Текст книги "Величайшие речи русской истории. От Петра Первого до Владимира Путина"

Председатель. Член Государственной Думы Пуришкевич, прошу вас не идти слишком далеко в этой области.

Пуришкевич. Я позволю себе обратиться сейчас помимо Думы, долг которой я указал, я обращаюсь к Совету Министров. Если у министров долг выше карьеры – а я думаю, что в данный момент долг выше карьеры, – если вы действительно объединенный кабинет, то идите к Царю и скажите, что дальше так быть нельзя. Это не бойкот власти, гг., это долг ваш перед Государем. Если вы верноподданные, если слава России, ее мощь, будущее, тесно и неразрывно связанное с величием и блеском Царского Имени, вам дороги, ступайте туда, в Царскую Ставку, киньтесь в ноги Государю и просите Царя позволить раскрыть глаза на ужасную действительность, просите избавить Россию от Распутина и распутинцев – больших и малых… (Рукоплескания слева и в центре.)

Председатель. Прошу вас, член Государственной Думы Пуришкевич, помнить о предмете, о котором вы говорите.

Пуришкевич. Да не будут вершителями исторических судеб России люди, выпестованные на немецкие деньги, предающие Россию и нашедшие себе приют, начиная от митрополичьих покоев, в разного рода других, низших учреждениях… (В центре, слева и справа: рукоплескания и голоса: браво.) Да исчезнет с нашего государственного горизонта в ужасные переживаемые нами дни, в дни, требующие величайшей правительственной осмотрительности и правительственного такта, и Андронников, и Варнава, и Мардарий, и Манасевич, и все те господа, которые составляют позор русской жизни. Верьте мне, гг., я знаю, что вы думаете так же, как и я, я это чувствую (голоса справа и в центре: верно; рукоплескания в центре, справа и слева), что моими словами говорит вам здесь вся Россия без различия партий, без различия направлений, верноподданная, желающая счастья Царю, церкви своей и своему народу, Россия бескорыстная в дни скорби, как всегда, не способная говорить холопским языком, но честно несущая к подножию Трона слова горькой и неприкрашенной правды во имя блага Царя и народа, Россия Пожарского и Юрия Долгорукова, Россия Кузьмы Минина и Ивана Сусанина, Россия, стоящая на страже своих великодержавных задач и не способная мириться, зная духовную мощь своего народа, с картиной государственной разрухи, учиняемой взлетевшими к верхам власти продажными единицами из среды своего правящего класса. (Голоса слева и в центре: верно.) В былые годы, в былые столетия Гришка Отрепьев колебал основы русской державы. Гришка Отрепьев воскрес в Гришке Распутине, но этот Гришка, живущий при других условиях, опаснее Гришки Отрепьева. (Голоса слева и в центре: верно.) Гг., надо просить Государя, и вы (обращаясь к министрам), его верноподданные слуги, вы, призванные исполнять его волю, вы первые ответственные за течение русского государственного корабля, объединенные с нами, туда в Ставку, Государя просить, да не будет Гришка Распутин руководителем русской внутренней, общественной жизни (Бурные и продолжительные рукоплескания центра, левой и справа; голоса: браво.)

Председатель. Объявляю перерыв.

Перерыв от 4 ч. 31 м. до 5 ч. 21 м. пополудни.

Публикуется по: Государственная Дума, 1906–1917. Стенографические отчеты. Т. IV. М., 1995. С. 89–97.

«Историческая речь» В.М. Пуришкевича – русского политического деятеля ультраправого толка, монархиста, черносотенца, – стала рубежом, отделяющим его как от многих идей, которые он отстаивал, так и от правящего дома, который он клялся защищать. 19 ноября 1916 Пуришкевич окончательно очутился с лагере врагов самодержавия, – в этот день он произнес свою знаменитую речь о «темных силах» в Государственной Думе, в которой он, на основании слухов и сплетен, обвинил ряд государственных деятелей в корысти, интригах, германофильстве. Особенно досталось от него дворцовому коменданту В. Н. Воейкову, которого Пуришкевич обвинил в проведении железнодорожной ветки к своему имению, где был источник минеральной воды Кувака, за государственный счет, остроумно и ядовито обозвав Воейкова «генерал от кувакерии». В заключение он обратился с эффектным призывом к министрам отправиться в Ставку, пасть к ногам Царя и умолять Его избавить Россию от Распутина. Пуришкевич намеревался выступить с такой речью от имени правой фракции Государственной Думы. Однако фракция, ознакомившись с речью, единогласно отказалась признать Пуришкевича выразителем ее мнения, тогда он вышел из состава фракции, а место среди ораторов ему услужливо предложила одна из групп, входивших в Прогрессивный блок. Для внешнего наблюдателя, не осведомленного в эволюции взглядов Пуришкевича, эта речь произвела эффект разорвавшейся бомбы, его личность однозначно ассоциировалась с правыми, хотя речь его была осуждена сторонниками как А. И. Дубровина, так и Н. Е. Маркова.

