Текст книги "Торговец счастьем"

Глава 5

Крит не сдержал обещания и не появился прошедшим вечером в доме №15 в Желтой роще. Именно по этому адресу располагался новоприобретенный дом Коул Дрим. Как сказал Стром «Важные государственные дела помешали господину Криту». Коул подумала, что это, скорее всего, часть какого-то плана хитрого старика, который не понравился ей с самого первого взгляда. Его эти наигранные улыбки, мягкий тон голоса и учтивые манеры явно скрывали что-то нехорошее.

Если люди к тебе слишком хорошо относятся, значит им что-то от тебя нужно.

Коул, проспавшая почти до полудня, проснувшись, не поняла происходящего вокруг. В голове не укладывалось, как за одну ночь изменилась ее спальня. Весь дом, все комнаты, деревянные панели, пол, оконные рамы и даже мебель преобразились, став новее. Дом вырос в размерах и расцвел. Не веря своим глазам и тихо чертыхаясь, Коул выбежала во двор. Посмотрев на особняк снаружи, она ругалась так громко, что услышали даже соседи. На фасаде дома возвышалось огромное трехэтажное, немного несимметричное и кругловатое лицо, с носом пуговкой, пухлыми губами и громадными закрытыми глазами. Лицо из красного кирпича, на щеках и лбу которого были высечены окна. Многочисленные трубы и тросы, предназначенные непонятно для чего, подчеркивали контуры носа, бровей и глаз. А часть черепичной крыши свисала вниз, напоминая козырек кепки.

– О, да! Это же вы, – заметил Стром, появившийся через минуту.

Немного шокированная подобными трансформациями, Коул Дрим не сказала ни слова. Молчала она и за обедом. Стром, наблюдая за этим, тихо злорадствовал.

Лучше молчать, а то заставит опять убираться, думал дворецкий, загадочно улыбаясь. Хотя нужда в уборке уже отпала. Инсулом сам очистил себя, перестроился под новую хозяйку и даже запустевший фонтан привел в порядок. На очереди стояли сад, изгородь и ворота.

После известия о том, что господин Крит возможно и сегодня не соизволит явиться, Коул закрылась в одной из гостевых комнат, где до этого провела ночь. В спальню родителей после «экскурсии» Строма она так и не заходила. Коул запрещала себе привязываться к дому и к умершим родителям. Вчерашняя встреча с отражением в зеркале до жути перепугала ее, но в то же время Коул стало невыносимо интересно посмотреть нато, какими они были. Папа. Мама. Сладкие слова, от которых становилось тепло и… грустно. Соблазн попросить дом показать их был так велик…

Нет. Даже не думай, запретила себе Коул, восседая на подоконнике и раскуривая одну сигарету за другой. Нельзя привязываться. Это не мой дом. Эти люди своими дешевыми уловками пытаются задобрить меня. Странно, зачем? Еще этот глупый дом. Даже не дом, а чудовище!

Коул украдкой оглянулась, подумав, не читает ли инсулом ее мысли. А вдруг сейчас платяной шкаф накинется на нее, словно какой-то хищник и съест. Или… или еще что-нибудь похуже. Что именно, Коул не смогла придумать и, поняв, что вся мебель неподвижно стоит на местах, подумала о Манселе, о своей работе в порту, о сиротках и о своей любимой. Коул твердо решила продать дом и вернуться обратно, к своей обычной жизни, но где-то в сознании подкрадывались мысли, что тут не так уж и плохо. План «Заработать достаточно денег и жить беззаботной жизнью с Мерил» появился сам собой в тот же день, когда ей сообщили о наследстве.

О, Мерил! Маленькая моя девочка.

При мыслях о подруге на лице Коул проступила улыбка, а рука пропала в глубоком кармане брюк.

