Текст книги "Жуков. Мастер побед или кровавый палач?"

Мемуары: возвращение из небытия

Жуков упорно работал над книгой своих воспоминаний. Постоянно посещал Центральный архив Министерства обороны, архив Генштаба. Печатал в различных периодических изданиях и сборниках свои отдельные статьи. Договор об издании мемуаров Жуков подписал с издательством Агентства печати «Новости» в августе 1965 года.

«Навстречу широким, твердым шагом идет Жуков, в простом домашнем костюме, голубовато-серой рубашке с открытым воротом, с короткими рукавами, в серых брюках, сильный, кряжистый, весь сбитый, выразительные крупные черты лица, взгляд острый, пронизывающий тебя насквозь, – и я чувствую, как у меня подкашиваются ноги», – так описывала свою первую встречу с маршалом редактор его воспоминаний А. Д. Миркина.

9 августа 1966 года в Главном политическом управлении Советской Армии и Военно-Морского Флота СССР (Главпур) была создана специальная комиссия, которая изучала рукопись будущей книги Г. К. Жукова. Текст был отправлен опальным маршалом в издательство в марте 1966 года. После этого начали с «самого верха» поступать замечания, причем только первый их список занимал пятьдесят страниц. Были в составе советского руководства и те, кто вообще был против публикации книги маршала – в том числе член Политбюро и главный идеолог М. А. Суслов. Для того чтобы в текст книги не закралась крамола и, кроме того, были включены «нужные вставки», и была создана эта комиссия. Во главе комиссии были заместитель начальника Главпура генерал Карашник, начальник Института военной истории генерал-лейтенант Жилин (позже рассказавший о деятельности этой комиссии писателю В. Карпову) и полковник, профессор Деборин, служивший преподавателем Военно-политической академии.

Александр Николаевич Яковлев рассказывал, что на уговоры включить в книгу всевозможные ремарки и отступления, раскрывающие ведущую роль политработников и коммунистической партии, Жуков в конце концов раздраженно ответил: «Ну, если надо, то напишите сами! А я подпишу». Это было реальным выходом из положения. «Мы посадили группу за работу, вскоре текст был готов», – вспоминал Яковлев.

Понятно, что тема политработников была для Жукова не из приятных. С началом Великой Отечественной войны по приказу Сталина членами военных советов направлений и руководителями оперативно-стратегических объединений были назначены люди сугубо гражданские, ранее не служившие в армии и при этом не имевшие профессионального военного образования. Но их роль, как и во время Гражданской войны (комиссары и военспецы), заключалась не в планировании и проведении масштабных боевых операций, а в контроле над деятельностью собственных командующих.

Военный историк Юрий Рубцов в книге «Маршалы Сталина» подчеркивал как положительные, так и отрицательные стороны партийного кураторства: «Как не без основания считал Маршал Советского Союза И. С. Конев, когда на должности членов военных советов назначались такие деятели, как Н. С. Хрущев, Л. М. Каганович, А. А. Жданов, Н. А. Булганин – крупные партийные и советские работники, члены ЦК, а то и Политбюро ЦК, они в силу своего политического положения приобретали на фронте дополнительный авторитет. Добавим: от этого в определенной мере выигрывали и фронтовые дела, учитывая возможности названных лиц, более значительные, чем у их коллег, по выбиванию у различных ведомств дополнительных ресурсов… В разгар Московской битвы Булганин обратился к В. П. Пронину, в свое время сменившему его на посту председателя Моссовета, с предложением подключить к решению одной фронтовой проблемы… столичный трест по передвижке зданий. Имевшийся в тресте опыт потребовался для вызволения из болот застрявших танков и другой тяжелой техники. Москвичи пришли воинам на помощь, в результате в обороне столицы приняла участие почти тысяча «незапланированных» боевых машин.

Но другой стороной медали был полный военный непрофессионализм Булганина и таких, как он, карьерных советско-партийных работников. Генерал-полковник В. М. Шатилов вспоминал, что член военного совета фронта не мог даже самостоятельно нанести на свою рабочую карту готовые данные о расположении наших и немецких войск. А ведь по существовавшему положению Николай Александрович должен был участвовать в разработке важнейших документов, связанных с планированием, организацией и обеспечением боевых действий, без его подписи не вступал в силу ни один приказ командующего, не могло считаться действительным донесение в Ставку Верховного Главнокомандования. Так неужели нельзя было подобрать на такой пост более квалифицированного генерала?…»

Одним из таких сталинских назначенцев и стал Николай Александрович Булганин, о конфликтах которого с Жуковым рассказывалось выше, – председатель правления Госбанка СССР (трижды, в том числе – с 12 октября 1940 по 23 мая 1945 года), один из заместителей председателя СНК СССР (до мая 1944 года), получивший в самом начале Великой Отечественной войны воинское звание генерал-лейтенанта. Он не имел военного образования (закончил реальное училище), но, пользуясь доверием Сталина, стал одним из видных советских военных деятелей. С ним Жукову приходилось много работать как в военные, так и в послевоенные годы.

