Текст книги "Русские эмигранты и их потомки. Истории успеха"

Глава 3. Святой Валентин из России. Фёдор Дмитриевич и Валентин Фёдорович Морозовы (Япония)

Фёдор Дмитриевич Морозов с супругой

Говорят, первая эпоха глобализма накрыла Евразию во времена Александра Македонского, сумевшего на некоторое время объединить под своей властью Грецию, Персию, Финикию, Палестину, Египет, часть Средней Азии и Индии. В попытке сплотить разношёрстное население покорённых территорий Александр выбрал в качестве основы для своей новой империи близкую ему эллинистическую культуру, чьи язык, философия, искусство и религия постепенно начали распространяться повсюду. И несмотря на то, что огромное государство раскололось на несколько частей сразу после смерти великого завоевателя, его старания не прошли даром и дали причудливую поросль.

В Египте воздвигались храмы Амону-Зевсу, вобравшему в себя черты обоих божеств. Индийские скульпторы высекали статуи Будды с учётом греческих канонов. На территории современных Афганистана, Пакистана и частично Индии возник и распространился греко-буддизм – уникальное культурно-религиозное течение, которое современному человеку весьма сложно себе вообразить[25]25
  Греко-буддизм существовал и развивался с IV века до н. э. по V век н. э.


[Закрыть]. Новые сплавы культур и традиций далеко не всегда оказывались жизнеспособными, но наиболее удачные из них просуществовали не одно столетие.

Схожая по своей силе волна новшеств захлестнула нашу страну с приходом 1990-х годов, когда всего за несколько лет русская речь запестрела английскими словами, а такие невообразимые ранее вещи, как современный бизнес, американские фильмы, японская техника и прочее, начали осваивать новую территорию. В свою очередь сочетание русской почвы со всем вышеперечисленным дало не менее замысловатые всходы, чем греко-буддизм.

Впрочем, реакция населения на невообразимый калейдоскоп событий оказалась вполне традиционной: молодые с упоением ловили ветер перемен и подставляли ему свои лица, а вот старики с недоверием морщились, бранились и волей-неволей сравнивали эти перемены со старыми добрыми временами. Сравнение, конечно же, оказывалось не в пользу «новых веяний». Однако постепенно и заграничная техника, и иномарки, и обилие магазинов сделались привычными и уже не вызывали отторжения. Другое дело – ранее неизвестные нам обычаи и праздники. Старшим поколением они были встречены в штыки и единодушно признаны вредными для молодёжи.

Но почему-то ни цветной праздник Холи, ни развесёлый святой Патрик с кружкой ирландского пива, кажется, не сталкиваются с таким неприятием, как День святого Валентина. Уже не первый год он становится причиной ожесточённой полемики на самых высоких уровнях, где его то обвиняют в непристойности, а то и всерьёз пытаются запретить чуть ли не на законодательном уровне.

То ли дело – наши привычные праздники! В них – глубина, солидность, степенность. А эти новомодные веянья – всего лишь сиюминутная прихоть! Ну разве может хоть у кого-нибудь в здравом уме ассоциироваться Россия с каким-то Днём святого Валентина?!

Оказывается, может.

Произнесите при японце простую русскую фамилию «Морозов» – и вы можете быть уверены, что в его голове возникнет именно эта дата – 14 февраля. Вполне возможно, что он даже понимающе улыбнётся и закивает головой – мол, знаем, знаем мы вашего Морозова! Привил нам новую традицию – День святого Валентина справлять!

Не верите? А зря. В бесконечном калейдоскопе стран и народов можно обнаружить и не такие хитросплетения.

* * *

В какой именно день начался путь русского эмигранта Фёдора Морозова в страну Восходящего солнца – доподлинно неизвестно. Впрочем, можно с лёгкостью восстановить картину, которую наверняка наблюдал Морозов, прощаясь с американским материком. В 1924 г., как и сегодня, порт Сиэтла – «Врата на Аляску» – мог смело состязаться за первое место среди мировых портов не только своими размерами, но и невероятной суетой, царившей здесь семь дней в неделю, двадцать четыре часа напролёт. С самого раннего утра пристань наполнялась рабочими, моряками, пассажирами и провожающими, мельтешившими рядом с тоннами невозмутимой стали, словно рой мошкары под сенью дуба.

