Текст книги "Вид с балкона"

VIII
В ОДНОЙ УПРЯЖКЕ

Сочувствие людей родителям, потерявшим сына, постепенно сходило на нет; некоторые даже позволяли себе острить. А для Энрико и Анны Джулио был одновременно и жив, и мертв. Да, он для них умер, хотя они и не могли положить цветы на его могилу. Готовые отдать ему все, что у них осталось: быстро тающие средства, голос, память о прошлом, – они, увы, уже не находили любви в своем сердце. Ее унесла невидимая и бесконечная река, столь бурная, что рев ее болью отдавался в висках.

А Джулио жил где-то, говорил все более безразличным тоном, все увереннее, как взрослый. Они же внимали каждому слову, боясь упустить малейший оттенок. Пилигримы, затерявшиеся в песках, они погибали, лихорадочно ловя пересохшими губами крохотную струйку – единственный смысл их жизни.

Сын не то чтобы оправдывал непрекращающийся шантаж, но все пытался найти ему какое-то объяснение.

– Знаешь, мама, они шикарно живут. Хорошо меня одевают и водят в кино…

В кино! Анна тут же рассказала об этом Энрико, и обоих это потрясло. Ведь тогда очень легко схватить их в толпе! Наконец-то можно было предпринять что-то реальное. Надо бы предупредить сержанта карабинеров и майора. Переодетые карабинеры устроят засаду в клубах и кинотеатрах, и бандиты вместе с Джулио в конце концов попадутся в сеть.

Да, но Джулио все время повторяет, что бандиты постоянно держат его под прицелом пистолета и не боятся самых страшных последствий ни для себя, ни для других. Если это правда, то можно ли решиться на крайние меры? В доме, или в кино, или в любом другом месте черная тень смерти, пантера, притаившаяся в ветвях, все время подстерегает их. Нет, этой злобной пантере нельзя бросить вызов, рискуя жизнью сына. Надо и дальше терпеть и молчать.

Был ли у них выбор? Нет, и сейчас его не было.

Однажды Анна сказала:

– Джулио, ты совсем не учишься? Знаю, для нас троих теперь это далеко не самое важное. Но, может, они тебе хоть какой-нибудь учебник дадут. Ты уж их попроси, радость моя.

Джулио захохотал во все горло:

– Учиться, мама? А для чего? Тоже мне занятие! Так и они говорят.

Да, они правы, целиком правы, она и сама понимала, что это глупо, бесполезно – как мертвому припарки. И все-таки она настаивала с каким-то фанатическим упорством:

– Но ты же чем-то должен будешь заняться… потом.

– Если хочешь знать, мама, они меня учат – как украсть, например как ограбить банк. Уже предлагали попробовать.

– А ты?

– Я? Ну я, конечно, отказался. – И поспешно сменил тему: – Мамочка, дай-ка на минуту трубку папе. А ты обещай не подслушивать, уйди в другую комнату.

Анна растерялась, но покорно вышла.

– Знаешь, папа, я тебе одну вещь должен сказать.

– Уж не заболел ли ты?

– Да нет, папа, я здоров, даже слишком, и, может, как раз поэтому… У меня недавно, нет, пожалуй, уже давно появилось желание… Помнишь наш разговор в лесу? Как по-твоему, я уже подрос?

Энрико молчал, кусая губы.

– Ты меня понял или тебе получше объяснить?

– Пожалуй, понял.

– Ну и как же мне быть?

– Что тебе сказать, Джулио? Ты с ними говорил об этом, они с тобой говорили? Да-да, помню, я сам тебе рассказывал. Во все времена ученые люди считали, что надо рассказывать. Я думал, что поступаю правильно, а может, ошибся? – И вдруг взвыл, как раненый зверь. – Черт побери, чего им еще от меня нужно? Чтобы я по телефону занимался твоим половым воспитанием? Скажи им – пусть уймутся. Скажи, что я застрелюсь и у них на совести будет еще одно преступление, когда их поймают, а их наверняка поймают. Так им и передай!

