Текст книги "Под боссом"

53
Кирилл

– Кирилл Алексеевич, можно к вам? – робко блеет Валентина, застыв на пороге моего кабинета.

– Я просил стучать.

– Так я стучала много раз. Вы не отзывались.

Бесит она меня.

– Значит, нужно было стучать громче. Выйди и снова зайди.

Она пятится за дверь и через секунду снова стучится. А я, вместо того чтобы ответить, разглядываю стену, возле которой трахал Сашу. На каникулы она, блядь, приехала. И нет чтобы продолжать туфли скупать и потрошить рестораны – ей приспичило ввязаться в расследование. Припереться ко мне в офис, наплести всю эту херню про ссущегося деда, бомжеватого папашу и опездала-брата. Устроиться ко мне на работу, каждый день вертеть передо мной сиськами, едва не выставить меня на всю столицу похотливым мудаком, трахающим персонал, сорвать мне многомиллионную сделку, высушить мозги до состояния изюма, вынудить признаться, что я у неё под каблуком, трёхминутным минетом заманить в родственное логово, где я чуть не сдох от обжорства и меня едва насмерть не забили в бане… И всё для чего? Для того, чтобы после этого махнуть мне рукой и отчалить в Америку? Наебала ещё хуже, чем с пирожками.

Я откидываю голову на спинку кресла и закрываю глаза. Блядь, ну как так? Я же ничего такого не просил, от одиночества не страдал, к отношениям не стремился. Ладно, случилась зеленоглазая напасть в жизни, отнекиваться не стал. Принял правила игры и начал делать всё, чтобы соответствовать. Моя прихожая сейчас выглядит так, словно я сапожником работаю, в ванной склянок больше, чем йогуртов в холодильнике супермаркета, а на сушилке висят кружевные лямки. Всё это меня устраивало, умиляло даже, что Саша такая. Как взрыв новогодней хлопушки – уши закладывает, до хера мусора, сидишь весь в какой-то цветной требухе и всё равно улыбаешься. А теперь она домой валить собирается. А я работать не могу. Ничего, блядь, не могу. Лучше бы, коза, никогда ко мне в офис не приходила.

– Кирилл Алексеевич… – лицо Валентины совершает попытку просочиться ко мне в кабинет. Блядь, опять забыл про неё.

– Вернись к себе обратно. Я позову.

Вместе с хлопком закрывшейся двери со стола раздаётся короткое бульканье. Подношу телефон к глазам. Сообщение. От Саши.

«Я по тебе скучаю, Люци. А ты по мне?»

Я гашу экран и снова закрываю глаза. Нет, коза зеленоглазая, я не скучаю. Я хочу тебя за шкирку взять и проорать: «Какого хера ты так долго клепала мне мозги?» Возможно, стало бы легче, скажи она мне об отъезде с самого начала, но, скорее всего, я бы на пушечный выстрел её к себе не подпустил. К чему это всё? Отношения на расстоянии? Даже опыт не нужен, чтобы понять: всё это – полная лажа. Вместо похода в ресторан рассказывать по фейстайму, что я ел на обед, а вместо секса дрочить, глядя друг на друга. Что дальше? Член в пылесос засовывать, когда захочется минета? У меня компания, у неё – семья, жизнь и толпа поклонников в придачу. И амбал, как назло, в Москве прописался – так на его желание уничтожить каждого, кто к Саше сунется, надежда была. Хотя какая уж, к чёрту, надежда? Мне же почти тридцатник скоро, а не пятнадцать.

– Кирилл Алексеевич, напоминаю, что у вас встреча с Ермолаевой через пятнадцать минут, – занудно звучит голос Лены из базы селектора.

Бля-а-адь.

Я встаю с кресла и быстрым шагом иду к выходу. Ну что за придурок? Эта баба из аппарата президента точно ждать меня не будет. Если я так и дальше дела вести буду – стану банкротом ещё до того, как Саша успеет свою задницу в самолёт посадить. Короче, хватит сопли пускать. Собралась – пусть едет. Без неё как-то двадцать восемь лет прожил и дальше проживу.