А. Ф. Керенский
В чем сила народа. Речь, произнесенная в Государственной Думе

16 декабря 1916 г.

Керенский. Гг. члены Государственной Думы. Очень много раз говорят с этой кафедры слова, подобные тем, которые были сказаны только сейчас: «примирение со старой властью невозможно» и «в момент величайших исторических испытаний, когда страна брошена в бездну, Дума будет с народом». Мы слышали эти слова, и против них мы ничего не можем возразить.

И напрасно здесь не столько с правой стороны, сколько с левой, и ближайшие соседи наши по скамьям (указывая на места, занимаемые конституционно-демократической фракцией) часто и довольно неприлично прерывают наши речи с этой кафедры разными восклицаниями. Каждое ваше слово и каждое ваше действие, которое направлено на спасение государства, мы принимаем и поддерживаем.

Это, гг., тем легче для нас, что с самого начала войны мы стояли и стоим на единственно нужной для страны позиции: мы говорим, что спасение государства возможно только объединенными силами всего народа, и это спасение государства соединенными силами всего народа, конечно, возможно только тогда, когда между представителями всех живых сил страны, всех творческих ее классов и слоев будет создано активное и действенное соглашение на программе, приемлемой для всех этих групп.

И если мы выступаем и будем выступать со словами, с указаниями, неприемлемыми, или, правильнее, неприятными для некоторой части этого собрания, то нами руководит сознание нашего долга перед страной, сознание необходимости своевременно указать, что такими путями, этими методами вы совершенно не ускоряете, а замедляете тот процесс создания всенародного единения для борьбы со старой властью.

Но каждый раз, когда это сознание проникает и выявляется в действии кругов, нам далеких по их социальному положению, мы совместно с ними действуем. Последний продовольственный съезд в Москве в этом отношении является блестящим доказательством, что те заявления и те, я позволю себе сказать, инсинуации, которые бросаются с этой кафедры, что якобы мы мешаем каким-то «общим действиям» в стране – конечно, неверны.

В Москве представители земцев, горожан кооперативных, т. е. крестьянских, главным образом, учреждений и представители рабочих нашли возможность вынести общую резолюцию, нашли общие положения, которые всех этих представителей разных слоев и классов русского населения объединили в единый вотум.

Вот этого единства не только в вотуме, но и в действии, мы этого единства хотим! И не думайте, гг., что, защищая эти положения, мы испытываем нападки только справа, главным образом, от партии конституционалистов-демократов, – на нас нападают некоторые наши товарищи. Они говорят, что среда, с которой мы уже в продолжение двух лет добиваемся совместных действий и добиваемся того, чтобы эта среда сознала необходимость соглашения с народом, нам говорят, что эта среда безнадежна, что с ней не нужно входить ни в какие компромиссы, – и справа, и слева идут нападки, а мы остаемся в том положении, о котором мы сказали еще в начале войны.

Гг., теперь вы сами видите, что все слова, которые можно сказать о власти, которыми можно заклеймить власть, преступную перед государством, ведь они сказаны. Мы слышали здесь из уст не левых людей, не русских либералов, а из уст октябристов и консерваторов заявления, что власть губит страну, что «она является предательской», что «дальнейшее ее существование грозит крахом государству».

Но какие же выводы сделаны из этих слов? Если сегодня представитель левых октябристов Сергей Илиодорович Шидловский говорил вам: я не революционер, я отрицаю революционный метод, – то ведь, гг., Шидловский сегодня уподобился тому герою Мольера, который с недоумением и удивлением в один прекрасный день узнал, что он-то «говорит прозой». Ведь процесс, в котором участвует Сергей Илиодорович Шидловский, это и есть процесс революционный (голоса: правильно, верно).

