Текст книги "Неправильная сказка"

Глава 9

Север

Смена выходит ужасной. Я выбираюсь из клуба поздней ночью и сразу поворачиваю к Яне. Словно это единственно верная точка во всем городе. Я бросаю тачку во дворе и иду к ее двери, за которой долго и упорно молчат, хотя я своим стуком, скорее всего, перебудил полдома. Наконец, я различаю осторожные шаги, после чего вновь случается негостеприимная тишина.

– Яна, пожалуйста.

Дверь открывается, и она сразу отступает в сторону, впуская меня внутрь.

– Спасибо, – бросаю ей устало.

Сил нет никаких, я прохожу мимо и направляюсь к дивану. Я не хочу пока смотреть на нее, почему-то кажется, что посмотрю не так из-за усталости.

– От тебя пахнет чем-то, – говорит Яна, подойдя вплотную.

Я киваю и опускаюсь на мягкое сиденье. Прикрываю глаза, но не могу отвлечься от главного. Она стоит прямо над мной, можно угадать ее тихое размеренное дыхание – спокойные плавные волны раз за разом накатывают сверху и уводят к далеким берегам.

– Всё в порядке?

Тревога? Мне послышалось беспокойство в ее приглушенном голосе. И руки сами находят ее, я обнимаю девушку за талию и притягиваю к себе. Яна лишь шумно выдыхает и подгибается под меня, не проронив ни слова. Ее тепло разливается по коже и, кажется, проникает глубоко под. Его можно вбирать и чувствовать, так разжимается пружина внутри.

– Теперь в порядке, – я шепчу ей с легкой улыбкой.

Я упираюсь лбом в ее живот и замираю. Ее присутствие, ее тело и тепло, да, ничего больше и не нужно сейчас. Я и так благодарен, и так едва дышу от ее щедрости.

– Ты совсем вымотался, – выдыхает Яна и проводит рукой по моим светлым волосам.

– Есть немного.

– Ты пил?

Она списывает запах на другой источник. И мою заторможенность, и появление посреди ночи… Черт, и та тревога в ее голосе. Черт! Она напугана…

– Я не трону тебя, – я спохватываюсь слишком поздно.

– Хорошо.

Ни капли веры. Она таится в ожидании, что будет дальше.

– Яна, я не пьян. Это краска, пришлось возиться в гараже…

Не то. Я хочу сказать совсем другое.

– Не бойся меня.

– Я не…

– Боишься, я знаю.

Я отстраняюсь и заглядываю ей в глаза. Девушка привычно хмурится, не понимая моего поведения, но по-прежнему не вырывается и не спорит. И я мягко тяну руками вниз, чтобы она опустилась на пол.

– Глубоко-глубоко, – я смотрю в ее красивые, бездонные глаза, – на уровне рефлекса. Как всех мужчин.

Я дотрагиваюсь до лица Яны, проведя пальцами по щеке. Шелковая горячая кожа…

– Скажи, и я уберу руки.

Яна пару секунд неотрывно смотрит на меня, будто ищет подсказку или второе дно в моих словах, а потом обнимает руками мои ладони, крепко сжимая, и опускает их ниже, на свои плечи.

– Хорошо, – я киваю, – я слышу твое «нет».

– Мне нужно время…

– Бери, что хочешь. Только не бойся меня.

Тишина.

– Я не сделаю тебе ничего плохого. Я обещаю, Яна.

Она протягивает мне подушку, на которой я уже спал. Я вырубаюсь, а просыпаюсь только днем и, привыкнув к вывернутому наизнанку распорядку, не прочь проваляться до самого вечера. Яны рядом нет, ее кровать стоит за высокой ширмой, но по мертвой тишине легко угадать, что кроме меня в квартире никого. Хотя я все-таки зову ее, а потом замечаю пакет сока на полу, на который налеплен желтый стикер. «Вызвали на работу, не скучай. И не ройся в моих вещах, даже по-братски».

