Текст книги "Седьмая жертва"

…девятнадцатая

Робби проводил Карен до машины, но, попрощавшись и захлопнув дверцу, уходить не спешил.

Она опустила стекло и, заслонив глаза рукой от тусклого, мертвого свечения хмурого неба, бросила на него вопросительный взгляд.

– Что-то случилось?

– Я… в общем, нет.

Он уставился себе под ноги, потом перевел взгляд на дома, выстроившиеся вдоль улицы.

– Робби?

– Как ты отнесешься к обеду? Или ужину? У меня есть к тебе несколько вопросов. По поводу составления психологического портрета.

Карен сидела, смотрела на него и думала: «Что это, он приглашает меня на свидание?» Пожалуй, он выбрал не лучшее время, учитывая, что у нее совсем недавно вышло с Диконом…

– Ты сама согласилась учить меня, помнишь?

Может быть, это как раз то, что ей сейчас нужно? Отвлечься от мыслей о плохом, что случилось с ней, и впустить немного счастья в собственную жизнь? Баланс нужен всем, и равновесие должно соблюдаться во всем – этот урок она усвоила давным-давно. И Карен, отрезая себе путь к отступлению, ответила:

– Обед или ужин, говоришь?

– Да хотя бы кофе. Я согласен на все.

– Видишь ли, не совсем глупый психолог, пусть даже и криминалист, может заподозрить, что ее приглашают на свидание.

Робби снова принялся с преувеличенным вниманием обозревать окружающий ландшафт.

– Но простой детектив из маленького городка может возразить, что не видит ничего дурного в том, если они вдвоем просто посидят и поговорят. О работе. О теории и практике.

– Теория и практика… – По губам Карен скользнула лукавая улыбка. – Хорошо. Согласна. Теория и практика мне нравятся. Это напоминает мой любимый курс в Академии. Ужин сегодня вечером, в шесть часов?

– Отлично.

– Без особых формальностей. Сможешь заехать за мной в контору, чтобы не терять времени?

– Конечно, без вопросов.

– Да, кстати, к нам может присоединиться мой коллега-психолог, Арт Руни. Как тебе такая перспектива?

Робби явно пал духом, хотя и постарался не показать этого. Он даже сумел с деланным равнодушием пожать плечами.

– Как скажешь.

Карен улыбнулась и прищурилась, глядя на солнце, которое выглянуло из-за туч.

– Знаешь, пожалуй, забудь о Руни, на сегодняшний вечер у него наверняка другие планы. Да и для обсуждения теории и практики большой компании не требуется, двоих коллег вполне хватит, как ты считаешь?

Робби подмигнул.

– В самую точку. Заеду за тобой в шесть.

Робби подлил в бокалы шардоне и вернул бутылку на столик.

– Ты никогда не рассказывала мне о том, как такой симпатичный и хороший детектив, как ты, связалась с такой грубой профессией, как составление психологических портретов насильников и убийц.

– Это была, пожалуй, самая безопасная работа во всем Бюро. Несколько лет назад, во время неудавшегося ограбления банка, когда я затеяла перестрелку с бандитами, мне здорово досталось. – Перед мысленным взором Карен вдруг всплыл эпизод с Алвином, приплясывающим на месте, который случился в банке несколько дней назад. Сценарий вышел совсем другим, зато декорации оказались удручающе похожи. – Это был тот самый случай, когда от тебя ничего не зависит, хотя поначалу я и представить себе не могла, чем все закончится. Мы выехали на вызов, очень спешили, и я примчалась туда первой. Пока я ждала подкрепление, грабители вышли из банка. Тут на сцене появилась еще парочка агентов, но они так и не успели разобраться в ситуации. Те уроды сразу же застрелили одного насмерть, а второго уложили на асфальт с пулей в груди. Меня тоже ранили, но в конце концов я сумела выпутаться и остаться в живых.

В глазах Робби отразился неподдельный интерес.

– Каким образом?

Карен отпила глоток вина.

– Я думала, мы собирались обсудить теорию и практику.

Робби в деланном удивлении приподнял брови.

– А мы и обсуждаем. В частности, мы обсуждаем теорию Карен Вейл о том, как обернуть себе на пользу затруднительное положение, располагая лишь мозгами да голыми руками в придачу.