«Дорога в тысячу ли[26]26
  Ли – название двух китайских единиц измерения расстояния.


[Закрыть] начинается с первого шага» – гласит известная китайская пословица. Для семьи Морозовых этот шаг был сделан, когда они вступили на палубу одного из трансатлантических пароходов и стали медленно отдаляться от Сиэтла. Стоя на палубе и вглядываясь в плавно удаляющийся берег, предприимчивый глава семейства наверняка уже строил планы на будущее и перебирал в голове все возможные варианты: как они обустроятся, чем будут зарабатывать на жизнь, куда пойдут учиться дети. А вот прислонившийся к перилам сын Валентин, мальчик лет восьми, скорее всего был озабочен вовсе не увлекательным переездом в новую страну, а незавершёнными делами. Работая разносчиком газеты «Seattle Post-Intelligencer», мальчик занял у издательства полтора доллара, но отдать до отъезда так и не успел. Этот, в общем-то, незначительный эпизод надолго запомнится Морозову-младшему, ведь такие качества, как честное и бережливое отношение к деньгам, воспитывались в семье с самого детства.

Как и многие другие русские предприниматели, начавшие своё дело в XIX веке, Морозовы происходили из крепостных. Дед Фёдора Морозова, которому посчастливилось получить вольную задолго до Манифеста об отмене крепостного права, открыл своё дело ещё в 1820 г. Так что к началу XX столетия Морозовых можно было считать купеческой семьёй с вековой традицией.

До того как попасть в Соединённые Штаты Америки Фёдор Дмитриевич Морозов держал в Симбирске фабрику по производству сукна, где, в частности, на протяжении Первой мировой войны (в 1914–1917 гг.) шили и военную форму. Однако сразу сделаем оговорку, что несмотря на общую фамилию и род деятельности купцы Морозовы из Симбирска не имели никакого отношения к легендарным московским текстильным фабрикантам Морозовым[27]27
  Морозовы – старообрядческий род купцов и крупных промышленников России. Список богатейших предпринимателей России (1914), составленный журналом «Форбс» в начале ХХ века, поместил их на пятую позицию.


[Закрыть]. Но и для тех, и для других революционные потрясения 1917 г. означали конец привычных купеческих дел. Оставшись без национализированного предприятия и не желая становиться случайными жертвами Гражданской войны, симбирские Морозовы довольно быстро приняли решение эмигрировать.

Первым приютившим их заграничным городом стал Харбин, который в 1920-е годы внезапно для самого себя оказался домом для свыше 100 000 русских эмигрантов[28]28
  Как вспоминали современники: «Харбин был исключительным явлением в то время. Построенный русскими на китайской территории, он оставался типичным русским провинциальным городом в течение ещё 25 лет после революции. ‹…› Харбин на четверть века продолжил нормальную дореволюционную русскую жизнь» (Архиепископ Нафанаил (Львов)).


[Закрыть].

Для интересующихся русской историей рубежа XIX–XX веков название города «Харбин», можно сказать, знаковое. Его в первую очередь связывают со значительным наплывом русских беженцев, покинувших родину после окончания Гражданской войны. Действительно, Харбин стал одним из самых значительных мировых центров эмиграции из Российской империи. Между тем основанный в конце XIX века Харбин задумывался как одна из опорных станций Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). Именно этот отросток от Транссибирской магистрали обеспечивал присутствие русских в Китае, который на тот момент стал предметом пристального интереса мировых держав.

В общей сложности можно выделить два основных этапа переселения людей из России в Харбин: первый – это период его строительства, начиная с 1898 г., второй – после революции, преимущественно в начале 1920-х годов. Контингент этих двух волн в массе своей сильно отличался. На первом этапе поселение нуждалось в архитекторах, строителях, технических специалистах-путейцах, инженерах и военных. Чуть позже к ним присоединились купцы, поскольку выгодное расположение Харбина обеспечивало развитие торговли. Харбин быстро стал преимущественно русским городом, однако в то же время его многонациональность по-настоящему потрясает. Татары и евреи, китайцы и эстонцы, немцы и поляки – каждая диаспора смогла найти свою нишу в Харбине, каждая строила свои храмы и не мешала соседям. Таким образом, торговый город с этнической точки зрения стал Россией в миниатюре, ведь здесь были представлены почти все населявшие её народы.