В годы Великой Отечественной войны Булганин с 19 июля 1941 года по 10 сентября 1941 года и с 1 февраля 1942 года по 5 мая 1942 года являлся членом Военного совета Западного направления; членом Военного совета Западного фронта (12.07.1941 – 15.12.1943 года); 2-го Прибалтийского фронта (16.12.1943 – 21.04.1944 года); 1-го Белорусского фронта (12.05.1944– 21.11.1944 года). Сам Жуков, согласно книге «Маршал Жуков. Каким мы его помним», ставший в октябре 1941 года командующим войсками Западного фронта, давал следующую характеристику своему члену военного совета: «Булганин очень плохо знал военное дело и, конечно, ничего не смыслил в оперативно-стратегических вопросах. Но, будучи человеком интуитивно развитым, хитрым, он сумел подойти к Сталину и втесаться к нему в доверие». Именно благодаря своей настойчивости и авторитету Жукову, у которого сразу не сложились отношения с Булганиным, удалось отстаивать свою точку зрения при проведении ряда операций.

Однако даже внесение в книгу необходимых слов о «руководящей и направляющей» помогло не сразу.

Уважаемый Леонид Ильич!

Обращаюсь к Вам с просьбой. В 1965 году я закончил разработку своих воспоминаний, над которыми работал несколько лет. Осенью 1965 года рукопись мною передана в издательство АПН.

По имеющимся сведениям рукопись передана в отдел ЦК КПСС тов. Д. П. Шевлягину.

Времени прошло много, а судьба моей рукописи мне не известна. Очень прошу Вас, Леонид Ильич, дать указание по изданию моей рукописи. Очень хотелось бы издать книгу к 50-летию Советской Армии.

Маршал Советского Союза

Жуков

11 декабря 1967 г.

Ответа не последовало. Книга продолжала лежать «в столе» издательства. Жуков испытывал чувства, близкие к отчаянию. В полной мере понять их сможет только тот, кто отдавал в издательство книгу, написанную с полной отдачей, а потом сталкивался с глухой стеной молчания. Или уклончивых ответов, что ничуть не легче.

Глубокоуважаемый Леонид Ильич! Алексей Николаевич!

Прошло немало времени с тех пор, как АПН подготовило книгу «Воспоминания и размышления». Учтены все замечания и пожелания рецензентов.

Мне известно, что и отдел ЦК КПСС (тов. Степанов) дал свое весьма положительное заключение на мою рукопись. Меня крайне огорчает ничем не объяснимая задержка в выходе книги в свет. Ведь это труд моей долголетней жизни.

Очень прошу Вашего вмешательства.

С уважением

Маршал Советского Союза

Г. Жуков

23 февраля 1968 г.

Причина, по которой тормозили «Воспоминания и размышления», была простой. Леонид Ильич Брежнев, еще не превратившийся окончательно в героя анекдотов о «бровеносце в потемках», уже вполне анекдотично жаждал, чтобы в книге Жукова был упомянут его личный и неоценимый вклад в Победу.

Когда это выяснилось, Жуков в первый момент страшно разгневался.

– Почему я должен его упоминать? – бушевал старый воин. – Я не знал во время войны никакого Брежнева!

Но, чуть остыв, он согласился с мнением редактора и близких друзей: если не выполнить это условие, книга не выйдет. Но ведь действительно – нигде ни разу не встречались… И в издательстве, где людей, искренне переживавших за маршала, оказалось все же больше, чем в верхних эшелонах власти, был придуман такой изящный ход: мол, Жуков будучи под Новороссийском, хотел посоветоваться с полковником Брежневым, но – какая досада! – не застал того на месте…

– Умный поймет… – невесело усмехнулся Жуков.

Умных и умеющих читать между строк оказалось предостаточно. Славы Брежневу эта история если и прибавила, то весьма сомнительной. По всей стране пошли гулять анекдоты о том, как Сталин и Жуков обсуждают план важной операции, и вдруг генералиссимус спрашивает маршала: «А вы с полковником Брежневым посоветоваться не забыли?»

Но самая главная цель была достигнута. Процесс публикации сдвинулся с мертвой точки. Когда книгу наконец-то сдали в типографию, то один из рабочих, узнав, чье произведение предстоит печатать, воскликнул:

– Да мы круглые сутки работать будем! Мы с Жуковым воевали против фашистов, готовы работать в три смены хоть бесплатно!