Обычно Сиротки искали себе пару среди своих. Большинству из них обычные женщины были противны, почти так же, как и мужчины. Первые – за свою слабость, глупость и нерешительность, а вторые – потому что «хотят использовать, обмануть, поиграть и бросить». Потому что мужчины лишь хвастаются своей силой, а внутри – ранимые и слабые как дети. Потому что мужчины это – ЗЛО. Никчемные и глупые создания. Ведь не зря Врабие внушала все это своим воспитанницам с самых ранних лет, сделав мужененавистничество частью их сознания.

Но были и исключения, как в случае Коул и Мерил. Сиротка и простая девушка, жившая где-то недалеко от центра Манселя. Почти одного возраста и телосложения, одна в женской одежде, а другая в мужской. С виду они больше походили на старшего брата и сестру, чем на влюбленную пару. Ревностно защищая девушку, Коул, не отличавшаяся особой силой или телосложением, не раз ввязывалась в драку, как с обычными мужиками, так и со своими «братьями». Не все Сиротки одобряли подобную связь, и тем, кто высказывал свое недовольство, Коул вправляла мозги кулаками или любым другим предметом, попадавшимся под руку. Еще одна отличительная черта сироток Врабие заключалась в том, что они дрались отчаянно и до последнего, словно дикий зверь, загнанный в угол, не жалея ни соперника, ни себя.

Тех, кто связывался с мужчиной, Сиротки в лучшем случае просто выгоняли из своей общины. Это считалось сродни изменой родине, предательством догматов Врабие. Отлученные, изгнанные женщины с мужским взглядом на жизнь и мужскими привычками редко могли адаптироваться вдалеке от своего сообщества. Обычно, одиночки заканчивали плохо: спивались, умирали в пьяных драках или шли в бордель. И даже на них имелся весьма неплохой спрос.

Стук в дверь прервал ход сладких мыслей о Мерил. «Замечтавшаяся» Коул чуть не свалилась с подоконника и зажала рот свободной рукой, чтобы, не дай Люциэль, дворецкий услышал ее стоны!

– Эм… – судя по нерешительному голосу Строма, он все-таки понял, что творится за дверью. – Вы не спите? Извините за беспокойство. Господин Крит велел отвести вас кое-куда.

– Я сейчас! – крикнула Коул и, чертыхаясь, направилась к двери, по пути поправляя складки на брюках.

Поездка выдалась долгой и скучной. Целый час за окном мелькали главные достопримечательности центра столицы: Университет Урдани, Солнечный дворец, Площадь героев, Площадь поэтов и Красный сад. Коул молча наблюдала за всей этой красотой, не слушая рассказы Строма.

Ее больше интересовало, зачем она нужна Криту? Но на все вопросы дворецкий отшучивался или говорил, что его господин сам все расскажет при встрече. Раздраженная Коул велела не ездить кругами, а сразу вести ее в Банк огня, куда они изначально и держали путь. Стром повиновался, но и тут схитрил, оставив машину почти за километр от Банка.

Аррас не переставал удивлять. Коул то и дело поглядывала вверх, из-под козырька своей кепки, с непривычки ожидая, что многочисленные воздушные судна и парящие в чистом небе дома рухнут ей на голову.

Они прошли сквозь толпу, собравшуюся перед оперным театром. Большую часть собравшихся, составляли журналисты. Хорошо одетые мужчины с ламповыми фотоаппаратами и блокнотами в руках, ждали выхода главной звезды этого сезона. Было странно видеть лампочкаголовых, сильно выделявшихся на фоне остальных. Ничего необычного, две руки, две ноги, костюм, галстук и большая лампа накалывания вместо головы.

Жутковато, подумала Коул, проходя мимо одного из них.