Харбин начала 1920-х гг.

Вторая же волна привела с собой, с одной стороны, крестьян и казаков, с другой – интеллигентов и значительное количество творческих людей, благодаря чему в Харбине очень быстро возникли свои театры, синематограф, редакции 24-х печатных изданий, кафе и рестораны, библиотеки и музеи и, наконец, собственные высшие учебные заведения, собравшие самый блистательный профессорский состав. Пожалуй, в момент расцвета Харбина не было такой области знаний, специалиста в которой здесь нельзя было бы отыскать: начиная с химии и заканчивая китаеведением.

Мы не станем слишком сильно углубляться в историю Харбина, которой посвящены обстоятельные исследования, но, надеюсь, что даже по представленной на этих страницах информации можно понять, почему тысячи беженцев, включая Морозовых, стремились попасть именно в этот город.

Находясь в Харбине, Фёдор Морозов какое-то время оказывал финансовую помощь Белому движению, однако в 1923 г., когда победа большевиков стала очевидной, решил двинуться на Запад – в США. Сиэтл встретил семью Морозовых не слишком приветливо: Фёдор Дмитриевич нанялся мойщиком вагонов, а его маленький сын Валентин – разносчиком газет. Впрочем, Морозовы не чурались никакого дела, если оно помогало честно прокормить семью. Возможно, они остались бы в Америке навсегда, если бы не гибель зятя, устроившегося на работу лифтёром.

Почему именно эта трагедия наложила столь глубокий отпечаток на всю семью – мне выяснить не удалось. Однако Морозовы снова приняли нелёгкое решение об отъезде, покинули США и двинулись фактически в обратном направлении – вновь на Восток! Только на этот раз не в Китай, а в гораздо менее популярную среди русских эмигрантов Японию.

Харбин начала XX века

Страна гейш и хризантем почти никогда не рассматривалась бывшими подданными Российской империи в качестве новой родины; скорее, она воспринималась как некий перевалочный пункт на пути в ту же Америку или Австралию. И тому есть масса объяснений – начиная с огромной разницы в культуре и заканчивая фактом бесславного поражения в русско-японской войне 1904–1905 гг. В этом смысле история Морозовых, сделавших выбор в пользу Японии, кажется вдвойне уникальной.

С февраля 1920 г. переезд в Страну восходящего солнца осложнился ещё и введением так называемой «системы предъявления наличных денег». Боясь излишнего наплыва эмигрантов, японское правительство стало требовать от каждого прибывающего подтверждения наличия при себе денежной суммы в размере 1500 йен на каждого члена семьи. Проще говоря, потенциальный подданный императора должен был доказать свою платёжеспособность.

Подобной суммы у Морозовых не было. В кармане главы семейства вместо необходимых 3000 долларов нашлось лишь 375. Но помогла смекалка, о которой нам известно благодаря мемуарам Фёдора Морозова:

«Спокойно подхожу на допрос. На один стол кладу подлинник, на другой копию документов. Подбегают с услугами бойки-японцы. Один немного болтал по-русски, а я ему – золотой, 5 рублей, на чай. Он начал расхваливать меня – богач, дескать, знатный, всё время с американским консулом, значит они друзья. И я немедля на берегу»[29]29
  Книга «Русская Япония», глава «В Кобе», А.А. Хисамутдинов.


[Закрыть].

Итак, в результате продолжительных скитаний конечной точкой в затянувшемся путешествии стал портовый японский город Кобе. Этому выбору есть несколько объяснений: во-первых, в то время иностранцы могли селиться в Японии лишь на строго определённой территории; во-вторых, именно Кобе считался морскими воротами Японии, куда стекались иностранные товары и сами иностранцы; в-третьих, после Великого землетрясения Канто[30]30
  Сильное землетрясение 1 сентября 1923 г. в Японии. Название получило по региону Канто, которому был нанесён наибольший ущерб. На Западе его именуют также Токийским или Йокогамским. Землетрясение стало причиной гибели нескольких сотен тысяч человек и причинило значительный материальный ущерб.