В марте 1969 года редактор Миркина привезла Жукову сигнальный экземпляр…

«Первый тираж в 100 тысяч экземпляров был раскуплен мгновенно, – пишет Мария Жукова. – К «Дому книги» на Новом Арбате тянулась очередь от кинотеатра «Октябрь». В книжном магазине на ул. Кирова (Мясницкая) разгоряченная толпа покупателей высадила витрины и пошла насквозь. Порядок наводила конная милиция. Кроме того, книга вышла в 30-ти странах на 18 языках тиражом более 7 миллионов (за что, кстати сказать, отец не получил ни копейки, передав все права издательству АПН). Маршал Василевский писал о книге отца: «Успех книги объясняется ее глубокой патриотичностью, масштабностью и объективностью освещения исторических событий… <Она> призвана жить долго». Александр Михайлович оказался прав. С тех пор книга отца выдержала у нас 14 изданий (последнее вышло в 2009 году в Воениздате)».

В мае 1970 года, в канун 25-летнего юбилея Победы, вышла первая серия киноэпопеи «Освобождение» режиссера Юрия Озерова. В нее вошли несколько эпизодов с участием Сталина, сыгранного Бахути Закаридзе. Эти эпизоды, созданные режиссером при участии Юрия Бондарева и Оскара Курганова, имели под собой документальную основу – были использованы мемуары Жукова, Рокоссовского, Бережкова и протоколы конференций вождей Советского Союза, Америки и Англии.

17 декабря 1969 года, во время перерыва на сессии Верховного Совета СССР, состоялось заседание Политбюро, посвященное предстоящему юбилею Сталина и проекта публикации юбилейной статьи для газеты «Правда». В ходе развернувшейся дискуссии Косыгин призвал не только определиться с этой юбилейной публикацией, но и решить более важный вопрос – найти «вообще место Сталина в истории». В своем выступлении Председатель Совета министров СССР Косыгин (которого сам Сталин по-барски именовал Косыгой: «Ну, как, Косыга, дела?») упомянул о «правленых сверху» мемуарах Жукова: «Конечно, ничего не случится, если мы и не будем публиковать статью. Но я думаю, что будет больше пользы, если мы опубликуем правильную статью, тем более что действительно правильно, как отмечали здесь товарищи, многое у нас понаписано за последние годы – и Жуковым, и другими о Сталине…»

Партийные и советские лидеры, видимо, продолжали чувствовать себя неуютно рядом с тем, кто действительно выигрывал сражения. Жуков был избран делегатом открывшегося в марте 1971 года XXIV съезда КПСС. Но сшитый по такому важному случаю новый парадный мундир не пригодился. Сначала Галине Александровне отказали в пригласительном билете. А потом лично «дорогой Леонид Ильич» начал выражать удивление – да неужто товарищ маршал и впрямь собрался присутствовать во Дворце съездов? Может, разумнее будет поберечь здоровье?… Годы-то уже не те!

Жуков все понял и на съезд не поехал. Но это не способствовало улучшению его здоровья, скорее наоборот. Обострилось воспаление тройничного нерва, причинявшее постоянную сильную боль. Но, несмотря на это, маршал Победы продолжал работать над новым изданием своей книги.

В 1973 году Жукова постигла невосполнимая потеря – 13 ноября умерла Галина Александровна. «Этого мне уже не пережить…» – сказал тогда Георгий Константинович. Со смертью любимой жены его будто покинули силы. Жуков сумел приехать на церемонию прощания – помогли старые боевые друзья, маршал Баграмян и генерал армии Федюнинский. Но после похорон он уже не мог сосредоточиться на работе, слишком сильно горевал. В конце декабря Георгий Константинович был госпитализирован, но состояние его продолжало ухудшаться. Врачи были бессильны.

Маршалы Г. К. Жуков и И. Х. Баграмян и генерал-лейтенант Н. А. Антипенко

18 июня 1974 года маршал Победы скончался. Но даже мирно упокоиться ему не дали.

«К нам на дачу в Сосновку приезжают какие-то люди и что-то советуют, – вспоминает те страшные дни Мария Георгиевна. – Маршал Москаленко в подчеркнуто пренебрежительном тоне говорит о том, что «наверху» решили похоронить Жукова на Новодевичьем кладбище. Но позже изменили это решение и постановили похоронить «по рангу» – в Кремлевской стене, с кремацией.

– Как же так, ведь папа хотел быть похороненным в земле!

– А где бумага, он оставил письменное завещание?»

По совету бабушки Мария позвонила самому Брежневу. «У меня руки холодеют от страха. По «вертушке» дозвониться просто, слышу знакомый голос в трубке. На мою просьбу не сжигать отца, а похоронить в земле, по русскому обычаю, как хотел отец, Брежнев сухо отвечает: “Я посоветуюсь с товарищами”».

