Текст книги "Американ Босс"

12
Ника

С Глебом мы договорились встретиться возле клуба, потому что как-то глупо ему с Полянки за мной на такси ехать, а машину мой отличник не водит.

Стоя перед развороченным шкафом, я подумываю надеть ультра-мини, чтобы дать Глебасе возможность погордиться ногами своей девушки, но в последний момент передумываю: потанцевать я хочу, а регулярно одёргивать подол, чтобы прикрыть зад, – нет. Так что мой выбор падает на голубые Levi's, а в качестве компенсации за подобную скромность свою соблазнительную тройку я упаковываю в не менее соблазнительный кружевной корсет. Смотрюсь в зеркало и, оставшись удовлетворённой увиденным, вызываю Яндекс.

– Глеб, ты где? – мне приходится кричать в трубку, потому что шум толпы, собравшейся возле клуба, перебивает любой другой звук. – Я справа возле входа стою.

Сквозь томное кряканье чикуль по соседству мои барабанные перепонки улавливают какой-то треск и виноватый голос Глеба.

– Никуш, я немного задерживаюсь. Мама на дачу качели садовые заказала, а они мудрёные оказались. Полдня помогал устанавливать. Звонил предупредить, что задержусь, но у тебя телефон был недоступен.

И ведь даже не упрекнёшь его. Телефон у меня и правда лежал разряженным, и я лишь в самый последний момент это заметила, после чего в течение десяти минут нетерпеливо прыгала возле розетки, чтобы подзарядить его до жалких десяти процентов. Б – безалаберность.

– Я буду ждать тебя внутри, – говорю со смиренным вздохом. – Стол в ВИП-зоне на имя Максима.

– Хорошо, малыш. Извини, что так получилось.

Я вешаю трубку и, обернувшись, оглядываю забитый вход. Если уж Кэп на ВИП разорился, негоже Супер-Женщине в очереди с простыми смертными стоять. Поправляю волосы и шагаю ко входу, огороженному красной бархатной лентой, рядом с которым, помимо скучающего охранника, маячат ещё два парня.

Заслышав стук каблуков, они словно голодные псы, почуявшие близость сахарной косточки, перестают разговаривать и поворачивают головы в мою сторону.

– Потанцевать идёшь, зайчонок? – щерится тот, кто в их паре, очевидно, отвечает за связи с общественностью.

Две пары глаз немедленно зарываются в моё кружевное декольте, вызывая жгучее желание навсегда лишить их функции зрения.

– Я тебе не зайчонок, слюнявый. Если закончили меня разглядывать, разошлись в стороны, я тороплюсь.

– А чё ты такая дерзкая? – тявкает второй, обиженно расправляя грудь с брендовыми письменами. – Мы вроде нормально к тебе обращаемся.

– Ничего личного, чувак, – успокаивающе похлопываю его по плечу. – Просто не люблю слюнявых.

Когда-нибудь я за свой бесперебойно работающий язык огребу. Знаю, что нужно быть умнее и промолчать, но задиристый нрав моего папаши-боксёра регулярно берёт верх над маминым интеллектом.

Пока эти двое скребут пальцами челюсти, придумывая остроумный ответ, дверь ВИП-входа распахивается и на пороге появляется Кэп. Красивый говнюк. На нём нет ничего из того, чем так любят прихвастнуть местные клубные завсегдатаи: ни ультрамодных кед, ни дизайнерских барсеток, висящих под кадыком, ни подкатанных узких трикошек, но даже в простой белой футболке и с небрежным бардаком на голове Гасович выглядит круто.

– А я думаю, где ты застряла, Ни-ка. – Вздернув тёмную бровь, он оценивающе пробегается взглядом по моему наряду и хлопает охранника по плечу. – Это моя девчонка, Борь.

Вообще на такое заявление можно и повозмущаться, но, глядя, как вянет боевой дух гопников-плейбоев, я решаю перенести возмущение на минуту позже. Эффектно взмываю вверх по ступенькам и даже позволяю Гасовичу приобнять меня за талию, пока мы заходим внутрь.

– Классно выглядишь, Бэмби, – горячее цитрусовое дыхание щекочет мне висок, от чего предплечья покрываются гусиной кожей.