На его крик прибежала Анна.

Энрико сразу опомнился, склонил голову, как перед судьей или священником, и прошептал в трубку:

– Нет, Джулио, ничего им не говори, прощу тебя, ничего не говори.

Как-то раз Энрико вдруг предложил Анне:

– А не усыновить ли нам ребенка? Анна сперва даже не поняла.

– Как так?

– Очень просто. Усыновим малыша. Будет у нас второй сын, пока мы ждем возвращения первого. Многие так поступают!

Анна без сил опустилась на стул, испуганно впившись в него взглядом.

– Другого… чужого ребенка? Да разве это можно, Энрико? И как ты его назовешь? Джулио? Это же предательство!

– Ну не выдумывай! Мне такой совет подали дон Эусебио и наш старый, верный Чиро, а он человек мудрый… У нас будет утешение, а он… когда он вернется, будет у него брат, друг, товарищ по играм.

Сказал и тут же устыдился, понял: никакой это не выход, а так, глупая уловка, и ни к чему хорошему она не приведет. Анна права, она сразу все правильно поняла.

Но однажды ночью, когда он спал на матрасе, который теперь перенес из спальни в кабинет, Анна сама подошла тихонько и легла рядом. Нежно обняла его и, задыхаясь, прошептала:

– Да, Энрико, хочу другого… Другого сына, но только нашего…

Он еще не отошел ото сна, потянулся к ней, однако же нашел в себе силы воспротивиться:

– Я люблю тебя, Анна, слишком сильно люблю, чтобы так рисковать… Прижмись ко мне… еще крепче… Но не забудь, что сказал врач. Я не могу рисковать твоей жизнью!

Одна дешевая газетенка, из тех, что держатся на скандальных историях и вымогательстве, намекнула, будто вся эта история с выкупом – хитрый трюк, призванный скрыть финансовые трудности Тарси. А может, даже обмануть налоговое управление и целенькими переправить миллиарды за границу.

От брошенной искры разгорелся настоящий пожар: кто-то поджег фамильную часовню Тарси на сельском кладбище. Потом сгорел уже проданный лес возле Порцуска.

И как бы в опровержение гнусных сплетен на Анну и Энрико сыпались все новые удары. Впрочем, они их уже не чувствовали: на семейной шкале боли не осталось больше делений. Но последняя рана была особой, незаживающей – пришлось продать дом на холме, их дом.

Бесстрастные оценщики разделили его на несколько квартир. За Энрико и Анной сохранились лишь спальня, ванная комната, кладовая, превращенная в кухню, кабинет с телефоном и балкон. И еще огородик, пять соток – жалкий островок в прежнем море зелени.

– Кабинет, – сказал Энрико, – отдадим Джулио под спальню, когда он вернется. Ведь мне теперь кабинет ни к чему…

Мебель, столовое серебро и разные дорогие безделушки (брильянты Анны, включая обручальное кольцо и сережки, доставшиеся ей от матери, давно уже перешли в чужие руки) – теперь все это распродавалось с аукциона в саду, где собралась шумная толпа покупателей и зевак.

Анна спряталась в самом темном углу и заткнула пальцами уши. Но Энрико решил присутствовать при развязке этой драмы, в которой странным образом совместилась жестокость публичного истязания с шумной веселостью сельского праздника.

Восседая в кресле на балконе, он окаменело наблюдал за происходящим. И не мог не подметить, что не только местные богатеи и состоятельные горожане, но многие из его бывших служащих и даже крестьян сумели поднакопить немалые деньги. Иначе разве могли бы они предлагать такие солидные суммы при каждом новом ударе молотка?!

Даже Чиро, верный, неподкупный старик Чиро по странной прихоти купил старинное ландо, в котором Тарси давным-давно не выезжали, и пару коней.