Председатель: Покорнейше прошу не шуметь.

Керенский. Сегодня была сказана здоровая мысль, что нужно идею антигосударственной борьбы, борьбы, имеющей целью разрушение государства, отличать от борьбы «антиправительственной». Вы, гг., до сих пор под словом «революция» понимаете какие-то действия антигосударственные, разрушающие государство, когда вся мировая история говорит, что революция была методом и единичным средством спасения государства. Это есть напряженнейший момент борьбы с правительством, губящим страну.

Председатель. Покорнейше прошу вас, член Государственной Думы Керенский, оставить эти рассуждения о революционных процессах.

Керенский. Господа. Ведь революционный процесс, это объективный процесс. И я вам напомню, что в 1789 г. во Франции был гр. Мирабо, который не подозревал очень долгое время, что он является одним из величайших деятелей революции, и антидинастической…

Председатель. Член Государственной Думы Керенский, прошу вас прекратить эти суждения (Голос слева: почему?) Потому что председатель находит это нужным.

Керенский. Я и хочу сказать, гг., что идет вопрос не о словах, а вопрос о действиях и методах борьбы. И раз навсегда догадайтесь, гг., герои из Мольера, что вы участвуете в таком процессе истории России, который называется процессом революционным.

И действительно, нам говорят, и спор наш идет, гг., ведь о методах действий и о том, что в настоящий момент достаточны вот эти приемы борьбы или их уже оказывается мало, или они уже не дают того эффекта, который необходим?!

Нам говорят: «мы боремся законными средствами». Но ведь вы же видели, гг., в продолжение вот этого периода с 1 ноября по сегодняшний день, что этот «закон», при помощи которого вы хотите бороться, ведь он же все средства борьбы отдает в руки власти, а вам никаких.

Представьте себе, гг., крепость, которую построили лица, вступившие в соглашение с неприятелем. Они создавали укрепленный пункт, который защищать должен территорию от нападения врага, но, имея заднюю мысль, имея задачу сдать эту крепость наступающему неприятелю, эти строители создали внутри крепости сеть потайных проходов, сеть внутренних сообщений, через которые враг может ворваться «законными средствами», зная о них заранее.

А ведь вы знаете, что в Учреждении Государственной Думы все статьи, которые изложены в этом учреждении, они ведь создавались людьми, задача которых была не укрепление и не введение в Россию подлинного народного представительства, не укрепление прав народного управления, а создание, по видимости, крепости, это народное представительство защищающее, а в действительности имеющей только одну задачу – дать все возможности к тому, чтобы в любой момент враг народа – старая власть – мог бы ворваться в эту крепость страны и разрушить изнутри это народное представительство.

И на этих Петергофских совещаниях, протоколы которых я вам советую почитать, они чрезвычайно интересны, на этих заседаниях в Петергофе, в 1905 еще году, каждая статья, каждый параграф Учреждения Государственной Думы обсуждались только с одной точки зрения: ограничивает ли или не ограничивает эта статья абсолютную власть, дает ли возможность эта статья в любой момент законными средствами расправиться с народным представительством, и, если только было ясно, что это так, только тогда эта статья утверждалась (голос справа: да, это совсем революция). И ведь в этих особых совещаниях в Петергофе, где руководящую роль…

Председатель. Член Государственной Думы Керенский, совещания эти были секретными, документов по ним нет, я прошу их не касаться.

Керенский. Я хочу только сказать…

Председатель. Член Государственной Думы Керенский, прошу вас этого не касаться, иначе я лишу вас слова.

Керенский. Итак, гг., я хочу только вам напомнить, что там «делопроизводителем», еще без права решающего голоса, в качестве ученика, сидел теперешний председатель совета министров Александр Федорович Трепов.

Председатель. Член Государственной Думы Керенский, покорнейше прошу вас не касаться этого вопроса в последний раз.

Керенский. Вот та политическая школа, которую он прошел, вот те политические принципы, которые залегли в его душу и руководят всей его деятельностью.

