Текст книги "Под боссом"

37
Саша

– Саня, ты дрыхнешь, что ли, ещё? – недовольно интересуется голос деда Игоря в трубке. – Час дня.

Я несколько раз моргаю, чтобы заставить сонный мозг заработать, и бормочу:

– Нет, я не сплю.

– В гости, говорю, заедешь сегодня? Люба там расстегаев и ватрушек с мясом накатала. Вспомнишь хоть, как нормальная еда выглядит.

– Ты вроде дедушка, а ведёшь себя как бабушка. Что за одержимость сделать собственных внуков жирными?

– Эта бабушка тебе ремнём по жопе настучит, будешь много разговаривать. В общем, в семь Михаил за тобой заедет. И чтобы никаких «я не голодная». Если скучно, можешь подругу свою недалёкую прихватить.

В трубке раздаются гудки, и моя рука с телефоном безвольно падает на подушку. Два секс-раунда срубили меня так, что я отключилась, едва дойдя до кровати. Размотав простыню, я оглядываю себя: на бёдрах краснеют отпечатки пальцев, между ног ощущается наличие чего-то инородного. Не только подушка в этой кровати обладает эффектом памяти. Я жмурюсь и натягиваю одеяло до глаз, словно кто-то сможет увидеть мою неприлично широкую улыбку. У меня был крышесносный секс в комплекте с идеальным изнасилованием, и не в последний раз, потому Серов, то есть Кирилл, мне позвонит.

Выпутавшись из сатинового кокона, я быстро шлёпаю на кухню, где как любая уважающая себя хозяйка, устраняю следы кофейного непотребства: лужу на столешнице, валяющуюся на боку чашку, разбитую тарелку и смятый шарик из футболки. Довольная собой, оглядываюсь и в этот момент замечаю в окне соседнего дома прилипшее к стеклу лицо соседа. Показываю ему фак и задёргиваю шторы. Даже престарелый вуайерист не способен сегодня испортить мне настроение.

Словно айробот, я за час вычищаю квартиру, принимаю душ и переодеваюсь в провокационный чёрный комплект от своего любимого поставщика белья. Зверюга наверняка его порвёт, но этот перформанс определённо того стоит. Уф-ф, при одной мысли об этом я начинаю нескромно возбуждаться.

После того, как я десятый раз перепроверяю телефон на предмет пропущенного от Кирилла и в сотый раз расчёсываю волосы, вспоминаю о звонке деда. Кулебяка, ватрушки с мясом… Чёрт, если я его в хлебобулочном застолье одного оставлю, мне точно не видать ни российской гуманитарной помощи, ни «Гелендвагена». Ох. А как быть с Кириллом?

Я накручиваю круги возле безмолвного айфона, как акула вокруг куска мяса, и в конце концов нарушаю своё железное правило: звоню парню первой. Мне нужно знать, во сколько освободится Кирилл, ну или по крайней мере сказать ему о предстоящем вечере обжорства у деда. «И услышать его голос», – насмешливо подсказывает скептически настроенная женская гордость.

Гудки раздражающе вонзаются мне в ухо один за другим, но ответа не следует. Я растерянно разглядываю потухший экран и оседаю на диван. В смысле? Почему он не принимает мой звонок? «Может, не слышит или занят?» – предполагает оптимистичная логика. Ошибочно прислушавшись к ней, через двадцать минут я пробую набрать ему снова, и снова безрезультатно. Кирилл a.k.a. козлина, меня динамит.

Я оглядываю развратные кружевные чулки и идеальную чистоту вокруг, чувствуя, как во мне закипает злость. Когда это я успела опуститься до того, чтобы поменяться с мужчиной ролями? Подготавливаю почву для свидания, звоню первой и получаю игнор? Да сколько можно скакать на одних и тех же граблях?

Я быстро тычу в номер Кати и, приложив телефон к уху, начинаю сдирать с ног чулки. Они мне больше не пригодятся.

– Катюнь, хватит заваривать бомж-пакеты. В половине шестого будь у меня. Дед Игорь накрывает щедрую поляну.

– А он не будет против, что я приеду? Мне кажется, он меня не любит.

– Всем всегда так кажется. Жду.