Интеллектуальная кузина Авана купила всю библиотеку, и после жестокой битвы с тетушкой Беттой ей достались полотна Сегантини и ДалльʼОка Бьянки.

Один из фермеров приобрел все ковры и заплатил совершенно фантастическую цену за пуфики.

Когда с молотка пошли портреты прадедов Энрико Тарси работы прошлого века, в ценнейших старинных рамах, взгляды покупателей невольно обратились к балкону. У Энрико ни один мускул на лице не дрогнул, но, сдерживая сотрясавшую все тело нервную дрожь, он из последних сил вцепился в подлокотники кресла, так, что казалось, его приковали цепями и насильно обрекли терпеть эту муку.

Портреты так и остались непроданными – никто не отважился их купить. Они вернулись в родной дом, ставший слишком маленьким для них, и, упакованные в мешковину, обрели свой последний приют в подвале.

– Ну вот, – сказал Энрико, – теперь уж точно придется встретиться с одним из бандитов – пусть берут в заложники меня, больше брать нечего.

Но он не хотел, чтобы Джулио знал, как обстоят их дела. Ведь тогда он будет душой и телом во власти этих подонков, а их поступки непредсказуемы.

Более того, они как зеницу ока берегли в общем-то скромную сумму, вырученную на аукционе, чтобы создать у бандитов впечатление, будто они еще платежеспособны. Но как долго могла длиться эта игра?

Отныне они почти не выходили на балкон. Поля, лес, виноградники, даже привычные запахи: свежий дух от только что скошенной травы, горьковатый аромат винограда, терпкий – сена – все, что прежде наполняло радостью их жизнь, теперь улетучилось, рассыпалось в прах.

В бесконечном ожидании Анна и Энрико все рассуждали, вернее, пытались рассуждать. Повторяли одни и те же слова, лишь бы звучал человеческий голос в этих стенах, которые тоже утратили для них всякое значение, став ничейными.

Время надвигалось тяжелыми размеренными шагами. А они сами, как две слепые лошади, плелись по кругу с грузом дум. Сколько зим минуло, сколько весен? Может, целых сто? Энрико, обхватив голову руками, вдруг ясно осознавал, что время и пространство неизмеримы – человеку вполне может показаться, что вчерашние события произошли десять веков назад.

Однажды Анна, сняв трубку, испугалась:

– Ты не Джулио… Я не узнаю голоса… говоришь басом, как взрослый мужчина.

Джулио рассмеялся:

– Мама, это я. Помнишь, ты звала меня «солнышко румяное»?.. Ведь это можем знать только мы.

Энрико вырвал у нее трубку, послушал и сказал:

– Да, Анна, это он. Он растёт, нет, уже вырос. Стал мужчиной.

Прошло шесть лет.

IX
КРОВНЫЙ БРАТ

Вдруг совершенно невероятная новость. В газетах появились крупные заголовки: «В ночной схватке с карабинерами убиты два бандита». И ниже, чуть помельче: «Тяжело ранен полицейский комиссар. Шесть лет спустя тайна похищения Тарси раскрыта. Жертва преступления так и не найдена».

Первым Тарси принес эту весть сторож банка Карло Прандони. В пять утра он с криком примчался к их дому, размахивая свежей газетой.

Энрико и Анна, вздрогнув от пронзительного вопля под балконом, в чем были выскочили на улицу.

Поначалу они не заметили ни огромных снимков, ни подробнейших описаний, занявших всю первую полосу. Взоры их были прикованы к одной-единственной короткой фразе: «Жертва преступления так и не найдена».

Детальный отчет о яростной схватке с бандитами был подан газетами весьма красочно и грешил преувеличениями. Многие подробности оказались любопытными, а главное – неожиданными, так что приклеенный ярлык «похищение века» уже никак не отвечал реальным фактам.

Вот что произошло. За все эти годы карабинеры, хоть их и связывал по рукам и ногам негласный уговор с Тарси, сделали многое, даже очень многое. Для начала они тщательно «просеяли» местный преступный мир и проверили немало подозрительных лиц.

