Текст книги "Сводный босс"

Глава 21
Слава

Мне снится сон, будто бы я скачу на большом красивом коне в далёкую Нетландию. Скачу, видимо, давно, потому что седло натёрло промежность, а Питера Пэна я всё ещё не встретила.

Открываю глаза: ни лошади, ни седла, зато есть ноющая боль между ног. Теперь понятно, где был Питер Пэн: он спит, уткнувшись носом мне в шею, а его Капитан Крюк – в ягодицы. И Крюк, кстати, не спит. Если в медицине существует термин «импотенция», то и для непрекращающейся эрекции Гаса тоже должно быть определение. Нужно будет поинтересоваться на форумах.

Эта ночь была, чёрт возьми, великолепна. Если раньше я думала, что мы с мудилой Серёжей подходили друг другу в сексе, то порноопера в пяти актах с плохишом Драко в сольной партии стала хитом сезона и заслужила самые восторженные отзывы критиков. «Кубок огня», определённо, достаётся Слизерину.

За спиной ощущается движение, Гас прижимается губами к моей лопатке и невнятно бормочет: «Ведьма». Жду, что он проснётся, но этого не происходит. Он всего лишь перемещает ладонь с моего живота на правую грудь, сжимает её и продолжает размеренно сопеть. Я улыбаюсь и снова проваливаюсь в сон. Мне хорошо.

Когда в следующий раз я открываю глаза, моё тело свободно от объятий. Поднимаюсь на кровати и оглядываюсь. Гас, одетый в джинсы, сидит на краю кровати с топорщащимся утренним ирокезом в позе скорбящего «Мыслителя» Родена. Несколько секунд я любуюсь загорелым рельефом его спины, после чего решаюсь подать голос.

– Доброе утро, братишка.

Гас не шевелится, но я замечаю, как напрягаются его плечи.

– На хрена ты пришла ко мне? – слышится глухое рычание. – Не могла пересидеть ночь в номере? Или бешенство матки – твоя обычная реакция на перелёты?

Я со вздохом поднимаюсь и направляюсь в ванную, не удосужившись прикрыться простыней. Какой смысл? После сегодняшней ночи Малфой знает моё тело лучше, чем я сама. К тому же зря, что ли, я себя годами в спортзалах истязала.

Сопровождаемая раздражённым бормотанием Гаса, я подхожу к зеркалу и разглядываю себя. Глаза покрасневшие, губы словно у русской супермодели Ирины после передозировки новогодними мандаринами, а на грудь без слёз не взглянешь – не иначе бабуля Саша внучку вакуумными банками обложила.

Прочищаю горло и восклицаю:

– И как мне теперь Элу на глаза показаться?

Для пущего эффекта выхожу на середину номера и тычу пальцами в свою испещрённую засосами мелкокалиберную двойку.

Гас отводит глаза в сторону и раздражённо рычит:

– Я сам ему скажу. Сыграю в джентльмена и прикинусь, что один во всём виноват.

Ох, цены на английский фунт, определённо, ползут вверх.

– А вдруг он меня после этого бросит? – вопрошаю жалобно.

– Есть такая вероятность, – жёстко произносит Гас. – Нужно было думать до того, как ты в номер ко мне припёрлась.

Я делаю шаг к нему и заискивающе заглядываю в глаза.

– Может, просто оставим это нашим секретом?

– Слушай, матрёшка. – Гас поднимается и уходит в другой конец комнаты. – Не знаю, как у вас там в русско-бабском кодексе, но у нас, мужиков, так не делается. Если я своему другу кулак в зубы засадил, то не бегу, а принимаю ответку. Тебе всё понятно? А теперь пошла на хер из моего номера.

На этом я решаю, что трагикомедию пора прерывать, потому что неизвестно, как далеко Малфой способен зайти в своих угрызениях совести. Закутываюсь в простыню и сажусь на кровать в позе лотоса.

