Текст книги "Под боссом"

57
Саша

По прилёте домой меня всегда посещает одно и то же чувство: словно я вернулась с классной тусовки, смыла макияж, сняла платье и каблуки. Праздник подошёл к концу, и я с удовольствием погружаюсь в привычную зону комфорта. Так было до этих каникул. После того как Кирилл обрубил всякую связь между нами своим «Прощай», я ощущаю себя настолько потерянной и оглушённой, что с горя уничтожила все запасы еды в бизнес-классе. Какой уж тут комфорт: пуговица джинсов впилась в пупок и я еле передвигаюсь. На фоне этого даже любимый мной аэропорт Кеннеди, ассоциирующийся с воротами в мир, потерял свою привлекательность.

– Саша! – Алекс подбегает ко мне первым, обхватывает руками мою талию и утыкается в живот. Я морщусь от того, как два куска тунца врезаются в стенки желудка, и обнимаю его в ответ. Меня меньше трёх месяцев не было, а младший успел сильно измениться: стал выше ростом и теперь его тёмные волосы немного завиваются на концах. – Я соскучился.

– Я тоже, вампирёныш, – треплю его по голове и подмигиваю подошедшей Маше. Коза и правда сделала омбре, но надо признать, что ей идёт.

– Это новый лифчик, или у тебя подросла грудь в процессе отношений? – шутливо щипаю её за задницу.

Маша, разумеется, заливается краской. В кого она у нас вообще такая скромняга, непонятно.

Я встречаюсь глазами с улыбающейся мамой и быстро шагаю к ней. Очутиться в её руках кажется настоящей потребностью. Я надеюсь, что, как только прижмусь к ней, часть ноющей боли в груди исчезнет, да и желудку тоже станет немного легче. Моя вера в целительную силу материнских объятий неиссякаема.

– С возвращением, Саш, – она гладит меня по голове, а я жмурюсь и вдыхаю её запах из детства. Мы обязательно поговорим дома, я буду лежать у неё на коленях, а мама будет перебирать мои волосы и по частям уничтожать все сомнения в том, что я поступила правильно.

– Здорово, Никит, – шутливо соприкасаюсь кулаками с братишкой. Ему исполнилось шестнадцать, и теперь он считает, что бегать с обнимашками к старшей сестре ему не по статусу. Держится с достоинством гвардейца английской королевы, правда одет при этом, как 50 Cent. А ведь всего-то стоило мне на лето уехать. Придётся исправлять.

Мама отступает в сторону, и я начинаю улыбаться так, что трещит за ушами. Потому что точно так же мне улыбается папа. То, что я его любимица, – это факт, который невозможно отрицать.

– Привет, папа Малфой, – я повисаю у него на шее, а папа немного отрывает меня от земли, он так делает с детства. – Спорим, ты скучал по мне?

– Какая же ты тяжёлая стала, Са-ша, – тихо посмеивается он. – Конечно, я по тебе скучал, мини-матрёшка.

В горле как-то странно булькает, и я обнимаю папу сильнее. Разумеется, мне непросто уехать. Каждый член нашей семьи живёт слишком глубоко в моём сердце. Мы видимся почти каждый день, и я не представляю, каково это – их лишиться.

– Гас, поставь уже дочь на ноги, и поехали домой, – командует мама. – Надеюсь, ты голодная, Саня, потому что мы с Машей весь день на кухне проторчали.

Я могу только кисло кивнуть и надеяться, что содержимое моего переполненного желудка не разлетится по кухне. Как пить дать мама заставит меня убирать.

Моя компактный чемодан по статусу достаётся Никите, и вшестером мы идём к выходу.

– Какой сюрприз папа приготовил? – шёпотом спрашиваю у Маши. – Пожалуйста, пусть это будет новая тачка.

– Увидишь.

– Рассаживаемся, – объявляет папа, когда мы подходим к маминому внедорожнику, размерами напоминающему автобус. Папа объяснил такой выбор тем, что мама должна иметь возможность переехать любое препятствие, даже если оно дышит и двигается.

– Мне что, залезать на третий ряд сидений? – уныло уточняю, глядя, как Никита запихивает мой чемодан в багажник.

