Текст книги "Под боссом"

29
Кирилл

Я второй час пытаюсь выбить внутренности из груши, пока прокручиваю в голове разговор с Ганским, состоявшийся на крыльце «Бристоля».

– Она мне рассказала после того, как я предложил ей у себя работать, Кир. Её подруге, которая журналисткой работает, расследование поручили. Мол, есть такой Серов, он сотрудницами пользуется как надувными куклами, после чего увольняет, надо его в этом уличить. Та заболела в последний момент, и вместо неё вызвалась Саша, – губы Ганского кривятся в ухмылке: – Туго тебе пришлось, конечно, но ты, как я понял, стойко держался.

– А головой она своей подумать не могла, прежде чем на такое подписываться?

– Там свидетельницы, насколько я знаю, были. Не злись на неё, Кирилл. Девчонка на каникулах, времени вагон, решила пользу обществу принести.

– Из-за того, что ей заняться было нечем, на меня могли дело завести, а потом бы месяцами в прессе моё имя вместе с педиками из шоу-бизнеса полоскали ни за хрен. Тебя, я вижу, это забавляет, но я бы посмотрел, как ты кипятком бы ссал, оказавшись на моём месте.

– Со мной Саше бы мучиться столько не пришлось, признаю, – смеётся Ганский. – Я не такой стойкий, как ты. Нагнул бы её раком при первом положительном сигнале на радость всем конкурентам и той газетёнке.

На этом разговор закончился, потому что я дал ему в челюсть. Охуенно посидели.

Вообще, на правду это похоже. Голиков ту девку, которая с Александрой была в ресторане, пробил: действительно дружат. Да и вряд ли наследница сразу нескольких генеральных кресел на летних каникулах решила подзаработать, связавшись с моими конкурентами. А вот глупость вроде принесения таким тупым способом пользы обществу очень в духе этой взбалмошной девки.

От понимания того, что она всю эту херовую операцию провернула не со злого умысла, температура моего гнева снижается, но до отметки тридцать шесть и шесть ей всё равно далеко. Я ведь чудом не поддался на её провокации, а если бы сорвался, это означало бы ведро говна на голову и кучу неприятностей. И вот этого ей я никак не могу забыть.

– Бро, груше больно, хватит, – слышу насмешливый голос Марата сзади. – Может сегодня в «Куб» сходим? А то тебе, судя по всему, снова не дают.

Я сбрасываю перчатки и ловлю брошенное им полотенце. «Куб»? Хорошая идея. Пора бы уже и впрямь потрахаться.

*******

Саша

– Спасибо, что довёз, – вложив во взгляд максимум благодарности, смотрю на Владимира, который заглушил двигатель и разглядывает меня. Чёрт, он сейчас целоваться полезет – у меня на этот счёт чуйка, как у слепой болгарской провидицы.

– Спасибо, что составила компанию, – Ганский криво улыбается, отчего синяк на его щеке переползает к уху. Всё-таки Серов – несдержанный зверюга: взял и друга на глазах у толпы посетителей приложил.

Выражение лица Ганского меняется с «Я твой бескорыстный извозчик» на «Ну не зря же я час в пробке на Садовом проторчал», после чего он и его губы тянутся ко мне через консоль. Я молча дожидаюсь, пока Владимир зависнет в нескольких сантиметрах от моего лица, проникновенно глядя мне в глаза, после чего заношу руку и треплю корку геля на его волосах.

– Обойдёмся без поцелуев, Володь, океюшки? Мы же с тобой профессионалы.

Ответом мне становится урчащий шёпот:

– Одно другому разве мешает?

Хм-м. Очень мешает, если ты, как Хома Брут, заперт в моём меловом круге френдзоны. Лазеек я в нём не оставляю.

– Ещё раз спасибо, что довёз, – я нарочно не понижаю голос, чтобы Ганский прочувствовал всю неуместность внедрения в моё личное пространство и наконец вернул свой брючный зад в кресло. Это он, нахмурившись, и делает.

