Текст книги "Под боссом"

25
Кирилл

– Вам звонил Ганский, Кирилл Алексеевич, – секретарша поднимается из-за стойки и, выпятив грудь, замирает в положении «смирно». – Сказал, что ваш мобильный не отвечает.

Кажется, Лену и впрямь пора сдавать в металлолом. Перепрошивкой здесь не обойтись – явно сгорел процессор. А чем ещё объяснить три расстёгнутые пуговицы, укладку в стиле ранней Мадонны и морковные губы? Куда подевался мой идеальный робот образца скучной советской швеи?

– Напомню, что Хэллоуин наступит пятью месяцами позже, и в офисе мы его не празднуем. Если хочешь продолжать на меня работать, сейчас же приведи себя в порядок и больше в таком виде не появляйся. В течение часа меня ни с кем не соединяй.

Я закрываюсь у себя в кабинете и беру минуту на то, чтобы собраться с мыслями. Успокоительные, что ли, пить начать? Тренировки от гнева и херового настроения больше не спасают, а ещё секретарша, как назло, решила превратиться в косплей на Леди Гагу. Какой-то бабский апокалипсис настал.

– Валентина, зайди ко мне.

Через десять секунд в дверь кабинета раздаётся интеллигентный стук. Я нарочно ничего не отвечаю в садистской надежде, что новая ассистентка, не дождавшись разрешения, войдёт сама, и у меня будет повод наорать на неё и вышвырнуть за дверь. Но вместо этого она снова стучится, так же негромко и интеллигентно, как будто у меня здесь младенец в люльке спит.

– Входи.

Валентина осторожно приоткрывает дверь и так же осторожно её за собой закрывает. Смотрит прямо и не мигая.

– Доброе утро, Кирилл Алексеевич. Вызывали?

Ну вот же, идеальная ассистентка. Одевается каждый день как на похороны, лишних вопросов не задаёт, не улыбается, биография такая же увлекательная, как инструкция на освежителе воздуха, в генеалогическом древе никаких магнатов и гениев компьютерного софта не значится. На модель нижнего белья она не потянет, а значит, отныне никто из моих партнёров не будет пускать на неё слюни. Поэтому я не понимаю, почему каждый раз при виде неё, я чувствую раздражение, ведь главная раздражающая фигура навсегда покинула мой офис. Длинноногая зеленоглазая лживая сука, собиравшаяся меня поиметь. И которую поимел я.

– Можешь вернуться свой кабинет.

Непонимающий взгляд ассистентки задерживается на мне всего на секунду, после чего она молча выходит за дверь. Думает, что я самодур и дебил. Да и плевать, что там она думает. У меня тут снова неконтролируемый стояк случился, а обсуждать дела с расправленным парусом я не умею. Блядь, эта стена у двери, интересно, несущая? Если нет, то надо её к херам убрать, чтобы глаза и член мне не мозолила.

Отвлечься нужно, а то последние недели полторы выдались напряжёнными и муторными. А я ведь чуть не поверил, что грёбаная АСМР-щица на спор у меня работать решила, чтобы самостоятельность доказать. Почти отбой Голикову дал, придурок доверчивый. Нужно было пнуть её под зад посильнее и заявление написать, чтобы её к следствию привлекли, – двойное гражданство как раз отягчающим обстоятельством бы стало. Поступи я так, не мучился бы сейчас с торчащей елдой в брюках. Если в ближайшие сутки не потрахаюсь – точно гангрену заработаю.

Тут я вспоминаю о звонке Ганского и решаю ему набрать. Сегодня как раз пятница, и в свете последних обстоятельств выпить кажется даже правильным. Если уж мордобой с Маратом не помогает, то может, виски справится.

– Звонил?

– Привет, Кирилл. Да, проконсультироваться нужно было срочно, но вопрос уже снят.

– Понял. Планы на вечер есть? Настроение появилось выпить.

– Давай. Где?

– В «Метелице», часов в восемь.

– Замётано.