На встречу я опаздываю на шесть минут, аппаратчица опаздывает на пятнадцать, встряв в пробке, так что мне неожиданно везёт. Бумаги она забирает, что предрекает счастливый исход сделке, но только меня всё равно это не радует. И осьминоги эти в тарелке бесят. Вот на хера я их заказал?

– Куда едем, Кирилл Алексеевич? – интересуется Вадим, глядя в зеркало заднего вида.

Знать бы ещё. В офис неохота, в зал, к ехидной роже Марата, неохота, домой – тоже. К ней. И к ней не хочется. В чём смысл? Увязать глубже? Если бы я Егорова сам уволил, он бы базу конкурентам не слил. С ней надо так же.

Из всех этих малопривлекательных зол я выбираю меньшее. То есть рожу Марата. Хер с ним – пусть шакалит. Я сам дебил, что так попался.

– Хотя бы раз пришёл в зал в хорошем настроении, – стукнув перчатками, Марат подпрыгивает на месте и меняет тон на плаксивый. – Я чувствую себя использованным, Кирилл. У меня тоже есть чувства. Ты воспринимаешь меня лишь как грушу для битья.

Я намеренно пропускаю его удары, чтобы ломящая боль под рёбрами меня отрезвила. Ну или как минимум разозлила, вновь превратив из побитой скулящей сучки в полноценного мужика. Так этот спарринг становится триумфом Марата. Он отметелил меня хуже, чем Сашины родственники в бане, а я так и остался скулящей сучкой.

– Мой день рождения был три месяца назад, милый, – Марат с усмешкой скидывает с рук перчатки. – К чему был этот приятный подарок?

– Думал, что ты хотя бы раз сможешь нормально ударить. Ошибся.

– Ну а на этот-то раз что случилось? – выкрикивает он мне вслед, когда я, забрав сумку, иду к выходу из раздевалки. – Снова, что ли, не даёт?

Если бы. Уезжает.

54
Саша

– Я тебя жду, – Маша убирает прядь волос за ухо, и я замечаю, что они у неё сильно выгорели. Ну или предательница самовольно сделала омбре, не посоветовавшись со мной.

– Ещё бы ты меня не ждала, – усмехаюсь я в экран. – Кто тебя будет на свидания собирать? Как там твой поклонник, кстати? Ну тот, который на Адама Левина похож?

– Роб, – смущённо произносит Маша. – Мы с ним встречаемся.

Это новость неожиданно приводит меня в такой ступор, что я не сразу нахожусь с ответом. Хотя чему я, собственно, удивляюсь? Сестре девятнадцать, пора уже оторваться от моей мини-юбки и самой топать ножками. И тут она, к слову, поумнее меня оказалась: выбрала себе англоговорящего самца на родине. Не то что я – русскоговорящего и в Москве. Который уже сутки не отвечает на мои сообщения, не приезжает и не звонит и из-за которого в коробке высохла моя любимая пицца «Маргарита», потому что я от расстройства не смогла впихнуть в себя ни кусочка.

– Рада за тебя, Машан. Как папа? С мамой я вчера болтала.

Маша начинает хитро улыбаться.

– Готовит сюрприз к твоему приезду.

– Какой?

– Не скажу. Сама увидишь.

– Мне понравится?

– Ещё как. Макс бы за такой удавился, так что ты точно будешь в восторге.

Я представляю, как обниму маму с папой, потискаю Никиту и Алекса, и на душе становится веселее. Крепкая семья – это большая сила и большая привязанность, особенно, когда ты ещё и любимая папина дочка.

– Ладно, Машан. Пойду я в ванной валяться. Меньше чем через пару недель увидимся, так что предупреди своего Роба, чтобы готовился. Я, конечно, не Макс, но годную проверку организовать смогу.

– Спросишь, как он докатился до жизни такой? – пряча улыбку, щурится Маша.

