Текст книги "Инвестиции в инфраструктуру: Деньги, проекты, интересы. ГЧП, концессии, проектное финансирование"

Одна из важнейших ошибок состоит в том, что заказчики, стремясь сократить сроки (и быстрей-быстрей перейти к стадии строительства), пытаются совместить строителей, проектировщиков, эксплуатантов в едином консорциуме с финансирующими организациями. По отечественной традиции финансовый институт практически всегда очень быстро становится во главе такой мультиэлементной конструкции. На практике это приводит к тому, что реальные сроки переговоров увеличиваются, риски перераспределяются либо в сторону заказчика, либо в сторону исполнителя, а банк увеличивает свои аппетиты. Итог – увеличение стоимости кредита либо снижение коммерческих показателей проекта, а в большинстве случаев – и вовсе невозможность финализации самой процедуры отбора.

Те, кто часто сталкивался с этой проблемой в инфраструктурных инвестиционных проектах, понимают, что основных способов противодействия такому развитию событий два.

Первый, «ручной», способ заключается в том, чтобы, не меняя конструкции проекта, при которой консорциум исполнителей идет на конкурс вместе с банком, обеспечить четкое и последовательное соблюдение интересов заказчика путем квалифицированной работы команды исполнителей, которая понимает все детали и хитрости, используемые в таких переговорах.

Второй способ – «полуавтоматический», когда заказчик решает для себя, что конкурс на отбор консорциума происходит отдельно от отбора финансирующих организаций – то, что в мире зачастую называется параллельным конкурентным финансированием. В таком случае вы получаете оптимальные предложения по обоим направлениям, которые нужно будет в итоге просто «поженить».

Каждый из участников консорциума исполнителей сфокусирован на том, чтобы дать наиболее эффективное техническое и экономическое решение, а финансовые институты – на том, чтобы сделать оптимальное финансовое предложение. При таком раскладе риски сговора минимальны.

Бытует мнение, что можно сделать инфраструктуру на внешнем плече, самому ничего не инвестировать, получить в итоге собственность, но при этом никаких прямых и даже косвенных рисков на себя не принимать. Наверное, так бывает, но в крайне редких случаях. Настолько редких, что воочию таких проектов никто не видел.

Чрезвычайно важно с самого начала верно сформулировать инвестиционно-финансовую модель «разыгрываемого» на отборе проекта. Квалификация заказчика и его агентов состоит не в том, чтобы занять позицию «так и никак иначе» (с ней можно дойти только до отбора и узнать, что она никого не интересует). Мастерство в том, чтобы верно распределить риски и перегруппировать их таким образом, чтобы минимизировать их значение для каждой стороны проекта.

Если вы хотите на внешнем ресурсе сделать железнодорожную ветку или логистический центр, то вам удобнее подложить в состав конкурсной документации по отбору офтейкерское соглашение с самим собой на гарантию использования этой ветки или долгосрочной аренды.

Будете вы покрывать сбыт на 10 или 100 % – вопрос финансовой модели и особенностей устройства вашего бизнеса. Но вам же все равно нужна эта услуга. А раз так, то дельта между вашими потребностями и мощностью инфраструктуры и есть тот риск, который следует отнести на одну из сторон.

Таких «гарантирующих» инструментов (как договорных, так и связанных с операциями с ценными бумагами), которые могут работать в проектах транспортной, социальной, медицинской, телекоммуникационной и иной инфраструктуры, – несколько десятков, не считая их компиляций.

Если кратко, то выводы и рекомендации могут быть сформулированы следующим образом. Необходимо максимальное внимание к моделированию проекта, системе распределения рисков и инвестиционно-финансовым механизмам увеличения привлекательности проекта. Не обойтись и без качественной и детальной подготовки к конкурсу или отбору.

Возможно, что конкурсы на выбор партнеров-исполнителей и на финансирование проекта нужно будет разделить. Кроме того, требуется общая и индивидуальная работа с каждым участником потенциального консорциума, включая публичные или непубличные road-show. Нужно также наращивать экспертизу на своей стороне для реализации отбора, а в дальнейшем – для контроля за ходом реализации проекта. А вот всевозможные «маркетинговые» предложения со стороны финансовых институтов и потенциальных консорциумов нужно сразу пресекать.

Глава 6
Использование ГЧП в конкурентной борьбе и стратегическом развитии

Тот, кто не смотрит вперед, быстро оказывается позади.

Джордж Герберт, поэт

В процессе дискуссии о технике и стратегии развития конкретных проектов ГЧП от внимания интересующихся обычно ускользает еще один аспект этой темы: формат государственно-частного партнерства может быть эффективнейшим образом использован в конкурентной борьбе, захвате новых рынков и существенном увеличении капитализации компаний, которые умеют обращаться с этим инструментом.