Не нужно здесь искать, разыскивать, где здоровые головы, где больные! Не нужно выставлять на первый план фигуру, жалкую фигуру Протопопова. Дело не в Протопоповых, дело в системе.

Нам говорят отсюда: «представьте наше несчастное положение – мы хотим компромисса, но мы не знаем, с кем компромисс заключать. Мы не видим адресата: адресат к нам спиной стоит». Представьте трагическое положение – компромисса не с кем заключать, разговаривать не желают!

Нет, гг., это ваши иллюзии, потому что вы строите фикцию, потому что вы думаете, что есть какая-то власть, имеющая полномочия и сидящая (указывая на места правительства) здесь. Нет, если вы хотите искать компромисса с действительной властью, так я вам укажу пути, куда они идут, где этот компромисс может быть заключен (голоса слева: Распутин).

Этот компромисс может быть заключен только таким же путем, как его заключали все те, которые до сих пор садились на министерской скамье. Это власть (указывая на места правительства) не здесь, а она за кулисами, эта власть выставляет сюда только безвластных представителей своих.

Не живите своими иллюзиями, не создавайте себе фантомов и вводите в обман страну! Власть есть, она правит страной, она имеет своих слуг, и те, которые хотят с этой властью «входить в компромисс», они знают эти пути, Они знают эти пути, ведущие через Распутиных, через Воейковых и т. д., и т. д., и там они этот «компромисс» заключают.

Это – единственно реальная власть, это – единственная сила, которая существует в стране. Вместо власти, которая опиралась бы на народ, – личный режим! Старая власть, режим, ставящий свою волю выше закона и выше блага страны, вот кто ведет страну к гибели, вот кто повелевает государством.

Я думаю, что вы с нами вместе будете согласны сказать, что с этой властью компромисс страны невозможен. Ваши поиски заранее обречены на неудачу, потому что она с вами заключить компромисс не желает, потому что даже ваши задачи и ваши цели совершенно расходятся с ее целями и задачами!

Поэтому мы говорим, что в настоящий момент не время компромиссов, не время уступок. Личный режим совершенно ясно и открыто проявляет всю силу своей власти в стране и губит государство!

Вы говорите: «старая, бессильная власть»… Да ведь эта же «бессильная власть» превращает перед страной вас, народных представителей, в куклы без слов. Ведь эта же «бессильная» власть лишает наших избирателей возможности узнать то, что мы здесь говорим!

Ведь эта же «бессильная» власть выпускает из тюрем квалифицированных преступников и наполняет тюрьмы людьми, которые борются за свободу и счастье государства! Ведь это она, обладающая всей силой административной машины, всей силой физической власти, это она сидит на конце солдатского штыка. (Шум справа; Алексеев: это безобразие, что он говорит о солдатском штыке).

Председатель. Член Государственной Думы Керенский, прошу подобных выражений не употреблять, иначе я вас лишу слова.

Керенский. Когда в такие моменты говорят: «мы боремся законным способом», мы боремся «на основании статей закона», то я спрашиваю совершенно искренне и без всякой полемики: вы не чувствуете ли сами, что у вас нет оружия в руках, потому что эти законные способы, эти законы другой стороной, борющейся с вами, не признаются?

Действуя «законным путем», вы подобны Дон-Кихоту, который борется с мельницами! Вам предоставляется этот законный метод, он никому не мешает!

Я напомню вам случай. Еще недавно на Марсовом поле один городовой ночью изнасиловал возвращающуюся швейку. К нему «на помощь» прибежал другой представитель власти и совершил то же самое (шум).

Председатель. Член Государственной Думы Керенский, прошу вас таких примеров не приводить.

Керенский. Какова была бы роль гражданина, который в этот момент, вместо того, чтобы оторвать невинную жертву от насилователя и отбросить его в сторону, сказал бы, что завтра «по закону» он донесет об этом в соответствующие учреждения?! Не было ли бы это поступком худшим, чем простое «непротивление злу»?

Если власть пользуется законом и аппаратом государственного управления только для того, чтобы насиловать страну, чтобы вести ее к гибели, обязанность граждан этому закону не подчиняться.

Председатель. Член Государственной Думы Керенский, в виду того, что вы позволяете себе призывать к неподчинению закону, я лишаю вас слова.