– Нет, ты поедешь отдельно, – скалится папа и парашютиком подбрасывает в воздух продолговатый чёрный предмет. – Побудешь сегодня моим личным водителем.

Я разглядываю глянцевую чёрную машинку, по виду напоминающую компьютерную мышь, и непроизвольно начинаю озираться.

– Это же не….

Ох, мамины борщи. Это же… Лучшая выходка Илона Маска, не считая косяк, выкуренный им в эфире, и пинок под зад психичке Эмбер (Эмбер Херд – прим. автора). Tesla S.

– Нравится? – доносится до меня возбуждённый голос Никиты. – Я сюда на пассажирском сиденье ехал. Мы до сотни за шесть секунд разогнались с папой.

– Да-а-а, – заворожённо тяну я, оглядывая покатые полированные бока. – И цвет офигенный.

– Машина должна быть чёрной, – папа повторяет нашу семейную мудрость. Я и Макс с ним согласны.

Дорога домой походит на игру «Need for speed»: я на скорости вхожу в повороты, а папа берёт на себя роль штурмана, комментируя, где мне стоит сбавить скорость, а где – поддать газу. «Тесла» – это зажигалка. Маневренная, лёгкая. Макс кипятком и завистью истечёт, когда я ему об этом напишу.

И где-то посреди этого веселья я вдруг отчётливо представляю Кирилла. Как он, с ироничной усмешкой на губах, сидит рядом и закатывает глаза, когда я чересчур резко выкручиваю руль. Ему бы понравился папин подарок. И папа бы тоже ему понравился, ведь как-то после секса он признался, что мечтает дать в печень деду.

Папа по-прежнему улыбается, родное солнце слепит глаза, руль моего нового суперкара приятно ласкает пальцы и меньше, чем через час мы всей семьёй сядем за стол, где будем развлекать друг друга накопленными историями. А мне неожиданно хочется плакать.

58
Саша

– В следующем году я с тобой в Москву поеду, – убеждённо произносит Кэти, бродя за мной по кружевному царству Agent Provocateur. – Хочу летний роман с русским закрутить. И как там Макс, кстати?

– Макс примерно меняет подгузники своей любимой дочке, а Ника тебе за любое поползновение в его сторону голову откусит. А то, что не откусит – откушу я.

Кэти игриво пихает меня локтем и смеётся.

– Ой, ладно рычать, Алекса. Я просто пошутила.

Ни черта она не пошутила. Как только сиськи резаться стали, на брата слюни пускала.

Я беру в руки кружевной комплект и бездумно кручу в руках. Обычно процесс шоппинга вызывает немедленное бурление радости в животе, а сейчас я не чувствую ничего. Вообще. Как будто я не произведение бельевого искусства держу в руках, а тряпку, которой мне предстоит полировать окна.

Я так рассчитывала, что поход по бутикам поднимет мне настроение. Ведь раньше именно так всё и было.

Я со вздохом возвращаю комплект на место, и тогда мой взгляд случайно падает на Джанис. Точно такой же красный, как мне купил Кирилл, и в котором я заработала звание примерочной извращенки. Если высотой моё настроение до этого момента едва ли дотягивало до живота, то сейчас стремительно миновало трусы и завалилось в кроссовку. С нашего прощания прошло пять дней, а он мне ни разу не написал.

– Пойдём отсюда, – окликаю я Кэти, которая увлечённо разглядывает кружевные трусы. – Надоело мне что-то.

– В смысле надоело? – подруга непонимающе хлопает глазами, глядя на меня с суеверным ужасом. Ещё бы. Я только что посягнула на столпы религии шопоголиков.

– Вспомнила, что у меня и без того много белья, и мне некому его показывать. Пойдём лучше кофе выпьем.

Мы с Кэти выходим из Старбакса через час. В пустую квартиру возвращаться не хочется, поэтому я решаю поехать к родителям с ночевой. Заодно по дороге смогу как следует разогнать «Теслу».