Я сбрасываю вызов и иду паковать сумку. Останусь у деда с ночевой: объемся калорийных вкусняшек и грузной бомбочкой буду плавать в бассейне. Это парнокопытное динамо не испортит мне настроение.

– Саня, ты нахлебницу, смотрю, притащила, – гаркает дед, встречая нас с Катей в дверях. – Что, Катерина, хана твоей газетёнке? Остался московский народ теперь без правды.

– Здравствуйте, Игорь Вячеславович, – смущённо бормочет Катя, прячась за мою спину. На деда все так реагируют.

Мы проходим в гостиную, где суетится Люба, расставляя по столу пироги. Здесь столько еды, словно я пришла на поминки.

– А что, Макса с Никой не будет?

– Не будет, – недовольно бурчит дед. – У младшей тугосери сопли, у Андрюши, видите ли, лепка и рисование. Делают из моего внука Пикассо.

– Может, Да Винчи, – замечаю я.

– Не умничай, Саня. Садись вон за стол. И пока половину пирогов не съешь – не встанешь. А ты чего глазами лупаешь, Катерина? Это еда, её ртом едят. Костлявый зад свой на стул сажай и вперёд. Заодно и поведаешь нам, что в мире творится. А то сдаётся мне, все кругом пиздят, так хоть от честного журналиста правду послушаю.

– Ты чего, Сань, ему про расследование рассказала? – нервно шепчет Катя, наклонившись.

– Нет, не рассказала! – вдруг рявкает дед, отчего мы обе подпрыгиваем. Я-то привычная, а вот Катя могла и обмочиться. – Пришлось самому узнавать.

Пока я безуспешно пытаюсь протолкнуть в горло застрявший кусок пирога, он смотрит на меня. Ох, мама Слава. Таким злым я его в последний раз лет семь назад видела, когда он меня целующейся с другом Макса застал.

– Саня, ты чем думала? Что Катерина твоя малахольная – это у неё по глазам видно. Но ты-то Жданова. Чего ты опять вылупилась, Катя? Продолжай кушать, всё равно ни хера не поймёшь.

– Дед…

– Не дедкай, Саня! Чтобы жирный газетный хряк себе очередной миллион в карман положил, моя внучка пошла офисного кобеля совращать. А если бы Серов тебе обвинение в промышленном шпионаже предъявил? С фамилией твоего папаши тут такой скандал раздули бы, что той дуре-аптекарше и не снился.

– Я выйду ненадолго в туалет, – бормочет Катя, предпринимая робкую попытку встать.

– Сидеть, правдорубка! – рявкает дед. – Трусы обоссанные будешь позже сушить.

Поплавала, блин, в бассейне.

Спустя два часа нравоучений и десяти пирожков, съеденных в приступе волнения и желудочной истерии, мы с Катей поднимаемся на второй этаж. Чувствую себя морально отшлёпанной. Даже шутить сил нет.

– Может, мне домой поехать? – жалобно спрашивает Катя, вцепившись в ручку гостевой комнаты.

– Для чего? Всё самое страшное уже позади. Люба отпаивает деда чаем с мятой и мелиссой, а значит, скоро его вырубит.

– Сань, прости…

Я машу рукой.

– Проехали. Главное, что дед Максу не рассказал.

Едва дверь в комнату за мной захлопывается, телефон начинает активно вибрировать у меня в джинсах. Я смотрю на экран и чувствую, как сердце начинает учащённо биться. Звонит Кирилл. То есть козлина.

Я несколько секунд разглядываю мигающий номер, после чего усилием воли выключаю звук. Нет уж. У меня тоже есть гордость.

38
Саша

– Сань, ты чего вечером будешь делать? – спрашивает Катя и с опаской смотрит на сидящего за рулём Михаила. После вчерашнего разбора полётов она принимает деда за действующего КГБ-шника и всюду видит уши.

– Может, на свидание пойду. У меня как раз лист ожидания переполнен.

Лист у меня действительно забит: даже гадёныш Ганский набрался наглости предложить пойти с ним в кино. Воистину – думают, что у современных женщин достоинства, как у некормленой крольчихи. Но идти на свидание я ни с кем не хочу, а вообще подумываю завязать с противоположным полом. Может, переметнуться к своим? Девушки по крайней мере перезванивают, когда обещают.