Странная раса полулюдей, полумашин появилась в стране относительно недавно. Об их родине и истории было известно немного. Кто-то считал, что лампиды прокляты, иные, в частности, магофобы, что они еще один результат неудачного эксперимента. Сами лампиды, возможно, предпочли забыть о прошлом или же скрывали некую страшную тайну, ибо редко говорили о природе своего происхождения. Известно, что появились они на континенте несколько веков назад, откуда-то с запада и сильно повлияли на многие страны. Основанная ими Гильдия купцов вела торговлю технологиями по всему континенту и даже за его пределами. Находясь в самых разных слоях общества от простых рабочих, до банкиров и крупных промышленников, лампочкоголовые рассеялись по всему континенту, став гражданами многих государств. В последние годы в связи с неизвестными причинами лидер лампидов, легендарный Печатник, обитал в Аррасе. Некоторые историки и любители теории заговоров считали, что лампочкоголовые тайно руководят если не всеми, то большей частью стран мира, «вскармливая» им свои знания небольшими порциями и стравливая их друг на друга. Имелась версия еще более фантастичная, что все лампиды пришли из иного измерения и готовили известный мир к приходу своих ужасных хозяев. Немного странно учитывая, что ксенофобы считали всех полукровок слугами того или иного дьявола из других миров.

– Что тут происходит? – спросила Коул, заметив, как один из газетчиков, молодой человек в очках и клетчатом костюме пристально смотрит на нее.

– Сенсация, – бросил Стром, идущий впереди. – У молодой оперной певицы, бесследно пропал престарелый и очень богатый муж. Есть версия, что он мертв. Вот стервятники и налетели, дабы написать всякие гадости о певице в своих газетенках.

Спустя несколько мгновений сзади раздались громкие голоса и треск ламповых фотоаппаратов. Долгожданное появление заставило журналистов оживиться. Коул наблюдала за толпой мужчин, чуть ли не выкрикивающих вызывающие вопросы, щелкающих своими фотоаппаратами и тут же записывающих что-то в блокнотах. «Это вы убили мужа?», «Это было спланировано заранее?», «У вас есть соучастники?», «Вас часто видят с одним молодым человеком? Его кажется, зовут Альфонсо? Он ваш родственник или любовник?», «Или, то и другое?».

Приставучие газетчики немного расступились под напором крупных охранников-рыбоголовов в своей истиной форме: серо-зеленая кожа, жабьи морды и широкие жабры. За ними на какое-то время показалась и сама виновница торжества, Констанция. Высокая женщина в черном платье, почти полностью скрывала свое лицо за меховым воротником шикарной шубки и под шляпой с красным пером.

– Артисты, – хмыкнула Коул, смотря как женщина, усевшись в тут же приехавшую машину, оставила журналистов ни с чем.

Хоть они и не получили ни слова от объекта своего преследования, им все равно найдется, что написать.

Прячется почти так же, как и я, подумала про себя Коул, следовавшая за дворецким вдоль больших витрин с пышными платьями, надетыми на механические манекены. Те усердно притворялись живыми, ходили туда-сюда за стеклом и махали веерами.

– Долго еще? – буркнула Коул, закинув в рот сигарету.

– Совсем немного, – учтиво ответил Стром и глянул на нее через плечо. – Неужели вам не нравится то, что вы видите вокруг?

– Мне бы больше понравилось, не оставь ты машину на другом конце улицы.

– Я решил, что небольшая прогулка вам не повредит.

– Тебе Крит приказал таскать меня по городу? – с вызовом спросила Коул, затянулась сигаретой и шмыгнула носом, морща лицо, как какой-то задира.

– Вот и пришли, – улыбнулся добродушно Стром. – Банк огня.

Перед ними стояло величественное белое здание с острыми башнями, статуями монстров и золотыми воротами. Коул присвистнула и последовала за мужчиной.

– А там что? – спросила она, указывая на почти такое же здание, находящееся через дорогу.

– А, это Архив. Городское хранилище воспоминаний и чувств, – ответил дворецкий, подходя к воротам, где стояли стражники-конструкты.

– Жуть, – бросила Коул. – У нас в Манселе такой же есть.