Керенский. Я хочу…

Председатель. Член Государственной Думы Керенский, я вас лишил слова.

Керенский. Я хотел, гг., только…

Председатель. Член Государственной Думы Керенский, я вас лишаю слова, потрудитесь оставить кафедру.

Керенский. Я хочу указать, гг,…

Председатель. Член Государственной Думы Керенский, я буду вынужден принять более решительные меры. Потрудитесь оставить кафедру.

Керенский. Я хотел сказать, что в настоящий момент… (рукоплескания слева).

Председатель. Член Государственной Думы Керенский, я вас лишил слова. Покорнейше прошу вас оставить кафедру.

Керенский. Я решительно протестую…

Председатель. Член Государственной Думы Керенский, в последний раз… я вынужден буду принять меры к тому, чтобы… (шум)

Керенский. Я протестую против того, что не дают возможности…

Председатель. Член Государственной Думы Керенский, прошу вас оставить кафедру, иначе я вынужден буду принять решительные меры (шум). Объявляю перерыв.

Публикуется по: Речи А.Ф. Керенского о революции. Пг., 1917. С. 30–35.

Александр Федорович Керенский (1881–1970) – российский политический и общественный деятель; министр, затем министр-председатель Временного правительства. В 1912 году Керенский избирается в IV Государственную думу депутатом по списку Трудовой группы от г. Вольска Саратовской губернии. В Думе Керенский приобрел славу одного из лучшего ораторов. В своей думской речи 16 декабря 1916 года он фактически призывает к свержению самодержавия, после чего императрица Александра Федоровна заявила, что «Керенского следует повесить». По приказу властей речь Керенского, была изъята из стенограммы и запрещена к публикации в газетах, поэтому публикуется по первому ее изданию 1917 г.

А. Ф. Керенский
Рабы или граждане? Речь к делегатам с фронта

29 апреля 1917 г.

Два месяца прошло с тех пор, как родилась русская свобода. Я пришел к вам не для того, чтобы вас приветствовать. Наше приветствие было уже давно послано вам в окопы. Ваши боли и ваши страдания явились одним из мотивов всей революции. Мы не могли больше стерпеть той безумной и небрежной расточительности, с которой проливалась ваша кровь старой властью. Эти два месяца, я считал, продолжаю считать и сейчас, что единственная сила, могущая спасти страну и вывести ее на светлый путь, это есть сознание ответственности каждого из нас без исключения за каждое слово и каждое действие его. И вот вам, представителям фронта, должен сказать: мое сердце и душа сейчас неспокойны. Тревога охватывает меня, и я должен сказать открыто, какие бы обвинения ни бросили мне в лицо и какие бы последствия отсюда ни проистекли. Идет процесс возрождения творческих сил государства, устройство нового строя, основанного на свободе и на ответственности каждого, и так, как дело идет сейчас, оно дальше идти не может, и так дальше спасать страну нельзя. Большая часть вины за это лежит на старом режиме. Сто лет рабства не только развратили власть и создали из старой власти шайку предателей, но и уничтожили в самом народе сознание ответственности за свою судьбу, за судьбу страны. И в настоящее время, когда Россия идет прямо и смелыми шагами к Учредительному собранию, когда она стала во главе демократических государств, когда каждый из нас имеет возможность свободно и открыто исповедовать всякие убеждения, – вся ответственность за судьбы государства целиком и полностью падает на плечи всех и каждого в отдельности. В настоящее время нет и не может быть человека, который бы сказал: я говорю, но за свои слова не отвечаю.