Махнув рукой Кэти, я завожу двигатель, но трогаюсь с места не сразу. Достаю телефон и залезаю в галерею. Фотографий с Кириллом у нас немного, потому что он жуть как не любил позировать, но пару снимков я всё же сделать успела. Его голая задница в душе, и наше утреннее селфи в моей кровати. Даже несмотря на то, что на снимке я похожа на нечёсаного пекинеса с заспанными глазами, он мне нравится. Кирилл очень милый, когда спит.

Я смотрю на фотографию до тех пор, пока экран не гаснет, после чего открываю сообщения. Боже, ну в кого я превратилась? Парень меня отшил, а я продолжаю ему написывать.

«Останься», – голосом Кирилла выстреливает в голове, и я, сама того не замечая, начинаю печатать:

«Я только что была в твоём любимом „Агент Провокатор“ и поняла, что мне нечего выбрать, потому что ты уже скупил для меня лучшую половину новой коллекции».

Подумав, добавляю «Я по тебе скучаю» и перечитываю сообщение ещё раз. Ой, ну что за глупость я написала? Нужно придумать что-то получше. Например…

Когда после минутных раздумий на ум ничего путного не приходит, я жму «Отправить». Откладываю телефон на соседнее сиденье и выжимаю газ. Скоро я приеду к маме и всё будет хорошо.

******

– Мам, – всхлипнув, я перешагиваю порог и сходу повисаю у неё на шее. В носу разливаются сопливые реки, а в груди засел колючий ёж отчаяния. Я всю дорогу не смотрела в телефон, надеясь, что по приезде эта выдержка будет вознаграждена, но Кирилл мне так и не ответил.

– Саша, ты хнычешь, что ли, у меня? – мама удивлённо отстраняется и заглядывает мне в глаза. Её удивление можно понять: в последний раз я плакала в семь лет, чтобы вынудить папу купить мне пони. Ездила бы, к слову, на пушистой понячьей спинке, если бы мама его не остановила.

– Он мне не отвечает, мам, – протяжно шмыгаю носом. – Я ему написала, что скучаю, а он ничего не ответил.

– Кирилл Серов?

Я стираю запястьем скатившуюся слезу и киваю.

– Откуда знаешь? У деда в брюках вода не держится?

– А когда она у него держалась? Пойдём, – мама обнимает мою поясницу и подталкивает за собой в гостиную. – Поиграем в обезьян.

Через минуту я лежу у неё на коленях, смотря в потолок, а мамина рука копошится в моих волосах, словно и впрямь ловит блошек.

– С первого взгляда он мне не понравился. Может, потому что мне сказали, что он офисный маньяк. Ну и Кирилл совсем не такой, как папа и Макс… не слишком весёлый и не слишком общительный. Он больше как… дед, наверное.

– О-о-о, – насмешливо тянет мама. – Папа будет в восторге.

– Он очень хороший, – продолжаю я. – Всегда говорит правду и поэтому не очень-то ладит с людьми. Чаще молчит, и поэтому каждое его ласковое слово кажется особенным. И ему нравится, что я много ем.

– Даже так? Кажется, у парня и правда есть к тебе чувства.

– Он сказал, что любит меня. В аэропорту. Просил меня остаться.

– А ты что ответила?

– Я сказала, что у меня здесь вы… и я не могу всё бросить… – зуд в носу вновь достигает своего пика и я, уткнувшись маме в колени, начинаю реветь. – Ты, папа, Маша, Алекс, Никита… а там он… что мне делать, я не знаю.

– Ох, Санька, – мама обнимает меня одной рукой и целует в волосы. – И на твою вертлявую пятую точку управа нашлась. Не жди, что я стану тебе что-то советовать. Тебе двадцать три, и ты сама вправе решать, чего тебе хочется больше.

Долго я рыдать не умею, поэтому вытираю слёзы и, перевернувшись, смотрю в потолок.

– Я хочу вас всех и Кирилла тоже.

– Да, ты привыкла ни в чём себе не отказывать, – тихо смеётся мама. – А он сам что по поводу переезда говорит?

Я вздыхаю.

– Он не переедет, мам. У него там компания… большая. Её погибший брат основал. Кирилл много сил в неё вложил.

– Тогда тебе самой придётся думать, Саня.