По спине пробежали мурашки при мысли о странных людях, способных в один миг стирать память или забирать все эмоции. Обычно клиентами Архивов становились несчастные, обретшие безответную любовь, те, кого мучили всякого рода фобии или умирающие профессора и ученые, решившие оставить свои знания для будущих поколений. Пришел, подписал контракт и можешь продать все, что тебе не нужно или не жалко: негативные эмоции, воспоминания или знания.

Однажды Коул встречала лунатиков, безвольно бродивших по порту или в городских трущобах, грязных и избитых. В их лицах четко виднелось спокойствие и жуткая, пугающая умиротворенность. Чтобы заработать хоть сколько-то денег, люди от отчаяния шли на крайние меры. Бездомные, обанкротившиеся предприниматели, матери-одиночки или старые проститутки, которые уже не могли торговать своим телом, обращались в Архив. Вначале изменения не были особо заметны. Спокойствие и немногословность. Но с каждым походом в Архив, эти люди становились все тише и медлительнее. Чем больше отдаешь, тем хуже. Несчастные забывали, как улыбаться, теряли возможность радоваться и быть счастливыми. Они забывали имена своих близких, где живут и даже самих себя. В итоге от них ничего не оставалось кроме пустого тела и карманов, набитых деньгами.

Только зачем нужны деньги, если ты лунатик, подумала Коул, наблюдая за тем, как Стром показывает свои документы конструктам.

Стражники, вооруженные паровыми карабинами, с черными «лицами» и красными фоторецепторами, напоминали манекенов из магазинов одежды, но были бронированными и гораздо умнее.

Как же сильно изменился мир за последний век! И все благодаря веществу под названием «сангум» и законам мироздания, открытыми миру лампидами. Благодаря им ездили машины, летали дирижабли и существовали конструкты. Ядовитый сангум получали из недр земли, выкачивали в виде жижи или добывали как руду. В зависимости от места добычи, сангум имел разное состояние. На юге он был жидкий и вязкий, его вливали в двигатели теней, позволяющие паролетам противиться земному притяжению или двигающим колеса паромобилей. Северный сангум являл собой крепкий кристалл, который вырабатывал энергию из света и тьмы, даруя людям и конструктам электричество. В последние годы ученые пытались найти применение и газообразному сангуму, свойства которых не были до конца изучены. Обычный паровой двигатель, после добавления этого вещества творил чудеса. Вместо десятков тонн угля или дров хватало нескольких кристаллов и сотни литров сангума. Вещество бодро гоняло поршни, практически мгновенно меняло свою температуру, стоило потянуть за нужный рычаг, и по сути являлось многоразовым горючим. В большинстве транспортных средств Серры имелся сангумный генератор и сангумный двигатель: один – для кристалла, что накапливал энергию, другой – для движения. Схожий принцип действовал и в устройстве конструктов, которые лишь раз или два в год меняли кристаллы сангума.

Совсем по-иному обстояли дела с оружием. Парострелы могли быть простыми, с крупицей твердого сангума на курке. Маленькая пуля без пороха и гильзы выстреливала силой мгновенного давления. Прагматично и удобно. А вот, паровые карабины, используемые стражами Банка огня, имели сферический генератор на прикладе и мощный конденсатор, предохраняющий оружие от незапланированных взрывов. В больших количествах сангум являлся материей весьма нестабильной и взрывоопасной. Приходилось страховаться и избегать повышенных температур. Крупнокалиберный ствол карабина был не по размерам велик для пуль, которыми его заряжали. Ружье выстреливало маленьким снарядом с сердцевиной из сангума, а та из-за гравитационных аномалий окружала себя сферой из невероятного давления и при попадании разрывала цель в клочья.

– Будьте добры, покажите свои документы, – попросил Стром спутницу и бросил короткий взгляд карабин стражников. Он хорошо разбирался в парострелах и считал, что эти карабины слишком расточительны. – Им нужно проверить вас. Прошу.