Полноценно работать у меня всё равно не получается, поэтому после обеда я уезжаю в зал, потом – домой переодеться и ровно в восемь захожу в «Метелицу». Володя сидит за нашим обычным столом со стаканом виски в руке и, завидев меня, поднимает руку. Я сажусь, заказываю двойную порцию. Сегодня планирую напиваться ударными темпами.

– Ты не против компании? – осведомляется Ганский, чокаясь со мной бокалом.

Вообще, я против, потому что левых людей не люблю. Вдруг начнут меня раздражать, а я поставил цель расслабиться.

– Я их знаю?

На губах Ганского расцветает слащавая пидорская улыбка, и это становится первым тревожным звонком.

– Знаешь. И это она.

И прежде чем дерьмовое предчувствие успевает шарахнуть меня по мозгам, над головой вместе ароматом знакомого парфюма разносится АСМР-голос, от которого на плечах собираются мурашки, а член неумолимо твердеет.

– Привет, Володь, прости, что опоздала. Здравствуйте, м-м-м… то есть здравствуй, Кирилл.

С-с-сука.

26
Кирилл

Взглядом постящегося бульдога Ганский провожает Александру, изъявившую желание навестить уборную, и поворачивается ко мне. Блядь, это какая-то удивительная девка: отравляет собой всё, к чему прикасается. Робота мне сломала, член в вечно эрегированное бревно превратила, спровоцировала ремонт в кабинете, а теперь мне ещё и Ганскому хочется зубы в горло запихать, чтобы перестал их по-идиотски скалить.

– Ну и что это было? – в одной руке я зажимаю стакан, а вторую убираю под стол, чтобы ненароком не воплотить желание в жизнь.

– Ты про Сашу?

– Да, про неё. Что она здесь делает?

– А есть какие-то проблемы?

– Она моя бывшая сотрудница.

– Правильно, бывшая. Ты же сам сказал: держаться подальше, пока она на тебя работает. Мы с ней на прошлой неделе случайно в «Реми» на завтраке столкнулись, разболтались, и я узнал, что Саша на тебя больше не работает.

Разболтались, блядь. Лучшие подружки.

– Ты правда её уволил? – Ганский шутливо толкает меня в бок, даже не осознавая, что вальсирует на грани фола. – У тебя глаза где, друг?

Разумеется, она ему ничего не рассказала. И я не расскажу, но вовсе не потому, что хочу прикрыть её задницу, а чтобы лишний раз не выставлять себя идиотом, которого чуть не нагнула личная помощница.

– В любом случае, всё к лучшему, – как ни в чём не бывало продолжает тот, кого я привык считать своим другом. – Теперь с чистой совестью могу звать её на свидания.

Я смотрю в стакан и концентрируюсь на отблесках светильников в золотистой лужице вискаря. В моих мыслях мы с Ганским сейчас на ринге, а его селезёнка – моя тренировочная груша. В ушах раздаются гулкие звуки ударов, кулаки никак не желают расслабляться.

– Простите, мальчики, – Александра приземляется на соседний стул, заставив меня поднять глаза. Похлопывает Ганского по руке, на меня не смотрит. – В дамской комнате всегда драки за зеркало.

Сейчас мне даже жаль, что в мужском туалете за писсуар не дерутся. Я бы пару зассых отпиздил, чтобы пар спустить.

Ганский делает знак официанту, и тянется к шее Александры, словно к микрофону:

– Что будешь пить?

– А как здесь с кухней? Я есть хочу.

Я невольно закатываю глаза. Это девчонка просто потрясающая обжора. Её счастье, что у неё такая генетика.

– Осьминогов в меню нет, – беру её в фокус.

– Оу, а они как раз мне надоели, – сладко улыбается стерва мне в ответ. – Прямо тошнит от одного запаха, представляешь?

– Ещё как представляю.

– Если ты что-то диетическое ищешь, то здесь есть фитнес-меню, – встревает ничего не подозревающий Ганский.