Дождавшись, пока дверь с тяжёлым хлопком закроется, я демонстративно смотрю на удерживающую меня руку и учтиво замечаю:

– Руку уже можно убрать. И я не твоя девчонка.

– Ну кто-то должен был заявить права на твою красивую мордашку, если воскресный парень снова хлопает ушами. Где, кстати, он? Стас говорил, ты сегодня со своим самоваром на чаепитие пожалуешь.

– Глеб скоро приедет. Сушек тебе в любом случае не достанется, Максим Гасович.

Высвободившись из объятий Кэпа, я с видом уверенной независимой женщины шагаю вперёд, но, вспомнив, что не знаю, куда идти, незаметно притормаживаю и, поймав в фокус упругую задницу, следую за ней как за путеводной звездой.

– Ни-ку руками не трогать, – объявляет шеф, едва мы входим в ВИП-зону, где по-царски накрыт фуршет, а на диванах кучкуются мои верные гномы: Стас, Эдик, Сева и ещё один парень, который по утрам приносит мне кофе. – Оштрафую.

Щека вдруг начинает зудеть, а глаз слезиться, и, скосив взгляд, я понимаю почему: с дивана справа, сверкая блеском для губ и трусами, на меня зло глазеет Алёна Семенович.

Рассчитывала на тестостероновую монополию, ревнивица? Ну, соррян.

– Что будешь пить, Ни-ка? – Кэп склоняется надо мной, задевая плечом, и я машинально отшатываюсь в сторону.

Да что ты как хомяк под напряжением, Ни-ка? Он же случайно.

Моя субботняя концепция отдыха не подразумевает стопроцентную трезвость, но я хочу дождаться Глеба. Вряд ли ему будет приятно, если его встретят мои ошалевшие от текилы глаза и ядовитое амбре.

– Я буду сок.

Брови Максима удивлённо ползут вверх, но он тем не менее кивает и делает знак щуплому задохлику в белой рубашке с бабочкой.

– Один свежевыжатый сок. Тебе какой, Ни-ка?

Я машинально втягиваю носом воздух, и, прежде чем успеваю подумать, рот сам выдает:

– Грейпфрутовый.

Получив свою дозу цитрусового наваждения с торчащей из него соломинкой, я оставляю Максима разговаривать с приставучим парнем из технического и, подойдя к перилам, опускаю взгляд на танцпол. Вертлявая обезьянка во мне просит немедленных плясок, но если я сейчас уйду, то Глеб не сможет меня найти.

Ругая себя за непредусмотрительность, я оглядываю критические семь процентов батареи и набираю Глебу. Один гудок, три, шесть… нет ответа. В метро он, что ли, едет?

Уже собираюсь вернуть мобильный в карман, как раздаётся весёлая «Эба» в исполнении группы «Хлеб», которая стоит у меня на Глеба.

– Малыш, я приехал домой, и меня срубило от усталости… – звучит в трубке заспанный голос. – Я точно тебе нужен?

Я успеваю повесить трубку до того, как ударная волна моего гнева разнесёт к чертям сотовые вышки МТС и разорвёт барабанные перепонки Глеба. Сжимаю телефон так сильно, что он начинает жалобно хрустеть в ладони. Ну ты, Глебася, и гад.

Резко обернувшись, я окидываю взглядом стол в поисках бодрящего спиртного и, уткнувшись в изучающий взгляд Кэпа, отталкиваюсь от перил и направляюсь к нему:

– Думаю, я созрела, чтобы выпить, босс.

– Выглядишь решительно, Бэмби. Чего изволишь?

– Текилу.

Кэп услужливо наполняет рюмку пахучей жидкостью, и я, не дожидаясь традиционных снэков в виде соли и лайма, опрокидываю её в себя.

– Ты в порядке? – Прищурив густой лес ресниц, он внимательно оглядывает моё лицо. – Где твой суслик?

Я даже поправлять его не собираюсь. Потому что Глеб – настоящий лживый суслик. Бросил меня одну. Не сдержал обещания. Мелкий грызун.

– Он не придёт. Задержали домашние дела.