– Не спойлери мне тут, – по-дедовски огрызаюсь я. – Всё, пока, юмористка.

Изображение сестринской мордашки исчезает, а я всё равно смотрю в потухший экран, не понимая, почему после этого оптимистичного разговора у меня так щиплет в носу. Интересно, есть в медицине понятие постменструального синдрома? Это бы многое объяснило.

Я убираю телефон в карман, а потом снова его достаю и тычу в значок мессенджера.

«Я по тебе соскучилась, Люци. А ты по мне?» – моё последнее сообщение. Статус: «Доставлено». Может быть, Кирилл потерял телефон? Это бы тоже многое объяснило. Например, почему он до сих пор не звонит, когда мне так плохо без него, а до моего отъезда осталось всего двенадцать дней. Чем больше часов проходит с момента нашего расставания, тем более сбитой с толку я себя ощущаю. Раньше мысль о том, чтобы вернуться домой, была для меня абсолютно естественной, как например, проснувшись, почистить зубы или в ресторане заказать как минимум четыре блюда. А сейчас передо мной словно поставили ультиматум: если продолжишь и дальше есть всё, что душе угодно, и в тех же количествах – станешь жирной, как Мэрайя Кэри. Хочешь по-прежнему оставаться зажигательной красоткой Сашей Леджер – садись на диету. Ну, и что мне выбрать? Я хочу и то и то. В смысле, не стать Мэрайей и при этом не отказывать себе в десертах.

Ещё и дедовские слова как назойливое сверло вкручиваются мне в мозг. Те, что про мамонта, которого я оставила погибать в лесу. Я ведь совсем не планировала кому-то делать больно – всё само собой вышло из-под контроля. Кирилл-то был не в моём вкусе, и я представить не могла, что у нас всё получится… так. Что я начну по нему скучать, ревновать и специально забывать в его квартире вещи, чтобы при взгляде на них он думал обо мне. Пытаюсь вспомнить, проявляла ли я такую изобретательность с Тедом, и понимаю, что нет. С ним всё было по-другому. Я его не ревновала, даже когда поклонницы висели на нём, как облепиха – на дедовских кустах, и отказалась к нему переехать, сославшись на то, что мне будет неудобно ездить к родителям и я не смогу помогать маме с Алексом. Я закрываю глаза, пытаясь представить свой переезд в Москву, но отчего-то картинка не складывается. Может, потому что я не представляю себя в шубе?

Час полежав в ванне, я возвращаюсь в гостиную и снимаю телефон с зарядки. Меня ждёт разочарование. На экране ни пропущенных звонков, ни сообщений. И что, всё? Вот так у нас всё кончится? Не будет никаких обещаний ждать, совместного поиска решения, ну или хотя бы грозного рыка «Я тебя никуда не отпущу, поняла»? Я бы всё равно улетела, но так о будущем думалось бы легче.

Моё правило номер три в очередной раз идёт к чёрту, потому что пальцы сами набирают ещё одно сообщение, которому, возможно, тоже суждено остаться без ответа:

«Прости, что не сказала раньше. Мне без тебя очень плохо».

Не дав себе шанса подумать, я его отправляю. Поддерживать амплуа стервы нет ни сил, ни настроения. Не ответит, ну и ладно. Просто пусть знает.

Ответа не приходит минуту, две, и через три его тоже не приходит. На четвёртой выясняется, что я, оказывается, на него сильно надеялась, потому что в носу начинает щипать. Подобрав колени, я обнимаю себя руками и смотрю в стену. Я правда собираюсь плакать?

Звонок в дверь заставляет сердце дёрнуться от неожиданности. Чёрт, вот так и подыхают бедные трусливые зайцы. Дав себе обещание не ждать, что за дверью стоит он, я топаю в прихожую. Хорошо, что я всё же не заяц, иначе валялась бы остывающим меховым комком на полу. На пороге стоит Кирилл, в костюме, но без галстука, волосы немного растрёпаны. Лицо… нет, не злое, не угрожающее. Уставшее.

