Текст книги "Под боссом"

61
За два дня до
Саша

– Я могу покатать тебя на велосипеде, – великодушно произносит Алекс, глядя на меня из-за стола. – А то ты грустная.

– Думаешь, если мы вдвоём разобьём носы, станет веселее? Мой разбитый нос потом ещё и мама оторвёт.

Братишка хмурится, надувает губы. Он терпеть не может, когда кто-то ставит под сомнение его пятилетнюю брутальность.

– Я катал Тори, нашу соседку, и она не жаловалась.

Ещё бы. В ней веса меньше, чем в пакете с чипсами.

– Не обижайся, вампирёныш. Как-нибудь в другой раз покатаемся.

– Тогда перестань быть такой грустной. Обычно ты не такая.

Я вздыхаю.

– Ты преувеличиваешь.

– Вовсе нет. Маша и Никита тоже заметили.

– Вам всем показалось. Ладно, доедай свою кашу, а потом посмотрим с тобой фильм.

Я поднимаюсь со стула и, шлёпая босыми ногами, иду в гостиную. Я планировала погостить у родителей всего пару дней, а в итоге живу здесь почти неделю. Снова ем по утрам овсяную кашу, помогаю маме с посудой, провожу много времени у Маши в комнате и гоняю сопливые фильмы, над которыми плачу, особенно когда под аплодисменты очевидцев разлучённые герои воссоединяются. Кажется, впервые за всю мою жизнь, меня настигла депрессия. Кэти обрывает мне телефон с предложениями прогуляться по магазинам или сходить на открытие нового ресторана, а я понимаю, что не хочу. Неожиданно всё то, что раньше казалось таким привлекательным и важным, потеряло смысл. Словно я резко выросла. Хотя, судя по тому, как я себя чувствую, скорее состарилась. И даже аппетит пропал. Не совсем, но ощутимо.

Я щёлкаю пультом и попадаю прямиком на фрагмент, где герои целуются. Смотрю, как парень активно орудует языком во рту героини, так что её щека пошло раздувается, и жму кнопку «выключить». Слюнявые парочки начинают меня раздражать.

Мой телефон лежит рядом на беззвучном, чтобы случайные сообщения от Кэти, Моники, Тани или надоедливого Брейди, не заставляли сердце ёкать надеждой на то, что это написал он. Я пыталась злиться на Кирилла за то, что отказался от меня, когда я умоляла его этого не делать, что, собственно, мне и удавалось в первые дни. Но чем больше времени проходит, тем больше меня заливают опустошение и отчаяние. Что толку на него злиться, если мы больше не будем вместе? Он ведь даже никогда об этом не узнает.

Я никак не могу смириться, что это конец. Он ведь сказал, что любит меня. А что, если уже не любит? Вдруг так сильно разочаровался от моих слов, что успел меня разлюбить? И что, если это чувство, которое мешает мне радоваться жизни без него, никогда не пройдёт, и я останусь до конца своих дней жить у родителей и ходить в заляпанных шоколадной пастой шароварах? Что, если это со мной случилось навсегда?

Мы с Алексом смотрим «Форд против Феррари», когда со второго этажа раздаётся топот. Спускается Маша.

– И куда это ты нарядилась так рано? – критически оглядываю её внешний вид: цветастый ромпер, сумку-хобо и плетёные сандалии. А неплохо. Моя девочка.

– Мы с Робом едем к его друзьям в Хэмптонс. Маме я уже сказала.

– С ночевой, что ли? – шутливо поднимаю брови.

Маша краснеет, что-то бормочет себе под нос и, махнув рукой, покидает гостиную. Я возвращаю глаза в экран, но суть происходящего уловить не могу. Моя младшая сестра уже вовсю занимается сексом и имеет личную жизнь. Этот Роб вроде нормальный парень, если не считать перебора с татуировками. Я его, конечно, на всякий случай предупредила, что имею чёрный пояс по вырыванию мошонок, но думаю, мы друг друга поняли. Так, глядишь, сестрёнка и замуж выйдет. Из Маши получится идеальная жена: она почти никогда не капризничает и обожает готовить. Не то что я, выдавшая дедовский тазик пирожков за свой. А Кирилл меня и после этого любил.