– О чём думать? – весёлый голос папы доносится из дверного проёма. Он часто заезжает домой на обед. Только обедают они с мамой, как правило, в спальне. Эти спально-бассейные извращенцы мне многое, к слову, задолжали.

– Саша в Москве влюбилась, – отвечает мама, за секунду сдавая меня с потрохами. – Вот думаем, что с этим делать.

Папа останавливается и разглядывает нас. Улыбка пропадает с его лица, брови съезжаются к переносице.

– Папа Карло там брачное агентство, что ли, открыл? Макс в Москву переехал, я добро дал, так теперь он во вкус вошёл и мою дочь хочет себе забрать? Решил-таки осуществлять план и нашу семью в Россию по одному перетащить.

– Гас, думаешь, нашу Сашу кто-то по указке заставит влюбиться?

– Кому нужна моя дочь, тот пусть сам в Америку едет, – тоном, не терпящим возражений, произносит папа. – А я ещё подумаю, достоин он её или нет. И нечего клыки мне показывать, Сла-ва. Никуда я Сашу не отпущу.

Всё, как я и думала.

59
Кирилл

– Имей в виду: то, что я согласился на один вечер стать твоим парнем, не обязывает меня платить за твоё бухло, – назидательно произносит Марат, когда мы заходим в бар.

– Я уже понял, что свидание с тобой – полный кал.

– А вот и повод выпить появился, – скалится Марат. – Наш понурый кобелёк, наконец, пошутил.

И чего я один не пошёл? Он же весь вечер будет своё татарское чувство юмора на мне тренировать.

– Если заткнёшься, я оплачу счёт.

– Оу, звучит соблазнительно. Ну, раз моя девушка платит, придётся нажраться закапы (элитный гватемальский ром – прим. автора).

– Напоминаю, что ты должен заткнуться.

Мы с Маратом садимся на дальние диваны, я заказываю бутылку закапы, крылышек, салатов и прочей херни. Не то чтобы я голоден, скорее, делаю это по привычке. Негласным правилом на ужине с Сашей было то, что на столе не должно остаться ни одного свободного места без еды.

– Ты решил сменить секс на жрачку? – Марат удивлённо смотрит на меня, когда официант уходит. – Если ты из-за пуза перестанешь видеть свой член, то тебе точно перестанут давать.

– Давать мне будут, даже если второй подбородок начнёт мешать мне видеть это самое пузо. Потому что я Кирилл, блядь, Серов.

– А ты не староват для звёздной болезни?

– Ну, когда-то нужно было положить конец твоим шуткам про то, что мне не дают.

Марат делает изумлённое лицо и прикрывает рот рукой.

– Так ты всё это время мог?

– Жалел тебя. Ты и так после тренировки бредёшь в раздевалку отпизженным.

– Странный ты сегодня, – вдруг щурится он. – Две недели как обдолбавшийся Пьеро ходил, а сегодня прямо шутишь, хотя сроду не шутил. Вот сейчас я начинаю по-настоящему за тебя волноваться.

– Может, ты уже домой свалишь, чтобы я мог выпить в приятной обстановке?

– Это наедине с собой у тебя будет приятная обстановка? Да ты счёт попросишь, не успев стопку до рта донести.

К счастью, в этот момент официант ставит перед нами бутылку, и у меня появляется возможность не отвечать. Эти словесные баттлы на длинные дистанции меня сильно утомляют. Саша много болтала, но никогда не требовала, чтобы я участвовал в разговоре. Ей нравилось говорить, а мне – её слушать.

Два. Два раза за последние пять минут, когда я её вспомнил. Прогресс небольшой, но имеется.

– Давай за то, чтобы ты сегодня встретил девчонку лучше, чем та американка. Трахнул её, освободился и снова стал собой – унылым ворчливым говном, не умеющим шутить. Моим лучшим другом Кириллом.

– Вспомнил, почему я не приглашаю тебя на свои дни рождения, – я закидываю рюмку и слегка морщусь. Что Марат нашёл в этом закапе? Обычное горькое пойло.

– Потому что ты, урод ленивый, его не празднуешь, – подсказывает он. Да, именно поэтому.