– Не совсем голыми. При случае можешь оценить эффективность «Глока» с запасной обоймой. Грабители были вооружены автоматами MAC-10. Они поливали огнем, как водой из садового шланга. Превратили мою машину в решето. Тротуар перед входом был усыпан осколками стекла от моих окон. Короче, нам пришлось залечь и стрелять, укрываясь за колесами. – Карен покачала головой. – И случилось все это на тихой улочке, посреди уютного пригорода…

Робби нетерпеливо поерзал на стуле и подался вперед.

– И? Что было дальше?

Она сделала еще один глоток шардоне, подняла голову и встретилась взглядом с Робби.

– Что?

– Чем все закончилось? Как тебе удалось уцелеть?

– Я залезла под машину и уже оттуда прострелила одному бандиту лодыжку. Он упал, потом прибыли другие агенты, грабителей арестовали, и все закончилось к всеобщему удовлетворению.

Погрузившись в воспоминания, Карен молчала, невидящим взглядом уставившись в свой бокал.

– Итак, ты выбрала самую безопасную работу в Бюро, – напомнил ей Робби.

– После этого милого инцидента я поняла, что такая работа не для меня, особенно учитывая, что мне надо еще и воспитывать ребенка. В то время Джонатану только-только исполнилось семь. Мысль о том, что он запросто может остаться без матери, заставила меня всерьез задуматься о том, что я делаю со своей жизнью. – Карен коротко рассмеялась, но веселья в этом смехе не было. – У тебя может сложиться впечатление, что я приняла взвешенное решение легко и сразу. Это не так. Мне понадобилось несколько недель, чтобы понять, как следует поступить. Я даже подумывала о том, чтобы уйти из Бюро.

– Но вместо этого ты оказалась в Отделе криминальной психологии?

– Пока СВР проводила расследование, мой босс решил, что мне надо на время отвлечься и сменить обстановку. Он одолжил меня соседнему полицейскому участку, чтобы я помогла им раскрыть несколько зависших преступлений. Дела выглядели дохлыми и следы остыли настолько, что можно было обморозить руки, просто взявшись за папки с материалами.

Робби откинулся на спинку стула.

– Ого! Думаешь, твой начальник поступил так специально чтобы погубить твою карьеру?

– Нет, он хорошо ко мне относился. Во всяком случае, даже если он и питал подобные намерения в отношении меня, я с успехом расстроила его планы. Мне удалось раскрыть почти все преступления. А слухи, как тебе известно, распространяются быстро. Словом, я обрела некоторую репутацию в Бюро.

– Прекрасно понимаю почему.

– Мой начальник подал служебную записку шефу второго отдела Департамента поведенческих наук, и не успела я оглянуться, как стала координатором Отдела криминальной психологии Восточного округа. Месяц спустя я претендовала, наравне с Хэнкоком, на единственную вакантную должность в отделе. Все остальное уже история…

Робби склонил голову к плечу, не сводя внимательного взгляда с Карен.

Она допила вино и помолчала, ожидая его реакции.

– С тобой все в порядке? – наконец поинтересовалась она.

– Все отлично, – ответил он, отводя взгляд и выпрямляясь на стуле.

– Теория и практика, – с улыбкой произнесла она.

– Верно. И вот в чем состоит моя теория: вы – нечто особенное, Карен Вейл, и я хотел бы узнать вас получше.

– Не зря мне казалось, что здесь попахивает свиданием.

– Судя по твоему тону, простому детективу из маленького городка не по чину назначать его крутому агенту ФБР.

Официант принес заказ. Салат с курицей по-восточному для Карен и хорошо прожаренный говяжий бифштекс под соусом чили для Робби. Карен смотрела, как он обильно поливает кетчупом картофель фри с мясом. Она вдруг вспомнила себя в детстве. И эта мысль лишь сильнее подчеркнула существующую между ними разницу в возрасте. Взявшись за вилку, она почувствовала, что Робби смотрит на нее. Он сделал первый шаг и теперь терпеливо ожидал, как она отреагирует. Положив вилку на тарелку, Карен спросила:

– Тебе сколько? Двадцать девять, тридцать?

– Тридцать.

– А я… чуточку старше. Почему бы тебе не выбрать кого-нибудь в своей возрастной категории?

