Текст книги "Под боссом"

33
Саша

Лицом к Серову я поворачиваюсь медленнее, чем Нептун вращается вокруг Солнца (приблизительно 165 лет – прим. автора). Демонстративно смотрю на мозолистую лапищу, сжимающую мой локоть, а затем, всё в той же расслабленной манере ленивца, – ему в глаза.

– Ну и чего ты орёшь на весь двор?

– Мне было невыносимо смотреть на твою походку.

– Тогда что ты здесь забыл? Дуй в метро, там от прямоходящих всласть кайфанёшь.

Челюсть Серова сжимается в недовольстве, глаза гневно вспыхивают, но быстро гаснут.

– Ты была в больнице? Что сказал врач?

– Сказал, чтобы я завязывала общаться с козлами. Именно поэтому я сейчас войду в свою дверь и буду надеяться, что больше никогда тебя не увижу.

На отвратительно красивых губах мелькает ироничная усмешка.

– А как же обещанный кофе?

Ещё один минус грёбаных кроксов – у них нет каблуков, и мягкая резиновая подошва не сможет проткнуть этому наглому козлине ступню.

– Кофе тебя ждёт в ближайшим Макдональдсе. Свободная касса находится там же.

– Я собираюсь выпить кофе у тебя.

От моего «пф-ф-ф-ф» вибрируют губы и закладывает уши. Я подозревала, что наличие гигантского члена повышает мужское самомнение, но не до такой же степени.

– Напоминаю ещё раз, что мы в Москве, а не в Хогвартсе. Здесь нет летающих гиппогриффов, жаброслей, единорогов, как нет и ни единой возможности, что ты когда-нибудь выпьешь кофе на моей кухне. А теперь заканчивай тискать мой локоть и дай пройти.

– Даже не подумаю. Я перенёс встречу и не уйду, пока не получу то, за чем приехал.

«Перенёс встречу, чтобы ко мне приехать?» – проигнорировав суть скандального заявления, довольно верещит моё женское самолюбие.

Ау! Даже если и перенёс – плевать. День открытых дверь окончен, и рецидивов не планируется.

Я выдираю локоть из сатанинской хватки и разворачиваюсь к подъездной двери. Много чести с ним спорить.

По-старушечьи шоркая подошвами кроксов, берусь за ручку и невольно взвизгиваю, когда ноги вдруг отрываются от земли, в ноздри проникает запах люциферского парфюма, а лоб утыкается в твёрдое плечо от Armani. Захлебнувшись возмущением, я секунду не могу издать ни звука и прихожу в себя, лишь когда дверь захлопывается, погрузив нас в подъездную прохладу.

– Ты что себе позволяешь, bastard, – от неожиданности и гнева я перехожу на английский. – Поставь меня немедленно.

– И состариться, глядя, как ты карабкаешься по ступенькам? – раздаётся мне в щёку. – Я же говорил, что ценю своё время.

– Хочешь, чтобы я снова закричала?

– Лучше не нужно, потому что тогда я, скорее всего, тебя выроню. Кстати, ты гораздо тяжелее, чем выглядишь.

Ну это уже просто немыслимое хамство. Я вешу пятьдесят три! Я заглядываю Серову в глаза с твёрдым намерением превратить его в камень и вижу, что говнюк улыбается. И снова теряюсь, потому что понятия не имела, что он умеет это делать.

– Что смешного? – бормочу, отводя взгляд. – Плачу двести за этаж и ни рубля больше.

– Договоримся, – насмешливо бросает Серов, продолжая разглядывать моё лицо, отчего меня снова посещают симптомы климакса: становится жарко и начинают гореть уши.

Козлина снова показывает себя альфой – ни натужного кряхтения, ни вылезших из орбит глаз, ни стариковской одышки. Поднимается со мной на руках так легко, словно едет в лифте.

Саня, не позволяй его физической выносливости снова запудрить тебе гипофиз. Женская гордость выше переизбытка гормонов, промокшего белья и желания лизнуть его шею.