– А, не. Я не на диете, – отмахивается Александра и, несколько секунд поизучав страницы, начинает тараторить застывшему официанту: – Мне каре ягненка с клюквенным соусом и картофельным пюре, салат с брезаолой, винную тарелку, профитроли и… Хотя нет, суп, наверное, лишним на ночь будет.

Лицо у Ганского вытягивается, и нечто похожее происходит у меня в трусах. Ну а сейчас-то почему? Потому что она ест как перед казнью?

– А пить что будешь?

– Александра обожает «Гленфарклас» пятьдесят девятого, – не удерживаюсь я от усмешки.

– Только на корпоративах, – щебечет стерва и, нацепив кубик сыра на шпажку, отправляет его в рот. Сука. – Можно мне вино? – вытащив обсосанную деревяшку изо рта, кладет её на салфетку. – Кьянти подойдёт.

Официант кивает не сразу, продолжая на неё глазеть, и теперь мне хочется втащить ещё и ему. Не девка, а коронавирус.

– Ну раз уж ты теперь свободная девушка, Саш, рассказывай, чем занимаешься?

Я, блядь, расслабиться с другом пришёл, а не выслушивать, как он голосом кастрата мою бывшую ассистентку клеит. Уйти бы, но такого удовольствия этой козе доставлять не собираюсь.

– Я вернулась в обычный режим. Больше времени провожу с племянниками, записалась в танцевальную студию неподалёку от дома.

– Ты увлекаешься танцами?

– Да, почти всю жизнь. Латина, спортивные, европейские, – взгляд на меня и АСМР-придыхание. – Последние пять лет стрип-дэнс.

Я вновь смотрю в стакан. Тело Ганского с ринга исчезает, вместо него появляется шест и стерва в прикиде ринг-гёрл. Моргаю – и вот она уже без прикида, крутится на нём, держа ноги под углом в сто восемьдесят градусов. Не знаю, что там себе представляет Ганский, но пить и жрать он перестал и полностью развернулся к Александре.

– А ты выступаешь где-нибудь?

– Уже давно нет. Демонстрирую мастерство лишь в особых случаях.

Сейчас я близок к тому, чтобы вытащить её за шкирку из-за стола за то, что у меня на глазах пудрит мозги моему другу и партнёру. Устроила здесь мастер-класс от стрипухи-гейши. Я бы, наверное, так и сделал, если бы в этот момент её телефон не разразился оглушительным «Ты же каблук, ты же каблук» (трек T-killah & Дневник хача «Каблук» – прим. автора).

– Извините, нужно отойти, – бормочет Александра, поднявшись, прикладывает телефон к уху и быстро ретируется в сторону туалетных кабинок.

– Сейчас вернусь, – под недоумённый взгляд Ганского я поднимаюсь и иду следом. Плевать, что он там подумает – я ему шкуру спасаю.

Александру я перехватываю в коридоре между женским и мужским туалетами. Она расхаживает из стороны в сторону и что-то быстро тараторит по-английски. При виде меня её зрачки расширяются, и прежде чем она успевает гневно заверещать, я забираю у неё телефон и сбрасываю вызов.

– Ты рехнулся, Люци? – сверкая глазами, стерва смотрит на мою ладонь с зажатым мобильным. – Я разговаривала.

– Ты очень убедительно произносила моё имя, когда я трахал тебя у стены в своём офисе. Если для того, чтобы ты нормально ко мне обращалась, нужно непременно засунуть в тебя член, я это сделаю.

Ей мои слова не нравятся. Очень. Блядь, какой кайф видеть, как её потрясывает от гнева. Пусть хотя бы ненадолго побудет в моей шкуре, лживая сучка.

– Ищешь повод снова заняться со мной сексом? Извини, этого больше не будет, Лю-ци. Было немного скучновато, и желания повторить у меня нет. Надеюсь, у твоего друга с фантазией получше.

Корпус её трёхглазого начинает трещать в моей руке. Сука. Сука. Сука. От того, как она кончала, у меня на члене пожизненные гематомы остались, а ей скучно было?