Бифштекс нетронутым лежал на тарелке перед Робби. Он подался к ней через стол.

– Карен, мне довелось видеть и пережить такое, что не выпадает на долю большинства мальчишек. Я должен был оказаться на улице и превратиться в одного из тех головорезов, с которыми мы ведем войну… Но сейчас речь не об этом.

Он сделал паузу, чтобы посмотреть, как она отреагирует, но выражение ее лица не изменилось. Он сунул в рот политый кетчупом ломтик картошки. Она отпила глоток вина.

Робби пожал плечами.

– Может, я и выгляжу моложе твоих тридцати двух лет, – с кривой улыбкой заметил он, – но за свою жизнь я повидал такое, отчего можно состариться раньше времени.

Карен медленно кивнула и подняла бокал. Он подлил вина сначала ей, а потом и себе.

Она перевела взгляд на его лицо.

– В таком случае, практика требует спешить медленно, чтобы можно было посмотреть, что у нас получается.

Робби улыбнулся.

– Методический подход. Как в любом правильно построенном расследовании.

– Будешь спешить – неизбежно наделаешь ошибок и загубишь дело.

Робби приподнял свой бокал, салютуя ей.

– За теорию и практику.

Карен легонько коснулась его бокала своим.

– И методический подход.

…двадцатая

В соседней комнате лежит очередная жертва. Связанная по рукам и ногам, она ожидает моего возвращения. И с этим ничего нельзя поделать. Ты похожа на паралитика, который может лишь наблюдать за происходящим, не имея возможности вмешаться в ход событий. Ты видишь смерть, убийство, разрушение чужой жизни и… бессильна остановить произвол.

Смотри… смотри на жертву. Открой глаза. Видишь ее? Я сказал, смотри! Она лежит на кровати, связанная. Смотри на ее лицо, смотри ей в глаза, смотри, как я залезаю на нее, сажусь ей на грудь и втыкаю нож в ее левую глазницу. Я вытаскиваю лезвие, быстро взмахиваю им и всаживаю его снова! Нож по самую рукоятку погружается в тело. Кровь и слизь ударяют мне в лицо, пачкая грудь и подбородок. Я вытаскиваю нож, на этот раз медленно, упоительно медленно, словно совершаю изысканный половой акт, а потом откидываюсь назад и слегка перемещаюсь, чтобы проткнуть ей правый глаз.

Что, ты все еще ничего не видишь? Я протыкаю глаза, потому что ты не видишь того, что должна. Ты не видишь меня. Смотри! Взгляни в зеркало, висящее над кроватью. Да, да, вот так – ну давай же, подними голову!

Запрокидывая голову, она видит свое отражение в зеркале. Оттуда, в неестественно ярких, каких-то кинематографических цветах, на нее смотрит рыжеволосая женщина.

Теперь ты видишь, не так ли? Ты видишь!

Она смотрит в лицо убийце, но ничего не видит – ни глаз, ни губ, лишь смазанное расплывчатое пятно. Как будто вмешался какой-то телевизионный цензор, так бывает, когда показывают обнаженную женскую грудь. Но когда она уже собирается отвернуться, черты лица обретают резкость – и из глубины зеркала на нее смотрит кто-то очень хорошо ей знакомый.

Она смотрит на свое лицо…

Карен проснулась от собственного крика. Она только что видела во сне лицо Окулиста, лицо жестокого убийцы. И оно было здесь, рядом. Она устало провела рукой по глазам, словно стирая зрительные воспоминания о нем. И что это должно означать? Времени тщательно обдумать случившееся у нее не было, а если бы даже и было, какой от этого прок? В конце концов, ей приснился всего лишь сон, порожденный, без сомнения, неудовлетворенностью тем, что она не знает, как приступить к раскрытию этого дела. Тем не менее ночной кошмар никуда не делся, он зловещей тенью маячил где-то на краю сознания, сопровождая ее на протяжении всего дня.

Карен вылезла из-под одеяла, приняла душ и поехала на работу. Телефонный звонок от секретарши прозвучал в 8:03, ровно через две минуты после того, как она села за свой стол.

– Мистер Гиффорд просит вас немедленно зайти к нему.

Она бросила свою кожаную сумку на стул и направилась в кабинет Гиффорда.

