Текст книги "Торговец счастьем"

Глава 10

Они снова собрались в этом темном, сыром помещении. Люди, скрывающие лица под глубокими капюшонами черных мантий, тихо перешептывались. Началось очередное собрание, ничем не отличающееся от предыдущих. Так же собирались их отцы и деды, и дальние предки, чьи имена и титулы теперь ничего не значили. Только раньше декорациями служили роскошные особняки и замки, а не полуподвальные помещения, являющиеся обителью крыс. Крысы. Теперь Совет масок напоминал именно этих мелких тварей.

– Последний акт террора не прошел не замеченным. Хотя и газеты усердно умалчивают о случившимся. – сказал один из членов Совета.

– Конечно! Бипс плотно держит их за пояс. – ответил другой голос.

– Чертов мужеложец! – крякнула старуха.

Стоявший перед полукругом Совета парень в пальто и кепке поежился, услышав последний голос. Он узнал бы всех собравшихся и без их дурацких капюшонов. Преподаватель в академии, торговец рыбой, пенсионерка, человек из правительства, банкир, ученый и оперная певица. Присутствие последних троих свидетельствовало о самом наихудшем состоянии Совета масок. Отчаянно было брать в свои ряды полукровку, сумасшедшего и девицу, чья лояльность ставилась под большое сомнение. Но Совету были необходимы ресурсы, деньги на вербовку нового пушечного мяса и покупку оружия. Парень мысленно усмехнулся, поражаясь фанатичности своей матери, которая чуть ли не с самого детства записала его и сестру в ряды скрытной армии Совета.

А ведь эти люди все еще верят, что когда-нибудь доберутся до власти, поражался он. Как же они не понимают, что Крамар Крит может прихлопнуть их в любой момент? Совет масок нужен ему самому, чтобы пугать простой народ, когда это необходимо. По этим же причинам до сих пор существуют Ржавый король и Папа Принц. Глупцы, думал парень, глядя на свою мать, скрывавшуюся в тенях. Рано или поздно вы доиграетесь. Рано или поздно правительству надоест ваша игра в революцию.

– Ты хорошо поработал, – похвалил один из старших членов Совета масок.

– Умерло всего десять человек, – скептически съязвил другой.

– Это был акт устрашения, – возразила молодая женщина. – Смерть большого количества людей не сама цель. Главное дать знать правительству, что шутки с нами плохи.

– Именно, – с неохотой согласилась старуха. – Вся столица знает о случившемся. Целую неделю жандармы усиленно патрулируют Трезубец и Песчаный. Группы по полдюжины человек осматривают подвалы чуть ли не каждого дома! Хоть они и заткнули прессу, но народ шепчется о нас!

– Значит, успех? – подал голос толстяк, стоявший с краю.

– Еще не совсем, – ответил ему старик скрипучим голосом. Этот человек хоть и считался безумцем, но слов на ветер не бросал. – Нам необходим осколок. Лишь собрав Ключ, мы сумеем победить надвигающееся зло. И говоря «зло», я говорю о существе, которого ни Аррас, ни Серра не видели никогда! Стоит только нам выступить против него, и все! Крит нам не помеха! Власть над Серрой сама перейдет к нам в руки.

– Как нам победить существо, столь могущественное одним лишь артефактом? – спросил тот, что насквозь пропах рыбой. – И как же нам собрать этот самый Ключ, если одна его часть находится у Крита, а другие не могут найти уже почти двадцать лет?

– Совет масок никогда не боялся преград! – усмехнулся в ответ старик.

Бессмысленная трата времени, подумал юноша. Вам никогда не найти осколки вовремя! Безумец водит вас за нос, а вы готовы следовать за ним, стоит ему лишь сказать о свержении власти.

Парень в очередной раз удостоверился в бессмысленности существования Совета, но озвучивать свое мнение не стал. Разговаривать с фанатиками так же бесполезно, как с глухим или безумцем. Да и поздно было что-то говорить. Он сам погряз в делах Совета масок по самые уши. Главный исполнитель всевозможных мерзких поручений, подрывов, убийств и актов шантажа. В пятнадцать лет он совершил первое убийство по приказу родной матери. То преступление никак не касалось дел Совета, и являлось для неким испытанием. Нет, скорее инициацией. Всего лишь бездомный пьяница коих в Трезубце полно и нож под сердце. С тех пор мир изменился, как и сам молодой человек.