Я и не собираюсь, открываю лишь верхний шкаф на кухне, когда ищу кружку. С кофе я прохожу к окну, выглянув во двор. Идет дождь, мелкий и противный, и местные бездельники собираются под железным козырьком детской площадки. Детской… Надо очень не любить своих детей, чтобы поселиться здесь. Даже моя квартира, ключи от которой дал Нечетный, много лучше.

На стеклянном столике я замечаю коробки с косметикой и эластичные бинты, которыми обычно стягивают потянутые связки. У Яны очень сильные руки для девушки, цепкие и в то же время нежные… Стоит подумать о ней, как я вспоминаю вчерашний разговор.

Ее поведение, каждый жест и осторожное слово.

Она впустила меня, сама подошла ко мне, дотронулась первой, хотя ждала неприятностей и решила, что я в пьяном бреду пришел за очевидным, наигравшись в симпатию на расстоянии вытянутой руки.

Я не могу больше терпеть одиночество и срываюсь в клуб. Там крутится охрана, которая облепила барную стойку и шумно переговаривается, то и дело взрываясь дружным хохотом. Для посетителей еще рано, и в заведении переставляют столы для уборки, да меняют перегоревшие лампочки под потолком. Обычное копошение перед открытием, и мне нравятся именно эти часы, когда пустынно и спокойно, нет воплей и криков.

– Где Яна? – я ловлю бармена за локоть.

– У босса.

Я вдруг различаю приглушенную мелодию, что крадется откуда-то из подсобок.

– Марк в клубе?

Я не дожидаюсь ответа и шагаю в коридор. Конечно, он в клубе. Эта музыка и та машина, я сперва решил, что раньше времени показался Нечетный, но это он. Нужную комнату отмечает скучающий охранник, который облокотившись на высокий стул изучает противоположную стенку.

– Не сейчас, – парень качает головой, замечая меня. – Приказ.

Но я не останавливаюсь и не сбавляю шаг. Следом грубо перехватываю выставленную в мою сторону руку.

– Я войду, – бросаю я. – У меня тоже приказ.

Парень крепкий и натренированный, так что приходит сомнение, что удастся справиться с ним быстро, а еще чертовы камеры, тут набегут за секунду!

– Звони Нечетному, проверяй, – я отталкиваю охранника от себя, вложившись в рывок всей массой.

Тот отшатывается, повалив стул, и замирает.

– Набирай! – я включаю тон босса и толкаю дверь.

Я войду. Я в любом случае войду, ведь Яна с ним.

Я шагаю сквозь нити стекляруса и оказываюсь в небольшом зале, который прячется в сумраке бордовой подсветки. Марка я замечаю сразу. Брат, развалившись, сидит на большом черном диване, который дугой огибает низкий столик. Я подхожу ближе, оставляя позади ступени, уводящие к круглому подиуму.

– Какого черта? – произносит Марк, угадав мой силуэт.

Расслабленный тон и блуждающий взгляд. Он пьян.

– Где она? – я с трудом различаю хоть что-то вокруг, свет вырывает из темноты лишь подиум и неуверенным эхом спускается вниз.

Марк щурится и подается вперед.

– Кто? – спрашивает брат.

За спиной стучат каблуки. Я оглядываюсь и вижу Яну. Она замирает, уткнувшись в меня удивленным взглядом. И рефлекторно дергается, словно хочет резко развернуться и уйти. Но не может.

– Она? – со смешком интересуется Марк.

Удивление, я отчетливо читаю его в голосе брата. И еще предвкушение.

– Вот эта малышка? – Марк указывает на нее рукой.

Следом он поднимается с дивана, зацепив край стола, от чего рождается противный звук потревоженного стекла. Марк на мгновение теряет равновесие и с трудом стоит на ногах, которые слушаются его не лучшим образом. Видно, он выпил слишком много или принял что-то.