– Алекс, а где Никита?

– Наверное, он с Дереком в гараже, машину собирают для соревнований.

Ах, да. Мама говорила, что Никита стал увлекаться гонками. Он казался таким скромнягой на фоне Макса, но в его отсутствие переродился в брутального мачо, телефон которого ломится от женских номеров. Вчера я, например, случайно подсмотрела, что ему сиськи прислали. Случайно. Нечего мобильный на обеденном столе оставлять.

В двенадцать с йоги возвращается мама, и мы втроём перемещаемся на кухню, где она начинает готовить обед.

– Как настроение, Сань? – ловко нарезая морковь, мама смотрит на меня. – Папа предлагает семьёй слетать в Майами дней на пять. Как ты на это смотришь?

Смотрю я на это хорошо. Уик-энд с семьёй, океан, белый песок. Загар обновить не помешает, да и отвлечься. Хорошо, но не до визгов. Обычно я на такие предложения прыгаю от счастья. Может, это акклиматизация на меня так действует?

Папа приезжает на обед через два часа. Целует нас в щёки, обнимает маму и садится есть приготовленный ею борщ. Как он ему ещё не надоел? Сколько себя помню, мама варит его тоннами.

– Про поездку слышала, Са-ша?

Я выдавливаю слабую улыбку и киваю. Не хочу его расстраивать. Это же он ради меня, свой любимой дочери, старается.

– Классная идея, пап.

Я еле-еле доедаю свою тарелку и понимаю, что второе блюдо я не осилю. Чёрт, кажется, пора навестить психолога – сроду такого не было. Поблагодарив маму, вылезаю из-за стола и ковыляю в гостиную, но на полпути вспоминаю, что забыла на столе телефон, и иду обратно. От увиденного невольно застываю в дверях. Мама с папой стоят в обнимку и целуются.

Я не в первый раз бываю этому свидетелем – пару раз видела в их исполнении вещи и похуже, но именно сейчас не могу ни вздохнуть, ни пошевелиться. Чешется нос, зудит в груди. У мамы есть папа, у папы – мама. Мы тоже есть, но это другое. У меня тоже был Кирилл. А сейчас его нет.

Остаток дня я провожу в своей постели, глядя в потолок. Телефон снимаю с беззвучного, потому что неожиданно приходит твёрдое осознание того, что Кирилл мне не позвонит.

Папа возвращается в шесть и закрывается у себя в кабинете, что делает часто. Я останавливаюсь перед его дверью и неожиданно вспоминаю, как часто в неё забегала, когда была маленькой. Думаю, я жутко отвлекала папу от дел, но он никогда меня не выгонял – напротив, брал на руки и позволял лупить пальцами по клавиатуре. Хорошие были времена.

– Пап, я войду?

Папа отрывает взгляд от экрана, кивает и улыбается. Мне будет очень его не хватать.

– Входи, Са-ша. С каких пор ты стала такой деликатной?

Я прикрываю за собой дверь и корчу обиженную гримасу:

– Всегда такой была. Говорят, врождённое чувство такта я унаследовала от тебя.

– Не врут, – ухмыляется папа.

Я застываю. Это ведь не означает, что мы расстаёмся надолго. Десять часов лёта не так уж и много, и мы можем каждый день разговаривать по фейстайму.

– Пап, – я делаю шаг к его столу, – прости, но я не поеду в Майами. Я завтра собираюсь лететь Москву.

Он хмурится, откидывается на спинку кресла.

– Ты о чём это, Са-ша?

– Там остался человек, который очень мне дорог и без которого сейчас… всё не то.

– Са-ша, мы уже это обсуждали. Если у него на твой счёт серьёзные намерения, пусть приедет познакомиться.