Ему оставалось лишь радоваться, что сестру не заставляют участвовать в терактах. Но с недавних пор поводов для радости не было. Мать отправила Тильду добывать пресловутый Осколок из лап самого Папы Принца, из Ночи, обители похоти и разврата.

При мыслях о сестре внутри все вскипело!

Когда-нибудь вы все поплатитесь за ваши злодеяния! Возможно, на следующее собрание я принесу с собой саквояж, напичканный взрывчаткой, и ваши бесконечные споры наконец закончатся. Или же мне стоит к каждому из вас применить индивидуальный подход?

Лавка господина Ксета располагалась на востоке города, на пересечении Марафонской и Солдатской. Небольшая такая старьевщика, со скромной вывеской, пыльными витринами и колокольчиком над дверью. Такие с недавних пор называли «ломбардом». Дела шли хорошо, покупая у бедных и отчаявшихся последнее припрятанное золотишко, Ксет продавал его влиятельным ювелирам или коллекционерам в десять раз дороже. Так и жил он на стыке районов бедняков и представителей среднего класса, обогащаясь за счет тех и других. Все честно, никакого обмана. Почти.

К нему приходили разные люди, со своими трагическими историями или странными пожеланиями в поисках редких реликвий. Богачи, бедняки, таинственные личности в капюшонах, спрашивающие о магических артефактах. В записной книжке старого червя можно было найти всех. Да, червя. Люди так называли его народ. Если вообще можно называть разумных паразитов, живущих за счет своих носителей «народом». И даже тут все было законно. Человек сам подставлял свою шею, подписывал контракт, получал деньги и сдавал тело на неопределенный срок разумному паразиту.

И вот так жил себе поживал старый паразит, господин Ксет и не знал бед, пока к нему не явилась странного вида парочка. Мальчик и подросток.

– Юные господа, здравствуйте! Проходите, слушаю вас! – улыбаясь, поприветствовал Ксет, стоявший за прилавком.

Он не был удивлен. Дети и раньше приходили к нему, обычно уличные воришки, чтобы сбыть краденное. Но эти были хорошо одеты, и лица их были чисты, разве что юноша отличался бледностью кожи.

– Слушаю вас. Что интересует?

Гости молча осматривались по сторонам, оглядывая прилавки со множеством различных драгоценностей, раритетных подсвечников, кубков и серебряной утварью.

– Мы ищем один очень редкий предмет, – сказал лохматый юноша, глядя на мраморный бюст одной из древних императриц. На шее у него висел громоздкий фотоаппарат, которым юноша тут же воспользовался. – Мы знаем, что этого предмета у вас уже нет. Хотим узнать, куда вы его дели?

– Какой именно предмет? – насторожился Ксет и опустил руку под прилавок, где был спрятан обрезанный парострел.

– Его называют Ключом. Странно, хотя на вид этот предмет на ключ никак не похож.

– Вы что, из Совета масок? – улыбнулся Ксет. – Туда и детей стали набирать? Я же уже вашим сказал, что продал осколок. Что вам еще от меня нужно?

– Мы не из Совета, – ответил мальчик, подойдя к прилавку. – Мы из другой организации.

– И из какой? Только не говорите, что работаете на Крита. У меня с тайной жандармерией есть соглашения…

– И вы снова ошиблись, – улыбнулся юноша и сфотографировал растерянное лицо старьевщика.

Инстинкт подсказывал, что гости вовсе не те, кем кажутся. Ксет чувствовал странный запах этих двоих, и тот, что принадлежал мальчику, не нравился ему больше всего. Объяснить это было сложно, но что-то далекое, что-то на уровне генов, потаенное в веках, предупреждало об опасности. Спрятанный под одеждой Ксет задрожал от страха. Он направил все свои усилия, чтобы лицо носителя сохраняло спокойствие и уверенность.

– Где осколок? – спросил подросток.

– Я продал его.

– Кому?

– Этого я не могу сказать.