Я смотрю на него и чувствую, как становится душно. Как летним днем часа в три, когда даже асфальт плавится. Ведь я снова не могу контролировать ситуацию. Я не знаю, как разговаривать с трезвым Марком, чтобы не натолкнуться на холодную стену из презрения и надменности, а сейчас он под градусом.

Я заставляю себя посмотреть ему в глаза.

– Марк, прошу. Только не она.

Марк кривится, будто услышал невыносимую глупость, и подходит ближе. Двигается он увереннее, словно намеченная цель отрезвляет его и дает сил.

Марк останавливается у подиума, скользя взглядом по застывшей на месте девушке. Яна, кажется, не дышит, и я замечаю, как она нервной хваткой обхватывает запястье. Стальные браслеты впиваются в нежную кожу, но она не обращает на это внимание. Девушка едва сдерживается, чтобы не закрыться руками. Ей неуютно, ведь откровенное черное белье состоит из тугих полупрозрачных полос, которые обвивают ее невыносимо красивое тело.

– Спустись к нам, – говорит Марк.

Он подает ей руку, чтобы помочь шагнуть к ступеням. Яна хватается за мужскую ладонь и успевает ступить только на верхнюю, как Марк тянет вторую руку и, подхватив ее, спускает на пол рядом с собой.

– Чего ты добиваешься, Север?

Вопрос повисает в воздухе. Марк не ждет ответа, ведь собирается говорить сам. И он возвращается глазами к Яне, заходит ей за спину и кладет ладони на девичьи плечи. Он склоняется над ней, и Яна послушно тянется к нему, решив, что он ждет поцелуя. Но Марк ловит рукой ее подбородок и останавливает.

– Чтобы я сделал ей больно? По-настоящему больно?

– Нет, – я поспешно качаю головой.

– Я же могу. Женское тело чертовски восприимчиво. Как к ласке, так и к силе.

– Марк, пожалуйста…

– Тогда зачем? – бросает он со злостью, так что Яна сжимается в его руках. – Зачем, черт возьми?!

Я не знаю, что ответить. Я не понимаю Марка, но отчетливо вижу, что алкоголь разогрел его до максимума, затаенная глубоко внутри ярость буквально рвется наружу.

– Ты ведь меня и за человека не считаешь, – продолжает Марк, к счастью, он больше не кричит, выдохнув, но интонации заостряются и огненными всполохами окрашивают его речь, – как и твой отец. Я дерьмо, которое только и умеет перешагивать через других. Жестокий сукин сын, ведь так?

– Мне сейчас лучше молчать.

Марк усмехается.

– Ты не умеешь, Север. Ты уже прибежал сюда со своей истерикой. «Только не она», – он с издевкой повторяет мою недавнюю фразу. – Не пробовал хоть иногда думать на берегу? Прежде чем согласиться на мутное дело или начать интрижку?

– Она ни в чем не виновата…

– Да, – соглашается Марк, – виноват ты. И я мог бы пройтись по ней, только чтобы сделать больно тебе.

– Не надо.

– Это мне решать.

Марк пытает меня много секунд, каждая из которых кажется вечностью. Я вижу, что он может сорваться.

Брат презирает меня всем сердцем, я знаю, за безоблачную жизнь и за те золотые дорожки, которые он с издевкой упомянул в первый же день. У нас с Марком одна мать, но разные отцы, и мой бросил их в нищете, забрав меня в другой город еще малышом. Я для него избалованная мразь, которая привыкла, что проблемы решаются сами-собой или чужими руками.

Марк, наконец, отпускает Яну, убирая руки с ее тела. А потом подталкивает к выходу и приказывает оставить нас. Девушка, не поднимая головы, проскальзывает мимо, и через пару секунд хлопает дверь.

– Когда ты начнешь думать? – бросает Марк. – Понимать, что творишь?