– Я сказала Элу, что у нас ничего не получится, сразу после того как ты ушёл из бара, предварительно посулив Лори титул Королевы минета в стране третьего мира. Технически у нас с ним было два свидания и два поцелуя, один из которых ты наблюдал лично, поэтому не думаю, что разбила ему сердце. Так что можешь убрать это виноватое выражение со своего лица. Не знаю, как заведено у вас, но мы, русские девушки, не спим с друзьями тех, с кем встречаемся.

Закончив свою изобличительную тираду, я смотрю на Гаса. Тот застыл у туалетного столика, который мы изрядно потрясли этой ночью, слегка приоткрыв челюсть. И на его лице, словно пейзажи в окнах несущегося поезда, мелькают самые разнообразные эмоции, я успеваю распознать лишь некоторые. Гнев и изумление.

Через пару секунд фигура отмирает, идёт к креслу, натягивает футболку и молча выходит из номера, оглушительно хлопнув дверью.

Наверное, я всё же немного переборщила. Но сообщить Гасу, что между мной и Элом ничего нет, ранее не представилось возможности. Во-первых, он бегал от меня как от активного носителя триппера, а во-вторых, у него была Камилла, поэтому эффектно преподнести ему новость о том, что я не встречаюсь с его другом, словно это должно что-то изменить, казалось неправильным.

Решение прояснить всё с Элом далось мне достаточно легко. Я могла себя обманывать ещё какое-то время, но результат был бы один. Этот парень нравится мне не более чем как друг, и то, что после поцелуя с ним я хотела рвануть вслед за другим, наглядно проиллюстрировало мои предпочтения. Возможно, кто-то и склонен откладывать сложные решения в долгий ящик, но Слава Жданова не из таких. По-моему, эгоистично оправдывать собственную нерешительность ханжеской мантрой «ложь во благо». Кто я такая, чтобы решать, что хорошо для других. Эл, как нормальный парень, всё понял и сказал, что не в обиде на меня.

Глупо отрицать, что Малфой мне нравится. Иначе я бы не думала о нём так много и мысленно не метелила бы «Нимбусом» его смазливую голову за упоминание о трёхчасовых проводах Барби.

И вот, кстати, о ней.

Три дня назад, когда я бесцельно слонялась по дому, всерьёз подумывая научиться вышивать гладью, на пороге объявилась понурая Камилла. Каравай с солью я, конечно, не вынесла, но войти предложила. Она вручила мне идеально отутюженную рубашку Гаса и невзначай поинтересовалась, где её хозяин, на что я честно ответила, что он не появляется здесь уже давно. Не нужно было быть фанатом Тима Рота, чтобы прочесть в её кукольном анфасе облегчение и торжество. Словно в сдувшийся шарик вогнали хорошую порцию геля.

– Нам нужно поговорить, – сразу и по-деловому объявила Полумна.

«Почему бы и нет», – подумала я. Всё лучше, чем вышивать. Мы прошли в кухню, где я, продемонстрировав недюжинное гостеприимство, заварила свой любимый масала и великодушно предложила его гостье. Полумна от индийского снадобья отказалась, возможно подозревая меня в попытке отравления. Вот так, Скрипаль траванулся, а ты, русский подданный, всю жизнь носи на себе клеймо подлеца Калигулы. Ну или я выдумываю, и Камилла просто невежливый сноб.

В общем, на деле Полумна оказалась не Полумной, а самой что ни на есть Долорес Амбридж. И даже прикид такой же – вся в розовом. Ни дать ни взять Свинка Пеппа.

Она дала мне чёткий расклад, что у Малфоя временный кризис и он предложил ей расстаться. И не для того она два года на него потратила, чтобы без боя отдать. Что спать с ним – это всё равно, что возбуждаться от порно в категории «инцест». Что Колин принадлежит ей и только её хочет видеть рядом со своим сыном, и гороскоп, который она составляла у именитого астролога, не иначе прямого конкурента нашему Глобе, кстати, тоже так предсказывает. И что я абсолютно не представляю, во что ввязываюсь, потому что либидо Гаса – как автоматический туалетный освежитель: ему неважно куда и когда, главное, прыснуть. А вот она, Камилла, представляет и готова с этим мириться. А ещё Эл хороший парень и идеально мне подходит, и за такого, как он, нужно держаться. Ну и финальный аккорд – петиция к моей совести: «Не будь эгоисткой, не разрушай две семьи: мою с Гасом и Колина с твоей матерью». И что она с первого взгляда поняла, насколько я неплохая девушка, и надеется на мою женскую солидарность.

