что повезет, потому что в противоположном случае Россия, скорее всего, перестанет существовать.

(Как, скорее всего, перестанет она существовать и если надолго затянется нынешнее «царствование».)

В октябре 1993 года наша страна сошла с демократического пути развития. Возвращение на него мирным путем, в отсутствие страшных катаклизмов, невозможно.

Никто не пожелает страшных катаклизмов своему народу и своей стране, хотя эти катаклизмы, по всей вероятности, увы, грядут.

Но сойдя с демократического пути развития, мы автоматически лишились и политической оппозиции.

Остались болтуны. Остались карьеристы. Остались ряженые. Среди них, конечно, немало честных, умных, талантливых людей. И они – не нам, так самим себе – могут объяснить свои резоны, в том числе и самым благородным образом. Но они ряженые. Как их противники-демократы. Как их победители-либералы. Как их руководители-чиновники. Как их якобы главный соперник президент. С демократией мы простились, с социализмом простились, к капитализму так и не приблизились. Остается надеяться на то, что следующий «царь» хоть в какой-то мере оправдает наши ожидания.

Ожидания настолько смутные, что их никто не проговаривает вслух. И мало кто хотя бы додумывает до конца.