– Володя, предлагаю сразу прояснить ситуацию на месте: если ты меня позвал на работу с мыслью о том, чтобы совместить приятное с полезным, то это мимо. Я могу продолжить на тебя работать без дальнейших посягательств с твоей стороны, либо же не работать вовсе. Разумеется, без каких-либо обид.

– Кто бы мог подумать, что ты можешь быть настолько суровой, – глухо бормочет он.

Просто, в моём понимании, лёгкость в общении не подразумевает, что человек не знает себе цену, так же как благодарность не означает приглашение запихнуть язык мне в рот.

– Мне нужно получить ответ прямо сейчас, чтобы знать, выходить ли к тебе на работу.

Ганский одёргивает рубашку и, вновь обретя образ независимого бизнесмена, заводит двигатель.

– Давай я уточню в отделе кадров, сколько моя помощница ещё пробудет в отпуске, и тебе сообщу.

Твою мать. Вот кто настоящий козлина, нанявший на работу не меня, а мои сиськи. Хотя, возможно, его просто испугал счёт за тот обед в Бристоле. Но тогда он жмотина, и в силу моей врождённой непереносимости таковых, это слабое оправдание. Я ведь к нему не напрашивалась – он сам предложил! Дважды мудила.

На языке вертится столько проклятий, что они наверняка заставят щёки Ганского покрыться чешуёй, но вместо это я великодушно делаю ему комплимент.

– Этот синяк на щеке тебе очень идёт, Володя.

Пока он пытается уложить это в голове, я выбираюсь из салона и шарахаю дверью так, как кабинетам Серова и не снилось.

Поднимаясь домой в лифте, я набираю номер Кати. Мы с ней обе без денег и обе безработные, а значит, нам просто необходимо выпить в «Кубе».

30
Саша

– Саня, Виталик нам коктейли купил, пойдём к их столу! – радостно верещит Катя, впиваясь в мою руку хваткой тюремного конвоира. – Там компания весёлая, и ты его друзьям очень понравилась.

Тоже мне сенсация.

– Катюня, ты видела череп этого парня? Он даже до неандертальца не эволюционировал. Типичный австралопитек, развивший умение пользоваться кредиткой и ценящий в женщинах лишь отверстие, куда он сможет пристроить свой обезьяний пенис.

– Ну и пусть он не красавец, зато денег на выпивку не жалеет, а у меня их как раз нет.

– Да куплю я тебе ещё один коктейль. Не стоит ради этого коротать вечер в компании гопников-приматов.

Катя делает обиженное лицо и скрещивает на груди руки – верный признак того, что она заняла оборонительную позицию.

– Не все такие брезгливые, как ты, Саня. Может, злишься, что Виталик меня заметил, а не тебя?

Я вздыхаю. Этот шимпанзе в футболке со стразами полчаса мне возле барной стойки брачные сигналы подавал. Пусть я временно бедная, но мне не всё равно, кто будет меня выпивкой угощать. Самцы вроде него падкость на халяву сразу чуют, и логика у них примитивная: приняла бухашку – значит и с остальным проблем не будет. Да о чём уж тут говорить: даже приличный с виду Ганский оказался из той же тупорылой породы. Но он хотя бы цивилизованный отказ принимает, а вот понимает ли человеческую речь Виталик, я не уверена.

– Развлекайся, а я пойду потанцую. Позже тебя найду. Мобильный у меня на вибрации – если что не так, сразу звони.

Катя, взмахнув уложенными локонами, уносится в царство халявного алкоголя и приматов, а я допиваю свой беллини и спрыгиваю с барного стула. Сегодня у меня то самое настроение, когда не интересна мужская компания. Спасибо за это козлине Серову и его другу-придурку. Если бы я сейчас встретила кого-то из этих двоих, то с удовольствием помахала бы факом перед их носами.