Брат опускается на ступеньку подиума и садится, широко расставив ноги.

– Принеси бутылку, – он нетерпеливо тычет в барную полку.

Я не спорю. Встряхиваю в руках бутылку скотча, оглянувшись, на что Марк одобрительно кивает.

– Не лишнее? – спрашиваю ровным голосом.

– Я трахал ее.

Эти слова оглушают меня. Я замираю на месте, а Марк тянется и вырывает спиртное из моей застывшей руки.

– Один раз, – Марк свинчивает крышку, отбрасывая ее в сторону, и делает первый глоток. – И до того, как ты появился в городе.

Бутылка вновь возвращается ко мне. Марк протягивает ее и теперь молча ждет, когда я, наконец, сожму ладонь.

– Что сейчас происходит? – спрашиваю я прямо, справившись с собой.

Я делаю несколько жадных глотков, которые обжигают горло и внутренности и заставляют даже воздух ощущать, как огненную смесь. Я кривлюсь и жалею, что не остановился вовремя.

– Разговор, который закончится дракой, – отвечает брат.

– Я могу бить тебя?

– Если дотянешься.

Марк запутывает меня своим странным поведением. Или ему просто-напросто плевать, он ведет себя так, как хочет в данную минуту.

– Ты пьян, Марк.

– Поверь, тем хуже для тебя.

Я верю. Марк ниже ростом, причем на целую голову, но крепче и массивнее. И его ручищи-молоты явно расколошматили не одно лицо и скрутили в узел не одно тело. В нем чувствуется стержень бойца, будет захлебываться собственной кровью, но не отступит.

– Начнем? – Марк поднимается на ноги.

– За радость.

– И ей кстати понравилось.

– Не сомневаюсь.

– Я никогда не брал женщину силой.

Я стягиваю с себя расстегнутую рубашку и остаюсь в одной футболке.

– Она могла отказать боссу?

– Она могла не дрожать всем телом и не кончать так часто.

– Я же дотянусь, Марк. Поверь.

Марк ухмыляется и встает в стойку. Застывает, ожидая выпада, давая мне ударить первому.

– И не целься в лицо, – добавляет брат. – Нам завтра к матери ехать.

Что? Разлившийся по кровотоку алкоголь помогает справиться с очередным штормом.

– Ты же не хотел, чтобы я виделся с ней…

– Это завтра. Бей уже!

Рык Марка заражает меня, и я бросаюсь вперед. Отдаюсь слепой злости, что копилась годами. Я уворачиваюсь от захвата и наталкиваюсь на Марка, после чего ударяю куда-то в грудь, вложившись от души, и пропускаю такой же выпад. Бок обжигает свирепой силой, как будто плеснули кипятком. Сука! Марк смеется, и от хмельного веселья его смех становится невыносимо мерзок, так что простое желание заткнуть его перекрывает все остальные мысли. И чтобы ни слова, ни вздоха. Никогда!

Мы вместе валимся на ступени, запутавшись друг в друге и нанося хлесткие удары. Позабыв о защите. Эта глупость на выносливость продолжается, пока я случайно не попадаю локтем Марку прямо в висок. Тот теряется на мгновение, а распаленные инстинкты ведут меня дальше. Много дальше.

Я обхватываю его со спины и делаю захват вокруг горла, продолжая зверски сдавливать, не давая брату глотнуть воздуха. Марк вырывается и бьется, яростно и тщетно… А потом звонкий звук пробуждает меня, я вдруг понимаю, к чему идет и что могу наделать. Я ослабляю хватку, но не успеваю опустить руку. Марк проводит по ней чем-то острым, одарив пронизывающей болью, после чего резко разворачивается и за мгновение оказывается сверху. Он прижимает меня к ступеням, вколачивая в мое тело пару ударов для верности.

– Не двигайся! – приказывает Марк.

