Текст книги "Институты российского мусульманского сообщества в Волго-Уральском регионе"

Проблема «думачылар» заключалась в том, что если общероссийская мусульманская элита в лице мусульманской фракции имела общие финансовые интересы, отличалась языковым и идеологическим единством, то трудовики представляли всего два мусульманских народа, реально перешедших к капиталистической стадии развития. Их газета издавалась на двух языках – татарском и азербайджанском. Радикальных представителей этих двух народов свел сам факт избрания в Думу и наличие в ней сильной трудовой общероссийской группы. Уничтожение этих условий после роспуска II Думы обозначало и окончание единства радикальной аграрной группировки. В III и IV Думы не будет избран ни один радикальный мусульманский депутат. Тем самым татарские радикалы утратили возможность излагать свои идеи на общероссийской арене.

Дискуссия К. Хасанова с правыми депутатами отразила попытки «думачылар» добиться отмены политики П. А. Столыпина. Лидеры мусульманской фракции откровенно считали это бесперспективным занятием и старались найти свое место в новом составе Думы. Впрочем, и II Дума была вскоре распущена.

В роли идеолога и координатора фракции выступал Ф. Туктаров, ставший фактическим лидером «тангчылар» после очередного ареста Г. Исхаки в январе 1907 г. Выразители крестьянских интересов – трудовики – вскоре сошли с политической арены. Вместе с тем сам факт массового голосования крестьянского населения за группировку социалистического спектра, ранее невиданный в мусульманском мире, стал важнейшим прецедентом, во многом объясняющим победу левых эсеров – группы Г. Ибрагимова в Уфимской губернии на выборах в Учредительное Собрание 1917 г. Трудовики прошли в Думу в основном в периферийных губерниях, где не имелось сильных татарских городских общин и структур партии «Иттифак». Характерно представительство «думачылар» от Самарской и Симбирской губерний, где ранее преобладали консерваторы. Ни один «думачы» не был избран в Оренбургской губернии, где абсолютное большинство сельского населения представляли башкиры. «Тангчылар» и «думачылар» были максимально представлены в мишарских районах, да и сами Исхаки, Туктаров, Атласи и Бадамшин были мишарями. Этот факт показывает, что социалистическое движение появилось в районах развитой сельской буржуазии, выступившей автономно от традиционной и либеральной элиты. На следующий день после роспуска II Думы, 4 июня 1907 г., Исхаки был арестован и выслан на три года в Архангельскую губернию. После этого «тангчылар» распалось как политическое движение.

В мусульманском политическом движении в период II Думы наиболее характерным явлением стало размывание центра. Консерваторы и социалисты занимали место либералов в Думе, к тому же основная сфера противоречий была связана с аграрным вопросом, а не с политическим переустройством общества. В борьбе между фракцией и ЦК «Иттифака» мусульмане России потеряли единый центр. Не случайно, что татары также практически не выступали во II Думе. Представители Крыма, Закавказья, Степей, полукочевого населения Урала добивались сохранения своих земель. Однако этот протест был безрезультатен.

Первые два созыва Думы дали татарам возможность использовать предвыборные технологии, составить программные документы, заключить союз с общероссийским партнером. Но они не создали механизма реальной парламентской деятельности. К тому же произошел раскол как национального движения на либеральное и социалистическое, так и внутри либерального лагеря.

В итоге победителями стали мурзы из Уфы, чей статус в татарском обществе был определен еще Екатериной II. В глазах татарского общества Дума скорее стала синонимом «говорильни», но никак не долгожданных реформ.

После переворота 3 июня 1907 г. мусульманская фракция III Государственной Думы оставалась единственным легальным каналом политической деятельности. При этом, в отличие от I и II Госдум, большинство в III Думе было настроено весьма отрицательно к инициативам мусульман. Рассмотрим деятельность фракции прежде всего в сфере образования и ее взаимодействие с татарскими общинами России. III Дума была созвана по новому избирательному закону от 3 июня 1907 г. По нему представительство в Думе потеряло коренное население Средней Азии, Степей, большей части Кавказа (кроме Дагестана) и турецкой части российского Закавказья. Вместо 29 человек во II Думе фракцию мусульман составили 8 человек: семеро из них были татарами из Казанской, Уфимской, Оренбургской и Самарской губерний. Фракция мусульман в III Думе, таким образом, стала почти чисто татарской.