Я перехватываю её руку и, едва не сбив с ног выходящего из туалета дрища, заталкиваю её внутрь.

– Ты чего делаешь? – шипит стерва.

– Собираюсь обеспечить тебе полчаса скуки на моём члене.

Я вообще не шучу. У меня от злости и стояка предобморочное состояние. Блядь, как можно так её ненавидеть и хотеть одновременно?

Александра хмурит брови, дышит часто и тяжело, отчего платье на её груди натягивается. Даже несправедливо, что у такой стервы настолько идеальные сиськи. Не будь мы в туалете – я бы и их затрахал.

– Ты видимо рехнулся, если думаешь, что хотя бы пальцем до меня дотронешься, – сейчас её голос звучит твёрдо, без издевательств и заигрывания, отчего мне на мгновение становится не по себе. Но лишь на мгновение, потому что я слишком хорошо помню, как она умеет водить за нос.

– И что делать будешь? – уточняю, указывая глазами на закрытый замок.

– Закричу.

Проигнорировав эту угрозу, я шагаю к ней, и едва её грудь упирается в мою, а одубевший от напряжения член вжимается ей в ногу, она делает это. Начинает орать так, что у меня закладывает уши. Грёбаная свихнувшаяся сирена.

Мои барабанные перепонки не выдерживают столь высоких децибел, и в попытке спасти слух я отступаю назад. Визг почти сразу же стихает, а Александра, отдышавшись, смотрит на меня почти с презрением:

– Не думай, что я шучу. Ещё раз попробуешь ко мне прикоснуться – будешь завидовать Дэдпулу, потому что я твоё лицо в фарш собственными ногтями покромсаю.

Это отрезвляет, причём каким-то самым дерьмовым способом. Не стаканом «Антипохмелина», а ведром ледяной воды, выплеснутой в лицо.

– Ганского оставь в покое. Он мой друг, поэтому ищи себе других идиотов.

– Как скажете, – она издевательски округляет рот. – Ой, вот только я же больше на тебя не работаю и плевать хотела на всё, что ты скажешь.

Я вздыхаю и на секунду прикрываю глаза, чтобы подавить острое желание прижать её к стене.

– Я тебя предупредил.

– И что ты сделаешь, Люци? – бросает Александра через плечо, поворачивает замок и выходит из туалета, оставив мне свой телефон, возрождённый стояк и океан злости.

Когда я возвращаюсь за стол, Ганский сидит за ним один.

– Где она?

– Саша? Взяла сумку и пошла в туалет. Сказала, что это срочно.

Я выкладываю на стол айфон Александры, туда же кладу наличку и хлопаю приятеля по плечу.

– Поеду я. Настроение говно, тебе вечер портить не буду.

– Уверен? Смотри сам, конечно. Александре передать что-нибудь?

Ага. Что она сука.

27
Саша

– Не хочешь завтра в Парке Горького прогуляться с утра, Саш? – Ника забирает у меня Анюту, которая последние десять минут кривила рот и пинала меня своими крохотными пятками, намекая, что ей пора перекусить. Говорю же: вылитая я. – Поболтаем, мороженое поедим.

Она оттягивает топ, извлекая из его выреза молочный бидон, и подталкивает к нему головку моей племянницы. Я невольно сглатываю. Боже, у меня когда-нибудь такие будут? Это не молочная кухня, это целый производственный комбинат. Понятно, почему Макс как бешеный пёс вечно с повисшей слюной ходит.

– Извини, я не могу. Я на работу вроде как вышла.

Ника округляет глаза до размера собственных сосков и удивлённо переспрашивает:

– Что, опять?

Между прочим, мало приятного, когда члены твоей семьи искренне изумляются, что ты работаешь. Как будто я какая-то легкомысленная dragonfly (стрекоза – перевод с англ., прим. автора).

– Предложил приятель моего бывшего босса, – при упоминании Люцифера нос непроизвольно кривится. – Ему нужна временная ассистентка, пока сотрудница в отпуске, и он пообещал платить хорошие деньги.