Готовлюсь парировать усмешки и огрызаться, но Кэп, на удивление, сохраняет молчание и продолжает разглядывать меня. Мне вдруг становится неуютно и нервно, и будто бы снова хочется покраснеть, поэтому я закатываю глаза и чересчур измученно стону:

– Кстати, музыка здесь полный отстой. Интересно, если я станцую на коленях у диджея, он сможет поставить что-то, от чего у меня не будет течь кровь из ушей?

Срабатывает. Кэп перестаёт выглядеть так, словно я мутант Икс, а у него на голове Церебро, и начинает задорно скалить зубы.

– То есть, если сейчас зазвучит то, что тебе понравится, ты организуешь приватный танец для диджея?

Пф. Да этот лошок за пультом звуковиком в «Голубом огоньке» работает, судя по музыкальной подборке. Ни единого шанса.

– Если сейчас зазвучит что-то хотя бы отдалённо удобоваримое, я его колени так задом отполирую, что он в них сможет своё отражение увидеть.

– Обещаешь?

Мне бы засомневаться, потому что вид у Кэпа в этот момент такой, словно он только что единолично Таноса отмудохал. Но так как я девчонка самоуверенная и упрямая, то киваю головой и подтверждаю:

– Слов на ветер не бросаю.

Я с удивлением принимаю в ладонь холодный стакан с виски, который мне бесцеремонно вручает шеф, и наблюдаю, как он быстро идёт к узкому проходу, соединяющему ВИП-зону и диджейский помост. Жду, что здоровый цербер охранник остановит наглое вторжение, но он лишь приветливо улыбается Кэпу и отходит в сторону.

А дальше происходит совсем уж странное: говнюк делает знак источнику моих слуховых мук, и тот, сняв наушники, радостно машет ему рукой, показывая подниматься. Через несколько секунд они стоят рядом, тискаясь, словно на съёмках «Жди меня», после чего чёртов диджей снимает наушники и передаёт их Гасовичу.

От такого неожиданного поворота я машинально отхлёбываю виски, который терпеть не могу, и обречённо вздыхаю, когда ловлю взгляд Кэпа и читаю по расплывшимся в улыбке губам:

– Наслаждайся.

13
Макс

Вообще, я не планировал ничего из происходящего, но магическое «приват на коленях», произнесённое розовым ртом Ни-ки, молнией ударило в голову мне и Максу-Джуниору.

Владелец клуба, Лёва Хосровян, – мой хороший приятель, с которым мы познакомились в прошлом году в Нью-Йорке на концерте Моби. Винилом я с четырнадцати лет увлекался, и на фоне любви к старой доброй электронщине мы полночи в баре проболтали, обсуждая тусовки Burning man и Ибицу. Второе лето я обретаюсь у него в клубе и пару раз даже диджейские сеты играл на безвозмездной основе.

– Только один трек для прекрасной голубоглазой леди, бро, – обещаю я Васе, который в клубной московской тусовке больше известен как диджей Грут.

К слову, Бэмби права, и плейлист у него – полный кал. Хотя, судя по количеству людей на танцполе и тому, с каким энтузиазмом они двигают телами, народ устраивает.

– Играй сколько вздумается, бро, – заверяет Вася. – Я пока вискарика хлебну.

Я надеваю наушники и перевтыкаю в контроллер флешку, на которой уже много лет хранится моя библиотека электронщины. А жаркий приват мне обеспечит босниец Solomun (известный диджей и музыкальный продюсер – прим. автора), потому что я точно знаю, что Ни-ке его творчество нравится – видел, как её милую задницу в прошлый раз с барной табуретки смыло на танцпол, едва его трек зазвучал.

Ловлю её ошарашенный взгляд из ВИП-зоны и с удовольствием выговариваю:

– Наслаждайся.

Да, оленёнок, вонь палёной резины и развязные руки – это не единственное, чем я могу похвастаться.

Поставив «Something We All Adore», я возвращаю наушники Васе-Груту и, вынырнув из-за пульта, топаю в ВИП за призом. Вот он стоит, кусая губы и сверкая блю кюрасао глазищами.

– Кровь вроде остановилась, – я не удерживаюсь, чтобы не провести пальцем рядом с Ни-киной ушной раковиной. – Чего не танцуешь, оленёнок? Только не говори, что трек тебе не нравится, потому что это будет враньём.