– Пап, у него на мой счёт серьёзные намерения. Он меня любит, а я… – уф, чёрт. Никогда бы не подумала, что придётся говорить это папе. – А я очень люблю его. Ты можешь требовать, чтобы он приехал, и он наверняка это сделает, если я попрошу… как пошёл в баню к деду… – а вот о моём трёхминутном рекорде всё же лучше умолчать. – Но ты просто попробуй мне доверять. Потому что я чувствую, что сейчас всё делаю правильно.

Папа раскачивается в кресле, потом резко поднимается и идёт к окну. Я знаю, что он расстроен, потому что сейчас стоит ко мне спиной. Я понятия не имею, как всех смогу сделать счастливыми.

– Пап, у нас с ним, как у вас с мамой. Просто поверь мне, пожалуйста. Я знаю это наверняка. И я тоже буду очень по тебе скучать… Но ты ведь всегда хотел, чтобы я была по-настоящему счастлива.

Папа продолжает стоять молча, и я чувствую, что сейчас должна ему помочь: подхожу сзади и, обняв, утыкаюсь носом в спину.

– Он тебе понравится, пап. И он тоже хочет втащить деду.

– Покажи мне того, кто не хочет втащить твоему деду, Са-ша, – глухо произносит он и накрывает мою руку своей. – Машина у него какого цвета?

Я улыбаюсь, ибо тут без промахов.

– Всё как надо, пап. Чёрная.

С минуту мы стоим в тишине. Я ещё никуда не уехала, а уже по нему скучаю.

– Знаешь ведь, что билеты в бизнес-класс уже распроданы.

– Пофиг, пап. Полечу экономом.

Эпилог
Три месяца спустя
Саша

– Тебе необязательно одеваться как на работу. Папа – поклонник стиля кэжуал, так что джинсы и футболка вполне подойдут.

Рука Кирилла замирает на белоснежной манжете, в глазах мелькает замешательство. Оу, а ведь кто-то нервничает.

– А чем плохи рубашка и брюки?

– Ничем, – спешу его успокоить. – Извини, я просто предложила.

Ладно, чего скрывать, я и сама нервничаю. Сегодня должен состояться финальный этап вливания Кирилла в семью – знакомство с мамой и папой. Деда он уже покорил, хотя тот никогда не признает это вслух. Однажды краем уха я слышала, как они вдвоём в предбаннике материли министра экономразвития, а это о многом говорит. Да и с моим личным родственным бультерьером они сдружились на почве увлечения автомобилями. На днях Кирилл даже заявил, что присматривает себе «Камаро».

Что-то пробормотав под нос, Люци начинает стягивать с себя рубашку. Обожаю. Ворчит, хмурится, но в конце концов делает всё, как я говорю. Весь мой, с потрохами. Любимый альфа-каблук.

– Как тебе, оказывается, идёт красный цвет, – поправляю воротник его поло, когда мы садимся в машину. – Такой пусечка. Хочется тебя потискать.

Кирилл сводит брови к переносице и играет челюстью. Мне нравится его дразнить. Часто я делаю это специально, чтобы дать ему возможность утвердиться в сатанинском статусе и низвергнуть на меня кару. То есть сексуально наказать.

– Можно, кстати, заехать купить маме цветы. Ну и Нике с Любой заодно.

Лицо Кирилла становится растерянным, и он, поморгав, просит Вадима остановиться возле ближайшего цветочного. Что же поделать, если он мне неопытным достался. Приходится самой подсказывать. К счастью, Люци быстро учится.

Вооружившись тремя букетами, выбранными под моим чутким руководством, мы возвращаемся в машину. Мама с папой прилетели в Москву около часа назад и на один день планируют остановиться в дедовском доме, куда мы сейчас и направляемся. Я счастлива, что наконец увижу родителей, и одновременно волнуюсь. В маминой поддержке я уверена, а вот за папу переживаю. Очень хочется, чтобы он оценил мой выбор.

– Никак наш мамонт не расстанется с барскими замашками, – ворчит дед с крыльца. – Кучера своего на один день не мог отпустить? Сидит в машине, мух ловит, пока барин трапезничать изволит.