Большинство отечественных компаний рассматривает ГЧП как «оружие очень ограниченного поражения», слишком уж сужая потенциальную сферу применения. И только некоторые активно учатся использовать его потенциал.

В Европе же и некоторых иных странах крупнейшие компании выстраивают на фундаменте ГЧП свои стратегии развития или существеннейшие их части. Причем так поступают не только строительные и финансовые структуры, но и поставщики всевозможного оборудования, операторские, эксплуатационные и иные организации.

Многие из известнейших европейских строительных и операторских компаний, которые нам любят обычно приводить в пример, начинали в середине прошлого века как мелкие и средние локальные фирмы в своих провинциях. Сосредоточившись на ГЧП и активно участвуя в развитии этого рынка, они смогли выйти на национальный, а потом и на международный уровень, получая на своих «материнских» территориях не более четверти общего количества доходов. Какие проекты их особо интересуют в иностранных юрисдикциях, в том числе в России? ГЧП, проектное финансирование, концессии и т. п. Они нарастили компетенцию именно в этих сферах и, естественно, заинтересованы в тиражировании именно этого опыта.

Опасения отечественного бизнеса о том, что вот, мол, придут иностранные компании и наберут себе контрактов на строительство, управление или эксплуатацию, не беспочвенны, но поверхностны и слишком линейны. Более существенный риск состоит в том, что они не будут претендовать столь значительно, как опасаются российские компании, на государственные подряды. Как это ни удивительно, они серьезно заинтересованы в том, чтобы вместо традиционных господрядов в тех же проектах был использован инструментарий всевозможного ГЧП. Это им более понятно. Отечественный бизнес рискует остаться за бортом не потому, что иностранцы могли бы показать бóльшую эффективность реализации проектов, а из-за того, что проекты будут упаковываться в такую инвестиционно-юридическую форму, которая большинству российских компаний пока не особо понятна.

Вместе с тем многие наши бизнесмены говорят мне, что риск такого развития событий в ближайшие годы невелик. Соглашусь с этим. Но капитализация – это игра вдолгую (даже в нашей стране «вдолгую» – это больше нескольких лет). C другой стороны, даже если убрать за скобки среднесрочные риски давления на рынок со стороны иностранцев, вовлечение отечественных компаний в рынок проектов ГЧП может иметь для них локальные и стратегические преимущества, выражающиеся в значительном росте капитализации, увеличении рыночной доли, финансового результата и иных бенефитов. Очевидно, что конкретная компиляция стратегических и среднесрочных преимуществ зависит от сферы деятельности компании и в каждом конкретном случае определяется различная мозаика, компилирующая различные возможности.

Преимущества участия в проектах ГЧП и концессий для частных компаний, которые тактически или стратегически фокусируются на этом, можно разделить на две крупные группы.

Во-первых, конкурентная борьба. Используя определенные приемы, можно более эффективно предпринимать усилия по выбиванию конкурентов из какого-то проекта или отрасли.

Во-вторых, это игра в капитализацию. Являясь «держателем» ряда контрактов в сфере ГЧП, компания совершенно по-другому оценивается рынком.

Конкретная компиляция может быть определена только в каждом конкретном случае, но приводимые ниже примеры показывают некоторые возможности ГЧП в этих направлениях.

В большинстве случаев сложившаяся в стране практика применения инструментария ГЧП и законодательства, например о концессиях, позволяет настолько сильно менять правила игры в той или иной сфере, что сам факт наличия конкурента, который по какому-то проекту уже имеет подписанный с государством контракт, но в традиционном формате, перестает быть ограничителем.

Например, многие отечественные регионы заключили одно-трехлетние государственные контракты на установку систем ВФФ (видео– и фотофиксация нарушений ПДД). Вместе с тем подавляющее большинство этих контрактов заключены в рамках традиционных процедур бюджетного законодательства и госзакупок. Формально, любой другой претендент поучаствовать в таком проекте уже не может, он ведь уже реализуется, конкурс проведен. Но при этом нет никаких ограничений для того, чтобы предложить властям реструктурировать подобный проект (или создать новый) в формат концессии. Региону это несет ряд существенных плюсов, инициатору концессии – возможность установить новые правила и поучаствовать в новом проекте. Для будущего «держателя» контракта – получить не короткий контракт с регионом, а длительный, лет на десять – пятнадцать, с понятной финансовой моделью в части взаимных платежей. Причем, несмотря на существующее на рынке заблуждение, такие проекты можно делать на основании уже действующего законодательства.

Таким образом, можно заменять краткосрочный контракт с конкурентом на долгосрочный с собой, еще и заручившись моральной поддержкой со стороны властей, которые, естественно, могут быть заинтересованы в таком изменении формата проекта.