Основной проблемой стал вопрос о языке преподавания в государственной начальной школе для мусульман. Татары рассматривали национальную светскую школу как институт, образующий нацию. Они стремились придать официальный статус джадидской школе. В период обсуждения законопроектов о всеобщем начальном образовании в 1910–1911 гг. проходили съезды и совещания по вопросам реформы просвещения, религиозного образования и создания учительских школ.

Всеобщая начальная школа на русском языке в глазах мусульман была продолжением ассимиляционной политики Н. Ильминского. Мусульманская элита на всех уровнях была не против государственной светской школы, где бы преподавался государственный язык. Она была против школы русскоязычной, где отсутствовало преподавание татарской истории, литературы и языка. Одновременно все попытки открытия педагогических институтов для татар или признания дипломов медресе натолкнулись на отказ. Неминуемо вставал вопрос о том, что среди татар почти не имелось педагогов с правом преподавания в государственной школе. Если учесть, что образование должно было быть всеобщим, то татарская элита неизбежно потеряла в этом случае контроль над просвещением нации[365]365
  Хабутдинов А. Ю. Формирование нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII – начале XX в. Казань, 2001. С. 237–239.


[Закрыть].

Основным оратором по этой проблеме стал оренбургский учитель Г. Еникеев. Правительство П. Столыпина в рамках своих реформ по трансформации России внесло законопроект об обязательном начальном образовании в рамках 4-летней школы. Основной проблемой стал вопрос о языке преподавания для нерусских народов. Мусульманская фракция действовала в соответствии с резолюцией III Всероссийского съезда, предусматривавшей введение языка «тюрки» как языка обучения. Русский язык должен был являться лишь одним из предметов. Правительство требовало обучения на русском языке, давая определенный переходный период для овладения им. При этом «тюрки» не признавался вообще, а языком преподавания вначале был татарский и только для татар[366]366
  Хабутдинов А. Ю. Деятельность мусульманской фракции по защите татарской культуры в 3-й и 4-й Российских Государственных Думах // Языки, духовная культура и история тюрков: традиции и современность. Труды международной конференции: В 3 т. М., 1997. Т. 3. С. 89–91.


[Закрыть].

Мусульманские депутаты Думы требовали создания школы, основанной на началах педагогики и отражающей национальные особенности учащихся. В связи с обсуждением законопроекта о начальных училищах Г. Еникеев считал, что «школа должна ставить своей целью умственное и нравственное развитие мусульманского населения и поднятие его экономического благосостояния»[367]367
  Государственная дума: Стенографические отчеты. Созыв 4. Сессия 2. Т. 4. СПб., 1913. Стб. 959.


[Закрыть].

Докладчик комиссии по народному образованию фон-Анреп говорил на думском заседании 5 ноября 1910 г.: «…В течение последних 10 дней мною получено 85 телеграмм… от целых обществ, от групп в 3 тысячи – 2 тысячи – 900 человек, принятые на разных собраниях. Все эти телеграммы идентичны: они просят, все умоляют об одном только – дайте нам возможность изучать наш родной язык и получать необходимые сведения в течение 4 лет на нашем родном языке. Других требований нет».

Данная петиционная кампания продемонстрировала мобилизационный потенциал тюркского общества России и степень его подконтрольности национальной политической элите времен революции 1905–1907 гг. Ответ правительства не заставил себя долго ждать. Его наиболее известным эпизодом является разгром медресе «Буби» и арест ряда педагогов. В январе 1911 г. обыски и аресты прошли в основных национальных центрах: в редакциях газет, благотворительных обществах, медресе и мектебах. Десятки мектебов были закрыты полицией, а их учителя изгнаны. Со времен Екатерины II и до Октябрьской революции 1917 г. это было самым значительным открытым столкновением татарской элиты с Российским государством. Общероссийская тюркская элита отошла от политического движения: партия «Иттифак» почти не функционировала с 1908 г. Однако лидеры татарского либерального общественного движения добивались реформы ОМДС, обеспечения подготовки признанных государством учителей и преподавания на родном языке в начальной государственной школе.

Сама татарская элита, как правило, отдавала своих детей в русскоязычные учебные заведения. В сущности, татароязычные начальные государственные школы были необходимы детям средних и, особенно, низших слоев, которые учились в религиозных школах и почти не имели возможности получить светское образование.