[Закрыть] 1923 г., полностью разрушившего Токио и прилегающие к нему города, правительство активно переселяло уцелевших людей в Кобе, за счёт чего город ощутимо рос и развивался.

Из небольшого приморского городка Кобе быстро преображался в современный, оживлённый и, что совсем нетипично для Японии, космополитичный город. На улицах начали появляться отстроенные на западный манер дома, открывались лавки привозных европейских товаров, а чуть позже появились свои собственные небольшие фабрики, призванные изготавливать на месте всё то, что до недавнего времени приходилось привозить из-за моря. Иностранный квартал Кобе пестрел салонами модисток, магазинчиками женского белья и платья, лавками с отменным вином и прочими заграничными диковинками. В чём-то именно Кобе стал для японцев той школой, где они смогли перенять новые для себя знания и впоследствии доказать всему миру, что способны применять их на практике ничуть не хуже своих учителей.

Фотография Кобе 30-х годов XX века

Фотография Кобе 1920-х годов

Впрочем, для того, чтобы у консервативных японцев возник мало-мальски стабильный спрос на заморские диковинки, европейцам пришлось немало потрудиться. Разница в одежде, кулинарных предпочтениях, интерьере и прочих сторонах жизни поначалу не предвещала бойкой торговли. Многие из тех вещей, которые европейцы могли предложить в качестве товара, просто-напросто не вписывались в повседневную жизнь рядового японца. В самом деле, зачем аскетичному самураю нужен какой-то вычурный стул, если он привык сидеть, поджав ноги? К чему японкам отрезы неизвестных им тканей, если у них есть первоклассный шёлк, согревающий зимой и приятно холодящей кожу летом? А уж о еде и говорить не приходится. Таким образом, поначалу главными покупателями и завсегдатаями эмигрантских магазинчиков были сами эмигранты.

Но предприимчивый Морозов понимал, что так будет не всегда. Вразрез с тем, что можно было ожидать от бывшего производителя тканей, Фёдор Дмитриевич на этот раз сделал ставку на сладкое. Начав, как и многие приезжие, с торговли мелкими товарами вразнос, Морозов довольно быстро скопил небольшой капитал, позволивший ему в 1931 г. открыть собственное производство шоколада. Едва ли в тот момент Морозов предполагал, что несколько десятилетий спустя его фамилия будет прочно ассоциироваться в сознании миллионов японцев с тёплым вкусом тающих во рту трюфелей. Для начала Морозову предстояло не только влюбить местных жителей в шоколад, но и доказать, что он достоин соседствовать на столе с традиционными японскими сладостями.

Что же представляли из себя эти островные сладости (по-японски – «вагаси»), которыми баловали японских детей ещё задолго до появления шоколада в самой Европе? Многих из нас одно только перечисление ингредиентов заставит удивиться и даже оторопеть: красная фасоль, подслащённый рис, водоросли агар-агар, зелёный чай… Но не торопитесь с выводами! Если о вкусовых достоинствах вагаси ещё можно поспорить (хотя кто же спорит о вкусах?), то внешний вид каждой такой «конфеты» тянет как минимум на маленький кулинарный шедевр. Чтобы убедиться в этом, достаточно просто посмотреть на пастилу ёкан цвета насыщенного берилла[31]31
  Название берилла восходит через латинское beryllus к греческому βήρυλλος, что означает «драгоценный сине-зелёный (цвета морской воды) камень».


[Закрыть] или на персиковый бисквит касутэра, напоминающий розовые щёчки молодой девушки. Даже самый предвзятый обыватель будет вынужден признать, что невзрачный коричневый шоколад едва ли мог соперничать с искусно выполненными вагаси. А красота еды для японца – не пустой звук!

И тем не менее постепенная вестернизация Японии, хоть и медленно, но давала свои всходы. Молодому поколению хотелось прикоснуться к чему-то новому, перенять европейские привычки, благодаря чему западные вкусы начали постепенно влиять на каждодневный быт японцев.