Я поворачиваюсь к Кате и внимательно её оглядываю.

– Что? – бубнит она с набитым ртом и протягивает мне наполовину съеденный пирожок, принудительный подарок дела. – Хочешь?

Нет. Цвета ЛГБТ – это точно не моё. Тонкие пальцы, сиськи и отсутствие щетины на скулах меня не привлекают.

– Ничего. Кушай дальше, Кать.

По приезде домой я ставлю телефон на зарядку, убираю в холодильник годовой запас пирогов и, сев на диван, включаю телевизор. Кажется, впервые в жизни я не знаю, чем заняться. Дома идеальный порядок, на свидание я идти не хочу, то, что я с перепугу съела вчера, буду ещё неделю переваривать, денег на шоппинг нет, а на «Джентльменов» я уже сходила. И особенно бесит, что Серов больше не перезванивает. Откуда вообще он такой взялся? Я мужскую породу вдоль и поперёк изучила ещё в младшей школе. Правило номер один: чем больше ты не обращаешь на них внимания, тем больше они тобой интересуются. Правило номер два: твоя привлекательность прямо пропорциональна количеству поклонников, находящихся рядом. Правило номер три: всегда оставайся немного стервой. Пока ты будешь таковой, останешься для них недостижимой вершиной, на которую нужно упорно карабкаться.

И тут меня осеняет. Вот в чём мой прокол с Серовым: я нарушила собственные правила – стала сговорчивой и покладистой и вот уже пятнадцать минут смотрю на спятившую старуху Малышеву, рассказывающую, как правильно чистить уши. Это ли не знак?

Я нащупываю телефон и начинаю экстренно листать сообщения в поисках достойного кандидата на то, чтобы развеять внезапно нахлынувшую апатию. Хватит. Никаких посиделок дома. Не стоит добавлять к списку своих многочисленных грехов ещё и уныние.

На роль жертвенной куропатки, призванной скрасить мой вечер, идеально подходит Георгий Носов. Мы обменялись номерами в салоне самолета в день моего прилёта в Москву. Он высокий, симпатичный и пару раз процитировал доктора Хауса, что автоматом ставит на нём печать «Годен». В общем, я звоню ему.

– Я очень рад, что ты мне позвонила, Саша, – с улыбкой говорит Георгий, открывая дверь своей машины. Как и у Серова, у него «Ауди», только другой модели и красного цвета. Мне вдруг вспоминаются слова папы, что автомобиль должен быть чёрным, и насмешливый комментарий Макса про то, что красные тачки водят только педики. Жора, конечно, не педик – вон он как мои ноги обгладывает. Просто я начинаю придираться.

– Куда едем? – спрашивает он, плюхаясь на водительское сиденье. Его брюки задираются, открывая моему поражённому взору яркие полосатые носки. Да-да, знаю, английская мода, стильно и бла-бла-бла, но я в таких вещах очень старомодна: парень, с которым я иду на свидание, не должен носить те же вещи, что и я. А я в таких носках сплю.

– Что значит «Куда едем»?

– Ну, я просто тебя плохо знаю. Скажи, чего ты хочешь, и я тебя туда отвезу.

Чёрт. Я пришла на свидание с таксистом.

Я со вздохом накидываю ремень безопасности и уныло распоряжаюсь:

– Поезжай в «Родео».

– Окей, – улыбается моя дефективная куропатка, заводя двигатель. – Я так рад, что ты мне позвонила.

Куропатка, очевидно, страдает болезнью Альцгеймера, ибо эту фразу Георгий повторяет уже в третий раз.

Дорога в ресторан проходит в молчании, которое я не пытаюсь разбавить. Я уже поняла, что попытка отвлечься обречена на провал, но это платье слишком красивое, чтобы так быстро вернуть его в шкаф. Чтобы совсем не скучать, я развлекаю себя перепиской с Катей. Тазик пирогов, выданный дедом Игорем, не даст ей умереть с голоду в ближайшую неделю, и потому она пребывает в приподнятом настроении. А козлина мне так и не звонит.

– Что будете заказывать? – осведомляется официант.