Коул с нежеланием предоставила паспорт и даже сняла кепку, чтобы стражник опознал ее.

– Проходите, – глухим, металлическим голосом сказал тот.

– Благодарю, – улыбнулся Стром и вошел в приятную прохладу здания.

Коул выразительно фыркнула.

– Они же конструкты. Всего лишь набор когниторных перфокарт. К чему эти любезности?

– О, некоторые из них более человечны, чем вам кажется, – ответил Стром, уверенно шагавший впереди.

Стук каблуков туфель дворецкого эхом отдавался от далеких стен и высокого потолка пустого зала. К удивлению Коул, здесь кроме колонн почти ничего не было. Они остановились в центре зала, и вскоре из-за дальних колонн к ним навстречу вышел мужчина.

– Машины – есть машины, – сказала Коул. – У них нет души. А вместо сознания лишь набор цифр. Или вы из тех, кто сохнет по машинам?

– Не совсем. Просто не все конструкты такие простые, как те стражники. Есть и те, которых от человека не отличишь.

– Не может быть. – отмахнулась Коул. – В Манселе есть десять заводов по производству жестянок, и поверьте мне, я никогда не спутаю человека с машиной. Есть грузчики, шахтеры, уборщики, боевые механизмы. Но ни один из них не похож на человека.

– Уверены? – улыбнулся Стром и приветственно протянул руку господину в сером сюртуке и старомодном белом парике. – Здравствуйте, ТДР-6. Как ваши дела?

– Здравствуйте, господин Стром, – улыбнулся работник банка, пожав руку собеседника. – Вы же знаете, что большинство знают меня под именем Теодор.

– Он машина?! Да быть такого не может! – не выдержала Коул и слегка согнувшись вперед, пригляделась к Теодору. – Как живой…

– Я итак живой, мадемуазель, – сдержанно улыбнулся конструкт с резиновым лицом. – Хотя вы можете со мной не согласиться, ведь у людей несколько иное мнение о жизни.

– Машина – есть машина! – повторила разозленная «мадемуазель». – И неважно, насколько он похож на человека. Просто чуть больше перфокарт.

– Я этого и не отрицал, – улыбнулся снова Теодор и обратился к Строму. – Все готово. Прошу следовать за мной. Господин Кроктор уже заждался.

Они прошли в дальний угол зала, где обнаружился кабинет господина Кроктора. Большое и светлое помещение было наполнено запахом лаванды, но гости не заметили никаких цветов. Их встретили книжные полки, удобные кресла, большой стол и печь в стене, закрытая тяжелой железной дверью. На одном из кресел для гостей восседал Крит, а за столом находился тучный иглоликий в дорогом костюме. Часть острых коротких наростов, выступающих над верхней его губой, напоминали усы.

– О, здравствуйте, мадемуазель Марс! – приветствовал иглоликий и поправил редкие пряди волос на лысой макушке.

Стром еле сдержал улыбку, наблюдая злость Коул.

– У меня другая фамилия, – буркнула Коул.

– О, мы это исправили! – просиял банкир. – Все бумажные дела были улажены еще вчера. Ваш новый паспорт скоро будет готов. Признание наследства и подтверждение вашей личности уже сделаны. Все печати поставлены и подписи собраны. Можете поблагодарить господина Крита за это. Иначе нам пришлось бы возиться несколько месяцев.

Иглоликий ткнул пухлым пальцем, на стопку бумаг, лежавших на его столе.

– Здравствуй, Коул, – подал голос Крит и жестом указал на соседнее кресло.

Стром и Теодор, отвесив легкий поклон, удалились. Тем временем Коул, сев в кресло, уже представляла себе, насколько богатой она сегодня станет. С Критом она так и не поздоровалась, лишь коротко глянув на старика.