Однажды вечером моторизованный отряд, совершавший рейд по окраинам города, заметил в окне одной стоявшей на отшибе виллы человека, который мгновенно исчез, и тут же на вилле погас свет. У ворот стоял пустой роскошный лимузин с невыключенным мотором.

Это могла быть и чистая случайность, но полицейские все же остановились и стали настойчиво звонить в дверь. Никакого ответа. Но ведь кто-то в доме, без сомнения, был.

– Откройте немедленно, полиция!

Ни звука. Тогда карабинеры стали ломать дверь, а один из них по радио вызвал второй полицейский джип, патрулировавший неподалеку. Тот мгновенно примчался, и вилла была взята в кольцо.

Когда дверь подалась, из приоткрытого окна на первом этаже грянул залп. Раненный в шею, комиссар рухнул на землю. Но проход был открыт. Карабинеры ворвались в дом и стали осторожно продвигаться вперед – благо было темно. В гостиной они осветили фонариками коренастого человека, который и не подумал прятаться, а открыл огонь из автомата и крикнул с вызовом:

– Нате, подавитесь!

Но в лучах фонариков он был весь как на ладони, и крик этот стал для него последним. Грохнул пистолетный выстрел, и бандит повалился на пол, как срубленное под корень дерево. Он так и не выпустил из рук автомата, будто это был его кровный брат.

Потом еще одна тень метнулась в глубине прямо по лестнице. Но и ее настиг свет фонарика. Топот, прерывистое дыхание, крик полицейского:

– Руки вверх!

Перепрыгивая через ступеньки, человек выскочил во двор и помчался к гаражу, а там обернулся и разрядил свой пистолет. Выстрелы лишь прошили стену, а вот пули полицейских попали беглецу в грудь, и он упал. Земля окрасилась кровью, казавшейся во тьме черной, а не алой.

Послышался непонятный шум, что-то тихонько скрипнуло, и наступила тишина.

Виллу при свете фонарей старательно обыскали, но больше никого не нашли. Поиски в окрестностях тоже оказались безрезультатными.

Уже через час всю окружную полицию подняли по тревоге.

Вилла бандитов была обставлена с дешевой претензией на роскошь. Мебель, люстры, безделушки поразительно напоминали интерьер в многосерийных фильмах.

После осмотра полицейских приехали еще и оперативники из отряда по борьбе с особо опасными преступниками, они явились со своей аппаратурой, провели химические анализы и обнаружили множество отпечатков. Но вот кому они принадлежат, кроме двух убитых? Удастся ли отыскать эти отпечатки в судебных архивах? Возможно. Но для этого требуется время.

Наконец в комнатке, заваленной бутылками, пепельницами, полными окурков, порнографическими журналами, за копией с картины Де Пизиса нашли замурованный в стене маленький сейф и без труда его вскрыли.

В нем лежали триста тысяч лир, недорогие украшения, а в коробке без крышки – пачка пыльных чеков на имя Энрико Тарси. Эти чеки Джулио в день похищения нес в местный банк. Перевязанная шпагатом, пачка валялась там, верно забытая бандитами по рассеянности, что порой случается и с опытными преступниками. Доказательство было бесспорным, неопровержимым!

Оно свидетельствовало, что убитые похитили Джулио Тарси или, уж во всяком случае, принадлежали именно к той банде.

Расследование все набирало темп. Однако лишь после полудня нашли разгадку того странного ночного скрипа. В гаражной яме обнаружили прекрасно замаскированный дерном люк, который по каменным ступенькам вел вниз, в подвальчик. Оттуда-то почти наверняка и доносился таинственный скрип и шум.

Из подвальчика через лаз, замаскированный колючим кустарником, можно было выбраться наружу.

Один или несколько бандитов прошлой ночью ловко воспользовались неожиданностью момента и, захлопнув за собой люк, растворились в темноте.