Я задыхаюсь от усталости, что наваливается тяжелой стеной, тело ноет и пульсирует, напоминая о каждом пропущенном ударе. Марк буквально исколошматил меня. Футболку залило кровью, а порезанную руку скручивает от жжения. С задержкой я догадываюсь, что Марк разбил бутылку, и теперь «розочка» у моего горла явственно намекает, кто все-таки выиграл. Впрочем, старший брат тоже тяжело дышит и морщится, хотя так и не стер усмешку с губ.

– Будь всё по-настоящему, я бы уже убил тебя, – бросает мне Марк.

Глава 10

Я спускаюсь к парковке и замечаю Яну около своей машины. Она крутится на пятачке, как волчок, и нервными короткими затяжками терзает сигарету. Несколько тлеющих фильтров уже валяются в ее ногах. И она так занята внутренним монологом, что мне удается подойти незамеченным. Я встречаю встревоженный взгляд, лишь когда тянусь к ее ладони.

– Не помогает же, – говорю ей и забираю сигарету. – Я подвезу тебя.

Я открываю пассажирскую дверь и дожидаюсь ее кивка, формального и неживого, как будто с роботом общаюсь. Яна молча садится и поправляет мужской темный плащ, который скрывает ее силуэт без остатка. Следом я замечаю черные лакированные туфли на тонком и бесконечном каблуке. Когда я забираюсь в салон, то окончательно убеждаюсь, что она не переодевалась. Плащ распахивается и оголяет ее бедра.

– Не хочу домой, – вдруг произносит она, – лучше к тебе.

Это скверно. Я уступаю, хотя прекрасно понимаю, вокруг чего крутились ее мысли и что она успела наговорить самой себе. Яна молчит всю дорогу, смотря строго перед собой, и я готов спорить, что она даже не замечает окрестности. Она вновь таится от меня, сжавшись в тугой клубок.

– Второй подъезд, – я бросаю ненужную подсказку, устав от давящей тишины.

В кармане в кои-то веки находится пустое место, и я паркуюсь недалеко от двери моего подъезда. Глушу мотор.

– Почему ты соврал? – спрашивает Яна, очнувшись.

– Я не врал.

– Ты сказал, что ты никто.

– Так и есть…

– Ты брат босса.

Она произносит босс как бог.

– Да, я брат босса. И я никто.

Я открываю дверь и слишком резко двигаюсь вперед. Разбитое тело тут же отзывается болезненной волной. Я раздраженно выдыхаю, после чего закрываю машину и иду к входной железной двери.

– Так не бывает, – доносится шепот Яна.

Полустертый, но я слышу и морщусь, благо девушка выстукивает шпильками за спиной. Это уже походит на пытку, она отказывается понимать меня и цепляется за привычные схемы. Схема сзади. Схема сверху. Схема в рот.

Я реалистичной картинкой представляю ее на коленях перед собой, с услужливым взглядом и разомкнутыми губами. Черт, самое время… Я рукой отмахиваюсь то ли от гадкого, то ли от манящего миража, и вновь угадываю, как засаднило всё тело. И отдалось гудком тяжелого судохода в черепной коробке. Я же не пил так много. Отчего я так зол? Из-за Марка? Из-за его слов… Он сказал, что трахал ее. Один раз. Но его раз.

Всё вокруг было Марка. Даже она.

– Почему ко мне? – я все же задаю вопрос.

– Хочу посмотреть, как ты живешь.

Она даже не думает спрятать усмешку. И усталый тон, словно именно я заставляю ее играть в осточертевшую игру.

– Если ты приехала сюда, чтобы раздвинуть ноги, то мне это не надо.

– Может хватит?

– Что хватит?

– Трахни меня и забудь.

Я резко разворачиваюсь и смотрю на нее.

– Опять?

– Снова, – огрызается Яна.

– Если дама так просит…

– Да, будьте столь добры.

Стерва. Непробиваемая стерва.

– Хорошо, – я киваю с нехорошей улыбкой, – пошли.