– Давай ключи, – распоряжается Серов, когда мы останавливаемся возле моей квартиры.

– Вот ещё, – огрызаюсь я, крепче сжимая связку в руке. – Я тебя и на порог не пущу.

– Я начинаю думать, что ты пытаешься меня возбудить.

Твёрдые пальцы коротко сдавливают моё запястье, и я, беззвучно ойкнув, выпускаю ключи. По-прежнему удерживая меня на руках, Серов отпирает замок, пинает дверь в лучших новобрачных традициях и заносит меня в квартиру.

– У тебя мило, – усадив меня на кушетку, он выпрямляется и оглядывается вокруг.

На полу, словно разноцветный горох, рассыпана коллекция моих туфель, в которой я в спешке искала эти уродливые резиновые башмаки, чуть дальше валяется скомканный обруч вчерашнего платья, а если Серов решит заглянуть в ванную, то обязательно наткнётся на кружевное дефиле от Agent Provocateur. И я, разумеется, не успела заправить кровать. Хотя для чего я вообще об этом думаю? В мою спальню он не сунется.

Пока я всё это экстренно анализирую, Серов снимает с ног ботинки и идёт на кухню. Нет, это просто ни в какие ворота не лезет.

– Куда это ты собрался? – рявкаю я в удаляющуюся спину, пока сбрасываю с ног ненавистные вентилируемые калоши.

– На твоё гостеприимство рассчитывать не приходится, поэтому я сварю кофе сам. Тебе же с молоком?

Он ещё и милым быть пытается, делая вид, что помнит о моих предпочтениях.

Я поднимаюсь с кушетки и ковыляю на кухню. Может, зря я не заорала. С другой стороны, всегда остаётся вариант с красной кнопкой. Со вздохом плюхаюсь на стул и, вытянув ногу, наблюдаю, как Серов по очереди открывает ящики в поисках кофе. Если уж он проник ко мне в квартиру, а сил вытолкать его у меня нет, я по крайней мере не стану ему помогать.

Зёрна он всё же находит, в течение нескольких секунд исследует кофемашину, после чего засыпает их в контейнер. Тычет в кнопку американо, но моя кофейная партизанка отказывается ему подчиняться. Нажимает снова, а когда ничего не происходит, начинает барабанить по всем клавишам подряд. Не выдержав, я поднимаюсь. Верная Franke Spectra не виновата в том, что кто-то здесь не умеет обращаться с женщинами.

– Отойди, – я отпихиваю Серова локтем и успокаивающе глажу чёрную глянцевую крышку. – Тс-с, свои. Этот придурок сейчас уйдёт.

Плотно закрываю крышку зернового контейнера и нажимаю нужную кнопку. Почувствовав хозяйскую руку, моя союзница довольно урчит и начинает плеваться кофейными струями.

Я убираю полную чашку и подставляю вторую, заношу палец над клавишей капучино, но не нажимаю, а вместо этого с силой свожу бедра. Козлиное тело прижимается ко мне сзади, а козлиная ладонь убирает волосы с шеи:

– Насчёт кофе я передумал.

34
Саша

Застыв с рукой, занесённой над кнопкой, я постигаю симптомы когнитивного диссонанса: приказываю себе отпихнуть брутальный образец сволочизма и одновременно отчаянно желаю, чтобы этот образец и дальше продолжил распускать руки. Это он, собственно, и делает: сильнее сжимает мою талию и просовывает пальцы мне под футболку. Я прикрываю глаза, позволяя себе всего на несколько секунд насладиться тем, как кожа покрывается мурашками, а между ног сладко сводит, после чего, сконцентрировав всё своё мужество и энергию ци, резко разворачиваюсь.

– Ну, если кофе тебя больше не интересует, тогда тем более – марш на выход.

Тёмные глаза Серова находятся так близко к моему лицу, что я невольно вспоминаю о том, что не успела позавтракать. Надеюсь, у меня изо рта пахнет жвачкой и зубной пастой, а не голодом.