Встреча вышла краткой и исключительно деловой. Комиссия внутренних расследований изучила ее отчет об инциденте, имевшем место в Сберегательном банке содружества Вирджинии, и пришла к выводу, что ей следует пройти курс переподготовки на тренировочной базе Бюро в Хоганз-Элли. Там был построен макет города, на котором агенты оттачивали свои навыки поведения в реальном мире, потому что во время нахождения в этом «городке», будь вы в банке, аптеке или кинотеатре, мотеле или фотолаборатории, с вами могло случиться что угодно. Никогда нельзя было знать заранее, какое испытание выпадет на вашу долю… но приходилось играть по суровым правилам и реагировать на опасность так, как вы считали нужным. По словам Гиффорда, после происшествия в банке бюрократы сочли, что она должна поработать над своими полевыми тактическими навыками.

– Вы еще легко отделались, – заявил Гиффорд. – Можете считать, что вам повезло. Вам всего лишь вынесли предупреждение.

Мысли Карен постоянно возвращались к ночному кошмару. Она постаралась встряхнуться, отогнать непрошеные воспоминания и сосредоточиться на том, что говорит ей босс. А он, похоже, ждал от нее какой-нибудь реакции.

– В самый разгар расследования по делу Окулиста? Это не может подождать?

– Вы всего лишь входите в состав оперативной группы, агент Вейл. При этом вы даже не являетесь следователем, а оказываете необходимую помощь и поддержку. И только.

– Вот спасибо, утешили.

– Немедленно свяжитесь с Академией. Вами будет заниматься агент Поль Ортега.

Это было час назад, а сейчас она стояла перед Трастовым банком Хогана с пистолетом в руке – в обойме только холостые патроны, – и пульс частил, как сумасшедший.

Чертова СВР! Зачем им понадобилось опять совать меня в банк?

– Внутри трое белых вооруженных мужчин, – прохрипел по радио голос диспетчера.

Подумать только, на нашем заднем дворе резвится серийный убийца, а я здесь играю в солдатиков.

Высунувшись из-за угла кирпичной стены, Карен попыталась заглянуть в переднюю витрину банка. Сняв с пояса передатчик, она нажала кнопку.

– Вижу подозреваемых.

– К вам направляются две машины. Оставайтесь на месте. Расчетное время прибытия – одна минута, потом все идем внутрь.

Сердце грозило выскочить из груди. В жилах бурлил адреналин, разгоняя пульс и расширяя зрачки. Восприятие обострилось необыкновенно.

Я готова.

Она крепче сжала рукоятку пистолета, вызывая в памяти образ Алвина. Вот он держит заложницу, глаза его бегают по сторонам, он нервно переступает с ноги на ногу…

И тут зазвонил ее сотовый телефон.

Какого черта?

В городке Хоганз-Элли может случиться что угодно. В буквальном смысле. Но телефонный звонок в момент ограбления банка? Это может случиться. Это уже случилось.

Отвечать? Или это входит в программу переподготовки?

Издалека донесся глухой рев приближающегося автомобиля. Через несколько секунд ей придется с боем ворваться в здание банка.

А телефон звонит по-прежнему.

Проклятье! Сорвав коммуникатор с пояса, Карен бросила взгляд на дисплей. Номер абонента заблокирован. Естественно. Они отнюдь не собирались облегчать ей жизнь. Она нажала кнопку, глядя на летящие вдоль улицы полицейские патрульные автомобили.

– Вейл слушает.

– Карен, немедленно тащи сюда свою чертову задницу. Джонатан забыл у меня свой учебник и хочет, чтобы ты привезла его ему…

– Дикон?

– Джонатан говорит, что учительнице книга нужна сегодня. Приезжай и забери ее.

Она окинула улицу быстрым взглядом. Этого не должно было случиться. Пусть это всего лишь тренировка, меньше всего она хотела сорвать или завалить ее, особенно учитывая, что рапорт об этом пойдет прямо в Службу СВР.

Ладно, пора возвращаться к Дикону.

– Почему ты не можешь привезти ее сам?

– Потому что не могу. Я занят.

Проклятье!

– Хорошо, я приеду так скоро, как только смогу.

– Я должен буду уйти через час.