– Как вы своего отпустили? – насмешливо произносит Кирилл, кивая на дедовский «Гелендваген» со спящим в нём Михаилом. – Он там, кстати, живой ещё? Не проверяли?

– Поговори мне тут, – дед пожимает ему руку и смотрит на меня. – Ну что, Саня? Не обижает тебя мамонт? А то папаша твой дюже волнуется, как бы в Москве тебя, сиротку, русские звери со свету не сжили. Не верит, что у Игоря Жданова под контролем всё. Забыл, видно, кто жопку твою обосранную десять лет в раковине мыл.

Эта байка про мой грязный зад начинает походить на фетиш.

– Разумеется, никто меня не обижает, – фыркаю я и для достоверности прижимаюсь к Кириллу. – У нас полная идиллия.

– Вот и я ему говорю, что за тебя, лису, не хер волноваться. Вон какого модника с клумбой в руках на смотрины привела.

– Может быть, уже в дом пойдём? – шиплю я. Весь план по приручению мне запарывает.

В гостиной по обыкновению царит гвалт: Макс, Ника и племянники, разумеется, тоже присутствуют на ужине.

– Мам! – взвизгиваю я от переполняющих чувств и с разбегу на неё напрыгиваю. – Я скучала.

Мама смеётся, гладит мою поясницу, называет меня любимым «Санька». Надышавшись её запахом, я отлипаю и иду к папе. В носу пронзительно колет. Последние две недели мы переписывались каждый день, и вот, наконец, он здесь.

– Пока причин тащить твоего Кирилла во двор не вижу, – смеётся папа мне на ухо. – Выглядишь хорошо.

– Ты хотел сказать, что я выгляжу прекрасно, – шёпотом подсказываю я. – Я очень счастлива с ним, пап. Имей это в виду, когда решишь пытать Кирилла.

– Пытать? – папа выпускает меня из объятий и с улыбкой заглядывает мне в глаза. – За кого ты меня принимаешь, Са-ша?

Я шутливо играю бровями.

– К чему скромность? Мы же с тобой одной крови.

– Может, закончите уже свои сюсю-мусю? – гаркает дед. – А то мы тут зевать все начинаем.

– Не завидуй, папуля, – с ухмылкой парирует папа и, обшарив взглядом пространство гостиной, сосредотачивается на Кирилле.

Всё. Досмотр начался.

Мне всеми фибрами души хочется подойти к нему и помочь, но мой отважный сатана действует сам. Представляется маме и вручает ей букет – без улыбки, правда, но он ей вообще редко разбрасывается. Под сдержанное рычание Макса подходит к Нике и передаёт букет ей. У меня аж ладони потеют. Мой Люци самостоятельно протаптывает себе путь в нашу семью.

Когда очередь доходит до Любы, раздаётся недовольное ворчание деда:

– Мамонт, ты так мне жену избалуешь. Тебе на один вечер перед Саниным папашей выебнуться надо, а мне потом месяц подснежники в зубах домой таскать.

Я встречаюсь взглядом с мамой и начинаю улыбаться. Она незаметно вытягивает вверх большой палец и произносит одними губами:

– Красивый.

А ещё очень умный и сексуальный. И ему нравится, как я ем.

– Кирилл Серов, – произносит Кирилл, протягивая руку папе.

Я невольно затаиваю дыхание. Вот он, исторический момент, которого я так ждала и боялась.

Папа опускает взгляд вниз, скептически оглядывает ладонь Кирилла, после чего её пожимает.

– Я Гас Леджер, – произносит на английском. – Обидишь мою дочь – тебе pisdetz.

– Не обижу, – твёрдо отвечает Кирилл тоже на английском. Грудь снова раздувается, словно в неё загнали галлон сжатого воздуха. Он ради этой встречи три месяца язык учил.

– Ну, раз наш щедрый садовник всех одарил, – гаркает дед, – пройдёмте к столу.

Папа отпускает руку Кирилла и, обняв меня за плечи, быстро целует в макушку.