Никак не прокомментировав наставление, Серов обхватывает мои бёдра и, приподняв их вверх, размещает на столешнице. Всё происходит так быстро, что я даже не успеваю как следует возмутиться. Всего секунда, а в левую ягодицу уже впивается кофейное блюдце, между ног упирается брючный стояк, в рот проталкивается язык. На это раз я не теряюсь и действую в лучших традициях самообороны: вонзаюсь зубами в пухлую нижнюю губу Серова, а потом отпихиваю его от себя.

– Срок приглашения истёк вчера. Пошёл вон.

Серов, как герой ретро-боевика, промакивает губу тыльной стороной ладони, секунду разглядывает выступившую кровь и снова смотрит на меня. Становится страшновато, несмотря на то что адреналина, бурлящего во мне, хватит, чтобы провести мировые соревнования среди самых отмороженных экстремалов.

– Мне не нужен секс в благодарность за спасение, а вчера ночью ты явно собиралась меня отблагодарить.

Какой разборчивый, однако, козлина. Ну почему сейчас его слова начинают казаться мне ужасно милыми? Чёртов когнитивный диссонанс. Саня, не ведись.

– На этом лимит моих сексуальных «спасибо» иссяк. И если ты не уйдёшь прямо сейчас, я точно закричу.

В глазах Серова мелькают опасные вспышки, пострадавшая губа растягивается в ухмылке.

– Твоя дверь толще, чем в банковском сейфе, а ещё я знаю, что здесь отличная шумоизоляция, потому что в прошлом году собирался купить в этом доме квартиру. Так что можешь начинать кричать прямо сейчас – чувствую, на этот раз мне точно понравится.

В качестве угрозы я набираю воздуха, но ему так и суждено остаться запертым в моих лёгких, потому что Кирилл, то есть Серов, шагнув ко мне, яростно вгрызается в мой рот. Симулировать неприступность и фригидность мне удаётся секунд пять, пока его язык и ладонь, сдавливающая мой затылок, не убеждают меня в обратном. Что я, оказывается, легкодоступна и чрезвычайно возбуждена.

– Придурок, – я обвиваю стальную задницу лодыжками и целую его в ответ.

– Сука, – бормочет Серов, стягивая с меня футболку.

Пожалуй, только сейчас я понимаю, насколько он хотел кофе: его дыхание такое тяжёлое и частое, что сходит за рычание, движения рук резкие и торопливые. Слева от меня раздаётся звон упавшей чашки, которую я задела своим ёрзающим задом, и под бёдрами горячо растекается кофе. Скорее всего, это кофе.

Я хочу сказать, что теперь Серов должен мне новые штаны, но он сдавливает губами сосок, и любая цивилизованная мысль вылетает из головы. Боже, как он это делает? Ради такого я готова стать его личным бариста.

Долго наслаждаться магическими умениями его языка не получается, потому что уже через пару секунду он отрывает меня от столешницы. Так тоже, кстати, неплохо – теперь мои соски трутся о пуговицы его рубашки.

– Спальня… – тяжело дыша, спрашивает Кирилл. – Куда?

Можно кокетливо сказать: «Угадай», но вместо этого я пришпориваю его поясницу пятками и торопливо бормочу:

– Прямо, направо и ещё раз направо.

За недолгий путь к моей незаправленной кровати, я успеваю расстегнуть несколько пуговиц на его рубашке и один раз коснуться языком шеи. От терпкого привкуса его кожи в животе становится ещё горячее, поэтому я повторяю это снова. Серов и на вкус – чистый секс.

Моя спина касается смятого одеяла, Кирилл выпрямляется, берётся за ремень на брюках, но потом, словно передумав, начинает разглядывать меня.

– Чего ты застыл? – нетерпеливо рявкаю я. – Долой рубашку.

Его взгляд задерживается на моих затвердевших в ожидании сосках, спускается к животу и вновь возвращается к глазам.

– Не ты здесь командуешь. Сними штаны.