Карен нажала кнопку, обрывая разговор в тот самый момент, когда к бровке тротуара подлетел первый автомобиль. Из него выскочили два агента и отыскали ее взглядом. Визжа тормозами, у входа в банк остановилась еще одна машина, и тут же голос по радио произнес:

– Всем машинам, Чарли Дельта Эхо.[28]28
  Заглавные буквы в английском языке передаются кодовыми словами, чтобы не спутать их и не ошибиться. Точно так же в русском языке, например, называя номер автомобиля, милиция говорит не «ВН 59…», а Виктор Николай пять девять», и т. д.


[Закрыть] Начали!

Карен схватилась за ручку двери, рванула ее на себя и влетела в банк.

Ключи от машины были уже в руках у Дикона, когда он уставился на Карен через проволочную сетку на двери.

– Я подумал, что ты не успеешь, и как раз собрался уходить.

– Давай сюда эту чертову книгу, Дикой!

Карен вполне справилась со своей ролью в банке, но нервы ее после тренировки все еще были напряжены, а остатки адреналина гуляли в крови, не давая пульсу успокоиться. Так что она не собиралась выслушивать издевательские насмешки Дикона.

Он злорадно оскалился, но потом повернулся и направился в гостиную. Она переступила порог и осталась в прихожей, нетерпеливо постукивая по полу кончиком туфли. Она изрядно нервничала, находясь в этом доме. Ее так и подмывало выхватить пистолет и как следует дать ему рукояткой по башке. Хотя бы в память о недобрых старых временах. И еще за то, как он обращался с Джонатаном. Но больше всего из-за того, как он вел себя вчера.

– А скажи-ка мне, Карен, – послышался из кухни голос Дикона, – наше последнее свидание доставило тебе удовольствие?

Она прижала левый локоть к телу и, нащупав кобуру с «Глоком» почувствовала себя увереннее. Из коридора неожиданно показался Дикон, держа в руке учебник Джонатана.

На губах его играла мерзкая и злорадная улыбка, когда он вихляющейся, танцующей походкой вошел в гостиную. Сделал пируэт перед Карен.

– Держи, милая! – И протянул ей книгу.

Но когда она потянулась за ней, отдернул руку и спрятал учебник за спину.

Карен в который уже раз почувствовала, как в ней поднимается слепая, неконтролируемая ярость.

Дать ему с размаху рукояткой пистолета по башке. Или всадить пулю между его гнусных глазок цвета грязной глины.

– Дикон, я не в настроении терпеть твои выходки. Дай мне эту чертову книгу!

Его лицо оказалось в нескольких дюймах от нее. Она подалась вперед, и он издевательски отпрянул назад.

– Тебе следовало нажать вчера на курок, Карен. Потому что я все еще жив, и я превращу твою жизнь в ад! Кроме того, есть еще Джонатан, и уж его-то жизнь я сделал невыносимой…

Кровь шумела у Карен в ушах. Если она не выпустит пар или немедленно не уберется из этого постылого дома, то непременно сотворит что-нибудь такое, о чем впоследствии горько пожалеет. Она стиснула зубы и резко развернулась, чтобы уйти. Пропади она пропадом эта книга, она уходит отсюда. Джонатан поймет ее мотивы.

Но, когда она уже отвернулась

Дикон схватил ее за руку

И кран сорвало, и ее ярость вырвалась из-под контроля, как река, прорвавшая плотину…

она развернулась и ударила его в лицо

он отлетел назад

и упал на колени

А потом голова его с глухим стуком ударилась об пол. Карен смотрела сверху вниз на поверженного бывшего супруга» который осторожно тряс головой, пытаясь прийти в себя. – Ты сам на это напросился, грязный сукин сын! – выплюнула она. – Только попробуй еще хоть раз прикоснуться ко мне! Она разглядела злополучный учебник, который отлетел под диван, и наклонилась, чтобы достать его. Выпрямляясь, Карен уловила какое-то движение у себя за спиной и начала поворачиваться…

Но Дикон уже успел схватить ее за лодыжки и рванул на себя. Она пошатнулась и упала на спину, неловко, боком приземлившись на диван.

Видя, что глаза у него все еще затуманены, она вырвалась и изо всех сил ударила его в лицо каблуком. С разбитых в кровь губ Пикона слетел слабый стон, и он упал навзничь.