И вот здесь я проявила чудеса русского такта: сказала, что я услышала её, и ещё раз предложила чай. И Камилла снова удивила. Как заправский распространитель китайских чудо-утюгов, она решила не удовлетворяться презентацией, а заключить сделку на месте.

– Так мы договорились?

– О чём, Камилла?

– Пообещай, что ты оставишь Гаса в покое. Так будет лучше для всех.

Ну вот не люблю я, когда кто-то воображает, будто знает о том, что лучше для всех.

– Камилла, мне кажется, ты серьёзно недооцениваешь человека, за которого мечтаешь выйти замуж. Гас не имбецил и не овощ, и сам способен решать, что лучше для него.

– Это твой ответ?

– Да, Камилла. Я стараюсь не давать обещаний, которые не уверена, что выполню. А ещё не люблю, когда мне выкручивают руки. Если ты закончила, я, пожалуй, пойду. Меня вышивание ждёт.

– Когда-нибудь ты об этом пожалеешь, Сла-ва.

Ох, неужели, блин, опять санкции?

Когда дверь закрылась, я даже не ощутила раздражения. Потому что единственное, что осело в голове после этого разговора, – это то, что я могу больше не истязать себя моральными муками за влечение к чужому парню.

Раздаётся грохот распахивающейся двери, и на пороге появляется Гас. Ирокез ещё более растрёпанный, зрачки поглотили радужку, лицо злое.

– Ты хоть представляешь, что творишь, сувенир дубовый? – рычит он на зависть любому медведю.

Я мило улыбаюсь ему и поплотнее запахиваю простынь.

– В следующий раз будешь отвечать на сообщения.

– Ты в нём написала, что рассталась с Элом? – спрашивает уже более осторожно.

– Нет, в нём я написала, что ты придурок, потому что не приходишь ночевать. И то, что ты не ответил, кстати, очень меня взбесило.

– И за это ты решила меня так проучить? У тебя борщ вообще без мяса, что ли?

– Нет, Драко, – ухмыляюсь я, – не за это. Это тебе за нашу первую встречу.

Даю себе время насладиться его изумлением, после чего облизываю губы и подмигиваю.

– Я, кстати, хорошо умею извиняться.

Секунду мы изучаем друг друга взглядами, после чего Малфой решительно делает шаг вперёд и сгребает меня с кровати. Неожиданно нежно убирает упавший на лицо локон и хрипит:

– Очень надеюсь на это, стерва.

Глава 22
Слава

– Малфой, ты просто ненормальный, – смеюсь я, ёрзая спиной по кровати, пока пытаюсь прикрыть подушкой свою, уязвимую к атаке вражеского стояка, наготу. – Серьёзно, у меня всё болит.

– Где болит? – вкрадчиво шепчет Гас, нависая надо мной. – Здесь?

Он прикасается пальцами к моему рту и выжидающе смотрит в глаза. Вспоминаю поедание клубники и тот азарт в его взгляде. Слегка касаюсь пальцев языком, щекочу шершавую кожу и отрицательно мотаю головой. Гас сдавленно шипит и проталкивает пальцы глубже.

– Знаешь, я чуть в штаны не кончил, когда ты сделала это в первый раз, матрёшка, – сообщает он, продолжая увлечённо проскальзывать ими в мой рот. – Это самое эротичное, что можно сделать, не снимая одежды.

Хочу спросить, что он имеет в виду под первым разом, потому что на моей памяти это было всего один раз, но мгновенно об этом забываю, потому что пальцы Гаса покидают мой рот и спускаются к груди.

– Может быть, у тебя здесь болит?