– Почему?

– Меня убьют.

– Ах ты, маленький трусливый червячок, – улыбнулся мальчик, обратив на себя внимание Ксета. – Боишься умереть? А съеденным быть не боишься?

Ксет сглотнул и выхватил парострел.

– О, все! – закричал мальчик, подняв свои ручки вверх. – Мы все поняли. Только не стреляй!

А затем, громко засмеявшись, начал чернеть и увеличиваться в размерах.

– Ты разозлил моего друга, – сказал юноша с фотоаппаратом и шагнул в сторону. – А теперь он тебя съест.

Прозвучал выстрел, а затем громкий хруст. Калео смотрел, как черное чудище быстро подошло к прилавку и, схватив старьевщика за шею, подняло его высоко над полом. Что-то снова хрустнуло. Судя по характерному звуку и по тому, как безвольно повисло тело старика, несложно было догадаться, что тот умер. Голод ослабил хватку своих длинных когтистых пальцев, и носитель плюхнулся на деревянный пол.

– Кажется, я переборщил. – сказал Марк, приняв человеческий облик. – Прогулка не удалась.

– Ничего страшного, – Калео подошел к нему и вытянул бледные руки вперед.

– Может, все-таки расскажешь, что за Ключ мы ищем?

– Артефакт, что поможет в плане Шляпника, – отмахнулся некромонтул. – Всего лишь мелочь. Шляпник еще не готов, и мы просто убиваем время.

– Неубедительная ложь, – облизнув губы, улыбнулся мальчик. – Это тебе Шляпник приказал молчать? Ладно. Храни свои секреты дальше.

И тут, внезапно, скрюченный на полу старик зашевелился, закряхтел и поднялся на ноги.

– О! Без заклинания? – удивленно спросил Марк.

– Это работает иначе, – ответил некромонтул и обратился к ожившему трупу. – Ты в моей власти. Рассказывай, кому продал осколок Ключа?

– Папе Принцу, – монотонным голосом ответил мертвец.

– Где его найти?

– В Ночи.

– Поясни.

– Район. Ночь. Бордели.

Калео криво улыбнулся.

– Бордели? М, это хорошо!

– Зачем Папе Принцу осколок? – вмешался в допрос Марк.

– Не знаю. Позлить Крита.

– Кто такой Крит?

– Правитель города и всей страны, – ответил за старьевщика Калео, который, как оказалось, был более осведомлен. – Многие ищут Ключ, и каждый пытается использовать его в своих целях. Крит хочет сохранить свою власть, другие – ее отнять.

– Ты говорил про Совет масок, кто они? – поинтересовался Марк у мертвеца.

Калео неодобрительно посмотрел на своего низкорослого товарища, но все же не стал ему мешать.

– Бывшие аристократы, потерявшие богатство во время войны. Заговорщики. Хотели свергнуть императора.

– Еще вопросы будут? – уточнил Калео у мальчика и, когда, тот чуть помедлив, отрицательно помотал головой, щелкнул пальцами.

Мертвец снял свой бархатный камзол, разорвал рубашку и обеими руками схватился за толстого, присосавшегося к его груди темно-серого червя. Паразит тонко запищал от страха и боли.

– Съешь его, – велел Калео.

По лавке пронеслись звуки громкого чавканья, визга и аплодисментов Марка, который был в восторге от мерзкого зрелища. Мертвец-носитель, откусывая кусками, пачкаясь в зеленоватой слизи, поглощал своего «клиента». У старого паразита не было ни единого шанса. Спустя минуту, когда все было завершено, Марк шагнул вперед, потирая свои ручки.

– Что-то у меня аппетит разыгрался!

– К вам клиент, – оповестил бочкообразный серый конструкт и закрыл дверь.

Тильда встала с кровати и натянула на лицо дежурную улыбку. Клиент должен был видеть, что ему рады. Но стоило ей увидеть гостя, чувство стыда тут же нахлынуло волной. Девушка быстро подскочила к шифоньеру и накинула на себя шелковый халат, скрыв под ним вызывающее кружевное белье и выпирающую грудь. Все работницы Папы Принца принимали эротоген – особое лекарство, влияющее на гормоны и привлекательность. За короткий срок худенькая Тильда Альмар приобрела небывалые соблазнительные формы, о которых раньше и мечтать не могла.