Вообще, этим утром я предполагала, что больше никогда не буду есть, но я же вроде как на свидании. Компания так себе, но пусть хотя бы стриплойн поправит дело.

– Мне салат с запечёнными овощами, стриплойн с перечной заправкой, суп с халапеньо и какой-нибудь маленький десерт на ваш выбор.

На губах Георгия застывает кривая улыбка, и он снова утыкается в меню.

– Мне салат с ростбифом и кофе.

Официально: это самое паршивое свидание в моей жизни. Я знаю, что будет дальше: свой салат он быстро склюет, а потом станет слюнявить глазами мои тарелки. Хотя, возможно, он предусмотрительно поел дома, чтобы было дешевле. Ну или он на диете. Как бы то ни было, ни одна из этих причин его не оправдывает.

– Так чем ты занималась в Москве всё это время? – интересуется куропатка Георгий, отпивая свой кофе, пока я увлечённо поедаю суп.

– Работала, была уволена, а потом снова работала, – вкратце резюмирую события последнего месяца.

– И кем же ты работала?

– Личной ассистенткой.

– Твоему шефу повезло заполучить такую помощницу. Я бы…

– Повезло не то слово, – раздаётся металлический голос сверху, от которого я во второй раз за последние сутки рискую подавиться едой.

Вытащив изо рта ложку, я поднимаю глаза и встречаюсь с раздражённым взглядом Серова.

39

Серов обводит глазами мой только что принесённый стейк, остатки салата, недоеденный суп, оценивает сиротливо стоящую чашку Георгия и холодно уточняет:

– Твой друг на диете или экономит?

Сама этим же вопросом мучаюсь. А вслух говорю:

– Тебя, наконец, перестали пускать в «Бристоль»? Что ты здесь забыл?

Либо у Серова полный рот сухариков, либо он перемалывает собственные зубы. Даже Георгий начинает ёрзать в волнении.

– Зад свой поднимай и за мной на выход, – тихо цедит он, не сводя с меня глаз.

– С чего бы это? – элегантно подцепив стакан с водой двумя пальцами, подношу его к губам. Правило номер три: я стерва. – У меня вообще-то свидание.

Сатанинский взгляд красноречиво транслирует: «Какое, на хер, свидание?», в то время как сатанинские губы предупредительно выплёвывают:

– Лучше не заставляй меня вытаскивать тебя из-за стола.

– Ты себе много позволяешь, друг, – встрепенулась моя очухавшаяся куропатка. – Девушка сказала…

– Я не с тобой разговариваю, – перебивает Серов, пригвождая Георгия к стулу невидимыми копьями. Лезет в карман брюк и небрежно швыряет на стол две купюры. – Кофе себе ещё купи.

Фу-у-у, ну какое же он отвратительное хамло. И как же непредусмотрительно я не взяла с собой сменное бельё.

– Хватит грубить моему другу, Кирилл, – говорю голосом строгой учительницы. – Я спросила, что ты тут делаешь.

– Пришёл спросить, какого чёрта ты не отвечаешь на мои звонки.

В животе внезапно становится щекотно от размножающихся пузырьков радости. То есть он здесь оказался не случайно, а из-за меня?

– А как ты узнал, что я здесь?

– У подружки своей потом спросишь, – отвечает Кирилл, всем своим видом давая понять, что теряет терпение. Ох уж Катя, лоховатый купидон. – А теперь поднимайся, у меня ещё встреча через два часа.

В течение нескольких секунд я сражаюсь с собой за поддержание имиджа стервы и в конце концов проигрываю. Бросаю последний взгляд на притихшего Георгия, не без сожаления смотрю на загорелые бочки стейка и встаю. Свидание всё равно было полное говно.

– Просто чтобы не препираться с тобой в ресторане, – с достоинством поясняю я свою внезапную капитуляцию.

Ничего не ответив, Кирилл заковывает мой локоть в импровизированные кандалы и тащит меня к выходу. Официантка, обслуживавшая наш стол, настороженно на нас глазеет, и мне приходится ей улыбнуться, чтобы Серова не заподозрили в похищении. По крайней мере, я надеюсь, что это не похищение. Ну или надеюсь, что наоборот – я пока не определилась.