– Пустишь? – произносит вместо приветствия.

Я отступаю ещё до того, как успеваю кивнуть. Он проходит в прихожую, снимает обувь и, застыв, смотрит на меня. А я смотрю на него, ощущая, как мне снова хочется плакать. Заплакать мне не удаётся, потому что он молча шагает ко мне, прижимает к стене и целует.

55
Саша

Это официально: подразделение элитных стерв только что с позором исключило меня из своих рядов с диагнозом «плаксивая тряпка». Потому что у меня трясутся руки, а ещё я по-мышиному попискиваю от распирающих чувств, пока тискаю шею Кирилла и целую его в ответ. Сейчас бы пригодилось это его «сс-сс-сс», чтобы разрядить обстановку между нами, но он, как назло, всё делает молча: сдирает с меня махровый халат и отпинывает его ногой, сжимает ладонями зад, отрывает меня от пола и несёт в спальню. За время визитов он и впрямь хорошо изучил мою квартиру, потому что путь прокладывает с закрытыми глазами, при этом ни разу не задев стены.

С его одеждой мне приходится возиться куда дольше: расстёгивать пуговицы на рубашке, стаскивать её, снимать с Кирилла брюки. Раньше, когда он заезжал ко мне в обед, мы часто экспресс-вариант секса практиковали, оба оставаясь в костюмах: я в костюме Евы, а он – в наглухо застёгнутом Armani. Сейчас же такое кажется неподходящим. Непременно хочется видеть Кирилла раздетым, чтобы можно было понюхать его, гладить кожу, тыкаться в него носом, а потом лежать рядом, прижавшись друг к другу. Чёрт, да что со мной такое?

Мы падаем на кровать как две слипшиеся палочки Твикс. Кирилл рывком заталкивает в меня член, ладонью накрывает мою голову, когда от его жадных фрикций она начинает ударяться в изголовье кровати, при этом не прекращая целовать. Трёхдневный перерыв в сексе делает своё дело – к финишу я несусь как белка на электросамокате, сжимаю стальную задницу Кирилла ногами и готовлюсь пошло стонать.

И посреди всего этого телесного безобразия в голову словно стрела вонзается мысль: а что, если мы делаем это в последний раз? Что, если это дурацкий люциферский способ сказать мне прощай?

– Ты же не уйдёшь? – хриплю я, впиваясь ему в плечи.

Кирилл заглядывает мне в глаза и, так же не произнеся ни слова, мотает головой. Не уйдёт. Ох, чёрт, только бы не начать реветь. Сделать это во время оргазма – полнейший антисекс. Пусть из почётных стерв меня и разжаловали, но и слезливой кончитой я становиться не спешу.

По бешеной пульсации в себе и тому, как Кирилл сжимает ртом мою губу, я узнаю, что он финишировал в заезде вторым. Я лидирую с тридцатисекундным отрывом. Выдёргивает из меня член и, закрыв глаза, продолжает заливать собой мои живот и бёдра. Я в этот момент почему-то начинаю дрожать.

Когда осеменение подходит к концу, я обнимаю его обеими руками и притягиваю к себе – потребность в обнимашках сейчас стала даже сильнее, чем была утром. Кирилл пытается сопротивляться, изо всех сил оттягивая тело вверх, но уже через секунду лежит на мне. Теперь мы оба перепачканы его спермой. Так-то честнее.

Пока я пытаюсь восстановить дыхание, смотрю в потолок и перебираю волосы Кирилла, который по-прежнему молчит. Надеюсь, это не какой-нибудь дурацкий обет, потому что я хочу поговорить.

– Ты останешься? – осторожно вступаю первой.

Голос Кирилла вибрирует в подушке, рядом с моим ухом:

– Я же сказал, что не уйду.

Это уже хорошо. Теперь можно перейти к кокетливо-примирительным действиям.

– Ты скучал по мне?

На это Кирилл отрывает голову и смотрит мне в глаза. Его тон не насмешливо-ироничный и даже не раздражённый: он, как и его лицо, уставший.