Честно говоря, я на зеркальные колени не настолько рассчитываю: просто Бэмби выглядела такой расстроенной, и я захотел немного поднять её боевой дух. Её суслик – реальный дебил. Такой раритетный экземпляр, как Ни-ка, я бы на его месте в охраняемый заповедник поместил и колючей проволокой обнёс, чтобы всяким браконьерам неповадно со своими ружьями соваться было.

Ни-ка несколько секунд буравит меня сапфировым свечением, после чего залпом осушает бокал с виски и пихает мне его в руку.

– Угадал, Кэп. Я ещё в прошлом году на его концерт в Киев моталась. От слов своих отказываться не собираюсь. Я, знаешь ли, как Ланнистеры, всегда плачу свои долги.

А пока перед глазами плывёт очередная порнографическая короткометражка, как Ни-ка садится ко мне на колени и ёрзает по ним своим упругим задом, она решительно продолжает:

– Выбери, где и когда. Имей в виду, домой я к тебе не поеду.

«Сейчас, – быстро подсказывает затвердевший суфлёр из оркестровой ямы. – В комнате чил-аут».

– Раздеваться не буду, и руки тебе запрещено распускать, понял?

– Уверен, что ты хороша, Бэмби, но вряд ли настолько, – усмехаюсь я, чтобы немного сбить с неё спесь, на что Ни-ка самодовольно фыркает, вскидывая подбородок.

– Веди.

Под миномётным обстрелом ревнивого взгляда Алёны и завистливых браконьерских, я веду Ни-ку в дальнюю комнату. Чёрт знает, чем обычно занимаются там другие ВИП-посетители, но лично я с Лёвой пару раз безобидно играл в покер. Идеальная шумоизоляция, полумрак, комфортный диван, мини-бар и дорогая акустика.

– Музыку мне поставить, или сама? – Я ищу у Ни-ки признаки нервозности, но их нет.

Видя её пуленепробиваемое спокойствие, сам немного нервничать начинаю. Всё-таки между нами по-прежнему два минуса маячат: орущий дед Игорь и рабочая субординация. Жалкий минус в виде наличия лоховатого суслика я мысленно запихнул глубоко ему же в анус.

– Расслабьтесь уже, Максим Гасович, – томно воркует Бэмби, глядя на меня из-за плеча. – Я всё сделаю сама.

От таких слов я даже взмок немного, но вида, разумеется, не подаю. Плюхаюсь на кушетку и вытягиваю ноги. Стриптизом меня ещё с шестнадцати нельзя удивить, а в одежде и подавно.

Ни-ка в течение минуты возится со стереосистемой, после чего приват-помещение оглашается звуками чего-то знакомого и эротичного.

– Супер Майк? – с ухмылкой поднимаю я брови. – Серьёзно?

– Просто заткнись, – ласково приговаривает Ни-ка, и уже через секунду начинается полный капец.

Я, конечно, имел возможность оценить язык её тела на танцполе, но сейчас понимаю, что там она, очевидно, сильно стеснялась. Потому что ни одна самая топовая гоу-гоу не умеет так виртуозно двигать задом, одновременно исполняя танец живота. Макс-Джуниор так активно пытается до неё дотянуться, что меня даже с дивана приподнимает.

– Ты вроде на коленях обещала.

Я сглатываю, глядя, как Ни-ка, повернувшись ко мне спиной, выписывает членосводительные восьмёрки.

– Вы такой нетерпеливый, Макс Гасович, – бросает она из-за плеча и, опустив ладонь вниз, коротко лупит себя по ягодице.

Блядь. Надеюсь, у меня над ширинкой дым не клубится, потому что горит-то в трусах нехило. Я никогда не тяготел к пошлым фантазиям «босс нагибает стажёрку», но сейчас готов признать, что в этом определённо что-то есть.

Когда Ни-ка сексуальным грузом приземляется ко мне на колени, приходится сжать руки в кулаки и на всякий случай засунуть себе под задницу, чтобы её не облапать. Её сиськи в этом корсете – соблазнительная витрина бельевого магазина, ванильно-жасминовый запах дурманит мозги, и бёдра извиваются так, словно хотят содрать кожу с моих коленей.

– В МГУ танцевальный факультет открыли? Ты где так…

Я не успеваю договорить, потому что Ни-ка прижимает палец к моему рту и, накрыв нас шалашом из волос, мурлыканьем возвращает мне фразу.