И стоит мне об этом подумать, как в фокус попадает неоновое пятно белоснежной рубашки и рентгеновский взгляд, шарящий у меня под платьем. Каблуки прилипают к полу, словно на нём разлита Кока-кола, а сердце начинает противно дребезжать. Грёбаный Люци и здесь не даёт мне покоя. Пришел в моё танцевальное место, да ещё в компании двух тощих жердей, которые вцепились в него так, будто боятся, что их сдует кондиционером. Да, он точно зависает на форуме пищевых расстройств.

Есть лишь один плюс в том, что мы встретились: я получила возможность размять свой средний палец. Дав ему пару секунд им полюбоваться, я демонстративно разворачиваюсь и скрываюсь в танцующей толпе. В жопу этого Серова, смазливых девок вокруг него и его озабоченных друзей.

Песни сменяются одна за другой, количество вопросов «Как тебя зовут?» перевалило за дюжину, а этот козлина даже не подумал появиться. Ну и не очень-то и хотелось. Надеюсь, его спутницы наставят ему заноз и синяков.

– Как тебя зовут, краса…

– Тихо! – рявкаю я, начиная шарить во внутренностях моей сумки в поисках жужжащего телефона.

– Саня, ты можешь меня отсюда забрать? – жалобно блеет голос Кати в трубке. – Третья кабинка справа. Пожалуйста.

Я сбрасываю вызов и, игнорируя улыбающееся лицо парня напротив, начинаю продираться сквозь тесные дебри танцпола. Надеюсь, я успею до того, как Катю заставят жонглировать бананами. Надо бы найти охранников, но именно тогда, когда необходима их помощь, их нигде нет.

Катю я застаю, зажатую между двумя приматами так же тесно, как яичница в макмаффине. Ей явно больше не по душе такая востребованность у мужчин: глаза испуганные, обнимает себя руками.

– А вот и подружка к нам в гости пожаловала, – шепелявит бритоголовый парняга в золотом спортивном костюме. Жиган, что ли? А нет, показалось. – Что пить будешь?

– Ничего, – с достоинством объявляю я. – Я пришла за подругой, нам ехать нужно.

– Ты поезжай, а мы ещё пообщаемся. Катька вон с пацанами отлично поладила, и они расстроятся, если она уйдёт.

Вот всё-таки я и Катя – это не Дольче и Габбана и даже не Ильф и Петров. Наш дуэт, скажем прямо, совсем невезучий.

– Девушку отпусти, иначе я охрану позову.

– Зови, – с издёвкой отзывается «Жиган». – Меня здесь каждая собака в лицо знает.

Вот именно в такие моменты я вспоминаю, что Москва не Нью-Йорк. Заору – меня ещё и из клуба выпрут за нарушение порядка, а Катя на одну ночь станет приглашённой звездой передачи «В мире животных».

Но уходить я, конечно, никуда не планирую, поэтому быстро шагаю к дивану и резко дёргаю Катю за руку. Из сэндвича она вылетает как смазанная и жмётся ко мне, в ту же секунду на моём локте смыкается австралопитекская пятерня.

– Теперь и ты с нами посидишь, – гундосит «Жиган» и, отодрав Катю, толкает меня на диван.

Я закусываю губу и беззвучно матерюсь на английском. На лодыжку словно вылили кипятка – кажется, я подвернула ногу в туфлях от везучего итальянского дуэта. Да с каких пор моя жизнь превратилась вот в это? Когда меня успели так сглазить?

Материализовавшийся из клубного полумрака Серов кажется мне приходом мессии на землю. Я даже нимб над его головой вижу. Сейчас я в таком состоянии, что готова запросто переклеить религиозные ярлыки. Его глаза оценивают сидящих: развалившихся приматов, трясущуюся Катю и меня, красивую, напуганную и вцепившуюся себе в лодыжку.

– Александра и… – он смотрит на Катю, но имени явно не помнит, поэтому просто тычет в неё пальцем. – Выйдите.

– А ты хуле здесь раскомандовался? – «Жиган» угрожающе поднимается с дивана и, как в обратной перемотке, тут же плюхается обратно, потому что кулак Серова с хрустом вонзается ему в нос.