Товарищи солдаты и офицеры! Я не знаю хорошо, что вы чувствуете там, в окопах. Но я знаю, что происходит здесь. Может быть, близко время, когда мы скажем вам: мы не в состоянии дать вам хлеба в том количестве, какого вы ждете, и снаряжения, на которое вы имеете право рассчитывать, и это произойдет не по вине тех, кто два месяца тому назад взял на себя формально и официально ответственность перед судом истории и лицом всего мира за честь и достоинство Родины. В настоящее время положение русского государства сложно и трудно. Процесс перехода от рабства к свободе не может протекать в форме парада, как это бывало раньше. Это в связи с целым рядом недоразумений, взаимных непониманий, на почве которых дают свой пышный цвет семена малодушия и недоверия, превращающие свободных граждан в людскую пыль. Прошло время изолированных государств. Мир давно уже превратился в единую семью, часто враждующую внутри себя, но связанную тесными узами, культурными, экономическими и всякими другими. Вырвать из этого целого единое государство, оборвать его связи с внешним миром, значит, – отсечь от него живые члены, обречь его, быть может, насмерть, от истечения кровью. В настоящее время торжеством новых идей, созданием демократического государства в Европе, мы можем сыграть колоссальную роль в мировой истории, если мы сумеем заставить другие народы пойти нашим путем, если мы заставим и наших друзей, и наших врагов уважать нашу свободу. Но для этого нужно, чтобы они увидали, что с идеями русской демократии бороться невозможно. Этот путь мы можем пройти лишь как организованное, сильное, внушающее уважение и единое государственное тело. Если же мы, как недостойные рабы, не будем организованным, сильным государством, то наступит мрачный кровавый период взаимных столкновений, и идеи наши будут брошены под каблук того государственного принципа, что сила есть право, а не право – сила. Каждый из нас, от солдата до министра и от министра до солдата, может делать все, что хочет, но должен это делать с открытыми глазами и поставить служение общему выше частного.

Товарищи, вы умели 10 лет терпеть и молчать. Вы умели исполнять обязанности, которые налагала на вас старая ненавистная власть. Вы умели стрелять в народ, когда она этого требовала. Почему же у вас теперь нет терпения? Неужели русское свободное государство есть государство взбунтовавшихся рабов? (Сильное движение на всех скамьях).

Товарищи, я не умею и не знаю, как народу говорить неправду и как от народа скрывать правду…

Да здравствует гордость России, – при общем волнении восклицает с места какой-то солдат (бурные продолжительные аплодисменты.)

Я пришел к вам потому, – продолжает после жуткой паузы А.Ф. Керенский, – что силы мои на исходе, потому, что я не чувствую в себе прежней смелости, у меня нет прежней уверенности, что перед нами не взбунтовавшиеся рабы, а сознательные граждане, творящие новое государство с увлечением, достойным русского народа.

Нам говорят: не нужно больше фронта, там происходит братание, – но разве братание происходит на два фронта? Разве на французском фронте тоже братаются? Нет, товарищи, брататься – так брататься на всех фронтах! Но разве силы противника не переброшены на англо-французский фронт и разве наступление англо-французов уже не приостановлено? У нас нет русского фронта, а есть только единый союзный фронт (шумные аплодисменты).

Мы идем к миру, и я не был бы в рядах Временного Правительства, если бы воля народа об окончании этой бойни не была бы задачей всего Временного Правительства, но есть пути и пути. Есть широкие, открытые дороги, но есть и темные и мрачные переулки, идя которыми можно потерять и честь, и жизнь. Мы хотим приблизить конец братоубийственной бойни. Но к этому концу надо идти открытым и ясным путем. Мы – не собрание усталых людей, мы – государство. Есть пути. Они сложны и долги. Требуется громадная выдержка и спокойствие. Если мы предлагаем новые цели войны, то нужно, чтобы нас уважали и враги, и друзья. Человека бессильного никто не уважает.

Я жалею, что не умер тогда, два месяца назад: я умер бы с великой мечтой, что раз навсегда для России загорелась новая жизнь, что мы умеем без хлыста и палки взаимно уважать друг друга и управлять своим государством не так, как им управляли прежние деспоты.

Я могу, конечно, ошибаться. Быть может, я неправильно поставил диагноз болезни, но думаю, что я не так уж ошибаюсь, как, быть может, другим покажется. Мой диагноз: если сейчас не будут всеми сознаны трагизм и безвыходность положения, если не поймут, что сейчас на всех лежит ответственность, если наш государственный организм не будет действовать так же правильно, как хорошо прилаженный механизм, – тогда все, о чем мы мечтали, к чему мы стремимся, будет отброшено еще на несколько лет назад, а может быть, затоплено кровью.

Я хочу верить, что мы найдем выход из своего положения и пойдем вперед той же открытой и ясной дорогой демократического государства, скованного сознанием гражданского долга и твердой воли, и что все, что передали наши предшественники, всю нашу многовековую культуру, все, что дал нам русский гений, мы сумеем бережно донести и отдать Учредительному Собранию, единому хозяину Русской Земли. Но для этого нужно не только верить, но найти в себе желание действовать.