– Просто предпочитаю не раскрывать всех навыков сразу.

Я машинально прикусываю её палец и заглядываю в глаза:

– Звучит как обещание.

Не переставая объезжать мои колени, Бэмби отстраняется и, положив руки мне на плечи, даёт обзор на шоу танцующих сисек. Надеюсь, этот трек не продлится слишком долго, потому что штаны у меня не резиновые. А лучше будет зациклить его на повтор.

– Нравится то, что видишь, Кэп?

Вот что-то есть в голосе Ни-ки, от чего мой и без того зашкаливающий тестостерон достигает критической отметки, и я, оторвавшись от танцующей ложбинки, хриплю:

– Повернись.

Ни-ка на долю секунды замирает, широко распахнув глаза, после чего её бедра грациозно отъезжают назад, оставляя на моих коленях дымящийся след. В сследующем кадре, татуировкой впечатавшемся мне в память, она разворачивается, и джинсовые полушария оказываются в опасной близости от моего лица.

Бэмби опускается задом прямиком мне на член и, призывно выгнув спину, замирает. Можно было бы сказать: «Сюрприз», но какой это, на хрен, сюрприз. Мы ещё в дверь не успели войти, как Макс-Джуниор превратился в кирпич.

Её задница на моём стояке – это больше, чем я способен осилить. Не помогают и далекие английские гены, и даже воспитание мамы. Поэтому я слабовольно даю волю рукам и, сжав в кулаке тёмные пряди, оттягиваю голову Бэмби назад.

– Продолжай.

Даже сквозь громкий вокал Ginuwine я слышу, как учащается дыхание Ни-ки, когда она делает умопомрачительное движения бёдрами, прокатываясь по всей длине одубевшего от восторга ЭмДжея. Блядь, блядь, блядь. Волосы у неё гладкие и густые, задница упругая настолько, что у меня окончательно едет крыша и я даю себе карт-бланш: запускаю свободную ладонь под кружево майки и глажу разгоряченную кожу.

– Ты вроде руки обещал не распускать, – бормочет Бэмби, не прекращая танцевать на моей эрекции.

Ещё никогда никого мне так не хотелось трахнуть. Разве что Кейт Бекинсейл, когда мне было пятнадцать. Зачётная, кстати, старушка.

– Я соврал. – Сильнее сжимаю волосы и тяну к себе до тех пор, пока её голова не оказывается лежащей у меня на плече.

Бэмби отводит руку назад и, впившись ногтями в мой затылок, продолжает извиваться, доводя мою ширинку до исступления. И дрожит, будто зовёт меня к ней прикоснуться.

Я выдёргиваю ладонь из-под её майки и обхватываю грудь. Идеальная стоячая тройка с затвердевшим соском, который я сжимаю между пальцев.

– Охренел, Кэп, – то ли выдыхает Ни-ка, то ли стонет.

Происходящее приват уже слабо напоминает: здесь двое трахают друг друга через одежду.

– Поехали ко мне, Бэмби, – зубами оттягиваю её ухо. – У меня дома есть кровать. Ещё стол, пол, стена, тумбочка и стиральная машина. Куча мест, где я хочу тебя трахнуть.

У меня аж искры из глаз сыплются от того, насколько я готов к скачкам, но только в приват-комнате клуба с толпой сотрудников за стенкой это как-то дёшево. Да и не хватит мне с Бэмби одного раза.

В ответ на щедрое мебельное предложение Ни-ка бешено мотает головой и, издав жалобный стон, усиливает хватку на моих волосах. И тут меня осеняет: она, блядь, кончает. Дёргается в конвульсиях и, крутя головой, кусает губу.

– Пиздец, Бэмби.

Чтобы ей помочь, я перемещаю руку на джинсовый шов её ширинки и надавливаю пальцами.

Протяжное всхлипывание вышибает мозговые пробки напрочь, и мне приходится зажмуриться и сжать зубы от адского напряжения в паху.

Спустя несколько секунд Ни-ка распластывается по мне, быстро и рвано дыша. А я смотрю в потолок и, чтобы угомонить истерично орущего ЭмДжея, требующего избавить его от страданий, старательно представляю себе лицо деда, который проклинает меня за то, что я разрушил его брак и лишил любимых пирогов с мясом. Ни хрена не помогает. Я готов к нему каждый день узбека из «Деливери Клаб» с выпечкой посылать за возможность одну ночь делать с Ни-кой всё, что вздумается.