И всё же, почему Фёдор Морозов избрал в качестве своего источника дохода именно шоколадное дело? Не проще ли было оставить его опытным специалистам – бельгийцам или французам, а самому заняться чем-то иным? Но если мы проведём небольшое исследование истории производства шоколада на рубеже XIX–XX веков, то всё сразу же встанет на свои места, а выбор Морозова окажется вполне закономерным и в чём-то даже прозаичным.

Благодаря усилиям таких российских кондитеров, как Борман, Эйнем, Абрикосовы, чьи достижения неоднократно отмечались до революции призами на международных выставках, понятие «романовский шоколад» прочно вошло в обиход как на Западе, так и на Востоке. В начале века это словосочетание стало определённым брендом, залогом качества и элитарности продукта, благодаря которому российский шоколад высоко ценился на мировом рынке. Поэтому в определённом смысле можно сказать, что Морозов решил использовать широко известный бренд «романовский шоколад», под которым, в сущности, понимался любой качественный шоколад «а-ля рюсс»[32]32
  По-французски а ла рюсс (à la russe) означает: в русском духе; по-русски.


[Закрыть].

Итак, в 1931 г. в центральном районе Кобе по адресу: Tor Road, 103, Фёдор Дмитриевич Морозов открывает свой первый магазин, продававший конфеты собственного производства. Если проводить параллели, то улица Tor Road стала в Кобе чем-то вроде Немецкой слободы в Москве времён Петра I. Во многом именно Tor Road предвосхитил современную многоликую Гиндзу (Ginza) – знаменитый квартал магазинов и развлечений на любой вкус (но не на любой кошелёк). Название компании дали хоть и незатейливое, зато понятное и хорошо запоминающееся – «Confectionery[33]33
  Кондитерские изделия (англ.).


[Закрыть] MOROZOFF».

Нельзя сказать, что иностранная компания по производству сладостей была чем-то невиданным для Японии того времени. Хотя шоколад и оставался ещё долгие годы дефицитным товаром, доступным далеко не каждому японцу, было бы несправедливо считать фабрику Морозова единственной в своём роде. К примеру, «сладкое» дело довольно успешно продвигал ещё один русский эмигрант Гончаров – по слухам, бывший кондитер-поставщик Российского императорского дома. А уж европейские кондитерские и шоколадные дома росли в Кобе, как грибы после дождя. Тем не менее в истории компании Morozoff имеется как минимум один поворотный момент, который делает её по-настоящему исключительной на фоне всех прочих.

Итак, компания создана. Но очень быстро Фёдор Дмитриевич сталкивается с суровой реальностью: развить компанию до приличного уровня на средства одной-единственной семьи – задача утопическая. Необходимо искать инвесторов и желательно среди местных. Как ни крути, а мелкая фирма эмигрантов, не сумевшая обзавестись нужными связями с японскими подданными, рисковала никогда не покинуть пределы Tor Road, а то и вовсе зачахнуть под натиском конкурентов. После некоторых поисков нужный человек вроде бы был найден. Морозовы заключили договор с главой лесозаготовительной компании Кадзуно Томодзути, который согласился предоставить финансовую поддержку начинающему шоколатье в обмен на исполнение определённых условий. Во-первых, компания Morozoff должна была быть преобразована в акционерное общество с советом директоров, большинство из которых составили японцы. Во-вторых, ведение бухгалтерии передавалось Томодзути.

Едва ли Фёдор Морозов мог с уверенностью рассчитывать на кристальную честность малознакомого ему человека. Скорее всего, решение было принято по вполне прозаическим причинам: производство не могло долго ждать и требовало срочных вложений. Опрометчивость такого шага дала о себе знать через несколько лет, ну а на первых порах Морозов наверняка был доволен: новые денежные поступления позволили ему приобрести хорошее оборудование для производства шоколада. Уже в конце 1931 г. Morozoff Ltd. принесла своим владельцам первую прибыль.