Катя взвизгивает, а её соседи по сэндвичу резко поднимаются и, обогнув стол, движутся к Серову. Я невольно втягиваю голову в плечи и жмурюсь, готовясь к неравной кровавой бойне, но как выясняется, зря. Неоновые взмахи белых рукавов от Armani перемещаются точно и быстро, и меньше чем через минуту оба примата лежат без сознания, а «Жиган», держась за рёбра, кряхтит на полу. Собственное дыхание оглушает, несмотря на ревущую музыку, а рука машинально нащупывает сумку и ныряет внутрь неё в поисках запасных трусов. Они его даже ни разу не ударили. Уф, я возбудилась. Это вообще нормально в такой ситуации?

Серов… ох, нет, сейчас он Кирилл, отрывает взгляд от лежащих и смотрит на нас с Катей. Исходящее от него облако тестостерона проникает мне в ноздри и щекочет гипофиз, стимулируя усиленную секрецию гормонов. По крайней мере, так я объясняю себе эту бешеную пульсацию внизу живота и то, что я хочу забраться на него, как шимпанзе на пальму. Да откуда вообще взялось это обезьянье настроение?

– Вставайте, – повторяет Кирилл в своей дурацкой приказной манере, но сейчас я совсем не против его слушаться. Катя срывается с места первой, я встаю за ней следом с грацией новорождённого краба. Чёрт, если у меня перелом, то придётся как-то объяснять это Максу и деду.

– Я подвернула ногу, когда лысый швырнул меня на диван, – поясняю на вопросительный взгляд Серова.

Я выхожу из кабинки, держась за Катю, и за спиной раздаётся глухой звук удара и стон. Кажется, Кирилл пнул «Жигана» по рёбрам. Боже, мне срочно нужно навестить туалет.

31
Саша

– Ты чего там так долго делала, а? – Катя встречает меня у выхода из туалета в крайне возбуждённом состоянии. Возбуждённом в самом приличном смысле этого слова, не то что я. – Там такое началось! Охрана набежала, музыку выключили…

– Чёрт. И что теперь?

– Друг Серова с администрацией разбирается, а меня Серов послал вытаскивать тебя из туалета. Сказал, что если ты не выйдешь в течение трёх минут, то сделает это сам.

Что было в этом беллини? Шпанская мушка? У меня нет вторых запасных трусов.

– А он где?

– Здесь, прямо за тобой, – раздаётся мне в затылок. – Могла бы и до дома дотерпеть. Обе идите за мной к машине.

Плотный слой мурашек, облепивший кожу, не оставляет мне выбора: я добровольно вживаюсь в роль нежной героини при властном герое и, пискнув «Хорошо», послушно ковыляю за Серовым. То есть, за Кириллом. Нога словно налилась свинцом, а то, что ещё час назад было великолепной лодочкой от Dolce, теперь ощущается фигурным коньком, отлитым из чугуна. А я ведь просто хотела немного расслабиться.

Машин возле клуба собралось больше, чем на Женевском автосалоне, поэтому к «Ауди» Кирилла приходится ковылять метров сто. Боль жуткая, но я держусь мужиком. В любое другое время ныла бы, и ещё как, но сейчас я слишком благодарна нашему спасителю, чтобы доставить ему лишнюю проблему. Мы с Катей друг за другом залезаем на заднее сиденье, Кирилл садится вперёд, и мы покидаем место ещё одного идиотского приключения моей жизни.

Дорога проходит в тишине. Катя, судя по серьёзному виду, занята переосмыслением своих жизненных ценностей, Вадим верен своему образу глухонемого, а Кирилл смотрит в окно, давая мне возможность оценить его в профиль, который сейчас кажется верхом совершенства.

– Кирилл, у тебя не будет проблем из-за тех гопников?

– Марат с этим разберётся, – следует лаконичный ответ.

– Спасибо тебе, что вмешался.