Брат пристыженно опустил глаза и неловко поправил кепку.

– Здравствуй! – засмеялась девушка и обняла гостя. – Как твои дела? Что говорит Совет?

– Привет, – поздоровался юноша, скрывая свою злость. – Что они могут сказать? Все ждут тебя.

– Сегодня.

– Что?! – вытаращил глаза гость.

– Это произойдет сегодня. – подтвердила Тильда.

– Ты нашла Осколок?

– Да. Именно! – закивала девушка. – На днях я заходила в кабинет Мадам Жало и случайно подсмотрела. Правда пришлось повозиться с тремя…

– Даже знать не хочу! – прошипел брат и резко отвернулся.

– …чайниками! – закончила фразу девушка. – Я подавала Жало дурман-чай. Не бойся за меня. Здесь не так уж и плохо все устроено. Тем более большинство моих клиентов очень падки на наркотики. Они как дети! Просто засыпают на моих коленях, рассказывая о своих невзгодах и страхах.

Парень знал, что сестра врет, видел, как та скрывает страшную тайну этой комнаты, как стыдится своего положения. Он понимал все и не стал спорить. Ненависть к Совету, чьи действия привели Тильду в бордель, вновь вспыхнула в его сознании.

Когда все кончится, я точно их прикончу!

Хоть они и были близнецами, но отличались как день и ночь. Он был скрытным, расчетливым и не знал жалости. Сестра же всегда была жизнерадостной и доброй, никогда не унывала и искренне верила в Совет масок. Только ей юноша мог рассказать о своих страхах и мыслях, быть самим собой. Только сестра помогала ему в трудные времена и поддерживала.

– Значит сегодня ты вернешься домой? – улыбнулся гость и приобнял сестру.

– Да. Наконец-то! Жди меня в переулке на улице Строителей после полуночи.

– Строительная.

– Да. Возле кирпичного завода.

– Это не опасно?

– Что ты говоришь, братишка? – засмеялась Тильда и погладила брата по щеке. – Конечно, опасно. Это же Ночь!

Крамар Крит, сгорбившись, опирался на свою трость и своим видом напоминал большую седую ворону. Испещренное морщинами лицо было мрачнее обычного. Глаза опущены вниз, словно он стыдился поднять их и посмотреть на могильные плиты перед собой. Стоявший позади Полумесяц в очередной раз взглянул на карманные часы. Ему, как и большинству иглоликих не нравилось торчать посреди ночи на кладбище. Людям и многим другим полукровкам еще повезло – после смерти они лежат себе и спокойно гниют. А вот иглоликие, переступив порог смерти, обращались в кровожадных людоедов. Эта же участь ожидала и Полумесяца, который лишний раз об этом старался не вспоминать.

Пытаясь отвлечься от дурных мыслей, он стал размышлять о своем покровителе и учителе, человеке, который изменил страну. Но какой ценой? Всякая революция требует жертв, всякое крупное изменение влечет за собой страдания. Каким бы могущественным Крамар Крит не являлся, сколько бы власти не имелось в его руках, он всего лишь человек. Никто – ни мудрецы, ни цари, не могут исправить прошлого. Вот она, цена его революции, прямо перед ним – две черные каменные плиты. Самая дорогая и горькая плата.

Вот, что останется «после», в самом конце. Дата рождения, дата смерти и имя. Всего лишь воспоминание. История. Горечь и скорбь. Если бы можно было все вернуть назад, поступил бы он иначе? Если можно было спасти их, пожертвовав своей властью и положением, поступил бы он иначе? Крит не мог ответить. Он не хотел врать самому себе, не хотел оправдывать себя. Слишком долго он размышлял об этом, прокручивая в голове давние события, пытаясь понять, где он ошибся. Слишком много всего произошло.

С большими усилиями старик поднял взгляд и прочитал имена – «Феликс Марс», «Вальма Марс».