Пиком кампании за создание независимой светской школы стал съезд, собравшийся 19–21 мая 1911 г. в Уфе в честь 25-летнего пребывания М. Султанова на посту муфтия. Всего присутствовало до 1500 человек из 36 губерний, включая около 600 делегатов. Лидеры джадидов добились принятия решения об открытии в Уфе мужской и женской учительских школ. Однако, несмотря на поддержку губернского земства, этот проект вновь был отвергнут правительством. Ахун Уфы Дж. Абзгильдин выступил за направление «садака» на нужды образования[368]368
  НА РТ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 4824. Б.п.


[Закрыть]. Съезд стал кульминацией просветительского движения в межреволюционный период. Он стал смотром оставшихся национальных кадров и во многом способствовал унификации программы и учебной литературы.

В 1914 г., выступая по обсуждению сметы Министерства народного просвещения, член комиссии по народному образованию Г. Еникеев развернул целостную программу реформы просвещения мусульман на всех уровнях. Он начал свое выступление с высокой оценки того факта, что с 1907 г. по 1914 г. расходы российского бюджета на народное образование выросли с 45 млн до 161 млн рублей.

Тезисы Г. Еникеева включали следующие основные пункты. Первый пункт программы гласил: «Политика из школы должна быть изгнана… Школа должна ставить своей целью умственное и нравственное развитие мусульманского населения и поднятие его экономического благосостояния». Порядок организации школ фактически соответствовал решениям Уфимского земства 1911 г.: «Общеобразовательные начальные школы среди мусульман должны быть организованы в строгом соответствии с бытовыми, этнографическими и религиозными особенностями населения. Организация и программа этих школ должна разрабатываться местными общественными учреждениями в порядке, который имеет быть установлен законом».

Следующие пункты включали преподавание на родном языке предметов при включении в программы изучения государственного языка, открытие государственных учительских школ. Учителями должны быть лица, «знающие родной язык и родную литературу учащихся и могущие вести преподавание на их родном языке». В программе предусматривалось введение мусульман в училищные советы и назначение их на должность инспекторов народных училищ, что также было запрещено законом. Удостоверение медресе предусматривалось достаточным основанием для преподавания в начальной школе. В программу был заложен принцип финансирования образования пропорционально национальному составу учащихся. Седьмой пункт программы выводил национальное образование на качественно новый уровень – на уровень высшей школы. В нем указывалось: «Должны быть учреждены при высших учебных заведениях кафедры местных языков, истории литературы этих языков для подготовки преподавателей и преподавательниц в инородческие учительские семинарии, учительские институты и педагогические классы». Таким образом, ставился вопрос о том, что история, литература и язык народа должны не только стать предметом исследования для немусульманских ученых, но и превратиться в дисциплины, преподаваемые в средней школе[369]369
  Государственная Дума: Стенографические отчеты. Созыв 3. Сессия 2. Ч. 4. СПб., 1910. Стб. 959–962.


[Закрыть]. Этот пункт фактически обозначал создание не только кадров для национальной средней школы, но и национальной профессуры, ученых и аспирантов, что также запрещалось российским законодательством.

В целом программа Г. Еникеева предусматривала создание целостной образовательной автономии – от начальной до высшей школы. Именно эта программа легла в основу деятельности как Мэгариф Назараты Милли Идарэ, так и последующих советских национальных органов просвещения, включая Научную коллегию.

Рассмотрим сотрудничество русских и татар в сфере образования на уровне органов самоуправления. Уфимское губернское земство постоянно ставило перед МНП вопрос об открытии Учительской школы для мусульман, так как Уфимская татарская учительская школа еще в 1877 г. была переведена в Оренбург и в 1889 г. преобразована в казахскую. Ходатайства возбуждались много раз – в 1898, 1901, 1902, 1906 и 1908 гг., – но министерство все их отклонило[370]370
  Сборник журналов Уфимского Губернского Земского собрания XXVIII очередной сессии за 1911 г. Уфа, 1912. С. 428–431.


[Закрыть].

В связи с принятием закона о всеобщем начальном образовании в России 16 декабря 1911 г. Уфимское губернское земское собрание на своей сессии обсудило и приняло доклад губернской управы по вопросам просвещения. В докладе предусматривалось обучение в начальной школе на родном языке, открытие мужской и женской мусульманских учительских школ в Уфе и проведение педагогических курсов, создание при земстве постоянной комиссии по разработке учебников на татарском языке и введение книг на татарском языке в ученические библиотеки. Намечалось статистическое обследование мусульманских школ. Впервые рекомендовалось ввести представителя татар в Отдел народного образования земства, и это было осуществлено в 1915 г. Земство пришло к мнению, что всеобщая начальная школа может существовать только при содействии самих мусульман[371]371
  Там же. С. 534–540.