Марат грохает стопку на стол и, подцепив принесённое крылышко, взглядом бывалого модельного скаута обводит зал.

– Вот та ничего, – тычет курицей в противоположный угол.

Я тянусь к бутылке и, откупорив, наливаю ещё одну стопку. Три подряд, а потом можно сбавить темп.

– Эй, кто из нас кобелёк, ты или я? – недовольно осведомляется друг. – Смотри, куда твой секс-агент показывает.

Я опрокидываю стопку и, в очередной раз поморщившись, заставляю себя проследить за его рукой. Я же за этим и шёл. Обнулиться. Выпить, чтобы облегчить эту долгоиграющую тяжесть в груди и башке, и вычеркнуть Сашу из своей жизни. Ко всему рано или поздно привыкаешь, хотя кажется, что не сможешь: к подъёмам в пять утра, к шву брюк, впивающемуся в задницу при посадке, к смерти брата. И жить без неё тоже можно привыкнуть, нужно лишь делать первые шаги. Например, нарушить полмесяца без секса вот с той девкой, на которую показывает Марат.

– Тощая, – резюмирую я, берясь за следующую стопку. – Секс-агент из тебя такой же, как и боксёр.

Проходит полчаса, час, и я наконец чувствую, что этот грёбаный ком в груди начинает понемногу отпускать. Теперь главное не перебрать.

– О, вон та огонь, – веско заявляет Марат. – Считаю, надо звать.

То ли дело в запредельном количестве закапы, то ли девка и впрямь ничего, но уже через три минуты она сидит за нашим столом. Наглядное доказательство, что с сексом у меня проблем не будет: она улыбается мне так, словно мы сидим на собственной свадьбе и сейчас Марат заорёт «горько».

– Чего ты не ешь? – киваю на тарелки. – Заказать тебе что-нибудь?

– Нет, спасибо, – странный у неё голос. Высокий, аж ухо чешется. – Я на правильном питании и недавно съела салат.

Я тянусь за бутылкой. Ну, и что плохого в том, что она не обжора?

Я не до конца понимаю, как мы оказываемся сидеть на заднем диване моей машины и каким образом колено Полины, как представилась девка, стало задевать моё. Ибо места в салоне до хера.

Смотрю за окно – знакомые улицы, привычный поворот – и понимаю, что мы подъезжаем к дому.

– Кирилл, – Полина кладёт руку мне на ногу, и её пальцы начинают разглаживать стрелку на брюках. На хрена она это делает? Это же, блядь, брюки. – У тебя есть вино?

Я отрываю взгляд от её ладони и нахожу её лицо. Чего она улыбается? Я что, похож на винотеку?

– Если нет, то нестрашно, – теперь её улыбка как для коллективной свадебной фотографии. – Просто подумала, что мы можем ещё выпить.

Вадим останавливается возле моего подъезда, вопросительно смотрит в зеркало заднего вида. Сейчас я не помню, что обычно ему говорю на прощанье, а потому молча толкаю дверь.

– Воздух сегодня классный, да? – раздаётся рядом с моим плечом вслед за глухим металлическим хлопком.

Я медленно оборачиваюсь.

– Можно немного подышать, – говорит Полина. Она подходит ко мне вплотную, так, что выпирающая как самолётная подставка грудь, меня задевает. Запах духов проникает в нос, длинные ресницы медленно хлопают, когда она начинает проделывать с моей ладонью то же, что и с брюками в машине. Трёт пальцем. – Или сразу к тебе поднимемся?

Она не Саша, но вроде тоже красивая. Пухлые губы, нос как из рекламы клиники пластической хирургии, а я две недели не трахался. Я никому ничего не должен и уж точно не обязан блюсти верность этой зеленоглазой леопардихе, расхерачившей мне сердце.

Полина переминается с ноги на ногу, а потом её лицо вдруг начинает стремительно приближаться к моему. Я пьян в стельку, поэтому моя рука тормозом упирается ей в лоб. Я целился в нос.

– На хуй пошла, Полина. Мой водитель тебя подкинет.