– В следующий раз думай головой, прежде чем что-либо делать.

В любой другой момент я бы на него нашипела, но сейчас лишь мягко возражаю:

– Они могли обидеть Катю.

– Что твоя Катя идиотка, я уже давно выяснил. Но где были твои мозги, когда ты к ним в одиночку полезла?

– Я вообще-то здесь сижу, – обиженно бурчит засопевшая Катя.

– Ты идиотка, – громко произносит Кирилл, развернувшись вполоборота. – Так лучше?

Катя ничего не отвечает, а через пару секунд тянется к моему уху:

– Он перестаёт казаться мне милым.

Ой, а мне сегодня в его исполнении даже хамство заходит, тем более что Катя, с её обнаружившейся тягой к роковой халяве, его заслужила.

– Куда отвезти твою подругу? – вновь подаёт голос Кирилл, после того как мы выезжаем на Садовое.

– Меня на Фадеева, если можно, – Катя начинает тяжело дышать: верный признак того, что она собирается что-то выдать. – Извините, что так получилось с тем расследованием. Это я Сашу убедила, что вы настоящий извращенец. Она мне несколько раз говорила, что вы на него не похожи. Даже сравнивала вас с маммологом…

Теперь приходит моя очередь разглядывать окно. Скорее бы уже её высадить. Чёрт знает, сколько коктейлей она выдула в халявном угаре.

– Ты сравнивала меня с маммологом? – иронично уточняет Кирилл, обернувшись.

– Это была шутка.

К счастью, Катя покидает салон до того, как успеет сболтнуть что-нибудь ещё, и до Пречистенки мы едем в гробовой тишине. Вся прошлая злость на Люцифера неожиданно испарилась, заместившись желанием вдыхать запах его парфюма, и чтобы непременно с воротника рубашки. Возможно, мой организм посчитал, что сегодня я находилась на волосок от смерти, и теперь в качестве компенсации стремится взять от жизни максимум. А моя программа максимум включает в себя Кирилла без брюк и желательно без рубашки. И желательно сверху. И сзади. Боже, да что за хрень со мной творится?

– Приехали, – произносит Кирилл, когда машина останавливается возле ворот моего дома.

– Спасибо, – бормочу я и, взяв в руки туфлю, толкаю дверь.

– Оставайся на месте, – следует раздражённое.

Я благодарно обмякаю на сиденье, а когда через пару секунд пассажирская дверь открывается, вижу протянутую ладонь. Я опираюсь на неё и как бы невзначай пробегаюсь подушечками пальцев по брутальным мозолям. Даже походка хромого краба не мешает мне оставаться женщиной.

– Тебе нужен травматолог, – придерживая меня за руку, комментирует Кирилл, пока ведёт к подъезду. – Есть кому отвезти?

Подобная забота позволяет мне окончательно влиться в образ нежной героини: я камнем повисаю на его твёрдой руке и пару раз проникновенно постанываю.

– Попрошу Макса.

Возле подъездной двери выясняется, что обнаружившиеся джентльменские корни Кирилла уходят очень глубоко – он готов проводить меня до квартиры, и я решаю, что во что бы то ни стало должна пригласить его на кофе. Исключительно из вежливости, конечно.

– Ещё раз спасибо, – замерев на коврике, я перебираю ключи. – За всё.

Он слегка кивает и продолжает сканировать моё лицо своим фирменным взглядом. Я теряюсь. Если уж я хочу провести с парнем ночь, то точно знаю, что он хочет этого больше и сам проявит инициативу. А тут… Ох, он очень красивый, даже если не в моём вкусе. Ой, ну и чёрт с ним.

– Хочешь войти?

Взгляд Кирилла останавливается на моих губах и замирает там на несколько длинных секунд. Я быстро обвожу их языком и судорожно вспоминаю, не оставила ли на сушилке свою коллекцию Agent Provocateur и заправила ли постель. А потом вдруг звучит:

– Нет.