– Произношение у него так себе.

Я нащупываю руку Кирилла и сплетаю наши пальцы. Не собираюсь давать его в обиду. Даже папе.

– Но он, по крайней мере, может свободно изъясняться, – говорю нараспев. – А кто-то до сих пор знает только русский гимн, десять ругательств и слово «борщ».

Брови папы ползут вверх, и он начинает посмеиваться. Я тоже. Он никогда не мог устоять против моего природного обаяния.

– Ну, семья, – дед оглушительно хлопает и обводит глазами каждого из присутствующих. – Рассказывайте, как докатились до жизни такой.

В воздухе царит молчание. Макс беззвучно смеётся, мама прикрывает зевок ладонью, а Кирилл закатывает глаза.

– Пора новую заготовку сочинить, папуля, – усмехается папа. – Двадцать с хером лет одно и то же слушаем.

– У меня для тебя плохие новости, сына. Игорь Жданов подыхать ещё долго не собирается, так что готовься терпеть.

– Чего он тогда от меня разнообразия требует, – бормочет Кирилл.

– Ладно, – примирительно объявляет дед, поднимая бокал с вином. – Давайте выпьем за то, что дочь моя, наконец, перестала рожать и на родину приехала. Глядишь, так и все переберётесь. А чего? Вот у Максима какая рожа довольная. Да и Саня, сидя верхом на мамонте, не жалуется.

– Не дождёшься, папа Карло, – цедит папа, возвращая бокал на стол. – Я ещё подумаю, отправлять ли Машу с Никитой к тебе на каникулы.

– Пап, а знаешь что? – восклицаю я преувеличенно громко, чтобы заглушить ворчание деда. – Мы с Кириллом решили, что каждое лето будем на два месяца в Нью-Йорк приезжать. Он сейчас как раз дистанционные конференции осваивает и ищет проверенных исполнителей.

Папа нехотя отдирает взгляд от деда и смотрит на меня. Его лицо постепенно смягчается, глаза теплеют.

– Ты и на Рождество обещала приехать.

– Кирилл вчера билеты купил, – я кладу руку ему на колено, и губы сами растягиваются в улыбке. – Летим первым классом.

Папа пристально оглядывает прямо сидящего Кирилла и, откинувшись на спинку стула, щурит глаза.

– В баню сегодня пойдёшь?

– Пойду, – спокойно отвечает Кирилл, удерживая его взгляд.

– Да пиздили мы его уже в бане, – ворчит дед. – Второй раз лишним будет. Да и не упомню я, чтобы твоя американская шкура шибко париться любила. Только веником замахнёшься, как ты с полога съёбываешься.

– Тебе показалось. Сегодня с тобой вдвоём посидим и посмотрим, кто быстрее в дверь вылетит, папуля.

– Всегда к твоим услугам, – хмыкает дед и бросает себе на тарелку кусок мяса. – Давайте уже жрать все начнём, а то гость наш заморский ещё долго не заткнётся.

– Не обращай внимания, – шепчу Кириллу на ухо. – Это их собственный способ сказать «я соскучился».

– Я начинаю думать, что действительно нравлюсь твоему деду.

Я не удерживаюсь от хихиканья.

– Это правда. Он от тебя без ума.

– Спортом занимаешься? – вдруг спрашивает папа, глядя на Кирилла через стол.

– Мастер спорта по боксу.

Папа щурится, достаёт зубочистку и засовывает её в рот. Я ликую. Как же я могла забыть. Папа обожает бокс.

А дальше начинается блиц.

– Футбол и баскетбол?

– Хоккей.

– БМВ или мерседес?

– Мерседес.

– IOS или Андроид?

– IOS конечно.

– Джордан или Леброн?

– Коби (R.I.P. – прим. автора).

– Гас, прекрати, – шипит мама. – Не упомню, чтобы тебя так пытали.

Папа притягивает её к себе и целует, в один глоток допивает вино и подмигивает мне. Я выдыхаю. Люци ни на одном вопросе не засыпался.