Он прижимает влажные подушечки пальцев к соскам и начинает нежно массировать их. Низ живота словно обдаёт языками пламени, спина непроизвольно выгибается навстречу его прикосновениям. А «Доктор Гас» настойчиво продолжает исследования, используя подручные средства: губы и язык. Я бесстыдно раскидываю ноги, оправдывая это попыткой охладить дымящийся жар, сгребаю непокорные тёмные волосы и прижимаю его голову к груди. Ох, этот его умелый язык. Малфой профессиональный змееуст.

– Я жду ответа, Сла-ва, – шепчет Гас, водя носом по затвердевшей вершинке соска.

– Нет, – выдыхаю, – не здесь.

Кажется, бешеное либидо передалось и мне, потому что я готова к новому раунду нашей секс-битвы, несмотря на то что за сегодняшнее утро их было уже два.

Глаза Гаса опасно вспыхивают, когда он прочерчивает огненную дорожку страсти по моему животу, спускаясь ниже. Закусываю губу, запирая стон, и жду, когда он дотронется там, где я жажду больше всего.

Его лицо прямо передо мной, он тяжело дышит, заражая меня новой дозой возбуждения.

– А здесь, матрёшка, – слегка надавливает на клитор, но этого достаточно, чтобы пропустить через меня киловатты электричества, – болит?

– Именно здесь, – киваю и подаюсь лицом вперёд, цепляя его пухлую губу. И в ту же секунду со стоном валюсь обратно, потому что Гас толкает в меня палец.

– Блядь, ты просто космос, – сдавленно стонет надо мной Гас, прижимаясь к коже бедра напряжённым членом, – такая тесная и влажная.

Находит мою руку и бесцеремонно кладёт её себе на член.

– Пообщайся немного с Гасом-младшим. Он к тебе неровно дышит и даже не обидится, если ты его немного придушишь.

Я бы посмеялась над его манерой разговаривать о своём члене как о наделённом мозгами существе, но сейчас мне не до этого, потому что он так ловко орудует во мне пальцами, а его член в моей руке возбуждает меня ещё сильнее. Двигаю рукой по каменной длине и мысленно признаюсь ему в любви: «Я люблю тебя, Гас-младший. И моя вагина тоже от тебя без ума, хотя ты неестественно огромный и определённо, страдаешь макроцефалией».

– Матрёшка, блядь, я больше не могу, – хрипит Гас, высвобождая член из жадных тисков моих рук, – иду зализывать твои раны.

Я не удерживаюсь от нервного вздоха, когда он подтягивает меня к изголовью кровати и устраивается между ног, потому что для меня оральный секс – это очень интимно.

– Эксклюзив для тебя, матрёшка. Я вообще не любитель целоваться с кисками, но твою готов сожрать.

– Мне уже страшно, – пытаюсь я улыбнуться.

– Правильно, потому что после этого твоя жизнь уже не будет прежней.

Хочу сказать Гасу, что он очень самонадеян, но слова вязнут в горле, потому что его язык мягкой влажностью прижимается к клитору и не спеша его поглаживает. Ох, чёрт. В ушах гремят салюты, от собравшегося напряжения низ живота невыносимо распирает.

– Ты и здесь на вкус, как клубника, – докладывает Гас, задевая губами чувствительную кожу.

Я сгребаю простыни кулаками и несдержанно ахаю, окончательно выпадая из реальности, потому что он обнимает мои бёдра руками и жадно проникает в меня языком.

Если бы Ильф и Петров писали современную версию «Двенадцати стульев», то Эллочку-людоедку вполне могли списать с меня. По крайней мере, её одержимую наслаждением версию. Потому что мой лексикон сузился до «Боже», «Ещё», «Пожалуйста, не останавливайся», «Чёрт» и ещё парочки междометий. Гас не преувеличил: моя жизнь никогда не будет прежней. Я расскажу об этом дне внукам. Сочиню об этом песню. Нарисую картину. Посвящу этому куннилингусу стих.

Запускаю пальцы в волосы Гаса и тяну их вверх.