Первое моё желание – возмущённо заверещать в ответ, но потом я вспоминаю, что у меня в арсенале есть оружие поэффективнее. Мои длинные ноги, безукоризненная пластика и идеальная эпиляция. Сосредоточившись на его глазах, я приподнимаю бёдра и тяну резинку любимых шаровар вниз вместе с бельём. Задираю ноги вверх, и взгляд Серова, как по команде, соскальзывает с моего лица. Судя по тому, как дёргается его кадык, сто шестьдесят минут, проведённых под лазером, однозначно того стоили.

Я отшвыриваю шаровары на пол и, приподнявшись на локтях, отвожу здоровую лодыжку в сторону.

– Так годится?

Если и существует бесконтактный секс, то это именно он: Кирилл разглядывает меня так, что между ног начинает журчать. В несколько движений он скидывает с себя рубашку и принимается за брюки. А я как зачарованная разглядываю его торс. Ох, мама Слава. На его животе можно запросто поиграть в крестики-нолики. Иди-иди сюда скорее, мой фитнес-хлебушек.

И когда я уже думаю, что достигла пика похоти и эстетического наслаждения, Серов снимает брюки. Я даже ноги невольно шире раздвигаю. Ченнинг Татум, ты отстой. И у тебя точно нет такой здоровой торчащей штуки. Точно не такого размера. Это лучший стриптиз в моей жизни.

К счастью, у меня хватает гордости не начать умолять, чтобы он лёг на меня, потому что через секунду Кирилл сам это делает. Его великолепная кочерга утыкается мне между ног, а ладонь мгновенно сдавливает губы.

– Понравилось смотреть? – хрипло интересуется он и, не дав мне ответить, одним толчком знакомит свой член с моим желудком.

Я взвизгиваю и в отместку вонзаю ногти ему в спину. Я никогда не пыталась царапать камень, но, думаю, ощущения схожие.

– Только попробуй сделать это ещё раз, – бормочет Кирилл, и его язык вновь заполняет мой рот. Может быть, поэтому он мне нравится? Потому что, хотя он и ведёт себя как вздорный мудак, целуется так, словно для него я самое ценное сокровище на свете.

И я, конечно, с удовольствием царапаю его снова – в таком состоянии мне сложно контролировать свои инстинкты. А мой инстинкт ревнивой самки требует пометить выдающегося самца.

Кирилл разрывает наш поцелуй, его пальцы вновь сдавливают мои скулы, глаза фокусируются на моих, и он начинает вколачиваться в меня так глубоко и быстро, что я могу только мычать и поджимать пальцы ног, наплевав на больную лодыжку. Когда внутри меня всё натягивается в ожидании финального залпа, Кирилл сильнее сжимает мои скулы и наклонившись, прижимается губами к моим. Натянутая спираль наслаждения раскручивается в животе по мере того, как во рту становится влажно от затекающей в него слюны.

– Глотай, – хрипло шепчет Кирилл, глядя мне в глаза. Я моргаю, после чего свет гаснет, потому что я достигаю своего самого сильного в жизни оргазма.

35
Саша

Я даже не думала, что в моей спальне такая хорошая акустика: я молчу уже несколько секунд, пытаясь вернуть сердцебиение к положенным шестидесяти ударам вместо бешено колотящихся двухсот, а эхо моих «О, май гад» всё ещё отражается от стен.

Кирилл продолжает придавливать меня к кровати всей своей массой, его член по-прежнему находится во мне, влажный лоб касается моего, а частое дыхание щекочет подбородок. Нужно что-то сказать, пока он первым не открыл рот и всё не испортил. Сегодня он на моей территории, и проигрывать ему я не собираюсь.

– Кофе был неплохим, – шепчу, быстро облизав губы. – А теперь вытащи из меня член, натяни брюки и больше никогда не появляйся в моей квартире.