Едва дверь «Родео» за нами захлопывается, я останавливаюсь и сбрасываю с себя захват.

– Ну и для чего ты пришёл?

– Я уже сказал. Ты не отвечаешь на мои звонки.

Наглый хорёк. Кем он себя возомнил? Ему позволено пропускать мои вызовы, а мне нет?

– Ну, тогда у нас один-один, потому что ты не отвечаешь на мои.

– Когда?

– Что когда?

– Когда ты мне звонила?

Я с досадой осознаю, что сейчас выгляжу далеко не стервой, а обиженным ребёнком и, скрестив руки на груди, с неохотой бурчу:

– Вчера в обед.

– Значит, я был занят и не увидел.

– Ну так значит и я была занята, когда ты решил мне перезвонить.

Серов склоняет голову на бок и иронично щурится:

– И чем же?

Ела пирожки и получала пиздюлей.

– У меня было очень много важных дел. Не один ты такой занятой.

Кирилл со вздохом залезает в карман и извлекает из него телефон. Разблокирует его и тычет экран мне в лицо:

– Давай вместе полистаем.

Я хочу презрительно фыркнуть, но его палец уже быстро проматывает номера, гипнотизируя меня мелькающими цифрами. Пытаюсь разглядеть женские имена в списке вызовов, но хитрый козлина листает слишком быстро.

– У тебя кожа на пальце не слезла? Ты уже девяностые листаешь.

Серов издаёт снисходительный смешок.

– Это звонки за сегодняшнее утро.

К тому времени как мы подбираемся к вызовам за предыдущий день, у меня затекают ноги, а больная лодыжка непрозрачно намекает, что я зря так быстро разжаловала кроксы. Два моих скромных пропущенных оказываются завалены горой других неотвеченных звонков. Вроде бы это не должно меня сильно утешить, но почему-то утешает. Серов оказывается даже более востребованным, чем аптечные намордники.

– А что, сложно дописать три буквы в моём имени? Что за ленивая «С»?

– Я почти собирался, но ты просто не даёшь мне шанса. А теперь, если у тебя больше нет ко мне вопросов, сядь в машину.

Я даже себе не могу объяснить, почему вновь его слушаюсь и, поздоровавшись с застывшим Вадимом, ныряю в салон. Серов садится за мной следом и захлопывает дверь, однако мы продолжаем стоять на месте.

– Теперь ты, – требовательно произносит он, вонзая в меня тяжёлый взгляд. – Почему не отвечала на мои звонки?

Неожиданно вчерашний поступок начинает казаться мне идиотским, но вида я, конечно, подать не могу.

– Я же сказала, что была чрезвычайно занята.

– Настолько, что на следующий день решила похвастаться своим аппетитом перед клоуном в цветных гольфах?

Чёрт, кажется, весь ресторан видел это чулочно-носочное убожество.

– Даже если и так, – с деланым равнодушием отвечаю я. – Не помню, чтобы мы договаривались об эксклюзиве. И если ты думаешь, что после случившегося я тебе что-то должна, то…

– Блядь, как ты меня достала, – рявкает Серов и, обхватив ладонью мою шею, дёргает меня к себе. Как и все предыдущие разы, я не успеваю понять, в какой момент оказываюсь сидящей у него коленях, его руки мнут мою задницу, а мой язык танцует ламбаду у него во рту.

– Вадим, на Пречистенку. Быстро.

40
Саша

– Стой-стой, – задыхаясь, я отрываюсь от рта Кирилла. – Может, просто чай попьём? У меня пирожки есть… разные.

– Какие, на хер, пирожки… Сутки как инвалид хожу.

С этими словами он подхватывает меня под бёдра и сажает на тумбу перед зеркалом. Если путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, то к Серову явно нужно заходить с чёрного входа. «Бам», – падает икеевский ролик для чистки одежды. «Бряк», – звякает пряжка ремня. «Вжик», – открывается молния. «Ох», – это охаю я, когда его рука ныряет под подол платья и дёргает вниз моё бесстыдно промокшее бельё. «Блядь, наконец-то», – это рычит Кирилл, когда вывалившийся из брюк шлагбаум погружается в меня до отказа.