Трудовые классы – вот кому мы готовим дорогу. Разве для нас не ясно, что Учредительное Собрание скажет: земля – трудовому народу, и прежде, чем колебать доверие к тем, которые не имеют грехов старой власти, на руках которых нет ни одной капли народной крови, кто не сделал ни одного жеста против трудового народа, – нужно понять, что это вызывает радость лишь тех, кто не хочет дать народу землю. Они надеются, что, быть может, через кровь и смуту им все же удастся вернуть себе дедовскую землю.

Остерегайтесь. Есть суд людской, суд истории. Бывали не раз случаи, когда люди, которые были сильнее и выше нас, падали под предательскими ударами за то, что они шли будто бы против трудового класса. Но все эти убийства всегда были предвестниками возвращения старых тиранов и деспотов.

Настал момент, когда каждый в глубине своей человеческой совести должен подумать, куда он сам идет и куда он ведет других, тех, кто по вине старого правительства, державшего народ во тьме, всякое печатное слово до сих пор принимает за закон. С этим элементом можно играть, но можно доиграться и до плохих шуток

Я пришел сюда не сам – меня призвали. Я пришел сюда потому, что я сохранил за собой право говорить правду так, как я ее понимаю. Людей, которые и при старой власти шли открыто на смерть, этих людей не запугать (бурные аплодисменты).

Судьба страны в ваших руках, а она – в великой опасности. Мы хлебнули свободы, и мы немного охмелели. Но не опьянение нужно нам, а величайшая трезвость и дисциплина. Мы должны войти в историю, чтобы на наших могилах написали: они умерли, но никогда не были рабами (бурные продолжительные аплодисменты).

А.Ф. Керенский сходит с трибуны, но затем снова поднимается на нее и спрашивает: – Нет ли каких-нибудь вопросов? (Молчание).

– У меня есть вопрос, – раздается голос Церетели. – Вы говорите о тревоге, охватившей вас. Говорите, что есть люди, не сознающие лежащей на них ответственности. Я полагаю, что это не относится к организованной демократии – к Совету Рабочих и Солдатских Депутатов?

А.Ф. Керенский отвечает:

– Товарищи, пока я еще ношу звания члена Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, и если бы мои слова относились к организованной и ответственной демократии, то прежде, чем их сказать, я ушел бы оттуда. Но должен сказать, что есть вопросы, которые являются результатом безответственной агитации, пытающейся внушить народным массам, что недостаточно хорошо и смело борюсь с представителями старого режима, а может быть… – кто знает, что в моей душе… – и раздаются сомнения, достаточно ли строго содержатся представители старой власти в Петропавловской крепости. Если мне доверяют, как министру юстиции, то таких вопросов мне задавать не следует. И если есть для этого основания, то скажите их мне! – обращается А. Ф. Керенский к И. Г. Церетелли.

Публикуется по: Речи А.Ф. Керенского о революции. Пг., 1917. С. 61–64.

18 апреля 1917 г. разразился первый кризис Временного правительства. Он был вызван нотой П.Н. Милюкова правительствам Англии и Франции, в которой Милюков заявил, что Временное правительство будет продолжать войну до победного конца и выполнит все договоры царского правительства. 26 апреля 1917 г. в газетах появилось письмо Керенского, адресованное в ЦК партии эсеров, в Исполком Совета и Временный комитет Государственной думы. Керенский писал, что изменившаяся ситуация требует нового подхода к формированию правительства. Если первый его состав был образован за счет приглашения конкретных лиц, то теперь настало время замещать министерские посты по принципу представительства политических организаций, т. е. создание коалиционного правительства. На следующий день, 29 апреля 1917 г., в Таврическом дворце собралось совещание фронтовых делегатов. После выступления военного министра Гучкова, который обрисовал обстановку в самых мрачных тонах, слово было предоставлено Керенскому. Его речь была шедевром ораторского искусства. На следующий день о «взбунтовавшихся рабах» писали все газеты. Эту речь Александра Федоровича Керенского современники будут называть одной из самых сильных и честных. Через несколько дней Керенский займет важнейший пост – военного и морского министра.