Оттолкнувшись от дивана, Карен выпрямилась и встала над своим оглушенным бывшим супругом. А потом острым носком туфли пнула его под ребра, отводя душу.

– Я не шучу, Дикон. Если ты посмеешь хотя бы подойти ко мне, я убью тебя!

Выскочив из дома, Карен поспешно села в машину. Сердце гулко стучало в груди, силы оставили ее, мысли путались, и она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Но скрип тормозов грузовичка для доставки товаров на дом, выехавшего из-за угла, привел ее в чувство. Нашарив в кармане ключи, она швырнула книгу на соседнее сиденье и завела мотор.

И вдруг вспомнила, как ехала по этой дороге в последний раз… избитая, растерянная, усталая и измученная. Жертва.

Но сейчас пришла очередь Дикона платить по счетам. Теперь уже он был избит и оглушен. Теперь уже он оказался жертвой. Карен вынуждена была признать, что сейчас она чувствовала себя намного лучше.

…двадцать первая

Он отправил сообщение, но ответа до сих пор не было. Чтобы все получилось так, как планировалось, ему надо крепко подумать. Может быть, предпринять какие-нибудь предварительные шаги. Провести свое, внутреннее расследование. Он мог наобум и наудачу вышвырнуть в окружающий мир то, что написал, но какой в этом смысл? Нет, все следует делать правильно. Нужный инструмент позволит довести работу до совершенства. Валиком для покраски стен даже настоящий художник не сможет нарисовать впечатляющий пейзаж, равно как и признанный фотограф не в состоянии снять крупным планом распускающийся цветок, если в его распоряжении имеется лишь нераздвижная фотокамера.[29]29
  Фотокамера или ящичный фотоаппарат с постоянным фокусным расстоянием и простым затвором.


[Закрыть] Для хорошей работы нужны правильно подобранные инструменты.

Подобный вывод натолкнул его на мысль о том, что значение имеют не только инструменты, так сказать, орудия производства. Все-таки самое главное – это презентация. Что, художник согласится выставить свои работы в каком-нибудь подвале, где их никто не увидит? Или же станет искать подходящее помещение с должным освещением, способным оттенить и высветить его шедевры, подбирая для них наилучшее обрамление и окружение? Какую пользу принесут его труды, заключенные на жестком диске компьютера? Вот поэтому ему и пришлось потратить немало времени и сил, чтобы сделать все, как надо… спешить в таких вещах нельзя, никак нельзя. В конце концов, терпение всегда считалось добродетелью.

Интересно, кто это сказал? А какая, собственно, разница? Кто бы ни произнес эти слова, главное, что в них заключается правда. Она, и только она, имеет значение.

Они отреагируют. Начнут действовать. Они просто обязаны.

Соседская собачонка лаяла не переставая, и ему было трудно сосредоточиться. Он сел за компьютер, но ничего не получалось. Вдохновение не приходило. Кажется, это называют творческим кризисом? Он что-то читал об этом. Ты сидишь и тупо смотришь на экран, но не можешь написать ни строчки. Пусть он не был писателем, во всяком случае, никогда не считал себя таковым, но этот чертов коккер-спаниель заходился лаем на одной ноте вот уже добрых пятнадцать минут. Гав-гав-гав. Гав-гав-гав. Гав-гав-гав. Этот безостановочный и монотонный звук действовал на нервы. Разве может кто-нибудь творить в таком шуме? Тот же Стивен Кинг, к примеру? Наверняка нет.

Его вдруг охватило жгучее желание постучаться в соседскую дверь и вонзить нож в тупые мозги злосчастной шавки, чтобы она наконец заткнулась.

Но, несмотря на то что его так и подмывало разобраться с надоедливым псом, все-таки он сможет взять себя в руки. Он не станет убивать собаку хотя бы потому, что она представляла собой низшую форму жизни и потому заслуживала некоторого снисхождения. Она просто не понимает, что творит.

Но когда речь заходила о сучках-шлюхах, сдержать он себя не мог. В конце концов он понял, что попросту не хочет этого, поскольку именно в этом и выражалась его сущность. Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать столь простую вещь. Но как только ему это удалось, он понял, как удовлетворить снедавшее его желание, желание получать все больше и больше. Желание испытывать наслаждение и удовольствие.