В это время на другом конце города, в темной, освещенной лишь маленькой лампой комнате, сгорбившись над бумагами, сидел другой старик. Он проверял анализы, сверял результаты, заглядывал то в одну, то в другую из открытых перед ним книг и чертыхался. На множестве листов бумаги, что закрывали весь стол, значились самые различные формулы: некоторые магические, другие из алхимии, а третьи на языках давно исчезнувших народов. Пиктограммы, изображения древних богов и осьминоги с одним глазом соседствовали с арифметическими вычислениями и рунами магов Телоса. Старик в своем великом эксперименте решил использовать весь свой опыт и знания. Он даже обратился к мистицизму, к которому ранее относился весьма скептически.

И все это здесь, в этой маленькой, пропитанной сыростью квартире, в этих бумагах и книгах, в большой вычислительной машине в углу, в многочисленных трубках и проводах, которые, рассеявшись по комнатам, были подключены к большой капсуле. Трехметровый металлический саркофаг, со скрюченными заплатками, с многочисленными кранами и окошком занимал весь центр комнаты. Запутавшиеся провода разной толщины исчезали из виду в темноте. Каждый из них, почти незаметный для обычного обывателя, проходил через шиферные крыши, прятался в фасадах зданий, шел через канализацию или притворялся обычным проводом электропитания, растягиваясь от одного столба к другому. Каждый из проводов пройдя неблизкий путь в несколько километров, оказывался во владениях инсуломов, в Светильнике и Красных оковах, что находились чуть западней. Старик, обрызгав себя специальным раствором, дабы быть невидимым для взора живых домов, под видом городского рабочего или электрика ходил среди них, выбирая нужный инсулом. Горожане не обращали внимания на скрюченного старика в желтом дождевом плаще, а дома просто не видели его из-за маскировки. Дойдя до инсулома, спрятавшись где-нибудь в переулке, старик мастерком и ломиком аккуратно выламывал несколько кирпичей. Под пульсирующей прозрачной кожей, просвечивались многочисленные вены и нервы, плотные мышцы и жир. Гибрид, пришелец из иных миров, скрытый под скелетом дома. Старик доставал из своей сумки громадный шприц, из тех, что использовали на крупном рогатом скоте и всаживал ее в мягкую плоть. Инсулом ничего не чувствовал, боль скрывали мощные наркотики. Спустя пару минут приходила очередь стального штыря, установленного с кабелем. Инсулом, опьяненный лекарствами, ничего не подозревал о вероломном вторжении в свой организм. Установив все провода, соединив их переходниками и несколько раз все проверив, старик возвращался к себе, чтобы приготовить очередной проводник. И так в течение нескольких последних лет. Саркофаг, кабель, переходники, инсулом.

Когда Шляпник приступить к захвату столицы, Дедал будет занят своим делом, настраивая многочисленные рычаги и краники саркофага, пытаясь устроить связь между планами и измерениями. До претворения грандиозного плана оставалось совсем немного.

Внезапно зазвонил дверной звонок. Старик, кряхтя, встал со стула и направился к входной двери.

– Долго ты! – рявкнул он и машинально потеребил свисток, скрытый под одеждой.

В прошлом эта привычка уже спасала Дедалу жизнь. Его подопечный несколько раз выходил из-под контроля и лишь специальный свисток мог усмирить его.

Тот ничего не ответил, следуя вглубь лаборатории.

– Ты знаешь, что делать, – сказал Дедал, подойдя к большой карте города растянутую на одну из стен. На пожелтевшей от сырости бумаге с иссохшими чернильными линиями, олицетворяющими многочисленные улицы Арраса были прикреплены несколько фотографий.

– Знаю, – угрюмо ответил гость. – Забрать осколок. Убить свидетелей.

Дедал посмотрел на изображение Крамара Крита, прикрепленное над Солнечным дворцом, потом перевел взгляд на Ржавое королевство с черным листом. Кроктор Меньес, не взирая на его тайную связь с Советом масок, находился отдельно, в районе Банка огня. А сам же Совет пребывал в Трезубце вверху карты. Были еще несколько незначительных снимков, изображающих парочку сенаторов, следователя Пакса, рисунок с черепом в честь Калео Вагадара и потрепанная карикатура «Торговца счастьем».

– Не переусердствуй, – лениво бросил старик, рассматривая свою карту.