По всей видимости, Фёдор Дмитриевич достаточно быстро понял, что хочет производить не просто рядовой продукт – его интересует создание новинок. Покупателю мало одного качества (в конце концов, даже сегодня не многие разбираются в качестве шоколада, предпочитая покупать просто что-нибудь «вкусненькое»). Покупателя надо баловать и удивлять, быть готовым предложить ему что-нибудь «эдакое», когда он даже сам толком не может сказать, чего сегодня желает его душа. Таким образом, желая привлечь клиентов, в 1933 г. Morozoff становится первой в Японии компанией, выпустившей конфеты с «крепкой» начинкой – виски. А уже через три года произошло событие, сделавшее в дальнейшем бренд Morozoff узнаваемым во всей Японии.

В феврале 1936 г. магазин Морозова разместил необычную рекламу, предлагая девушкам и дамам выразить сокровенные чувства, подарив своему любимому изящно упакованную коробочку конфет на 14 февраля – День св. Валентина. Кому именно пришла в голову эта светлая мысль – самому Фёдору Дмитриевичу или его сыну – тёзке знаменитого святого, который уже с 15 лет принимал участие в семейном деле, – сейчас доподлинно неизвестно. Но такой коммерческий ход вызвал неожиданный ажиотаж среди представительниц прекрасного пола, которые быстро усвоили эту спонтанно возникшую «традицию» и захотели повторить её и на следующий год. А потом ещё и ещё, пока конфетный подарок на 14 февраля не стал для одариваемых японских мужчин чем-то само собой разумеющимся.

Правда, существует мнение, будто изначально реклама Морозова была нацелена исключительно на европейское население Кобе, однако с этим сложно согласиться. Во-первых, сами японцы охотно признают, что именно 14 февраля 1936 г. следует считать днём рождения праздника «японского» святого Валентина. Во-вторых, едва ли рекламный ход с конфетами-подарками мог произвести впечатление на европейцев, у которых празднование 14 февраля уже давно ассоциировалось в первую очередь с открытками-валентинками, а вовсе не с бонбоньерками[34]34
  Бонбоньерка (фр. bonbonnière – «конфетница», от bonbon – конфета) – красиво оформленная коробка для конфет. Первоначально были двух видов: высокие в форме куба (или сундучка) для хранения рассыпных конфет (их изготавливали из дерева или металла – серебра, меди, латуни, жести); плоские из картона (в которых переносили конфеты из кондитерской): в них в один ряд укладывали хрупкие конфеты (в том числе с ликёрной начинкой).


[Закрыть]. Расчёт Морозовых вполне прозрачен и ясен: гораздо проще прививать новые «обычаи» на пустующем поле, чем пытаться взрастить их на уже засеянном. Идея, как говорится, «выстрелила» и замечательно прижилась на японской почве. И, в-третьих, реклама призывала делать подарки именно женщин, а не мужчин, что было необычным для западного общества, зато японскому подошло в самый раз. И вот почему.

Всё дело в том, что небольшие подарки, именуемые «дзото», сопровождают японца буквально круглый год и фактически являются неотъемлемой частью его жизни. Неизменная вежливость и необходимость поддерживать дружеские отношения со всеми окружающими – от соседей до высокого начальства – способствовали тому, что вручение подарков стало распространённым ритуалом, сопровождающим почти все мало-мальски важные события в жизни японцев.

Путём вручения подарка можно выразить почти всю палитру чувств и состояний: симпатию, соболезнования, радость, извинение, любовь, сожаление, просьбу. В обществе, где открытое выражение эмоций и своих мыслей считалось зазор ным, подарок взял на себя функцию важного связующего звена между людьми, помогая им взаимодействовать подобающим образом, не боясь потерять своего лица.

Конечно, подарки в Японии делают абсолютно все, независимо от пола, но именно для женщин, ещё более ограниченных правилами этикета, дзото стало возможностью выразить свои чувства. В итоге ритуал «одаривания» стал во многом женским делом, и никого бы не удивила дама, обеими руками, с поклоном вручающая мужчине коробку шоколада. Кто сказал, что это обязательно любовное признание? Пусть окружающие думают, что это – всего лишь проявление вежливости или просьба. Что на самом деле означает передаваемый из рук в руки подарок – навсегда останется только между двумя людьми.