– Музыка кончилась, – бормочет Бэмби, соскальзывая с моего трещащего стояка. – Я вроде тебе больше ничего не должна.

Блядь, это как посмотреть.

14
Макс

– Налей мне ещё вина, Макс.

Алёна кладёт руку мне на колено, поднимаясь выше, туда, где даже спустя полчаса после того, как я вышел из танцевального чил-аута, над ширинкой всё ещё клубится лёгкий дымок.

Цепкую руку я целомудренно снимаю со своей ноги и перемещаю на натёртую маслом хозяйскую коленку, после чего плещу Алёне новую порцию вина и вручаю бокал. Глаза как приклеенные следят за Бэмби, которая, фонтанируя весельем, на брудершафт опрокидывает в себя четвёртую рюмку текилы. Брудершафт у неё с Севой, открытым любителем розовых джинсов и тонального крема, и только поэтому я не спешу его разнимать.

– Кто со мной танцевать?! – радостно взвизгивает Ни-ка, грохая пустой рюмкой об стол. – Гномы мои верные, кто пойдёт за королевой Белоснежкой?

Вижу, Эдик очень хочет. Грудь с надписью Gucci расправил, задницу с принтом Trussardi с дивана поднял. Поймал мой взгляд «Кастрирую на хрен» и снова сел. Всё-таки взаимопонимание – важнейшая составляющая в рабочих отношениях.

– Какие же вы унылые, – бормочет Бэмби и, тряхнув тёмной копной, уносится к лестнице.

Меня, как пса на поводке, подбрасывает за ней, но я даю себе срочную команду «Сидеть» и остаюсь на месте. Потому что если спущусь, то точно танцпол использую не по назначению.

– Кем она тебе приходится? – обиженно гудит Алёна из-за бокала с вином. – Ивлеева.

– Тётей, – отвечаю машинально, потому что я и ЭмДжей всё ещё глазеем в сторону лестницы.

Ну и как мне теперь с ней работать? Я на её вид сзади больше никогда спокойно смотреть не смогу.

– Максим, – Алёна наклоняется ко мне, явно ободрённая антисексуальным словом «тётя». Она ещё не знает, что в комплекте к нему идёт горячее «сводная». – Давай поедем ко мне. Вдвоём.

Обычно я стараюсь с её притязаниями обходиться поделикатнее, но камень в трусах, а также непреодолимое желание узнать, чем там внизу занята Бэмби, блокируют мои великосветские манеры. Да и вообще давно пора прояснить харассмент-ситуацию, между нами. По законам жанра современной любовной литературы это я должен в приказном порядке заставлять её с собой спать, а не наоборот.

– Алён, ты эффектная девушка, но ты на меня работаешь. Ничего не будет.

Я ожидаю увидеть проблески разочарования и просветления в глазах отвергнутой секретарши, но не тут-то было.

– Я знала, что только это тебя останавливает, – с удовлетворением заключает Алёна, – я могу написать заявление по собственному.

Блядь, вот насколько всё-таки проще на корпоративном мальчишнике было. Голова болела всего два раза: когда решали, какой виски брать, и с утра. А это что? Объяснить Алене, что, даже если она на бирже труда год ошиваться будет, плясок на моём члене ей не видать. Объяснить посиневшему Джуниору, что после зажигательной прелюдии секса у него не будет. И перестать, наконец, представлять, как танцующую Ни-ку трахают глазами собравшиеся в кольцо мужики.

– Одноразовый секс со мной не стоит того, чтобы лишиться работы, Алёна.

Разумеется, он того стоит, но пусть лучше она по-прежнему пребывает в счастливом неведении, каким пронырливым и напористым может быть Макс-младший.

По округлившемуся блестящему рту я вижу, что Алёна хочет возразить, а так как отстаивать право на воздержание – совсем не то, чем я планировал сегодня заняться, я встаю и иду к лестнице. Ни-ка же моя родственница, в конце концов, и я несу за неё ответственность.