[Закрыть]. Программа Уфимского губернского земства была реальным вариантом компромисса между потребностями татарского общества во всеобщем начальном образовании и созданием общероссийской национальной школы с унифицированной программой. Все попытки земств совместить национальную образовательную систему с государственной и обеспечить подготовку кадров в государственных педагогических учебных заведениях оканчивались запретом МНП.

Согласованный вариант реформы просвещения татарских лидеров и местных земств не прошел. В соответствии с Правилами 14 июня 1913 г. единственным отличительным предметом у мусульман оставалось вероучение. Сама программа носила унифицированный характер, а все обучение было настроено на скорейший переход полностью на русский язык. Реально же проект всеобщей государственной школы не был реализован, а земские школы все более сближались в своей программе с джадидскими.

В Казани помощь мусульманским учебным заведениям осуществлялась в рамках деятельности училищной и школьно-строительной комиссии городской Думы. В 1914–1917 гг. в ее состав входили 12 русских и 6 татар (включая членов ЦК «Иттифака» А.-Х. Максуди и Г. Апаная). В 1914 г. из городских средств были выданы пособия по 600–1000 руб. семи медресе и Аитовскому женскому мектебе[372]372
  Адрес-календарь и справочная книжка Казанской губернии на 1916 г. Казань, 1916. С. 159–160; НА РТ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 6188. Л. 36.


[Закрыть].

Мензелинское уездное земство в 1910–1911 г. содержало 11 мужских и 3 женских татарских училища, в которых учились 285 мальчиков и 86 девочек и окончило 29 мальчиков. При этом 15 869 мальчиков и 4364 девочек учились в 146 медресе и 91 мектебе уезда. Земство выдавало по одной стипендии в Казанский университет, Мензелинское реальное училище и КТУШ[373]373
  Сборник постановлений Мензелинского уездного земского собрания XXXVII очередной сессии с 1 по 13 октября 1911 г. и доклады Мензелинской уездной земской управы с приложениями. Уфа, 1912. С. 125–126, 169, 183, 230–231, 238.


[Закрыть].

В лучшем случае постановка проблемы о финансировании земством именно мусульманских школ была возможна только в рамках одной губернии. Постоянной проблемой просвещения оставались незначительные земские ассигнования при отсутствии государственных средств. Стабильные ассигнования на джадидские школы и создание общегубернских органов мусульманского просвещения в Уфимской и Оренбургской губерниях стали возможными только в годы Первой мировой войны. В Казани эта проблема не решалась на губернском уровне. В 1914 г. в Казанской губернии существовало 69 русско-татарских училищ и русских классов при медресе. Вместо 3 земских мусульманских училищ в 1904 г. в 1914 г. их стало 37. Создание контролируемых мусульманами земских училищ с преподаванием на татарском языке стало наиболее реалистичной формой совмещения национальных и общегосударственных интересов в сфере образования. В эти годы стало возможным открытие женских учительских курсов в Уфе и Оренбурге и женских гимназий в Троицке и Уфе. Таким образом, затраты на просвещение мусульман касались только ряда губерний, уездов и городов. В общегосударственном масштабе эта проблема не была решена.

Проблема реформы религиозных учреждений также сохраняла свою актуальность для татарского общественного движения. На протяжении срока созыва III Думы (1907–1912) лишь однажды рассматривался вопрос, непосредственно связанный с деятельностью Духовных Собраний. В думском выступлении 11 января 1912 г. С. Максуди изложил наиболее целостную программу реформы Духовных Собраний. Ее основные пункты содержали: избираемость всего духовенства; равноправие с христианским духовенством, включая льготы по отбыванию воинской повинности; передачу всех духовных школ (мектебы и медресе) в заведование Духовных Собраний; создание Духовных Собраний «в Туркестане, Северном Кавказе и киргизских степях»; принятие законодательства о созыве съездов духовных лиц; создание губернских отделений Духовных Собраний, учреждение отделов «для заведования духовными школами и другими религиозными учебными делами» при Духовных Собраниях[374]374
  Государственная Дума: Стенографические отчеты. Созыв 3. Сессия 5. Ч. 2. СПб., 1912. Стб. 134–135; Хабутдинов А. Ю. Садри Максуди о механизмах власти в татарском обществе // Садри Максуди: наследие и современность. Материалы международной научной конференции. Казань, 1999. С. 90–93.