По сломанным веткам кустарника можно было обнаружить следы бегства. Но, увы, следов было так много, что самая натасканная ищейка легко бы сбилась. Место заболоченное, богатое дичью: здесь часто рыскали охотники, следы пересекались и сливались, попробуй разберись, чьи они.

После этого запоздалого открытия виллу повторно обыскали, чуть ли не разобрали по кирпичику. Но главного, того, что искали, так и не нашли. Скорее всего, бандиты из предосторожности заранее перепрятали все в другой тайник, вдали от виллы.

Джулио Тарси, живой или мертвый, тоже бесследно исчез.

Проблеск надежды появился, когда в суд пришла по собственной воле женщина затрапезного вида, жившая неподалеку от виллы и узнавшая о ночном происшествии из газет.

Женщина дрожала от ужаса. Она честно призналась, что работала «на господ с виллы», но она не знала ни имен, ни фамилий и ни разу не видела их в лицо.

Наняли ее по телефону. Дали свой адрес и коротко объяснили, что от нее требуется. Она должна приходить в десять утра и уходить в полдень. Дверь всегда будет открыта, деньги – дневной заработок – она найдет в кухне на столе. Ее обязанности просты – подмести пол, заправить постели в трех комнатах, помыть посуду, и все. Этим она и занималась много месяцев, а может, даже несколько лет подряд – точно она не помнила и больше ничего не знала.

За ней установили было слежку, подвергли бесчисленным допросам, но потом отступились. Она была совсем темная и, без сомнения, ничего больше не знала.

А в морге лежали два трупа, которые, возможно, были ключом к разгадке тайны. Лежали рядом, накрытые от подбородка до лодыжек простынями, и словно усмехались, злобно, мстительно.

Вначале впечатление было такое, будто это мумии фараонов или трупы этрусков, столь загадочной представлялась их жизнь. Люди, которые с ними встречались, даже поддерживали какие-то отношения – торговцы, портные, сам владелец, сдавший им виллу, – подробно рассказали все, что могли. Оба были спокойные, вежливые, одевались хорошо – никаких странностей. Самые обычные люди; деньгами не сорили, но платили всегда в срок и наличными. А уж кто они такие, откуда явились?..

Крайне удивился, узнав, что имел дело с бандитами, продавец автомашин. Недавно один из них купил у него машину, заплатил, не торгуясь, но купюрами сплошь по пять тысяч лир. Продавец не увязал это с похищением Джулио Тарси. К тому же покупатель добродушно объяснил, что такими мелкими деньгами с ним якобы расплачиваются его арендаторы. Объяснение вполне правдоподобное.

Однако и эта запоздалая подробность никакой пользы расследованию не принесла. Главное теперь было разыскать сообщников – они у бандитов наверняка были. Но напрасно следователи проводили бесконечные опознания, показывали фотографии убитых десяткам, сотням преступников обоего пола, нищим, бродягам, осведомителям – никто их ни разу не видел и ничего о них не слыхал.

Фамилии, значившиеся в автомобильных правах, лишь осложнили поиски. Оба ни разу не привлекались, обоим лет по сорок. Имена и фамилии были зарегистрированы в адресном столе, а каким образом преступникам удалось этого добиться – осталось невыясненным.

Итак, имена, без сомнения, вымышленные. Один шутник журналист даже написал в газете, что, видимо, бедняги вышли не из чрева матери, а из пробирки химической лаборатории.

И все же со временем истина открылась.

Разумеется, по вымышленным фамилиям никто из родных не стал бы разыскивать убитых. Но несколько недель спустя главный врач одной больницы из центра провинции по странному наитию стал рассматривать в лупу газетные снимки. И хотя в свете вспышек лица обоих бандитов были искажены, у него мелькнула ужасная догадка.