Спускаюсь вниз и в течение пятнадцати минут как ледокол разрезаю просторы танцпола. Чёртовой Бэмби нигде нет. Твою мать, вдруг оленёнка волки в тайгу увели?

Обыскиваю глазами бар и испытываю одновременно облегчение и злость. Ни в какую тайгу Бэмби не увели. Вон она – возле стойки заливает в себя текилу в кругу похотливых шакалов.

– Домой пора, синьорита. – Под раздражённый шакалий рык я выдёргиваю из ладошки Бэмби рюмку и стаскиваю её с табуретки. – Прощайся со своими чикос (мальчики в переводе с испанского – прим. автора)

Голубые глазищи не сразу ловят меня в фокус, но когда ловят, на лице Бэмби расползается широченная улыбка.

– Кэп, – радостно бормочет она. – Пришёл спасать мой камень бесконечности.

Ни-ка пьяна в стельку, а пьяные девки – это номер два в списке моих «фу». К слову, первое «фу» – это трахаться без резинки. Вот только сейчас запах алкоголя и рассеянный голубой взгляд меня нисколько не раздражают. Пьяная Ни-ка кажется милой и непривычно беззащитной.

– Эй, чувак. А ты кто такой вообще?

Похоже, самый смелый из шакалов решился распробовать мой кулак.

– Капитан Америка я. – Для верности придвигаюсь к говорливому ближе, чтобы дать оценить разницу в росте. – Пришёл дать тебе пиздюлей. Сразу насыпать, или пробовать будешь?

Пока я визуально доминирую над его скуксившейся рожей, Ни-ка заливисто хихикает за моей спиной и тянет меня за руку.

– Пойдем, Кэп. Миссия Альтрон завершена.

С коллективом я не прощаюсь, потому что не могу оставить Бэмби без присмотра, а остальным ни к чему лицезреть её весёлое пьянство. Придерживая за раскачивающуюся в такт музыке талию, я вывожу её на улицу и погружаю в такси.

– Малая Бронная, – объявляю водителю, залезая следом. Для себя я уже решил, что не уеду домой, пока не буду полностью уверен, что она в своей кровати сопит.

– Кэ-э-эп, – откинув голову на подголовник, сексуально тянет Бэмби и прикусывает губу. Совсем как в первый день на собеседовании, отчего ЭмДжей снова начинает ныть в трусах. – Хочешь скажу, почему я называю тебя Кэп?

– Скажи, – незаметно одёргиваю ширинку.

– Потому что у тебя офигенная задница. Даже лучше, чем у Криса Эванса. Я бы её облизала.

Блядь. Адово пекло, часть два. Я в чистилище для извращенцев, что ли, попал? Как выключить моё живое воображение?

– Спасибо, – говорю, – большое. Моей заднице очень приятно.

С минуту Бэмби, чудовищно фальшивя, напевает какую-то песенку, а ещё через минуту мирно сопит у меня на плече.

– Вставай, тётя Ни-ка, – тормошу я её за плечо, когда машина заруливает во двор. – На работу пора.

Слово «работа» не оказывает на Ни-ку должного эффекта – она продолжает безмятежно сопеть. Оставаясь заложником амплуа супергероя, я вытаскиваю Ни-ку из машины на руках и осторожно ставлю на асфальт. Дверь-то всё равно ей открывать.

Покачиваясь на сонно-пьяных ногах, Ни-ка прикладывает бейдж к домофону и вводит нас в прохладную сырость подъезда.

– Я доведу тебя до двери, – поясняю своё лестничное преследование, на что она лишь беззаботно машет рукой.

К счастью, живёт Бэмби на втором этаже и идти нам долго не приходится. Поглядев, как она не слишком уверенно тычет ключом в замочную скважину, я забираю связку и открываю дверь сам.

В прихожей темно, когда я помогаю Ни-ке войти внутрь, и мне приходится шарить рукой по стене, чтобы нащупать выключатель. То ли его нет, то ли я тупой, но мы оба так и стоим в темноте. И тут выясняется, что пыточный сеанс на сегодня ещё не окончен, потому что вокруг моей шеи обвиваются две руки, а к груди прижимаются две охеренные сиськи.

– Займись со мной сексом, Кэп, – жарко шепчет Ни-ка и кусает меня за подбородок. – У меня есть кухонный стол, ковёр и подоконник.