Нет, это не просто желание. Пожалуй, правильнее будет назвать его неконтролируемым стремлением. Неутолимым голодом.

Но понимал свои внутренние порывы лишь он сам. Он никогда не пытался объяснить другим, что чувствует, потому что твердо знал: они не смогут его понять и не захотят. Он смирился с этим. Смирился с тем, что был другим, и с тем, что даже его внутреннее «я» никогда не примет его таким, каким он был на самом деле.

Ну и что? Его самого вполне устраивало то, кем он стал. Никто и никогда не сможет больше подчинить себе его жизнь, никогда не сможет диктовать, когда ему разрешается делать то, что он хочет. Он научился быть свободным. Свобода – одно из самых почитаемых и неотъемлемых прав граждан нашей великой страны, и на то, чтобы понять, как добиться этого права для себя, у него ушли годы. Что ж, тем больше у него причин сполна насладиться плодами своей победы.

Но, пожалуй, самое притягательное в обретенной свободе – это то, что никто не мешает ему удовлетворять свои желания. Потому что они не в состоянии запретить ему. Никто не может найти его. У него надежное убежище и прекрасная маска. И как бы они старались, сколь бы тщательно не искали, в какие бы места не ни заглядывали, им его не найти. Никогда. Потому что там его нет.

Они никогда не найдут меня.

Собачонка снова зашлась истерическим лаем, и досадная монотонная помеха сменила ритм и тональность. Значит, поблизости появился незнакомец. Если и было нечто такое, чего он искал у потенциальной жертвы, так это отсутствие собаки. Он бы с легкостью убил ее без всяких проблем и угрызений совести – в первый раз он сделал это, когда ему исполнилось тринадцать, ну, может четырнадцать лет. Проблема заключалась в том, что проклятая тварь начнет лаять, а он хотел избежать лишнего шума и ненужного внимания. Или риска быть укушенным. Так что легче всего было просто не связываться с ними.

Он подошел к двери как раз в тот момент, когда посыльная службы почтовой экспресс-доставки «ФедЭкс» направилась к его крыльцу, держа под мышкой картонную коробку. Едва женщина потянулась к кнопке звонка, как он распахнул дверь. Мисс «ФедЭкс» шарахнулась назад.

Глубоко втянув носом воздух, он уловил запах страха. Тяжелый и удушливый, слегка влажный… знакомый запах, который он обонял столько раз, что сбился со счета… он сочился из пор этой дешевой проститутки, как пот. Похоже, он до смерти перепугал ее.

Расписавшись в получении, он принял у нее коробку, и тут мисс «ФедЭкс» слегка прищурилась, в упор разглядывая его. Он ненавидел, когда люди вели себя так. Это было чертовски грубо. Он отпустил посыльную – она даже не поняла, как ей повезло, – и, схватив ножницы, понес коробку к себе, испытывая волнение, с каким ребенок спускается по лестнице из своей спальни в рождественское утро.

Он сорвал обертку, и глазам его предстал новый инструмент. Он лежал в коробке, заряженный и готовый к употреблению. Вынув его оттуда, он стал читать рекламные надписи. Некоторые сходят с ума от восторга при виде дрели, бензомоторной пилы или пневматической отвертки. Но он считал, что полезный инструмент должен значить нечто большее. Он должен помочь ему вылепить свою свободу. Вот как он к этому относился. И сейчас он держал в руках инструмент свободы.

Он принялся перелистывать инструкцию по эксплуатации. Она оказалась отнюдь не такой полезной, как он надеялся. Главным образом руководство состояло из юридической чуши, призванной помочь изготовителю избежать уголовной ответственности в случае ненадлежащего применения прибора, и почти не содержало толковых сведений относительно его использования.

Внизу снова зашелся лаем проклятый коккер-спаниель.

Он опустил взгляд на электрошокер в руке и мгновенно ощутил, как в груди шевельнулось восторженное предвкушение. Он испытает свое новое оружие на собаке. Низшая она там форма жизни или нет, но встряску получит основательную.

Он взвесил на руке прямоугольную машинку и буквально физически ощутил силу, сконцентрированную в ее небольшом черном корпусе.

Правильно подобранный инструмент для хорошей работы.