32
Саша

Едва дверь в квартиру захлопывается, отсекая меня от очередного унизительного эпизода, виной которому стал всё тот же Серов, я оседаю на кушетку. Он сказал мне «нет» и ушёл. Какой он, к чёрту, Кирилл? Козлина обыкновенная.

Я роняю на паркет туфлю, которую всё это время сжимала в руке, и разглядываю лодыжку. Как будто мало мне неприятностей – теперь ещё собственная нога напоминает туристическую подушку.

А ещё через пару минут выясняется, что я неисправимый оптимист, потому что всё это время продолжаю ждать, что кретин одумается и в мою дверь раздастся звонок. Вот не зря говорят, что инициатива дрючит инициатора. Двадцать три года довольствовалась исключительно мужской, и всё было на мази, но стоило только сделать шаг навстречу этой членоносящей расе, как меня моментально постигла неудача. Серов снова меня поимел, на этот раз отказавшись поиметь. Появился в своих сияющих доспехах от Armani там, где его не просили, эффектно устранил соперников, недвусмысленно заявив о статусе альфы, чем спровоцировал естественный инстинкт продолжения рода, а потом просто слился в кусты.

Зачем вообще нужно было довозить нас до дома? Если ты помахал кулаками лишь во имя праведного дела, просто вызови такси и не позволяй другим додумывать то, чего нет и в помине. Он бы ещё по голове меня потрепал и в лоб чмокнул на прощанье. Козлина, козлина, козлина.

Трель телефонного звонка заставляет меня вздрогнуть, а моё оптимистичное сердце – радостно заколотиться. Всё-таки рано я на него и на себя наговаривала.

– Ты нормально добралась, Сань? – взволнованно вопрошает динамик голосом Кати.

Это тот редкий случай, когда за проявленную заботу хочется четвертовать.

– Я уже сплю почти, – рявкаю и вешаю трубку.

Потерпит, она мне должна.

Я соскребаю своё роскошное отвергнутое тело с кушетки и хромаю в душ. Таких провальных каникул у деда я сроду не помню. Хотела принести пользу обществу и уличить домогателя – нарвалась на мошенников и увеличила цифру секс-партнёров до определённо невезучей «четыре». Откликнулась на просьбу Ганского заменить ассистента – выяснила, что Ганский похотливый мудила. Вызвалась спасти Катю от нашествия обезьян – подвернула ногу и заработала унизительный отказ от секс-кофе. Какой вывод из этого сделает любой здравомыслящий человек? Правильно. Пора завязывать с благотворительностью.

Спустя полчаса я ловлю себя на том, что стою перед зеркалом, укладывая волосы. Это уже не оптимизм – это мечтательный дебилизм какой-то. Швыряю расчёску на полку и забираюсь в кровать, стараясь не дать сценам триумфальной победы Серова просочиться к себе в голову. Всё, Люцифер. Моё предложение на кофе – это как выиграть в лотерею: только один раз и без шанса на повтор. Может хоть на коленях за мной ползать и ещё дюжину обезьян в нокаут отправить – без вариантов. Пусть на своих тощих бамбуковых удочках рыбачит.

Утро приветствует меня напоминанием о ночном позоре и пульсирующей лодыжкой. Кажется, с Fendi мне придётся перейти на кроксы. Допрыгав на одной ноге до кофемашины, я делаю себе капучино и параллельно набираю Максу. Как бы я ни хотела не просить у него денег и помощи, но кажется, придётся. Дед – это крайний вариант, как красная кнопка в Пентагоне.

– Отвези меня в травмпункт и одолжи денег, – выпаливаю без прелюдий.

– Ты где?

– Восемь утра. Где мне ещё быть? Конечно, я дома.

– Через полчаса буду.

Я кладу трубку и облегчённо выдыхаю. Несмотря на занудство, Макс всегда придёт на помощь. Душу, конечно, вынет в попытке выяснить, не обидел ли меня кто, но сейчас это вполне можно перетерпеть. Мне вдруг жутко хочется оказаться рядом с мамой, чтобы без причины поплакать у неё на коленях. Смена итальянских туфель на американские кроксы способна пошатнуть даже самую стойкую нервную систему.