Жалобный голосок внутри меня пищит: «Ты рехнулась? Он же сейчас уйдёт, и ты больше никогда не получишь такого оргазма». Я приказываю своему похотливому малодушию заткнуться. Второго унижения я испытывать не собираюсь. Кирилл, то есть Серов, задолжал мне раунд.

Он отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза, чёрные брови съезжаются в монолитную прямую. Мои слова ему не нравятся. Один-один, Сатана. Съешь своё же лекарство, как говорят у меня на родине.

– Что ты сейчас сказала? – очень тихо и вкрадчиво переспрашивает Серов, отчего под пупком что-то сжимается.

– Я сказала: «Выметайся из моей постели».

Едва я это произношу, его рука сдавливает мою шею, а между ног вновь начинает искрить. Твою кочергу. У него снова стоит. Его член толкается в меня так сильно, что от неожиданности я охаю. Ковчег бы пригодился, потому что у меня тут новый потоп. Да что ж я такая непостоянная.

– Что замолчала? – хрипло уточняет Серов, разгоняя толчки до уровня занесения в книгу рекордов Гиннесса. Эминем в мире секса (скорость читки – 200 слов за 30 секунд – прим. автора).

Замолчала я по нескольким причинам. Во-первых, он сдавливает мне горло, во-вторых, пытаться произнести что-то сейчас – то же самое, что петь, прыгая через скакалку, а в-третьих, от его неожиданного экспромта я очень скоро кончу.

– Ты просто… – договорить не получается, потому что мой подбородок резко утыкается в подушку, бёдра оказываются задраны вверх, и между ними грубо проталкивается член. Это же почти изнасилование. Дайте два, пожалуйста.

Пальцы Кирилла вонзаются мне в ягодицы, словно хотят оставить пожизненные отпечатки, а член ходит во мне так же быстро, как клапана в цилиндре раллийного авто. Колени перестают меня держать, и я опадаю на одеяло, прижатая тушей, вколачивающей меня в матрас.

– Нравится тебе так, стерва брыкливая? – раздаётся прерывистое шипение мне в ухо. Оторвав рот от подушки, я мычу «нет» и в ту же секунду получаю звонкий шлепок по ягодице.

– Не ври.

Тут меня переклинивает – я отвожу руку назад и от души царапаю мускулистую задницу ногтями. Серов глухо шипит, а в ответ я начинаю сильнее ёрзать под ним и несколько раз бью в грудь локтем. Его рука стискивает мои волосы, зубы обхватывают мочку уха.

– Блядь, да. Сопротивляйся, стерва.

Какой извращенец. Эта мысль посылает новый приток крови к животу, и я, зажмурившись, достигаю второго за последний час оргазма. Кирилл следует за мной с отрывом в пару секунд. Так-то, скорострел.

Он падает на кровать рядом со мной, но его лица я не вижу, потому что он разворачивает меня к себе спиной и… – о боже! – обнимает. Я не могу ни вздохнуть, ни пошевелиться и, вытаращив глаза, разглядываю стену. Если извлечь из грудной клетки моё сердце, то оно наверняка походит на подтаявшее эскимо. Ох уж эта его обезоруживающая хамоватая нежность. Мог бы, между прочим, и про контрацепцию спросить, прежде чем нашпиговать меня литрами своих головастиков. Хорошо, что я пью таблетки.

– Эта подушка с эффектом памяти? – звучит из-за спины через минуту.

– Почему ты спрашиваешь?

– На ней осталась вмятина от твоего лица.

Ой, ну что за придурок. Я начинаю раздражённо ёрзать, пытаясь высвободиться, но кольцо рук сильнее сжимается на груди.

– Тс, брыкливая. Давай ещё полежим.

Вот как он это делает? Пара насмешливых фраз, и я веду себя как младенец, которому в рот сунули любимую мамину сиську – успокаиваюсь и начинаю довольно сопеть.