– Я ведь так и не извинилась перед тобой, помнишь?

Он переводит на меня затуманенный взгляд и вопросительно поднимает брови.

– Хочешь, чтобы я остановился?

Мотаю головой и хитро улыбаюсь.

– Нет, хочу одновременно принести свои извинения.

Секунду Гас изумлённо таращится на меня, а потом хрипит:

– Блядь, а ты точно настоящая?

– Считай это подарком на Рождество от русского Санты, – усмехаюсь я, поднимаясь на локтях.

Гас не сводит с меня глаз, словно наблюдает рождение новой кометы, пока ложится на спину и перекатывает меня на себя.

– Гас-младший просит передать тебе, что в Гасвилле в твою честь поставили памятник.

Я не успеваю ответить, потому что он прижимается ко мне в глубоком влажном поцелуе, от которого у меня сводит пальцы на ногах.

– Переворачивайся, матрёшка, – шепчет, отстраняясь, – сейчас ты лишишь меня девственности. Мой первый в жизни «шесть – девять».

Я хочу сказать, что мой тоже, но решаю промолчать. Ему необязательно знать о моём ограниченном сексуальном опыте.

Устраиваюсь в правильной позе, которую пару раз видела в порно, и с трепетом разглядываю его член. Блин, его облучали, что ли, в детстве. Отчего такой кабачок вымахал? Я не знаю, почему женщин возбуждает минет, но я знаю одно: я очень хочу сделать его Малфою. Даже слюна во рту собралась.

– Матрёшка, – прерывистое дыхание Гаса щекочет мои ягодицы, – пиздец, какой у меня вид. Ты разрешишь мне тебя сфотографировать?

– Ты больной, знаешь ведь? – шепчу и обхватываю его член рукой. Красивый. Старик Сифреди обзавидовался бы. Секунду любуюсь им, набираю в лёгкие побольше воздуха и осторожно опускаюсь на него ртом.

Позади слышится шипящий протяжный вздох. Горячие ладони обхватывают мои ягодицы, и я чувствую тёплое прикосновение языка между ними. Сдавленно стону, чувствуя вибрации эха в себе. Кажется, Гасу тоже нравится.

– Матрёшка, исторический момент: США целует Россию в задницу.

Выпускаю его член изо рта, и уточняю:

– Ты вообще когда-нибудь затыкаешься?

В ответ получаю звонкий шлепок по заднице.

– Продолжай сосать, матрёшка. Я мечтал об этом с момента, как тебя увидел.

Я сосредотачиваюсь на члене, старательно вбирая его в себя как можно глубже. У меня нет проблем со рвотным рефлексом, но от его размера из глаз начинают течь слёзы. Гас больше не произносит ни слова, лаская меня языком так, что я слышу щебет райских птиц. Изо всех сил стараюсь не растерять остатки контроля и не зацикливаться лишь на собственном удовольствии, но не получается, потому что от оргазма меня отделяют доли секунд.

– Кончай громче, Сла-ва, не сдерживайся, – раздаётся хриплый голос Гаса. – У меня крыша от своих стонов едет.

Я отпускаю сознание и принимаю последствия кульминации: тело содрогается от сильнейших спазмов, с губ слетают бессвязное мычание и хныканье, голова уплывает прямиком в логово Питера Пэна.

Не успеваю прийти в себя, как Гас переворачивает меня на спину. Глаза сверкают, и выглядит он так, словно его лихорадит.

– Мне нужно быть в тебе, матрёшка.

Не дожидаясь моего ответа, он прижимается членом между моих ног и одним быстрым движением входит глубоко внутрь. Перед глазами мелькают яркие вспышки, и весь кислород покидает лёгкие.

– А ещё в следующий раз я хочу увидеть Россию на коленях.

Юмор и красноречие в очередной раз за это утро отказывают мне, наверное, от переизбытка эмоций и оргазмов, поэтому я молчу. И в эту секунду Гас кажется мне самым близким человеком в мире. А он, словно чувствуя мою беззащитность, остаётся нежным, двигается осторожно, гладит по волосам и не сводит с меня глаз.