Случаев, когда, невзирая на «занятость темы», можно предлагать концессионную альтернативу федеральным, региональным или муниципальным властям, огромное множество. Нет особых ограничений, кроме того, что не все еще объекты, к сожалению, могут быть предметом ГЧП и концессии.

Но некоторые участники рынка постепенно все больше и больше входят во вкус использования этих инструментов в качестве основного инструмента перехвата у конкурентов ранее «уступленных» им проектов.

Хотя, на мой взгляд, рынок в сфере инфраструктурных проектов настолько свободен, что практически в каждой сфере есть возможность структурировать десятки и больше новых проектов. И с точки зрения чисто деловой логики нет необходимости инициировать реструктуризацию проектов конкурентов. Кроме тех случаев – их, правда, очень много, – когда из-за качества работ исполнителя по госконтракту или из-за ограничений самого жанра госзакупок действительно «шатается» реализация проекта.

Зачастую условия контрактов в сфере ГЧП и концессий содержат ряд условий, которые в иных обстоятельствах могли бы счесть ограничивающими развитие конкуренции. Конечно, так линейно они не формулируются, но смысл примерно такой.

Могут быть условия, которые косвенно ограничивают конкуренцию. Например, в проекте по аэропорту Пулково прямо предусмотрено, что региональные власти не развивают иные аэропорты на своей территории. Как угодно можно называть подобное условие, но читается оно та: на территории Санкт-Петербурга есть только один аэропорт, и иных в обозримой перспективе не появится. Правда, и частный партнер обязался не заниматься развитием альтернативных аэропортовых активов в радиусе, по-моему, 600 км.

В некоторых случаях ограничение конкуренции и локальная монополия складываются сами собой исходя из существа самого проекта. Как в приведенном выше примере про СВФФ. Конкретная дорога, утыканная камерами фиксации конкретного частного оператора, и на ней не могут появиться иные операторы.

Такая же ситуация может складываться в проектах по энергетике, домам престарелых, больницам, автодорогам, телекоммуникациям и иным.

Сфера ГЧП и концессий единственная, в которой возможность ограничения конкуренции и локального монополизма вытекает из самого вида проектов, которые реализуются посредством этого инструментария. Вместе с тем это и единственная сфера, в которой такие действия абсолютно законны и не вызывают раздражения у властей, более того – нередко поощряются. Если предмет концессии – дома престарелых и власти обязуются в рамках проекта осуществить долгосрочную «передачу» пенсионеров в обслуживание, то в большинстве случаев для нового геронтологического проекта просто не будет места в регионе и власти не пойдут на чрезмерные расходы только для того, чтобы он появился.

Более того, концессионное соглашение может не просто содержать подобные условия, но и расшивать иные традиционно узкие места монопольных видов бизнеса. Например, такие, как проблема тарифообразования (размер и срочность тарифов могут быть урегулированы в концессии) и ряд иных, что только увеличивает интерес частных компаний к этой сфере, которые уже намучились с размером тарифов и процедурой их установления.

Зачастую, пройдя мучения конкурсного отбора и согласования контракта, в значительной степени можно быть уверенным, что конкурента не появится. В общем, единственная возможность в нашей стране легально побыть монополией на внятных со стороны государства условиях – это подписать концессионное соглашение.

Правда, для многих компаний вообще стоит вопрос о доступе к деньгам. Посредством ГЧП можно обеспечить себе не просто доступ к фондированию проекта, но и получить его на более эффективных условиях. Внешне такой же проект, но структурированный не через ГЧП, получит финансирование на более жестких условиях, чем его концессионный аналог. Объясняется это довольно просто.

Сторона соглашения с частником – государство, контракт длительный, платежи в большинстве случаев очевидны, рыночный риск в значительной степени минимизирован, государство в проекте заинтересовано. По большей части критериев он явно более приоритетен для финансовых институтов, нежели иной рыночный проект. Как правило, вопрос будет стоять не о получении средств, а о том, насколько переговорная команда компетентна и опытна и насколько хорошие финансовые условия она сможет получить у банков, в сравнении с обычным проектом, финансируемым банком.

Кроме этих преимуществ, у ГЧП существует еще ряд дополнительных позитивных моментов при коммуникациях с финансовыми инвесторами. Например, традиционные проекты (не ГЧП) в глазах банкиров не особо отличаются от обычных девелоперских кредитов со всеми вытекающими аспектами гудвилла компании, залогами и иными, которые в конечном счете приводят к необходимости выполнять инструкцию Банка России об отнесении такого кредита к категории рискованных и вытекающей из этого необходимости осуществить сверхконсервативное резервирование под кредит. В том же случае, если речь идет о финансировании в рамках концессионного соглашения, большая часть подобных ограничений отсутствует. Кредит сразу перемещается в другую категорию, резервирование становится минимальным, как следствие – снижается стоимость денег. Останется ли эта разница в кармане бенефициаров проекта или банков, также зависит от умения и навыков переговорной команды.