Если до нашей встречи мой интимный райдер приравнивался по количеству пунктов к гастрольному виш-листу Дженнифер Лопес и включал в себя красивые ухаживания, миленькие подарки и отглаженные простыни с лавандовой отдушкой, то с Кириллом я как-то неожиданно резко опустила планку. Всё, что я от него получила, – это бизнес-ланчи, подъём опухшей лодыжки на третий этаж, порцию обзывательств, животный секс у стенки, кофейное изнасилование, а вот теперь мы и вовсе совокупляемся в коридоре на тумбочке, пока мне в задницу впивается массажная расчёска.

Чёрт, ну как же хорошо. Ноги подпрыгивают вверх, словно я раскачиваюсь на качелях до «солнышка», позвоночник больно трётся о стену, пока Кирилл пытается оставить свое сатанинское клеймо на шейке моей матки.

– Никаких свиданий больше, поняла? – обхватив мой подбородок, он заставляет меня на себя посмотреть.

Моё сердце тает прямиком в болтающиеся на левой щиколотке трусы. Он не хочет, чтобы я ещё с кем-то встречалась. Серов меня ревнует. Да-да-да.

Боже, я типичная течная леопардиха. Рычащий альфа от Armani загрыз трусливую бету в полосатых носках, оттащил самку в кусты, прикусил её за холку, и под прессом этого природного превосходства она моментально готова выносить ему пятерых детёнышей. Ну, допустим, про детёнышей я преувеличила, но смысл примерно такой.

Послушно пискнуть «Поняла» и тем самым окончательно разрушить мой потрёпанный имидж стервы я, к счастью, не успеваю, потому что в эти секунды достигаю кульминации нашего мебельного разврата. Распахиваю глаза и вцепившись Кириллу в плечи, открываю и закрываю рот, мыча бессвязности. Ненавижу так кончать. Когда ты даже отвернуться не можешь, и партнёр видит твоё перекошенное лицо. Всё равно что порно поставить на паузу в самый неожиданный момент.

– Ты красивая, – хрипло произносит Кирилл и, подавшись вперёд, меня целует. Ох, чёрт. Сейчас я и впрямь готова родить ему пятерых хвостатых леопардиков, потому что даже когда Тед признался мне в любви в микрофон посреди баскетбольного матча, я не чувствовала себя так, как при звуке этого короткого русского слова.

Его толчки становятся всё более резкими, и спустя несколько мгновений внутренности обжигает лавина семяизвержения. Это и впрямь какой-то природный катаклизм, потому что секунды идут одна за другой, а Кирилл никак не прекращает имитировать поршень. Жмурит глаза и издаёт глухие звуки, среди которых я снова слышу этот шипящий «с-с-с». Определённо, фонетика – его фетиш.

– Ванную покажешь? – спрашивает он спустя минуту, когда мы оба успеваем отдышаться. Одёргивает брюки и помогает мне подняться. Расчёска как приклеенная встаёт вместе со мной и лишь через пару секунд падает на пол. Я молча провожаю Кирилла до двери в ванную и думаю о том, что после такого непотребства мне бы тоже не мешало её навестить. И что дальше? Он сейчас снова уедет? Роль покорной леопардихи для меня новая, и я совершенно не представляю, как себя вести.

Звук льющейся воды за дверью стихает, Кирилл выходит из ванной. Несколько секунд разглядывает мои зудящие губы и растрёпанные волосы, а потом как-то неожиданно мягко произносит:

– Есть хочу. Поехали куда-нибудь.

– У меня есть пирожки, – выпаливаю неожиданно для себя. – С мясом.

Брови Кирилла удивлённо ползут вверх.

– Откуда?

Ой, а вот сейчас обидно было. Что, так сложно поверить, что я умею готовить?

– В смысле «откуда»? – не забываю скрестить за спиной пальцы. – Сама пекла.

– Не знал, что ты умеешь, – произносит Кирилл и почему-то в этот момент смотрит мне на грудь.

– Ты ещё многого обо мне не знаешь, – заносчиво бросаю я и, развернувшись, иду на кухню. Прости, дед Игорь. Твоя внучка сегодня пирожковая стерва.