– Не думала, что тебе нужны деньги.

Я тоже не думала до своей последней вылазки в ЦУМ. Тогда я была так зла на себя и Серова, что потратила чуть больше, чем обычно. Ну, как чуть больше… Кэрри Брэдшоу повесилась бы на своих колготках, когда увидела, сколько пар обуви я себе приобрела. Это была какая-то шопоголическая истерия с элементами амнезии. Очнулась я, только когда сидела в такси в завалах коробок и пакетов. Хорошо, что папа по совету мамы установил лимит на мою карту. Чёрт, кажется, я всё-таки легкомысленная dragonfly.

– Считай это актом независимости.

– А почему ты к деду работать не хочешь пойти? – Ника стреляет в меня озорным взглядом. – Максим говорит, что у него в офисе отличные зарплаты.

– Окстись, мать моих племянников. Разумеется, у него высокие зарплаты, ведь должна же у людей быть компенсация за этот ежедневный парад унижения. Кто вообще в здравом уме пойдёт работать к нашему деду?

– А шеф-то у тебя хотя бы симпатичный? – Ника отрывает взгляд от сопящей Ани и делает жалобные глаза. – Расскажи мне, как там на воле? А то я последние полгода ничего, кроме Анютиных какашек и члена твоего брата, не вижу.

– Фу-у-у, Ника. Никогда не упоминай в моём присутствии этого питонообразного. Из-за него я с четырнадцати лет страдаю герпетофобией (боязнь змей – прим. автора). Вот тебе новости с воли: мой шеф вполне симпатичный, но мы с ним просто друзья.

Время близится к обеду, а мне ещё на тренировку ехать, поэтому я поднимаюсь.

– А ты точно в Парк Горького со мной не пойдёшь, Саш? – продолжает своё жалобное наступление Ника.

– Не-а.

– К твоему сведению, там гуляет бригада с колясками, которая мечтает завербовать меня в свою секту «Яжемать». Если в следующую нашу встречу я скажу, что твои биологические часики тикают, а яйцеклетки перешли в фазу старения, – ты сама виновата.

Я кошусь на маленькую причмокивающую пиранью и целую её мать в щёку.

– Скажи им, что ты просто няня, к тому же чайлдфри. Икать будешь до вечера, но зато отстанут.

– Годный совет. Спасибо.

– Обращайся. Каблучаре привет.

********

– Саша, я через час уезжаю на деловой обед, – отчитывается мой новоиспеченный шеф. – Если вопросы возникнут, звони мне на мобильный.

При произнесённом слове «обед» у меня во рту собирается слюна. Всё-таки по восемь часов в день быть привязанной к стулу и выковыривать гречку с котлетой из пластикового контейнера – это совсем не моё.

Я расправляю грудь и понижаю голос. Делаю это машинально – годами выработанная привычка.

– А твой ассистент разве не сопровождает тебя на деловой ланч?

Владимир начинает улыбаться, отчего у него на щеке образуется ямочка. Он очень милый, в моём вкусе.

– Ты хочешь поехать со мной?

Если это будет означать покинуть этот кабинет и вкусно поесть, то тысячу раз «да».

– Я могла бы вести протокол переговоров, – замечаю я, поглаживая лежащий рядом диктофон. – Чтобы не упустить какой-нибудь важной детали.

Например, кусок тирамису.

– А у тебя, как я погляжу, большой опыт, – весело произносит Владимир. – Ну если ты так горишь работой, то после того совещания будем выезжать.

Бинго.

Он выходит за дверь, а я снова утыкаюсь в ноутбук, чтобы закончить начатое письмо. Когда тычу кнопку «Отправить», по внутренней линии раздаётся звонок с ресепшена.

– Александра, на линии Кирилл Серов, – сообщает секретарь Владимира, Инга. – Владимир Валерьевич сейчас на совещании, поэтому он попросил переключить на его ассистента.