[Закрыть]. Эта программа не требовала объединения всех мусульман России под властью единого Раиса уль-Улама, как постановления III Всероссийского мусульманского съезда. С. Максуди требовал религиозной автономии и контроля духовенства над школой.

16 ноября 1909 г. при обсуждении правительственного законопроекта о неприкосновенности личности С. Максуди сформулировал свое кредо общественного развития и отношение российских мусульман к российской государственности. Здесь он выступил сторонником классического французского определения политической нации как общности граждан государства. Максуди утверждал, что «в каждом государстве есть, так сказать, политический титул – американец, француз и т. д., но в каждом государстве существует масса национальностей, которые во имя своих традиций, своих особенностей быта, которые у них существуют, отстаивают и будут отстаивать свои традиции, и в этом смысле я – татарин и защищаю свой быт, – но политически я русский гражданин»[375]375
  Государственная дума: Стенографические отчеты. Созыв 3. Сессия 3. Ч. 1. СПб., 1910. Стб. 1992.


[Закрыть].

С. Максуди определял нацию как культурную общность, обладающую правом свободного культурного самоопределения, но являющуюся членом единого государственного организма. Он утверждал, что «для России… государственные интересы могут заключаться… в том, чтобы самые насущные интересы всех народностей были удовлетворены в такой мере, чтобы от этого государство не пострадало»[376]376
  Государственная дума: Стенографические отчеты. Созыв 3. Сессия 4. Ч. 3. СПб., 1911. Стб. 3573.


[Закрыть].

Именно в гарантии прав личности С. Максуди видел единственное условие процветания и благополучия государства: «Русские граждане добьются настоящих прав человека и гражданина, потому что этого требует исторический закон, закон социологии».

С. Максуди, как и Ю. Акчура, был сторонником исторической эволюции по английскому образцу[377]377
  Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв 3. Сессия 5. Ч. 4. СПб., 1912. Стб. 4235; Хабутдинов А. Невостребованное наследие. Мусульманская фракция в Государственной Думе: миф и реальность // Казань. 1998. № 7–8. С. 30–31.


[Закрыть].

Однако все важные законопроекты и предложения фракции в III Думе блокировались думским большинством при демонстративной поддержке левыми и молчании либерального центра. Несмотря на это татары планировали активизировать деятельность в IV Думе. В августе 1912 г. собрание казанской буржуазии приняло решение о выдвижении С. Максуди в Государственную Думу. Администрация не допустила избрания Максуди в IV Думу, заявив, что сельский дом принадлежит его брату Ахмад-Хади[378]378
  НА РТ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 4824. Б. п.


[Закрыть]. С уходом С. Максуди в Думе не осталось ни одного общенационального мусульманского лидера, реально объединявшего интересы Российского государства и общества с интересами российских мусульман.

Репрессии в России в 1911 г., поражения Турции в ходе войны с Италией в 1911 г. и в I Балканской войне в 1912 г. подорвали веру татарской элиты в возможность общетюркского политического движения. Наиболее явно эти настроения выразил Ф. Карими. Он провел в Стамбуле несколько месяцев в 1912–1913 гг. в дни I Балканской войны. Раздражение и досаду мусульманского общества России вызвал тот факт, что Ф. Карими в «Стамбульских письмах» показал всю неправомерность сравнения динамично прогрессирующей Японии с агонизирующей Оттоманской империей[379]379
  Кэрими Ф. Истанбул мектуплэре. Оренбург, 1913.


[Закрыть]. Стало окончательно ясно, что младотурецкая Турция не способна провести модернизацию, погрязла в коррупции и может окончательно развалиться в ходе очередной войны. Поэтому возник вопрос о переключении на внутрироссийскую арену, так как после смерти П. Столыпина правительство отказалось от политики прямых репрессий. К общественной деятельности вернулись Г. Баруди, Г. Исхаки, А.-М. Топчибашев. Однако идея единого движения мусульман России была подорвана невозможностью создания легальной политической партии и сильной думской фракции. Общие просветительские задачи мусульман России были решены, а административное и экономическое единство не было достигнуто.