– Знаешь, ты охрененно красивая, – говорит тихо и мягко целует меня в губы.

Я обнимаю его за шею и закрываю глаза. Не знаю, что с нами происходит, но точно не хочу думать об этом сейчас. Мне просто с ним хорошо.

Когда полчаса спустя мы вместе выходим из душа, Гас фальшиво сокрушается:

– Ты высосала из меня все силы, матрёшка. Спустимся перекусить?

Я киваю и с тоской смотрю на валяющуюся на полу тряпку, которая меньше суток назад была коварным оружием по соблазнению неприступного Драко.

– Это было совсем новое платье от Макса Азрия, – вздыхаю, поднимая платье с пола.

– Мужик, который его придумал, – продуманный жмот, матрёшка. На материал он явно поскупился.

– Оно стоило триста пятьдесят долларов, бешеные ручки.

Гас небрежно пожимает плечами.

– Я куплю тебе новое.

– А туфельки? – Хлопаю глазами и по-кроличьи поджимаю лапки к груди.

– И туфельки, – покорно соглашается Малфой.

Я усмехаюсь:

– Посмотри, какой из тебя шикарный папик получается. Только пузо осталось отрастить. Шучу я, Драко. Не нужны мне от тебя никакие покупки.

Гас молча отворачивается и начинает натягивать на плечи футболку.

– Может, я хочу тебе их купить, – бубнит он сквозь ткань.

Смотрю, как он поправляет руками волосы, и в груди что-то сладко щемит. Не оттого, что во мне проснулся инстинкт охотницы за шмотками, а оттого, что Гас хочет сделать мне приятно. Да, Славушка, совсем ты поплыла.

Я заталкиваю трепетное умиление куда поглубже, затягиваю пояс махрового халата и топаю к двери. Слава богу, наши номера находятся на одном этаже, и местные постояльцы не успеют уличить меня в проституции.

– Встретимся в ресторане через полчаса, Драко.

Придя в номер, я быстро переодеваюсь в комфортное трикотажное платье с открытым плечом, сушу волосы феном и наношу на губы бесцветный блеск. К чёрту макияж, сегодня я милашка Слава.

Когда спускаюсь в вестибюль, Гас уже сидит в кресле и, скрестив длинные ноги, смотрит в телефон. Заметив меня, он ослепительно скалит зубы и идёт навстречу.

– Выглядишь качественно оттраханной, матрёшка, – говорит мне на ухо. – А ещё очень милой.

Я и сама об этом знаю, но всё равно немного краснею. Бормочу «спасибо» и подталкиваю его в сторону ресторана. Ворота, защищающие город от неприятеля, упали, воины дрыхнут в отключке, королева совершенно безоружна. У меня даже нет сил сопротивляться, когда Гас заказывает блюда для нас двоих, в очередной раз не посоветовавшись со мной. Смотрю на его лицо и не могу оторваться. Малфой очень красивый. И сексуальный. А я нарушаю своё правило и снова западаю на красавчика. Что за химическая реакция происходит в женском теле, отчего после близости мы начинаем привязываться к мужчине сильнее?

– Матрёшка, – окликает Гас и пристально смотрит на меня, – что будем делать?

Глупо думать, что после нашего оргазмического Бородино мы стали кем-то вроде парня и девушки. И вряд ли после нескольких часов активного нахождения в моей вагине Гас круто изменит свой нрав, отрастит нимб и примет обет целомудрия. Да и семейная ситуация наша не располагает к тому, чтобы быть номинированными на Пару Года. Мне, в общем-то, на наш почти сводный статус плевать, я не ханжа, но у мамы и Колина на этот счёт может быть другое мнение.

Я встряхиваю головой и медленно тяну ворота вверх.

– Так как объявлять пока всё равно не о чем, предлагаю скрывать.

Лицу Гаса в этот момент позавидовал бы самый опытный покерист-чистый лист.

– Думаю, ты права, матрёшка, – кивает он. – Незачем кому-то знать.