60
Кирилл

А ещё говорят, что алкаши – слабаки. Да это сколько силы воли и здоровья нужно, чтобы умудриться спиться? Ещё одного такого похмельного утра я точно не смогу пережить. В висках будто торчат два здоровенных болта, которые со скрипом ввинчиваются мне в мозг, во рту явно что-то разлагается – судя по тому, что я не могу языком, – это он. Я еле сдираю себя с кровати и, пошатываясь, иду в душевую. Зеркало. Бля-а-адь, лучше бы я в него не смотрел.

Включаешь ледяную воду – начинает трясти, горячую – жарко. Желудок истекает кислотой, хочется жрать и блевать одновременно. Посидел с другом, называется. А у меня две встречи сегодня, на которых мне непременно нужно быть. Никогда, на хрен, больше пить не буду. Если уж Саша мою сердечную мышцу поклевала, то до мозгов и печени я ей не дам добраться.

– Кофе мне принеси, – опережаю Лену, явно собирающуюся вывалить на меня информацию, которую я обработать не готов. У меня сейчас голова делами поважнее занята. Например, как не потерять сознание.

Я провожу в кабинете около часа: кофе остыл, потому что пить это горькое пойло я не смог, экран уже в пятый раз гаснет из-за того, что я слишком долго зависаю на одном и том же файле. Душно, херово, галстук ощущается как удавка. Когда оклемаюсь, первым делом поеду в зал и отмудохаю Марата. Просто за идею с закапой.

– Катя, зайди ко мне с договорами, – тычу в кнопку селектора. – Быстро.

От стука в дверь торчащие болты начинают стирать мой череп в порошок. Уволить её, что ли? На хрена именно сейчас стучаться?

– Доброе утро, Кирилл Алексеевич, – мямлит новая помощница, застыв в дверях кабинета.

Валентину я уволил неделю назад. Потому что бесила. Эту, похоже, уволю к вечеру, потому что и она бесит. Мужика, что ли, на должность помощника рассмотреть? Зарплату поднять при условии, что я могу ему втащить. И в зал каждый день мотаться потребность бы пропала.

– Документы на стол положи и дверь за собой прикрой. Только сделай это тихо.

Помощница подходит к столу беззвучно, словно не на каблуках, а в носках, так же беззвучно опускает документы и разворачивается. Да нет, нормальная вроде. Погорячился.

– Кирилл Алексеевич, может быть вам кофе принести?

Нет, всё-таки бесит.

К обеду пилёж в голове стихает, хотя меня то и дело пробивают пот и желание засунуть голову в ведро со льдом. Хочется вытянуть ноги и лечь. Почему-то в этот момент я представляю Сашу. Как приезжаю к ней, кладу голову на колени, и она по обыкновению начинает болтать и копошиться у меня в волосах. Была у неё такая смешная привычка. Сейчас я почти жалею, что удалил то СМС, в котором она пишет, что скучает. Отвечать бы я всё равно не стал, но хотя бы мог представить, как она его печатает.

– Кирилл Алексеевич, звонил Моронин, – занудно произносит Лена в трубку. Молодец она. Но тоже бесит. – Просил перенести встречу на шесть вечера.

Блядь. Я мечтал, что пораньше сегодня домой уеду и смогу спокойно сдохнуть. И ведь на хер его не пошлёшь – мой вопрос решает.

В Бристоль мы с помощницей приезжаем минута в минуту. Моронин уже на месте, обложился тарелками с едой. Поесть он любит, но до Саши ему далеко. Это одиннадцатый раз за день.

– В общем, понял я твой вопрос, Кирилл, – он протирает рот салфеткой и встаёт. – Сделаю, что могу. Потом сочтёмся.

Не люблю я этих «потом сочтёмся» – пусть лучше прямо скажет, чего и сколько ему нужно. Правда, сейчас додавливать его нет сил. Он уходит, а я остаюсь наедине с куском мяса, который никак не могу в себя запихнуть. Ну и ещё с помощницей.

– Кажется, встреча прошла хорошо, – осторожно произносит она. – Документы, которые Валентин Яковлевич просил, я записала.

Почему она просто не может помолчать? Я что, просил подводить итоги, как всё прошло? Я и сам не дебил.