– Не выкручивай мне жилы, Саша. Я же к тебе пришёл.

– Я по тебе скучала, – произношу от всего сердца.

– Передумала уезжать? – Кирилл смотрит так внимательно, словно пытается высосать мои глазные яблоки.

– Я не могу передумать. Дома меня ждёт семья. Ты мне очень дорог, Кирилл. Я не знаю, как быть. Что бы сделал ты на моём месте?

– Я не на твоём месте, Саша, у меня другие обстоятельства. Я не могу уехать.

Я киваю.

– Я всё понимаю и ни в чём тебя не виню. Но и ты пойми меня. Я не могу так просто взять и всё бросить. Пусть у меня нет компании, которой нужно управлять, но в Нью-Йорке у меня есть много всего, что я люблю. Уверена, что и у тебя так же.

– У меня есть только компания.

Раздражение в носу достигает максимума, и я тихо всхлипываю.

– Не оставляй меня, пожалуйста. У нас ещё почти две недели есть вместе.

Кирилл снова тяжело вздыхает и стирает катящиеся капли на моей щеке.

– Я останусь, Саша. Сказал же.

56
Саша

Я отодвигаюсь назад, позволяя официанту поставить передо мной тарелку с дымящейся горкой спагетти, и вновь смотрю на Кирилла, чтобы продолжить свой рассказ.

– И вот когда мне доделывают последний ноготь, звонит Люба, жена деда… Ты её должен помнить.

– Та, кто за тебя пирожки стряпает, – иронично замечает он.

– Ты никогда не забудешь мне этого, да? – шутливо пинаю его под столом. – В общем, звонит мне Люба и шёпотом спрашивает: «Саша, ты едешь? Дед Игорь уже мясо на стол выносит». На меня как будто кипяток вылили. Я забыла, представляешь? Знаешь, что значит забыть про ужин у нашего деда? Он же живьём съест. Будет напоминать об этом при любом удобном случае, ещё чаще, чем про немытую жопку. Я, естественно, тут же срываюсь, не докрасив ноготь, – для убедительности демонстрирую Кириллу большой палец, – прыгаю в тачку Макса и по газам. Музыку включаю погромче, всё внимание на дорогу, на скорость не смотрю. В общем, еду я так довольно долго, потому что пробки в это время ещё собраться не успели, и чувствую, что слева кто-то то и дело пытается со мной поравняться. Внимания не обращаю – думаю, ну ясное дело, познакомиться хотят, а я же тебе блюду верность. Ну и еду дальше. Машина эта не отстаёт, и тогда я всё же решаю повернуться, чтобы показать фак. И-и-и… Та-дам! Вижу машину ГАИ. Убавляю звук и слышу, как они кричат мне в громкоговоритель: «Сбавьте скорость, девушка!» Оказывается, они всё это время меня догнать пытались.

Кирилл вопросительно поднимает брови.

– Оштрафовали?

– Пф. Ты сомневаешься в моём обаянии? Я сказала, что у моего любимого дедуленьки столетний юбилей, на который я не могу опоздать, и они меня отпустили.

– Соврала? – уточняет Кирилл без тени усмешки.

– М-м-м… ну да. Так и есть. Зато опоздала всего на десять минут, и дед почти не ворчал.

Несмотря на то, что я уже успела съесть салат и суп, от сливочного аромата пасты во рту опять собирается слюна, и я жадно запускаю вилку в углеводную массу.

– Останься, – негромко произносит Кирилл, отчего моя рука немедленно застывает. Сердце раздувается до размера воздушного шара и начинает давить на горло. А как ещё объяснить, что мне больно дышать?

– Я не могу… Так сразу не могу. Мне надо домой, увидеться с семьёй. Переезд – это ведь очень серьёзно. Мне надо всё обдумать.