– Меня зовут Кроктор Меньес. – представился иглоликий и продолжил с сочувствующим тоном. – Вас было очень сложно найти. К сожалению, мы не знали ни вашего имени, ни фамилию. История ваших родителей очень трогательна и трагична. Знаете, суть в том, что, когда вы родились, в стране бушевала гражданская война. Был полный хаос. Ваша мать, к сожалению, умерла, пересекая границу с Телосом, а вы еще в младенчестве были отправлены в сиротский дом, уже под другим именем. Понадобилось несколько лет, чтобы мы смогли отыскать вас. И теперь, наконец, вы здесь, чтобы получить то, что вам оставили ваши родители. Они, Вальма и Феликс Марсы, были людьми из высших слоев общества. Дочь аристократа и рыцарь преторианского Ордена.

Да, начало хорошее, продолжай, подумала про себя Коул.

– У них был крупный счет в нашем банке. Около миллиона Серрских марок нынешним курсом. Так же в их распоряжении имелось три дома. Два в Аррасе и один Метифаре.

Метифар?! О! Великолепно! Там и буду жить! Будем с Мерил плескаться в море и нежиться на пляже.

– Они были людьми чести, героями. Но, к сожалению, они выбрали не ту сторону.

Куплю себе машину, а Мерил шубу из морской лисы…

– К сожалению, и для вас…

Что?! Нет, толстяк, даже не смей…

– Все это было до революции, – голос иглоликого изменился, стал чуть жестче. – Ваши родители отказались сдаваться новой власти. А ваш отец был одним из немногих преторианцев, кто до последнего защищал императора. Новое правительство объявило его и вашу мать предателями, в принципе, как и всех, кто хоть как-то поддерживал прошлую власть. Банковские счета были… эм, скажем так, аннулированы. Все имеющиеся деньги были конфискованы Сенатом, а дома разрушены во время гражданской войны, кроме одного.

Нет… не-е-е-е-е-т!

Глаза Коул чуть не выскочили из орбит.

– Все эти двадцать… девятнадцать лет этот дом находился на содержании у правительства города. – иглоликий сверился с бумагами, лежащими на столе. – Единственное, что у вас осталось это дом в Желтой роще. Но содержание инсулома обходится достаточно дорого, и вы должны уплатить городу довольно круглую сумму. – еще один взгляд на документы. – Триста тысяч марок.

– Чего?! – не выдержала Коул, вскочив с кресла. – Содержание дома? Да он в упадке! Никто его не содержал! Все эти годы он медленно умирал! Что вы несете?! Как Сенат мог забрать деньги моих родителей?!

– Успокойтесь. В те времена Сенат забрал деньги всех аристократов. Извините…

– Времена?! Да я тебя…

– Успокойтесь, мадемуазель Марс…

– Меня зовут Коул! – закричала горе-наследница, сжав кулаки.

– Меч, – тихо напомнил господин Крит.

Бросив быстрый взгляд на почтенного господина, Кроктор кивнул, и спешно поднявшись со своего кресла, подошел к той самой странной печи в стене. Иглоликий ключом открыл дверь, за которой бушевал огонь и произнес единственное слово «Марс». Коул вспомнила камин в инсуломе и то, как огонь не обжог ее. Здесь происходило нечто схожее. Кроктор Меньес засунул руки в печь почти по локоть, достал из пламени серый сверток и быстро положил его на стол.

– И еще, от вашего отца осталось это, – произнес иглоликий, запирая дверь печи.

Крит раскрыл серую материю одной рукой и вгляделся в лицо Коул.

– Меч? – удивилась та, подойдя ближе. – Так он же сломанный.

Отсутствовала большая часть клинка, и в нынешнем состоянии оружие больше походило на какой-то кинжал с широкой гардой и слишком длинным эфесом.

– Преторианские мечи просто так не ломаются, – произнес Крит и, упираясь на трость, встал рядом с Коул. – Они не простые. Видишь руны? Такие мечи могут сломать только боги.