В лифте она прижимается к противоположной стенке, сомкнув руки на груди. Точно под женоненавистнической надписью черным маркером.

– И как много ты сделаешь для брата босса? – я вновь смотрю на ее напряженные пальцы, которые теперь терзают ткань плаща.

– Всё, что пожелаешь.

– Ты же только танцуешь?

– Не для таких, как ты.

Кабинка останавливаются, и створки ползут в стороны. Я хватаю ее за запястье и тащу на выход. Потом к своей двери.

– Так что, Яна? Что именно?

Я резко распахиваю дверь после того, как щелкает последний замок, и вталкиваю внутрь девушку. Захожу следом и включаю свет. Уставшие глаза тут же «благодарят» за зверство, но я хочу видеть ее, каждую черточку и изгиб. И, самое главное, каждое шевеление в глазах.

– Что ты любишь? – она коротко осматривается по сторонам и поворачивается ко мне.

– Сними плащ.

Ее плавные движения не к месту, и я помогаю девушке. Стаскиваю с ее плеч плотную ткань и цепляюсь взглядом за обнаженную спину, стянутую лентами. Они впились в бархатную кожу, и очередной мираж кружит голову: я представляю свои пальцы, сдавливающие, ласкающие ее тело. Рефлекторно тянусь к ней и обнимаю, сцепляя руки на животе.

Я хочу ее. Безумно.

– Я люблю жестко и долго, – я прижимаюсь к ней, вдыхая ее пьянящий аромат.

Грязные инстинкты шепчут настойчивее, уводя мои пальцы дальше. И странный неизвестный мне прежде голод, я слишком долго и много думал о ней, чтобы остановиться теперь. Хотя чувствую ее напряжение, колкий холод, почти лед, который не тает под моими жадными пальцами. Да, я чувствую, но не могу ничего с собой поделать. Вместо этого спускаюсь ладонями ниже, очерчивая крутые бедра, и скольжу к внутренней стороне.

Яна шумно выдыхает, согнувшись, и я тут же заполняю пустоту, последовав за ней, навалившись всем телом. Все-таки она мягкая и уязвимая, как все женщины. И я возьму ее, как делают все мужчины.

– Скажи, что любишь также.

– Я люблю жестко и долго, – послушно повторяет Яна, а я по ее интонациям пытаюсь понять, что у нее на уме.

– И сколько мне будет это стоить?

– Просто отстань от меня.

– Забыть твой адрес?

– Да.

– А если я захочу повторить?

– Только силой, – отвечает Яна.

Она ловит мои руки и помогает нащупать застежку сбоку. Через мгновение она оказывается полностью обнаженной в моих руках.

– А если повторить захочешь ты? – я задаю вопрос и останавливаюсь на мгновение.

Я крепко держу ее за талию, впившись пальцами в мягкую плоть. Яна не вырывается и не дергается, можно даже обмануться, что тело, застывшее в моих крепких руках, уже приручено, уже мое.

– Поэтому долго? – наконец, отвечает Яна. – Любишь долго разговаривать?

Я подхватываю девушку, и она как-то по-детски ахает, будто меньше всего ожидала, что ее понесут. И этот ее вздох, короткий, сдавленный, прорезает меня насквозь. Отрезвляет.

Я не зажигаю свет в гостиной и на ощупь шагаю к дивану, который стоит над стенкой. Я опускаю ее и сажусь рядом. И сразу же угадываю ее тонкие пальцы, которыми она находит ремень брюк.

– Да, Яна, – я устало киваю и сам удивляюсь насколько безжизненно вдруг звучит мой голос, – отсоси мне, именно.

Она игнорирует мой театральный тон и решает, что я серьезно. Мне приходится сжимать ее плечи, чтобы она уже прекратила и оставила язычок в покое. Но я банально не рассчитываю силу, вновь прорезавшееся раздражение, которое душной волной захлестывает разум, стирает к черту осторожность и я сдавливаю Яну слишком сильно. До боли, я вижу, как она кривится и закусывает нижнюю губу, чтобы не издать лишнего звука.