Он сел в поезд и поехал в городок, где произошла схватка. Встретился со следователем и добился эксгумации трупов. Едва увидев одного из убитых, он задрожал мелкой дрожью и прошептал, опустив голову:

– Это мой племянник.

Потом, несмотря на трупный распад и на то, что прошло много лет, узнал и второго. Подписав протокол опознания, врач рассказал все, что знал о жизни этих людей, жизни бурной и так быстро оборвавшейся.

Оба происходили из вполне благополучных семей, но рано остались сиротами. Друзья со школьной скамьи, одинаково неуправляемые, они были неразлучны, как два брата. Щеголяли в джинсах, не выпускали изо рта жвачку, баловались наркотиками, были нечисты на руку. Все знали их как злых насмешников, развратников и превосходных регбистов.

Родные в силу семейных традиций всячески пытались наставить их на путь истинный и держать под неусыпным надзором. И все же однажды дружки – им и двадцати не было – без всяких объяснений сбежали из дому, снялись с места, как две птицы, и след их простыл.

Когда родные сообщили об исчезновении юношей, полиция предприняла розыски по всей стране и даже за рубежом, но безрезультатно. Родным оставалось лишь гадать, живы ли они еще, или земля их поглотила.

Шли годы, и родные мало-помалу утешились, забыли о них. За все это время никто не получил от беглецов никаких вестей, ни плохих, ни хороших, – двадцать лет полнейшей неизвестности.

Такова была биография убитых.

Но что стало с Джулио?..

X
ВСЕ СНАЧАЛА

Через некоторое время после этих происшествий новый следователь вызвал Энрико для беседы с глазу на глаз.

Когда Энрико вошел в кабинет, он сразу же поднялся и молча протянул ему руку. С минуту они смотрели друг на друга, осознавая всю неуместность формальных любезностей.

– Синьор Тарси, – наконец начал следователь, – я пригласил вас, чтобы сообщить, что следствие возобновляется… все сначала.

Энрико промолчал.

– Видите ли, синьор Тарси, я внимательно изучил дело. Надеюсь, вы понимаете, что я, как и мой предшественник, искренне вам сочувствую. Но обнаружился новый факт, весьма неожиданный… и факт этот коренным образом меняет ситуацию, более того, дает основания для совершенно иной версии. До сих пор я вас не тревожил, но сегодня уже могу поделиться кое-какими соображениями.

Энрико по-прежнему хранил молчание.

– Прошу прощения, синьор Тарси, но мое служебное положение обязывает меня быть предельно откровенным, даже если откровения подчас и жестоки. – На миг он умолк, как бы собираясь с мыслями. – Итак, на вилле вашего сына не нашли. Значит, ваш сын все еще находится в руках других бандитов, сумевших удрать.

– Или он уже мертв, – бесстрастно заметил Энрико, но тут же, сам испугавшись своих слов, бессильно опустился на стул. – Нет-нет, господин следователь, – задыхаясь, пробормотал он, – мой Джулио не умер! Я уверен, он жив! – По лицу его струился пот, и голос как-то сразу сел. – Если только… если только Джулио не убили в эти три дня! – Охваченный ужасом, он снова вскочил, подбежал к следователю и схватил его за полы пиджака. – А может, вы уже знаете?! Он мертв? Ответьте, ну ответьте же! Вы знаете, да?

Руки у него тряслись, и все тело сотрясала дрожь.

Следователь осторожно отвел его руки.

– Ничего я не знаю, клянусь вам. Успокойтесь, синьор Тарси, не волнуйтесь так! Лучше бы вы сами мне помогли. А помочь вы можете. – Он пристально поглядел Энрико в глаза. – Вашего сына за эти годы уже десятки раз могли убить. Однако вы уверены, что три дня назад он был жив? Откуда вы это знаете, доктор Тарси?

Энрико опустил голову.

– Я говорил с ним… сам, лично.

– Надо думать, по телефону?

– Да, по телефону.

– До или после схватки с бандитами?

– За день до этого.

Следователь стал нервно расхаживать по комнате.