Я бормочу непрофессиональное «угу» и, до хруста сжав колени, разглядываю стену. Это я от неожиданности.

– Алина, пусть твой шеф не забудет взять с собой бумаги, которые тебе переслала моя бухгалтерия, – выплёвывает в трубку знакомый ледяной голос. – Письмо от шестого июня. Проверь.

Прикрыв рукой трубку, я прочищаю связки, после чего на выдохе произношу:

– Я, конечно, не Алина, но Владимиру обязательно ваши слова передам, Кирилл Алексеевич.

В динамике повисает секундное молчание, за которым следует протяжное «С-с-с-с-с-с-с». Я сжимаю колени крепче и гипнотизирую глазами сумку.

– Я даже спрашивать не буду, что ты забыла в его офисе. Передай ему про бумаги.

Я не успеваю ответить, потому что Люцифер бестактно отключается. Что делаю я? Достаю из ящика стола косметическое зеркало, оглядываю своё отражение, наношу на губы блеск и поправляю волосы. К деловому ужину с тобой готова, козлина.

28
Саша

– Мы едем в «Бристоль»? – уточняю я, когда машина Владимира выворачивает на знакомый перекрёсток.

– Да. Кирилл предпочитает встречаться там.

Я беззвучно фыркаю. Ну и что, что предпочитает. Я бы из принципа настояла на другом заведении, чтобы потревожить его задранную до небес самооценку. Хотя, возможно, в других ресторанах столицы Серову давно начали плевать в суп, и у него попросту нет выбора.

На входе в ресторан администраторша Гуля, которую я помню ещё со времён работы на Серова, одарив меня тонной осуждения, а Владимира – щепоткой сочувствия, выходит из-за стойки и идёт провожать нас к столику. Да, вот такая я ассистентка лёгкого поведения – из грязных лап Люцифера упала прямиком в заботливые объятия его друга.

Серов сидит за столом к нам спиной, слева от него застыла девушка в чёрном, в которой я узнаю его худую спутницу из ресторана. Потребность пнуть Гулю под её презрительно раскачивающийся зад мгновенно меня отпускает, сменяясь желанием заказать для всех присутствующих шампанского и тирамису. Платить, правда, придётся Володе, потому как я временно финансово несостоятельна. Каркуша в чёрном – это просто новая ассистентка Люцифера.

– Здравствуй, Володь, – поднявшись, Серов пожимает руку Ганскому, и, развернувшись, смотрит на меня. Увидеть меня он явно не ожидал, потому что и без того тёмные глаза чернеют, а кожа на скулах натягивается. Сюрприз, козлина.

– Не знал, что ты стал брать сотрудниц на ужины, – цедит он, очерчивая взглядом не самую скромную длину моей офисной юбки. Да, не все хотят нарядить своих сотрудниц, как манекен с фабрики «Большевичка».

– Александра любезно согласилась заменить Олесю, пока та в отпуске, – отвечает Володя и, одарив меня ободряющей улыбкой, выдвигает стул.

Я нарочито громко его благодарю и мечу в застывшего Люцифера взгляд, говорящий: «Тебе, между прочим, есть чему поучиться».

Возможно, это игра моего воображения, но я снова улавливаю эту шипящую «С-с-с-с-с». И что, чёрт подери, не так с его Каркушей? Почему за это время она ни разу не пошевелилась и не издала ни звука?

– Я Александра, – окропляю её своим вниманием так же щедро, как поливальные машины – Садовое кольцо.

Ответом мне становится лёгкий поворот головы и механический голос:

– Очень приятно. Валентина.

Боже. Люцифер клонировал Лену.

– Я бы сразу перешёл к сути встречи, но вряд ли это возможно, пока твоя помощница не перечислит официанту все блюда из меню, – саркастично произносит Серов.

– Я здесь по работе, – незамедлительно огрызаюсь я.

– По работе здесь только твой диктофон.

Козлина. Кажется, к моей сумке тоже был приставлен детектив.