Я убираю руки, усадив ее себе на колени. Лицом к себе, пытаясь поймать ее взгляд. Отсвет уличный фонарей чертит неуверенную тропу по полу и расходился мягким светом. Если не набрести на доверие в полутемной комнате, то уже нигде.

– Остановись, – я сжимаю ее ладонь, которая так и осталась на моем ремне.

– Не встает?

– Напротив, – я повторяя ее наглую и насквозь фальшивую улыбочку, – уже ненавижу эти тесные джинсы.

Я замечаю, что ее челка сбилась наверх. И осторожным прикосновением приглаживаю шелковые волосы.

– Чего ты так боишься? – я говорю тише. – Чего?

Все-таки она безумно красива. Безупречна. Или это все тот же голод нашептывает? Ее большие глубокие глаза дурманят, им идет даже сомнение или злоба. Яна умеет смотреть одновременно с вызовом и затравленно. Будто пугается и тут же напоминает себе, что сильная.

– Здесь только я, – я вкладываю свои ладони в ее. – Нет никаких угроз, брата…

– У тебя оружие.

Да. Я вспоминаю о стволе, заправленном за ремень.

– Умеешь стрелять?

Ей не нравится мой вопрос.

– В теории.

– Всё теория до первого погибшего, – говорю я, не подумав.

Потом вытаскиваю оружие, нащупав рукоять правой рукой.

– Я чаще и чаще достаю его, чтобы напугать или успокоить, – меня вдруг тянет на признание и я говорю Яне то, что не произносил даже в мыслях. – И рано или поздно выстрелю.

Звучит дерьмовым приговором. Я кривлюсь от собственных слов, но отвлекаюсь и достаю обойму. Швыряю ее в другой конец комнаты, и, судя по звуку, попадаю в полку.

– Там еще один, – напоминает Яна.

Я извлекаю досланный патрон и отдаю его ей.

– Что еще?

– Нож?

– Нет, я ничего больше не ношу с собой, – я качаю головой и хлопаю по пустым карманам рубашки. – Руки, к сожалению, не отстегиваются.

Бесполезно. Она не смягчает взгляд и не улыбается на шутку.

– Ты все-таки притихла.

– Я жду.

– Чего?

– Когда ты наболтаешься.

– Я же вижу, элитка. Ты даже дышишь по-другому, спокойно, размеренно.

Я правда чувствую перемену, на другом уровне… Хотя перед глазами тот же надежный кокон, в котором она по-привычке прячется, когда происходит что-то неконтролируемое или опасное. Я дотрагиваюсь до ее щеки тыльной стороной ладони.

– Все замки заперты, а ты без одежды в моей квартире. И я намного сильнее тебя.

– И?

– Спокойно и размеренно.

Я переношу ладонь ей на грудь.

– Вдох-выдох, – я отмечаю легкие толчки, – вдох-выдох. А я вот скоро задохнусь.

Впрочем, ее дыхание от моего настойчивого касания тоже надломилось. И я продолжаю массировать ее кожу, забираясь пальцами дальше и настойчивее.

– Я хочу поцеловать тебя, – произношу я и приближаюсь, поймав ее за плечи.

Кажется, Яна сама запуталась, должна она поддаваться или отбиваться. Я не даю ей разобраться, тяну к своим губам и целую. Я хочу быть нежным с ней и неспешно скольжу языком меж пышных губ. Черт, тогда в клубе было просто сладко, а теперь… теперь… И она отвечает, я чувствую, как дергаются ее бедра, как она неосознанно подается вперед и чуть вверх.

– Я же не противен тебе, я знаю, – я отстраняюсь всего на сантиметр и жду ее реакции.

– Не противен.