Через пару минут меня даже начинает клонить в сон, но звук раздавшегося телефонного звонка отрезвляет. Имперский марш? Такой мелодии у меня ни на кого не стоит. Шесть кубиков со чпоканьем отлепляются от моей спины, член перестаёт таранить ягодицы, пружинит матрас – Кирилл встаёт. А, ну да, это его телефон звонит. Слышится шорох ткани и звон пряжки, следуют шлепки удаляющихся шагов и звук разговора. Я перекатываюсь на спину и сажусь. И что всё это значит? Я имею в виду то, что произошло, и вот эти постсексовые обнимашки? Конец войне и начало романтике? У Серова несносный характер, он не в моём вкусе, а я через полтора месяца уезжаю.

Шлёпанье босых ног заставляет меня повернуть голову. Ох, одиннадцатый айфон. Даже несправедливо, что всё это мускулистое великолепие каждый день прячется под костюмом. Кирилл секунду смотрит на моё лицо, две – на соски, после чего, наклонившись, поднимает с пола брюки. Я молча наблюдаю, как он одевается, чувствуя, что воспрявшая женская гордость вновь протестует. Всё должно было произойти не так. Не знаю как, но точно не так.

– Мне нужно ехать, – говорит Кирилл, застёгивая пуговицы на рубашке. – Срочные дела.

Я придаю лицу безразличное выражение и, замотавшись в простыню, встаю. Он не достоин того, чтобы запросто разглядывать мои сокровища. Выглядя как хромой Сократ, ковыляю в коридор и демонстративно отпираю дверной замок. Пусть уже скорее валит, козлина.

Серов выходит следом за мной, надевает ботинки, несколько раз проводит рукой по растрёпанным волосам в попытке их пригладить. Я отворачиваюсь. Чувствую себя неудачливой владелицей борделя, от которой разбежались все шлюхи и которой приходится работать самой.

– Поехал, – произносит Серов, глядя на меня сверху вниз.

– Баюшки, – бурчу я, проклиная собственную похотливость и идиотизм.

Чтобы сохранить крупицы достоинства, берусь за ручку, чтобы выпроводить его за дверь, и ойкаю, потому что Серов, то есть Кирилл, сгребает мой зад, крепко прижимает меня к себе и целует.

– Я позвоню.

36
Кирилл

– Куда едем, Кирилл Алексеевич? – чересчур бодро спрашивает Вадим, моргая сонными глазами.

Я бросаю взгляд на циферблат наручных Hublot: отсутствовал два часа, полтора из которых провёл глубоко в Александре. Посреди рабочего дня, блядь. Отменил одну встречу, а теперь на двадцать минут опаздываю на вторую. О чём думал вообще? Потанин – нервный старик, может залупиться, и долгожданной сделке конец. Я тру пальцами переносицу и чувствую, как в штанах возобновляется броуновское движение. Кретин. Руки мог хотя бы помыть. На почве интоксикации нерастраченным тестостероном совсем мозг поплыл, и я забыл собственное золотое правило: дела всегда на первом месте. Всё остальное потом. С другой стороны, если бы я с гангреной мошонки в хирургию загремел, всё было куда хуже. Да блядь, прекращай уже пальцы нюхать.

– Вадим, найди, чем руки вытереть.

Водитель извлекает упаковку влажных салфеток с изображением голожопого пупса и протягивает мне. Про баранку забыл и с любопытством меня разглядывает.

– И чего ты уставился? – уточняю.

Вадим быстро отводит взгляд и вновь смотрит на дорогу, а я опускаю солнцезащитный козырёк. Бля-а-а. И как мне на встречу идти с лицом отпизженного разносчика пиццы? Из прокушенной губы сочится кровь, на подбородке отчётливо видны следы от зубов, на шее царапина, а волосы торчат, как у пидора с MTV. Я тру пальцы салфеткой, но запах Александры будто только усиливается, а вместе с ним в ушах слышны её стоны и визги. С-с-с-сука. Хоть обратно разворачивайся. Стоит как в пять утра.

Как я и предполагал, Потанин сидит за столом недовольный и со сморщенной рожей. Хотя не исключено, что она у него никогда не разглаживается.