Проекты в сфере ГЧП структурируются по канонам проектного финансирования. В отличие от этого, если реализовывать обычный инфраструктурный проект, то придется ставить под риск значительные активы со стороны исполнителя, осуществлять значительные залоги и привлекать кредиты на книжку материнского бизнеса, например.

В том же случае, если использовать тот или иной формат ГЧП, то возможно локализовать риск в рамках проекта, привлекая финансирование именно в него по специализированным процедурам. Залогом же могут являться, к примеру, денежные средства, получаемые непосредственно в рамках проекта или по иным офтейкерским контрактам. Естественно, все это более сложные инвестиционно-финансовые механизмы, чем прямое классическое кредитование, но, как показывает практика, они того стоят.

Таким образом, у компаний, участвующих в подобных проектах, появляется возможность не только минимизировать влияние рисков конкретного проекта на основной бизнес, но и формировать сбалансированный по рискам и доходности портфель, в том числе и потому, что избыточные для проектов ГЧП средства можно направить в проекты традиционной формы.

Ахиллесова пята практически любого отечественного бизнеса – его недостаточная капитализация. Это наблюдается в каждом сегменте. Компании, занятые в сфере инфраструктурных проектов, – не исключение. Операторские, эксплуатационные, IT, строительные, проектировочные компании – все работают «с колес». Большинство контрактов заключаются на один – три года, значительное количество энергии топ-менеджмента уходит не на то, чтобы организовывать работу по контракту, внедрять инновации, улучшать сервис, а на получение новых проектов для исполнения. Отвлечение чрезмерного внимания на продажи и контрактование при ограниченности кадровых ресурсов – одна из причин незначительного внимания к операционной деятельности с одной стороны и стратегическому развитию – с другой.

Самое главное, к каким результатам это приводит? В основном к тем, что в некоторых учебниках (типа «Стань экономистом за 72 часа») называется «процессным доходом».

Например, по состоянию на конец 2014 г. пятеркой крупнейших отечественных банков выдано кредитов строительным компаниям на основную деятельность примерно на 1 трлн рублей. Сейчас, естественно, это самые проблемные кредиты, поскольку этим сегментом традиционно демонстрируется ужасающая неэффективность. И не только внешне, но и по существу. По форме, строительные компании не зарабатывают особой прибыли, а стало быть, их акционеры не получают дивидендов. Это означает, что советы директоров и общие собрания акционеров не рассматривают вопросов о распределении прибыли. Выходит, что директоров и акционеров это устраивает? Видимо, да, ведь никто не спешит расставаться со строительными компаниями, все продолжают погоню за новыми контрактами, которые снова не будут приносить дивиденды акционерам. И эта противоестественная ситуация длится годами.

Существует ли альтернатива такой организации работы, а самое главное, как сделать инфраструктурные бизнесы капитализируемыми и есть ли вообще такая возможность? Некоторые участники рынка считают, что да.

Давайте обратим внимание на то, каковы индикативы при расчете капитализации любой компании? Как бы там ни было, денежный поток будущих периодов и его гарантированность – одни из ключевых критериев. Понятно, что в случае с одно-трехлетними контрактами ни поток на десять лет, ни его гарантированность показать невозможно, его просто не существует.

Если частная компания переходит с государством на долгосрочное концессионное соглашение, то, во-первых, ее права гораздо более защищены, чем при обычном господряде. Кроме того, платежи понятны, просчитываемы на будущий период. Сторона контракта – государство, надежность которого очевидна и наглядна. К тому же контракт обычно предусматривает значительные штрафные санкции, в том числе и для публичной стороны.

В большинстве случаев такой контракт имеет «продажную» стоимость уже в тот момент, когда государство его подписало. И примеры «перепродаж», совершенных практически наутро после подписания, уже существуют в отечественной практике.

А вот совокупность таких длительных, надежных и дорогих контрактов с государством и образует основное ядро капитализации соответствующих компаний – участников таких проектов. А ведь при этом в их бизнесе ничего не изменилось. Как строили, эксплуатировали, оперировали, так и строят, эксплуатируют, оперируют. В качестве «бонуса» обычно получается так, что компании могут еще и больше сфокусироваться на вопросах операционной эффективности, поскольку проблемы погони за текущими контрактами отходят на второй план. Но теперь этот бизнес стоит уже гораздо больше, чем годовая выручка по заключенным традиционным коротким контрактам. На таком подходе и построена капитализация большинства европейских и азиатских участников инфраструктурного рынка.