В итоге сторонниками политического единства мусульман России, в соответствии с решениями всероссийских мусульманских съездов 1905–1906 гг., среди татар остались только либеральные лидеры Казани, включая прежде всего братьев Максуди.

Против них была развернута ожесточенная политическая борьба в 1912–1913 гг. Наиболее широко известен эпизод этой борьбы, называемой войной газет «Йолдыз» (редактор – Х. Максуди) и «Вакыт» (редактор – Ф. Карими). Ф. Карими находился в союзе с Ю. Акчурой, Г. Исхаки и Г. Ибрагимовым. Ибн. Ахтямов, по инициативе уфимских мурз, призывал Г. Ибрагимова создать национальную социалистическую партию из числа студентов. Именно Ибн. Ахтямов занял пост секретаря фракции в IV Думе. С. Максуди сохранил поддержку лишь в Казани.

IV Государственная Дума в 1912 г. была избрана по тому же избирательному закону. В ней мусульманская группа состояла из 6 депутатов (из них пятеро – татары): трое – от Уфимской и по одному от Оренбургской и Самарской губерний. Мусульмане Казанской губернии впервые не были представлены. Фракция вновь потребовала возвращения избирательных прав мусульманам Казахстана и Средней Азии.

7 декабря 1912 г. Ибн. Ахтямов выступил с развернутым заявлением фракции, где критиковал национальную и переселенческую политику правительства. Одновременно он подтвердил политическую лояльность российских мусульман: «Будущее Родины нам не менее дорого, чем русским, ибо у русских мусульман нет политических судеб, раздельных от судеб Российской Империи».

В дальнейших тезисах выступления Ибн. Ахтямов фактически повторил основные программные решения III Всероссийского мусульманского съезда, потребовав религиозную автономию и «самостоятельность в области культурно-просветительской деятельности», отмену цензовой системы в местном самоуправлении. Его тезис о том, что «только путем самобытного развития мы сможем достичь уровня культуры, который необходим для граждан современного государства» носил центристский характер[380]380
  Государственная дума: Стенографические отчеты. Созыв 4. Сессия 1. Ч. 1. СПб., 1913. Стб. 371–374.


[Закрыть].

В феврале 1914 г. при мусульманской фракции состоялось первое общероссийское совещание либеральных мусульманских лидеров, на которое прибыли, в частности, И. Гаспринский, А.-М. Топчибашев и Ф. Карими. Представители Казани отсутствовали. Лидеры «Иттифака» решили сконцентрировать деятельность на реформе Духовных Собраний. Правительство намечало его ревизию, и лидеры мусульман надеялись на то, что ОМДС будет превращен в достаточно автономный орган, обладающий, в частности, правом выдачи дипломов учителям. В органе фракции – газете «Миллет» – утверждалось, что Всероссийский мусульманский народный союз (фактически другое название «Иттифака») будет руководствоваться в своей деятельности программой мусульманской фракции Государственной Думы и программой III Всероссийского мусульманского съезда. Требования мусульман включали три группы: общеполитические, т. е. «осуществление начал правового строя, возвещенного Манифестом 17 октября»; «политическая свобода национального самоопределения во всех областях общественной жизни»; «социальные, при включении которых в программу мусульманская фракция исходила из интересов широких народных масс, поэтому и требования эти имеют демократический характер». В «Миллете» утверждалась необходимость создания общероссийского политического центра и завершения периода фактического бессилия фракции. На роль такого центра намечался восстановленный «Иттифак»[381]381
  Миллет. 1914. 27 февраля; 13 марта; 26 марта.


[Закрыть].

29 марта 1914 г. Ф. Туктаров выступил со статьей «Национализм и политика». Поводом для статьи была подготовка IV Всероссийского мусульманского съезда в Петербурге, на котором должен был обсуждаться вопрос о возрождении «Иттифака». Ф. Туктаров утверждал, что в этом вопросе «вся национальная пресса и весь сознательный народ были одного мнения и единогласно дали ответ: «Нет никакой надобности в учреждении подобной партии, и оно невозможно». Он иллюстрировал этот тезис положением мусульманской фракции, 6 депутатов которой не могли добиться никаких результатов из-за своей малочисленности. Ф. Туктаров утверждал, что в современных российских условиях невозможно существование мусульманской партии, так как она не может сыграть никакой роли в общественной жизни в целом и в стенах Думы в частности[382]382
  Цит. по: Аршаруни А., Габидуллин Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. М., 1031. С. 81–82.