Все эти люди, так или иначе, могли сыграть свою роль в его плане. Еще один небольшой эксперимент для определения победителей.

– Ты принес? – спросил Дедал, не оборачиваясь.

Гость вручил ему маленький смятый снимок, который тут же оказался над Желтой рощей, рядом с фотографией безумного художника Иноса Око.

– Кларисса Марс, – произнес задумчиво старик, под утробный кашель гостя, постепенно переросшего в хищный лай.

Гость спешно раздевался, задыхаясь от превращения.

Интерлюдия 2

Иногда я забываю, кто я. Не могу сказать, что редко, но с каждым разом контролировать это становится сложнее.

Я теряю себя. Я узник своего тела.

От крыши к крыше, от одного дома к другому, я мчусь на четвереньках. Мои руки и ноги сильны, когти способны рвать металл. Я охочусь. Этот город провонял насквозь. Пот, сигаретный дым, испражнения, кровь… Я охочусь.

Огни ночного города давно меня не пугают, звуки машин, и голоса людей занимают мой слух. Я ищу женщину. Ту, на которую мне указали. Я рычу в предвкушении убийства и прыгаю на следующую крышу. Быстрее и быстрее.

Люди не слышат меня и не видят. Они слепы и глухи. Они знают, что я такое, подсознательно, глубоко внутри, знают и боятся. Жертвы чувствуют присутствие охотника и предпочитают не замечать меня, теша себя глупой иллюзией безопасности. Хозяин здесь – Я. Ничто и никто не сдерживает меня. Хотя…

Следующая крыша. Я уже близко. Запах, женщины манит меня, опьяняет. Я желаю поскорее добраться до нее и вонзить свои когти в мягкую плоть, испробовать горячую кровь. Я желаю убивать. Лишь это дарит мне радость, удовлетворяет мой голод, дарует смысл моему существованию. Иначе, зачем я был создан?

Шифер ломается под моими лапами, но я слишком быстр и продолжаю свой путь. Еще один прыжок. Возбуждение захватило все мое хищное сознание. Это почти больно. Приятная боль.

Вот и все. Я на месте. Замедлив шаг, я наклоняюсь на краю крыши. Внизу идет жертва. Темный переулок смердит неубранным мусором. Но все мое внимание сейчас обращено на женщину в сером пальто. Она чувствует мое присутствие, нервничает и часто оглядывается.

Мой звездный час.

Выждав нужный момент, я прыгаю вниз, словно хищная кошка. Мое тело слишком тяжелое и сильное, мускулы натянуты до предела. Пролетев шесть этажей, я пригвоздил женщину в грязную землю, между мусорными баками. Она не успела понять, не успела крикнуть или позвать на помощь. Мой острый слух уловил лишь хруст ее ломающихся костей: позвоночник, шея, ребра и ноги. Не прошло и мгновения, как я своими громадными, когтистыми руками разорвал жертву в клочья. Конечности, голова и внутренности. Одежда, кожа, плоть и кости.

Я не помню, сколько именно длилась эта мясорубка. Возможно несколько секунд, возможно долгие минуты. В итоге от той женщины не осталось ничего. Лишь ошметки. Остатки. Кровь, смешанная с грязной лужей.

Наконец я доволен. Боль в сознании унимается. Увидев дело своих рук, я медленно вспоминаю, кто я есть на самом деле. Сначала всплывает имя, то кем я являюсь при свете дня, мое лицо, мои руки. Человеческие.

Хищник, животное, скрытое в тени, и тот, кто притворяется человеком. Все смешалось.

Подняв свою клыкастую морду к небу, в котором кружат большие машины, удовлетворенный охотой хищник воет во весь свой ужасный голос. Рядом что-то скрепит. Я не понимаю что это. Металл и шестеренки. Запах машинного масла и женских духов. Оно двигается, бежит от меня. Но уже слишком поздно. Осознание содеянного врывается в мой мозг. Зверь медленно отступает, уступая место далеким зачаткам человечности.

Услышав доступный только мне звук свистка, я карабкаюсь на стену. Старик вновь призывает меня и я не могу сопротивляться.

Я теряю себя. Узник своего тела.