Однако не стоит спешить жалеть японцев, представляя, что половина их годового дохода уходит на подарки. Как правило, дарится что-то небольшое и недорогое, поэтому на одних дзото ни разориться, ни нажиться не удастся. Самое главное здесь – это знак внимания и дружеского расположения. Именно поэтому небольшая, со вкусом оформленная коробочка конфет как нельзя лучше подходила под цели дзото.

В общем и целом, предложение Морозовых было радушно принято японками. А уже после Второй мировой войны рекламную акцию Морозовых подхватили и другие шоколадные магазины, наперебой предлагавшие милым дамам приобрести подарочные бонбоньерки именно у них. Как видим, праздник достаточно быстро прижился и зажил своей спонтанной, уже совсем не зависимой от европейских традиций жизнью. Не обошлась эта новая жизнь и без курьёзов, обусловленных в первую очередь чисто японскими реалиями.

К примеру, достаточно быстро японки смекнули, что как-то неприлично преподносить дзото только одному человеку, пусть даже самому любимому. Ведь сколько вокруг мужчин, нуждающихся в знаках внимания! Отцы и сыновья, одноклассники и коллеги по работе, школьный учитель ваших детей и местный торговец, у которого вы всегда берёте самую свежую рыбу… сколько чутких мужских сердец будет разбито, если никто не преподнесёт им 14 февраля заветной коробочки! А это вполне может случиться, ведь далеко не у всех есть возлюбленная. И дабы никто не остался в этот день неохваченным, для одиноких сердец появился своего рода «утешительный приз» под названием «гири-чоко». На русский язык это переводится приблизительно как «шоколад, подаренный в силу чувства долга». Таким образом, на один-единственный «настоящий» шоколад любимому приходится достаточно много гири-чоко.

В свою очередь японские мужчины, движимые всё теми же многовековыми правилами этикета, не пожелали оставаться в долгу перед дамами. Ведь согласно строгим правилам на любой подарок обязательно нужно ответить – и желательно равноценным подарком[35]35
  А вот пытаться переплюнуть дарителя по части дороговизны сувенира крайне не рекомендуется: ведь получив более дорогое подношение, японец сочтёт необходимым не ударить в грязь лицом и в следующий раз подарит вам нечто ещё более затратное. Таким образом, обе стороны будут вовлечены в многолетний поединок «у кого дороже», пока финансовые ресурсы не будут окончательно исчерпаны.


[Закрыть]. Такое стремление к всеобщей гармонии и равновесию Инь и Янь в природе породило совсем уж неизвестный в Европе праздник под названием Белый день, приходящийся на 14 марта. Нетрудно заметить, что он отстоит от Дня св. Валентина ровно на один месяц. За это время японские мужчины должны запастись достаточным количеством ответных шоколадных подарков и в назначенный день вручить их всем тем дамам, которые не обошли их своим вниманием месяц тому назад. Отличие мартовского дзото состоит в том, что женщинам, как правило, дарится белый шоколад.

Со временем вся эта шоколадная вакханалия приобрела колоссальные масштабы и даже завоевала соседние страны – Южную Корею и Тайвань. Не обошлось, конечно, без усилий со стороны производителей, подогревающих интерес к обоим праздникам. Тем не менее любовь японцев к св. Валентину выглядит вполне искренне, и миллионы людей по всей стране ждут 14 февраля с нетерпением.

Однако вернёмся к семейству Морозовых. Вместе с первым настоящим триумфом 1936-й год принёс им и большие неприятности, заставившие буквально всё начинать заново.

Уже длительное время Морозовы подозревали, что бывший инвестор, а теперь совладелец бизнеса Кадзуно ведёт за их спинами нечестную игру. Правда, прямых доказательств у них долгое время не появлялось. Лишь в конце 1935 г. в ходе инспектирования книг бухгалтерского учёта, ведение которых было доверено Кадзуно, его махинациям нашлось непосредственное подтверждение. Оказалось, что на протяжении длительного времени он намеренно занижал уровень доходности Морозовых, в результате чего последние не получали всей причитающейся им прибыли. Получив на руки эти неопровержимые доказательства вины Кадзуно, в 1936 г. Морозовы подали на него в суд. Решение суда, формально вынесенное в их пользу, на деле оказалось для Морозовых страшным ударом. Ответчика обязали возместить недополученную прибыль, однако при этом бренд Morozoff полностью переходил в собственность компании! Иными словами, Морозовы лишились возможности использовать собственную фамилию в качестве бренда, наименования или товарного знака.