– Значит, Люциэль спустился с небес и сломал меч моего папаши? – с вызовом спросила Коул. – И что?

– Нет. Другой бог, – мрачно ответил Крит и развернул сверток полностью.

Рядом с двуручной рукоятью показался браслет из серого металла в форме двухголовой змеи, вторая из которых заменяла хвост. Коул заметила явное сходство браслета и брошки на груди старика.

– Надень, – велел Крит.

– Что? Зачем?

– Проверим, готова ли ты.

Сейчас Коул была готова накостылять и иглоликому и старику.

Подарить надежду на безбедную жизнь, и жестоко отобрать ее! Еще и в долги вогнать!? Жулики!!!

Теперь понятно, чего от нее хотел Крит, он хотел забрать себе дом. Но причем тут мечи и браслеты?

– Вы притащили меня сюда, чтобы содрать триста тысяч? Могу вас огорчить, никогда у меня таких денег не было и явно не будет!

– Надень, – повторил терпеливо Крит.

Коул бросила взгляд на Кроктора, который стоял возле печи с непонимающим видом.

– И что будет? – спросила Коул.

– Надень.

– Да черт…

Коул взяла браслет и просунула в него левую руку.

– Ну? Довольны? Это все?

– Еще нет.

Крит грубо схватил левую руку Коул и поднес ее к своему лицу. Та всхлипнула от неожиданности, но тут же успокоилась, понимая, в чем дело. Две змеиные головы, тянущиеся друг к другу, взирали на нее своими черными глазами, словно живые.

– Что-то не так! – прошептал Крит и, отпустив руку Коул, заговорил громче. – А теперь возьми в руки меч.

Коул было не по себе от серебряного браслета, но все же она послушалась и подняла со стола ветхое оружие. Ничего не случилось, и это сильно удивило господина Крита.

– Быть не может! – произнес он, прикрыв рот рукой.

– Может, объясните, в чем дело?

– Я… – Крит запнулся. – Меч преторианца передается по крови. Он хоть и сломан, но древняя магия в нем еще присутствует. Хотя… Я… я должен идти. У меня срочное дело. Жду тебя вечером на Арене доблести.

– Чего? Я что драться должен буду?

– Нет! – мрачно засмеялся Крит, направлявшийся к двери.

– Тогда зачем?

– Я должен кое-что уладить.

– А зачем мне меч? Мне нужны деньги.

– Деньги? Как это пошло! Этот меч настоящее сокровище, достояние Республики. Береги его. В нем наше будущее.

И после этих слов, господин Крит покинул их, оставив Коул и Кроктора с удивленно вытаращенными глазами.

– И что дальше? – нарушила тишину Коул.

– Вам придется продать дом. Срок уплаты долга один месяц.

– Вы хотите сказать, что дом я продам, а деньги отдам вам. А мне что останется?

– Во-первых, не мне, а скорее господину Криту. А во-вторых у вас есть меч, можете и его продать.

– Что с ним не так? Я про Крита. Он всегда такой?

– Он великий человек, – произнес Кроктор. По его голосу не было ясно, шутит иглоликий или говорит всерьез. – Бывший преторианец. Один из Освободителей. Возможно, война несколько изменила его.

– Я думал, эти рыцари были на стороне Императора.

– Были и другие, те, что восстали.

– Значит, старик был близок к моему папаше?

– Как отец и сын, – задумчиво произнес банкир, вспоминая давние события.

В дверь постучали, и в кабинете показалась голова Теодора.

– Извините господин, тут к вам особый посетитель.

– Скажи, что меня нет.

– Но это Торговец счастьем.

Иглоликий изменился в лице, помрачнел и быстро подошел к конструкту.

– Отведи его в третий кабинет! – прошептал он быстро. – Я скоро буду.

Затем, повернувшись к Коул, толстяк скромно улыбнулся.

– Извините. Дела не ждут.