– Прошу прощения за опоздание, Глеб Ильич, – протягиваю ему руку. – Непредвиденные обстоятельства.

– В моём возрасте, Кирилл, время на вес золота, а я здесь уже полчаса сижу.

Что тут скажешь? Начнёшь ему про Александру объяснять – не поймёт. Секс у него в последний раз ещё при Советском союзе был, а сейчас это просто название графы в англоязычной анкете. В любой другой момент можно было бы перенести встречу, но свидания с этим седовласым хером я несколько месяцев добивался.

Я плюхаю перед ним папку с проектом и делаю знак официанту. Пока старик просматривает бумаги, прошу принести американо. Вспоминаю задницу Александры в кофейной луже и машинально опускаю руку под стол. Да что ж это, блядь, такое со мной? Вторая волна полового созревания?

Потанин продолжает не спеша листать бумаги, а я терпеливо жду его вердикта. В три часа у меня совещание, а потом можно сразу поехать к ней. И чего я галстук сегодня не надел? Можно было ей руки связать или шею. Ой, да соберись ты уже. Дело на пол-ярда.

– Кирилл, проект интересный, но буду с тобой честным: положительный ответ не гарантирую, – шамкает Потанин. – Много рисков, да и ситуация в мире нестабильная. Нефть рухнула, люди мрут как мухи, границы закрывают…

Мне хочется попросить его заткнуться. Морщинистая трусливая жаба, старух на лавках пугать этим будешь. Совсем меня за зелёного придурка держит – отговаривается общими фразами. Не зря мне Влад в своё время говорил, что Потанин – мелочный и мстительный говнюк.

– Я вам бумаги всё же оставлю, чтобы вы ещё раз ознакомились и с выводами не торопились. Возможно, передумаете.

– Бумаги я возьму, но на многое не рассчитывай, Кирилл.

Он встаёт и лезет в карман пиджака за бумажником. Я делаю знак, что не стоит, старик кивает и только после этого забирает папку. Удод. Он уходит, а я залпом допиваю кофе и прикрываю глаза. Всего одно опоздание – и год стараний псу под хвост. Не сыграй я этой ночью в кастрированного джентльмена, всё могло бы быть по-другому.

По дороге в офис телефон не затыкается: бухгалтер, пытаясь достать бумаги с верхней полки картотеки, навернулась со стремянки, и её увезли в больницу, начальник отдела продаж сообщает, что товар задержан на таможне, и теперь нужно что-то срочно решать со срывом поставок, и на десерт поступило очередное налоговое требование. Словно мир ждал, когда я, наконец, потрахаюсь, чтобы спустить мне на голову апокалипсис.

– Лена, принеси кофе и в экстренном порядке собери продажников в конференц-зале.

Мой робот-ретривер сканирует мои пострадавшие лицо и шею, поджимает губы и бубнит «Сейчас». Пусть только повод мне даст – разберу на запчасти.

В течение часа я обсуждаю с дюжиной сотрудников, как выйти из сложившейся ситуации с недопоставками, и параллельно выясняю, что половина из них либо немые, либо попросту боятся открывать рот в моём присутствии. Телефон надрывается десятком звонков и, поборов желание расколотить его о стол, я ставлю его на беззвучный. Из офиса выхожу в половине девятого вечера, голодный, уставший, со стояком и выглядящий так, словно меня подрали собаки. Интересно, у хромоногой фурии есть дома еда? Трахнуть её и поесть – мои последние желания на сегодня.

Я пролистываю записную книжку до буквы «С» и выбираю нужный номер. Надо её переименовать, пока не стало слишком поздно. Бешеная коза мне запросто глаза может выцарапать. Гудок, гудок, ещё один. Не берёт. Я мучаю её номер всю дорогу до её дома, но результат остаётся неизменным. Александра меня упрямо динамит. А ведь так хорошо день начинался.

Я возвращаю телефон в карман и прижимаюсь лбом ко окну. С-с-сука. Как же я, блядь, устал.

– Вадим, рули домой.