Макс приезжает ко мне в течение десяти минут, несмотря на утренние пробки.

– Ты на велике, что ли, ехал? – уточняю с порога.

– Сейчас тебе лучше быть со мной милой, иначе придётся звонить деду. Что у тебя случилось?

– Вчера я была в «Кубе» и пока танцевала, подвернула ногу, – опускаю обезьяньи подробности.

Макс смотрит на меня с подозрением, но моё лицо – чистый лист.

– И куда ты дела все деньги?

– Что значит «все»? – огрызаюсь я. – Ты же знаешь про ограничение на моей карте.

– Самое мудрое батино решение относительно тебя. Так где они?

– Я немного увлеклась покупкой туфель.

Которые теперь даже не смогу надеть, потому что моя нога похожа на шар для боулинга.

Макс одаривает меня скептическим взглядом и насмешливо уточняет:

– Так, может, стоит их вернуть?

– Не гневи бога. Так ты одолжишь мне денег?

Макс достаёт из кармана телефон, несколько раз щёлкает пальцами по клавиатуре, и через секунду мой айфон удовлетворённо рыгает. Уф-ф. Хвала интернету и родственным связям. У меня снова есть деньги.

Через час я выхожу из кабинета травматолога с чёрно-белым снимком в руке и диагнозом «растяжение связок голеностопа средней тяжести». Хромая по коридору, невольно представляю себя героем боевика, за спиной которого взрываются автомобили.

– Трогай, холоп, – осторожно опустившись на сиденье «Камаро», хлопаю Макса по плечу. – Барыне нужно в опочивальню, примотать к ноге замороженный зелёный горошек.

– Барыня сейчас пешком поковыляет. Пристегнись, и чтобы всю дорогу ни звука. Никаких «Мы сейчас умрём», «Мы здесь не пролезем» и «Я всё расскажу деду». Усекла? Я за сыном опаздываю.

Взвесив все за и против, я говорю «Усекла» и зажмуриваюсь. Всего пятнадцать минут потерпеть.

– Тебе, наверное, подняться нужно помочь, – замечает Макс, заруливая ко мне во двор. – Может, я лучше тебя на руках дотащу?

Я даже собираюсь согласиться на подобный вариант инцеста, но в этот момент боковым зрением улавливаю знакомый припаркованный автомобиль и замираю. Ой, да мало ли в Москве чёрных «Ауди А8» в версии Long? Немало. Но сатанинские три шестёрки на номерах, определённо, сужают круг поиска. Это точно Серов. Стоит в моём дворе. Боже мой, боже мой! Хотя стоп. Лотерейка-то просрочена, так какая мне разница, что здесь делает этот козлина.

– Вскарабкаюсь на этаж сама, – на вопросительный взгляд Макса я торопливо поясняю: – Не хочу заставлять Энди ждать.

Кажется, он хочет возразить, поэтому я тянусь через консоль, красноречиво демонстрируя намерение обнять.

– Иди уже, – ворчит Макс, отпихивая мои руки. – Если что, звони.

«Камаро» с рёвом покидает мой двор, а я, расправив, плечи, гордо ковыляю к подъезду, поскрипывая кроксами. На машину Серова, разумеется, не смотрю. Даже если он вдруг решил побомбить в Убере – мне плевать.

– Александра, – нетерпеливо раздаётся сзади.

Сделав вид, что у меня в ушах торчат невидимые айподсы, я продолжаю своё ракообразное шествие.

– Александра! – звучит громче.

Выкуси.

Мой путь неумолимо ведёт к подъездным ступенькам, но больше меня никто не окликает. Настойчивости, блин, как в вилке капусты.

Так я думаю до тех пор, пока не ощущаю на запястье шершавость фитнес-мозолей, а за спиной – горячее дыхание.

– Александра. Я тебя вообще-то звал.