– Телефон… знаю, давно догадался… нелепая уступка, которой вы добились от моего предшественника и карабинеров. – Он остановился и спросил довольно резко: – А вам не кажется, синьор Тарси, что эта история с телефонными разговорами, которые вы свято храните в тайне, длится слишком долго?

Энрико замотал головой.

– Нет, не кажется, и вы должны меня понять!

Следователь уже не скрывал своего возмущения.

– Я-то вас понимаю, но эта пластинка все крутится, крутится, а толку чуть. Пора ее сменить! Самое время прибегнуть к помощи правосудия. Да, судьба вашего сына в опасности, но теперь уже речь идет не только о его судьбе!

Слегка успокоившись, он продолжал:

– Положение серьезное, и многое нужно выяснить, выяснить до конца. Иначе мы уподобимся страусу, который прячет голову под крыло. Слушайте меня внимательно, синьор Тарси, и не поймите превратно. Двое похитителей убиты – это конкретный и, согласитесь, обнадеживающий факт. Но тут возникает новая загадка: кто остальные преступники, которые упорно держат вашего сына заложником, несмотря на то что обстоятельства складываются для них неблагоприятно. Материальной выгоды они больше не имеют, а выгода – главная, даже единственная цель любого похищения. Короче говоря, возможны два варианта: либо вашего сына убили и похоронили в ночь перестрелки, что маловероятно – убить человека можно мгновенно, но похоронить его, да еще спасаясь бегством, бандиты были просто не в состоянии. Второй вариант – более реален, но и он озадачивает. Они могли увести Джулио с собой, подвергаясь, учтите, смертельному риску. Вам самому, синьор Тарси, это не кажется несуразным? Разве бандитам, попавшим в ловушку, не проще, не разумнее было бы удрать, освободив вашего сына? Так они избавились бы и от улик, и от обузы.

Энрико совершенно растерялся.

– Простите, – пробормотал он, – а вы уверены, что в перестрелке были убиты именно похитители? Может, это были только сообщники, а сами негодяи удрали через гараж, утащив с собой Джулио? Разве так не могло быть? Есть у вас доказательства обратного?

Следователь усмехнулся.

– Есть, синьор Тарси. Только никому не говорите. Это следственная тайна, которую мы строжайшим образом храним со дня похищения вашего сына. – Он наклонился к Энрико. – Помните служанку, которая укрылась от дождя под навесом газетного киоска? Она дала нам в руки существенную улику. Эта служанка видела, как человек, похитивший вашего сына, сделал неловкое движение, и кепка слетела у него с головы. Поскольку он стоял спиной, служанка хорошо запомнила его волосы. Медно-рыжие волосы. Так вот, бандитам, убитым на вилле, промыли волосы особым раствором. И иссиня-черные волосы одного из них обрели натуральный цвет. Стали рыжими, слышите, синьор Тарси, рыжими! Вот оно, доказательство!

– То есть?

– То есть… один из убитых карабинерами бандитов, безусловно, похитил вашего сына. Второй – на девяносто процентов – был его неразлучным дружком.

Энрико застыл на месте.

– Ну что? Решайтесь. Позвольте нам наконец прослушивать телефонные разговоры. Теперь вы почти ничем не рискуете.

Энрико весь передернулся и в смятении до боли сцепил пальцы.

– Нет… нет… пока нет… может, потом.

Следователь махнул рукой, давая понять, что прием окончен. Но прежде изучающе поглядел в лицо Энрико, и тот, не выдержав, отвел взгляд.

– Ну что ж. Больше мне сказать нечего. Я пока вынужден соблюдать ваш прежний уговор. Но только пока. Учтите, синьор Тарси, ручаться я не могу. И не забывайте, вы дали мне слово подумать.

Когда Энрико был уже на пороге, следователь холодно бросил:

– Если у вас будет что мне сообщить, я всегда к вашим услугам. Буду ждать.