– Тебе необязательно ходить с ними в баню, – шепчу, глядя, как Макс, дед и папа маршируют на цокольный этаж.

– И сойти за ссыкуна? – иронично уточняет Кирилл. – Вот уж нет.

Я провожаю взглядом его удаляющуюся спину и сжимаю кулаки на удачу. Если что пойдёт не так, дед своего протеже у папы отобьёт.

Они выходят из бани спустя час. Дед что-то ворчливо объясняет папе, Макс с Кириллом идут чуть поодаль с перекинутыми через шею полотенцами, и я отчётливо слышу слово «Камаро». Уф-ф. Живой.

– Как всё прошло? – обнимаю Кирилла за шею и заглядываю в глаза. – Компресс для спины снова понадобится?

– Мне нет. А вот деду и твоему отцу наверняка пригодится. Я думал, они друг друга поубивают.

Хах. Классика.

Мужские голоса удаляются и стихают, и я, воспользовавшись возможностью безопасно потискаться, тянусь к Кириллу губами.

– Люблю тебя.

Закрываю глаза и жду, когда он меня поцелует, но вместо этого слышу:

– Выходи за меня замуж, Саша.

Ох, Москва слезам не верит. Я затаиваю дыхание, впитывая смысл этих слов, и чувствую, как начинают подрагивать ноги. Не то чтобы это прямо неожиданность… То есть, я, конечно, знала, что рано или поздно мы поженимся, потому что я люблю его, а он души не чает во мне… Весь мой, с потрохами. Но сейчас, когда Кирилл произнёс это вслух, кажется, будто пол подо мной превратился в ленту эскалатора. Голова кружится, а в животе становится тесно и щекотно. Так во мне резонирует счастье.

– Согласна, – выговариваю голосом Пикачу. – То есть я согласна. Да-да-да! Я ещё как согласна. Я хочу выйти за тебя замуж. И огромный свадебный торт. И белое платье. И путешествие. И много-много гостей.

Лицо Кирилла заметно дёргается с каждой моей новой фразой, но он всё ещё улыбается.

– Всё будет, как ты захочешь, Саша.

А потом он достаёт кольцо. Я внутренне сжимаюсь перед тем, как отщёлкнуть коробку – а вдруг оно уродливое? Но нет, это же Кирилл. Со вкусом у него полный порядок – я тому доказательство. На синей подложке лежит идеальный бриллиант от Graff. Не в силах сдержать эмоции, я впиваюсь ему в рот, инициируя наш первый помолвочный поцелуй. Александра Серова-Леджер. Завтра же закажу новую гардеробную.

– Кирилл… – бормочу в процессе, – тебе нужно будет сказать папе. А лучше спросить у него благословения. Он не то чтобы старомодный… Просто поверь, что так будет лучше.

– Я уже спросил. И у деда твоего, и даже у брата.

Уф. Вот такой он, мой Кирилл. Может пропускать мелочи, но в самых важных вещах на него можно положиться. Официально: сегодня самый счастливый день.

Я обнимаю его обеими руками и тяну в гостиную, туда, где за столом сидит наша семья.

– Кирилл, знаешь, что я подумала?

– Что?

– Если я собираюсь взять твою фамилию, то жениться нужно точно в России.

– Это почему?

– Потому что дома меня все станут звать Саша Грей.

________

За шутку с Сашей Грей спасибо Ирине Чайке.

Послесловие от автора

Друзья, я, как и всегда, к вам с благодарностями. И как всегда, от всей души. Спасибо вам за то, что читаете меня, и в частности, за любовь к Гасославии. За то, что принимаете героев как родных, переживаете, шутите, пишете стихи, ждёте проду. Такого окопа нет нигде, вы и сами это знаете. Мне так нравится видеть, как вы переписываетесь, общаетесь друг с другом, как с родными, батлитесь, поддерживаете. Спасибо вам. Это уже семья. Ради этого стоит писать Гасославию.

Спасибо, милые девочки. Ya psdz kak vas lublu.