[Закрыть].

После смерти И. Гаспринского его идеи об единстве тюркских народов России были сохранены в первую очередь братьями Максуди. Перед смертью И. Гаспринский вызвал А.-Х. Максуди к себе и передал ему все документы «Иттифака». Главным пунктом завещания И. Гаспринского было распространение просвещения. Татарская элита Казани, чьим основным политическим лидером был С. Максуди, оказалась в стороне от процесса деятельности мусульманской фракции Думы.

В целом, в IV Думе наблюдается спад активности депутатов-мусульман, так как они не видели смысла в декларациях. Следующее заявление фракция сделала в связи с началом Первой мировой войны. Председатель фракции К.-М. Тевкелев утверждал: «Мусульмане Российской Империи считали и считают себя русскими гражданами не только тогда, когда добиваются прав, но и тогда, когда им приходится исполнять обязанности перед родиной»[383]383
  Государственная Дума: Стенографические отчеты. Созыв 4. Сессия 3. СПб., 1915. Стб. 34.


[Закрыть].

Татарская элита надеялась на то, что мусульмане, проливавшие кровь на фронте, получат равноправие. 20 июля 1915 г. К.-М. Тевкелев от имени думских представителей – латышей, литовцев, эстонцев, армян, евреев и мусульман – заявил: «Мы выражаем… глубокую уверенность, что в деле отражения врага и победы над ним одним из главных условий успеха является подъем духа в среде населяющих Россию народов и возможность свободного приложения для каждого из них своих сил на общее дело борьбы с врагом и что такое положение может быть лучше всего достигнуто при обеспечении входящим в состав России народностям гражданского и национального равноправия». Заявление было отклонено 190 голосами против 162. Оно стало последней реальной попыткой компромисса нерусских народов с думским большинством[384]384
  Там же. Сессия 4. Пг., 1915. Стб. 187, 196.


[Закрыть].

Начавшаяся Первая мировая война дала новый импульс для объединения мусульманских политических лидеров. Они решили создать центр, объединяющий все тюркские регионы России – бюро мусульманской фракции. Основным инициатором его создания выступил редактор газеты «Суз» Г. Исхаки. Члены бюро должны были помогать фракции в вопросах координации деятельности мусульман России[385]385
  НА РТ. Ф. 199. Оп. 1. Д. 1112. Л. 1.


[Закрыть].

В 1915 г. муфтием ОМДС был назначен Мухаммад-Сафа Баязитов. Годом ранее члены фракции К.-М. Тевкелев, Ибн. Ахтямов и многие видные национальные деятели оценили деятельность С. Баязитова и его партии «Сырат уль-мустаким» следующим образом: «“Сырат мостакым” по своему духу и своей цели является истинной копией русской черносотенной партии… Мусульмане кроме вреда от него ничего для себя не увидят»[386]386
  Хабутдинов А. Баязитов М.-С. // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. Казань, 2004. С. 38.


[Закрыть]. В результате, если ранее ОМДС рассматривалось национальными лидерами скорее как нейтральный орган, то после назначения М.-С. Баязитова они начали ориентироваться на создание светского общенационального органа, не связанного с ОМДС. В начале 1916 г. в Петрограде состоялось совещание, принявшее решение о создании бюро при мусульманской фракции. В бюро должны были войти представители Казани, Оренбурга, Москвы, Астрахани, Троицка и Челябинска. Реально у татар в нем были представлены Казань, Оренбург и Уфа. Бюро приняло на себя роль информационного и координирующего центра мусульман России. Фракция и бюро все более воспринимали себя единственными законными представителями мусульман России. В конце 1916 г. мусульманская фракция выступила в поддержку Прогрессивного блока в его противостоянии с правительством.

III и IV Госдумы не признали равноправия мусульман России и не приняли законов, обеспечивающих функционирование государственной школы на их родном языке. В 1907–1917 гг. правительство не провело реформы Духовных Собраний. Такое развитие событий вызвало недовольство практически у всего либерального и социалистического спектра татарского общества и особенно у молодежи. Назначение муфтием М.-С. Баязитова парализовало единственный официальный канал для отношений между татарами и царской администрацией. Татарская элита начала поддерживать те силы в российском обществе, которые стремились к свержению самодержавия. При этом либералы ориентировались на Прогрессивный блок, а социалисты были сторонниками своих российских единомышленников.