Кирилл удерживает мой взгляд даже после того, как я замолкаю, и молча кивает. Я снова испытываю желание заплакать от того, что так запуталась, – скучаю по дому и одновременно боюсь потерять его и наши отношения. Я думала, что за эти две недели смогу во всём разобраться, но дни летят, а ничего яснее не становится. Ну, разве кроме того, что я стала зависимой от Кирилла, как задница Ким – от имплантов, и кажется, в него влюбилась.

*******

– Ну что, Саня, обнимемся что ли? – дед окидывает меня взглядом с ног до головы. – Надолго не прощаемся: мы с Любой к вам в Макдональдс через пару месяцев прилетим. А то внуки мои небось родную речь позабыли. Папаша твой уже давно бы мог научиться по-русски шпрехать.

Дед коротко меня обнимает, я целую в щёку Любу и оглядываюсь на Кирилла, стоящего возле капота машины.

– Вези мою внучку в аэропорт осторожнее, мамонт, – распоряжается дед. – И по поводу своего вопроса набери мне завтра. Порешаем.

Я с удивлением перевожу взгляд с него на Кирилла, недоумевая, когда они так успели сдружиться.

– Пока, дед. Тренировки в бассейне не прекращай.

– Поезжай уже, – ворчит он. – Как приземлишься, чтобы сразу позвонила.

В аэропорту Шереметьево, как и всегда, многолюдно, и хотя к перелетам в одиночку я давно привыкла, сейчас чувствую себя растерянно и неуютно. Я ещё даже не попрощалась с Кириллом, а уже представляю, как остаюсь в салоне одна. Мне вдруг до топанья ног хочется, чтобы он сел в самолёт со мной и весь полёт держал меня за руку. За десять часов ладонь наверняка вспотеет, но я готова это потерпеть. Ох, только бы не разреветься. Когда мы останавливаемся возле зоны досмотра, меня окончательно накрывает безысходность. Я знала, что будет тяжело, но именно сейчас приходит осознание, что завтрашним утром я проснусь дома, а Кирилла рядом не будет. Что сейчас он сядет в машину и поедет в совершенно противоположную сторону, в свою жизнь, где не будет меня.

– Я буду очень по тебе скучать, – заглядываю ему в глаза. – И я не хочу ничего заканчивать… У меня никого нет в Нью-Йорке, и беспокоиться тебе не о чем. Ты очень дорог мне. Просто дай мне время собраться с мыслями, всё обдумать…

– У тебя было две недели, Саша, – лицо Кирилла бесстрастно, взгляд прямой. – Если их не хватило, думаю, дальше пытаться нет смысла.

Позвоночник прошивает холодом, и все слова улетучиваются. Он говорит это настолько твёрдо и отстранённо, словно и не было этих двух недель абсолютной идиллии между нами.

– Нельзя так сходу и запросто поменять свою жизнь. Мы с тобой всего пару месяцев знакомы… И ты не до конца меня знаешь, и я тебя.

– Что люблю тебя, знаешь ведь, – теперь его голос звучит непривычно глухо. – Что тебе ещё нужно обо мне узнать? Лучше я не стану. Хуже тоже.

Воздух в лёгких превращается в кислоту, разъедая их, и я сжимаю чемоданную ручку так, что она грозит погнуться. Любит. Он меня любит. Знала ли я? Да, пожалуй, знала.

– Кирилл…

– Мне ехать нужно, Саша, – потухший взгляд расстреливает меня в упор, оставляя множественные дыры в сердце. – Хорошего тебе полёта.

Его пальцы полузадевают-полугладят мою ладонь, и Кирилл разворачивается. «Я не могу его просто так отпустить», – эта мысль приходит на секунду позднее, чем я вцепляюсь ему в локоть и повисаю на шее.

– Пожалуйста, не надо так, – умоляю его плечо. – Пожалуйста… Просто не отказывайся от меня. Мы можем созваниваться, общаться каждый день.

На короткое мгновение ладонь Кирилла крепко прижимается к моему позвоночнику, а потом он мягко снимает с себя мои руки и отступает.

– Прощай, Саша. Береги себя.