Поскольку мы лишены возможности подробно ознакомиться с материалами этого давнего разбирательства, сложно сказать наверняка, чем было продиктовано вынесение такого судебного решения и как именно спор о недополученной прибыли перерос в спор о правах на бренд. Но в итоге Морозовым пришлось смириться и думать, что делать дальше.

Формально лишение права на самостоятельное использование бренда ещё не означало, что Морозовы лишались своих акций и своего места в компании Morozoff Ltd. Но как прикажете продолжать работать бок о бок с человеком, который полностью предал оказанное ему доверие? Сложившаяся ситуация исключала возможность дальнейшего сотрудничества в рамках одной фирмы, в результате чего Морозовы выходят из Morozoff Ltd. и начинают всё с нуля.

Кажется, что в такой ситуации, когда у тебя отобрали даже собственное имя, невозможно не озлобиться или хотя бы не зачерстветь душой. Ведь компания Morozoff создавалась людьми, начинавшими без знания японского языка и с минимумом денежных инвестиций. Это был по-настоящему тяжёлый труд и во всех смыслах слова «горький» шоколад, давшийся с огромным трудом.

Но не в характере Морозовых было вспоминать о прошлом и подолгу держать старые обиды. В своих мемуарах Фёдор Морозов оставил своим детям мудрые слова, призывая в любой ситуации не помнить зла и идти вперёд, не оглядываясь:

«Всё это позади и воспоминания об этом, как о прошлом сне, без всякой обиды на кого-либо. И завещаю вам, и вы в жизни скорее забывайте всякие злобы, потери и обиды, а вспоминайте доброе. Бедность – не порок. Каждый обедневший должен быть обласкан и поддержан, кто бы он ни был. Знайте также, что когда человек потерял капитал – не всё потеряно, если он сохранил честное имя и веру в Бога! Постепенно может всё поправиться»[36]36
  Книга «Русская Япония», глава «В Кобе», А.А. Хисамутдинов.


[Закрыть].

Незадолго до начала Второй мировой войны Морозовы основывают новую компанию по производству шоколада – «The Cosmopolitan Confectionery», которая на протяжении всего времени своего существования оставалась сугубо семейным бизнесом. Таким образом, мы можем утверждать, что Морозовы основали в Японии не одну, а две компании по производству шоколада.

Однако новой компании пришлось преодолеть много тяжёлых испытаний: Япония вступила в мировую войну, и населе нию быстро стало не до излишеств. Производство несло не только финансовые убытки, но и столкнулось с последствиями военных действий. В связи со стратегическим значением Кобе (не будем забывать о том, что это в первую очередь крупный порт) 17 марта 1945 г. подвергся массированной бомбардировке со стороны американских ВВС, в результате которой почти 9000 человек погибло, а сам город был на четверть разрушен. К счастью, семье Морозовых удалось уцелеть, однако сама их фабрика существенным образом пострадала и нуждалась в капитальном ремонте.

Но кроме имущественных потерь предпринимателям-выходцам из России грозили и намного более существенные неприятности. В разгар Второй мировой войны в декабре 1941 г. Япония напала на США, не исключалось и нападение на Советский Союз (с ним, правда, у Страны восходящего солнца был пакт о нейтралитете). Отношение к иностранцам ожидаемо ухудшилось. По законам военного времени все граждане стран, воевавших с Японией, подлежали насильственной отправке в специальные лагеря для неблагонадёжных лиц. Имущество подлежало конфискации. Однако Морозовых спасла их принципиальность: продолжая считать себя подданными Российской империи, они не приобрели ни гражданства СССР, ни подданства Японии. В то же время Япония ещё в 1925 году признала СССР, и теперь не только де-факто, но и де-юре такой страны как Российская империя для неё больше не существовало. Таким образом, Морозовы являлись апатридами, то есть лицами без гражданства; это обстоятельство помогло им избежать интернирования после 8 августа 1945 г., когда началась война СССР и Японии, которая, к счастью, окончилась очень быстро.