Я делаю знак официанту и заказываю новый кусок мяса, потому что мне нужно поесть. И осьминогов зачем-то. Это пятнадцатый.

Мясо начинаю ковырять, а осьминогов прошу поставить перед затихшей помощницей. Она пытается возражать, но ловит мой взгляд и послушно берёт вилку. Пусть ест. Зря, что ли, беспозвоночные сдохли?

– А ты, я смотрю, не скучаешь, Кирилл? – громко и гневно разносится над моим ухом. – Или по вечерам у тебя тоже деловые ужины?

Грёбаный закапа. У меня глюки. Семнадцатый.

Шея плохо слушается, и мне требуется больше секунды, чтобы посмотреть на ту, кто так идеально копирует её голос.

– Я дура, а ты, Серов, fucking bastard! Я думала, ты хотя бы немного по мне поскучаешь… Думала, молчишь, потому что ты баран упрямый… а ты…

Шум в ушах, преследующий меня весь день, становится громче и походит на барабанный стук. Я не сразу понимаю, что это сердце. Потому что это и впрямь она – Саша. Гневно испепеляет глазами меня и помощницу. На шее у неё самолётная подушка, в руках чемодан размером с туалетную кабинку. Злая, расстроенная и очень красивая. Без лифчика.

– Я в экономе летела… ты знаешь, каково это: сидеть в экономе с моими длинными ногами? У меня на коленях мозоли… и меня кормили сосиской! А ты тут с ней и моими осьминогами…

Лицо Саши кривится, по щекам начинают катиться слёзы. Надо встать и её успокоить, но конечности не вовремя мне отказали. Грёбаное похмелье убивает меня тахикардией, в груди так тесно, что кажется, сейчас сдохну. И никакой это не глюк. Так гневаться из-за сосисок и осьминогов может только она.

– Девушка, я вынужден попросить вас уйти, – рядом с нашим столом появляется мужик в бабочке и выжидающе смотрит на Сашу. – Вы мешаете посетителям отдыхать.

Хорошо, что он подошёл. Потому что сейчас он меня бесит, и это хороший повод, чтобы отодвинуть стул и встать.

– Сам на хуй отсюда иди, – признаю, вошёл во вкус. – Сейчас только ты мне мешаешь.

Я не вижу его реакцию, потому что на него не смотрю – глаза прилипли к Саше. Её лицо покраснело, рот приоткрыт, она беззвучно плачет. Слева под рубашкой нестерпимо тянет – это она склеивает и разбивает мне сердце во второй раз. Глупая леопардиха. Памяти как у комара. Сказал же: весь твой, с потрохами.

Я её обнимаю, и она, конечно, вырывается. Всхлипывает, заливает слюной и слезами мой пиджак, ударяет мне в плечи кулаками. С чемоданом приехала. Насовсем, значит.

– Саш, хватит брыкаться. Это помощница моя.

– У тебя каркуша помощница…

– Была. Она меня бесила.

Толкаться и плакать перестаёт. Глаза поднимает, шмыгает носом и начинает подозрительно щуриться. Грудь выворачивает наизнанку. Что она вообще существует такая: капризная, смешная, красивая, заплаканная – и что сейчас она рядом. В мир словно вдохнули краски. Я не могу объяснить, из-за чего так в ней нуждаюсь и почему без неё всё хреново. Знаю только, что, когда она рядом, мне идеально. И сейчас мне идеально. И похмелье будто прошло.

– Думаешь обо мне по дороге на работу и за обедом?

А ещё с ней не нужно ничего говорить. Достаточно просто кивать.

– Весь мой, с потрохами?

Киваю снова. Хочу её увезти к себе и затрахать.

Её слёзы высыхают на глазах, рот разъезжается в улыбке. Ещё она очень отходчивая и не умеет долго обижаться. Сколько бы вещей она ни привезла в чемодане, я её никуда не отпущу.

– Я тоже хочу осьминогов, – произносит требовательно. – Ещё суп с лососем, салат с черри и кедровыми орехами и…

У меня начинает вставать, а так как говорить она может долго, я обхватываю её затылок и закрываю рот поцелуем.