К счастью, быстро подходит официант, и я могу переключить внимание на что-то более приятное, чем эти его сдвинутые брови и насмешливо искривлённые губы. Серов пристально наблюдает за мной, и я даже думаю его удивить, попросив только салат и кофе, но быстро передумываю. Всё и так всегда происходит так, как хочется именно ему, поэтому обойдётся.

Меню я знаю наизусть, поэтому, глядя Серову в глаза, с удовольствием начинаю перечислять:

– Минестроне, фирменные поке с тунцом, пасту с креветками, двойной капучино и лимонный тарт.

Его зрачки расширяются с каждым названным блюдом, пальцы, покоящиеся на столе, подрагивают, и мне становится душновато. Может быть, потому что он выглядит так, словно готов схватить меня за горло.

– Люблю, когда у девушек хороший аппетит, – добродушно замечает Владимир и называет официанту свой заказ.

– А что заказала ты? – заставив себя отвести взгляд от двух чёрных воронок, я смотрю на Валентину, перед которой стоит лишь стакан воды с лимоном.

– Ничего. Я стараюсь не питаться вне дома.

С ума сошла? С такой избирательностью ещё неделя сверхурочных, и ей придётся глотать больничную кашу через зонд. Серов её на форуме пищевых расстройств, что ли, подобрал?

Пока официант громыхает перед нашими лицами кофейными чашками, Ганскому кто-то звонит и он, оставив меня в численном меньшинстве, отходит поговорить.

– Как проходит новое задание Александра? – Люцифер вонзает в меня тяжёлый взгляд и презрительно кривит губы. – Сколько чашек кофе пришлось на себя вылить? Ганский уже распустил руки?

Замерев с вилкой в руке, я кошусь на его помощницу, рассчитывая увидеть реакцию на подобный выпад, но она продолжает сидеть с непроницаемым лицом.

– Ну что вы, – отвечаю нараспев. – К чему портить рубашки? С Володей у нас всё обговорено полюбовно.

Его лицо темнеет, а ладони подбираются в кулаки.

– Значит, уже трахаешься с ним.

Набрав полные лёгкие воздуха, я гипнотизирую нож и представляю, как вонзаю его Люциферу в руку. Может быть, это заставит Каркушу хотя бы поморгать.

– Это не твоё дело, – цежу. – Но если уж так хочется знать, то да. Мы перетрахали все стены в его кабинете и на обратном пути обязательно опробуем сиденья в его машине. Как раз сегодня на мне подходящая юбка, как ты успел заметить, ведь в его корпоративном уставе нет пункта о том, что личная помощница должна выглядеть, как Шапокляк в день своих похорон.

Я выпаливаю это на одном дыхании, чувствуя, как пылают щёки и грохочет сердце. Говнюк. За кого он вообще меня принимает? Даже не знаю, кто из этих двоих меня сейчас больше бесит: стиснувший зубы Люцифер или безмятежная помощница, спокойно цедящая через трубочку свою лимонную воду. Может быть, она глухонемая? В этом её секрет?

– Извините, что задержался, – раздаётся из-за спины голос Володи. Он легко касается моего плеча и, отодвинув стул, садится рядом. Мне хочется сбежать в туалет, чтобы остудить пылающее лицо, но вместо этого я выбираю поке и, засунув его в рот, начинаю жевать. Вся эта вкусная еда не виновата, что человек, сидящий напротив, – придурок.

– Твоя временная помощница пыталась спровоцировать меня на домогательство, чтобы по просьбам конкурентов очернить мою репутацию в прессе, – холодно произносит Люцифер. – Советую тебе поскорее от неё избавиться.

Ганский пристально смотрит на меня, после чего переводит взгляд на Серова.

– Я знаю об этом, Кирилл. Саша мне рассказала.

Я отодвигаю в сторону пустую тарелку и, с особой тщательностью промокнув губы салфеткой, смотрю на Люцифера, который впервые на моей памяти выглядит застанным врасплох: тёмные ресницы моргают, в глазах повисло недоумение. Шах и мат, козлина.