Официальный некролог о смерти Георгия Жукова был опубликован лишь 20 июня. Ветераны, которые сочли бы своим долгом проститься со своим полководцем, узнали о его кончине с опозданием. Мария Георгиевна в своей книге приводит письмо одного из них, гвардии майора В. В. Васильева из Краснодара: «Убежден, что его оплакивают миллионы ветеранов Великой Отечественной, победившие гитлеризм и прошедшие тернистый путь под командованием Георгия Победоносца до Берлина и Эльбы. Его имя и дела бессмертны в сердцах русского народа… Выше его по полководческому искусству никого не было и нет. Там, где появлялся он, мы побеждали. Если бы мы своевременно узнали о его смерти (умер 18-го, а сообщили только 20 июня), мы бы полетели в Москву, чтобы отдать свой последний долг и постоять под командой «смирно» перед его гробом и могилой».

Жизнь после смерти

Память маршала Победы все же была увековечена подобающим образом – проспект его имени в Москве, мемориальный кабинет в Генштабе, музей на малой родине, где бывшее село Угодский Завод – ныне город Жуков. Этот музей был создан еще во времена, когда Георгий Жуков был жив, но власти не угоден, – в 1960 году, а открыт в новом здании к 50-летию Победы. Основу экспозиции изначально составили предметы, лично маршалом подаренные землякам-энтузиастам: книги из его библиотеки, его мундир, охотничье снаряжение и рыболовные снасти. Музей также примечателен тем, что именно здесь разместили диораму «Штурм Берлина», запланированную изначально для музея на Поклонной горе. Произведение художников из студии Грекова В. Сибирского и Е. Данилевского не вписалось по параметрам в готовое здание, а в музее Жукова для нее было построено особое помещение.

Загадка Жукова по-прежнему занимает умы наших современников.

«Г. К. Жуков – фигура, как магнит притягивающая золотые литературные перья, – комментирует эксперт по психотехнике речи Зинаида Федотова. – Соберем несколько авторских характеристик внешности и поведения паренька Георгия, солдата, маститого военачальника: прямота и упрямство, твердость и смелость, недюжинная физическая сила, напористая энергия, работоспособность, честь и мужество, жесткость, военная харизма – «бычий подбородок», «громкий голос»… Портрет нарисован? Голоса, по сути, нет, но ассоциация с личностью и «портретное» сходство есть… Звук голоса подсказан внешними и характерологическими особенностями героя… Случайно? Так что такое голос вообще? Звук, природой которого и его восприятием человечество интересовалось с давних времен. Физика организма человека, его внутренняя энергия порождают звук голоса, и вибрации мозга, эмоции, чувства, настроения обогащают красками… Тело усиливает звук. Значит, один только «бычий подбородок» способен «предложить» нам наиболее низкий тембр – из басов центрального звучания, к примеру. А утвердят такое восприятие образа и поведенческие характеристики маршала, и реакция на него окружающих, взаимоотношения с людьми. Ведь голос как звук, его тональность, тембр и темпоритм, безусловно, воздействуют на слушателей… Однако в реальности по диапазону у маршала скорее средний тембр голоса, баритонального звучания. Конечно, на формирование тембра влияют и другие особенности организма человека – мы их просто не видим, но некий диссонанс такого рода обнаруживает длительный внутренний конфликт «желаемого» и «действительного», силы и слабостей, «монолитности» и уязвимостей душевной структуры личности. Мы лучше поняли «мальчишку», «богатыря»-героя войны, маршала. Он стал нам еще роднее и ближе».

Памятник Г. К. Жукову на Манежной площади в Москве

Не раз появлялся маршал Победы на киноэкране. Сначала в двух фильмах второй половины 1940-х («Клятва» и «Падение Берлина») его сыграл Федор Блажевич, а потом в двух десятках картин – знаменитый Михаил Ульянов. Впервые он предстал в образе Жукова в киноэпопее «Освобождение», первые два фильма которой вышли в 1969 году. И настолько тесно оказались связаны образы героя и актера, что Ульянова прозвали «Маршал нашего кино».

Рассказывают, что однажды Ульянов ехал к себе на дачу, и его остановил гаишник.

– Можно посмотреть ваши документы?

– Разрешаю, – голосом киношного Жукова ответил Ульянов.

Испуганный гаишник встал по стойке смирно:

– Товарищ маршал, проезжайте. Извините!

Более того, в самых разных странах мира Ульянову не раз доводилось слышать за спиной: «Маршал Жуков приехал…»

Режиссер Юрий Кара, в чьем фильме «Звезда эпохи» Ульянов в последний раз сыграл Жукова, характеризовал его так: «Ульянов – это уже традиция. То, как он сыграл роль Жукова в свое время, – шедевр! Многие неискушенные зрители, когда видят документальную хронику с настоящим Жуковым, говорят: «А что-то маршал у вас не похож». Так что сегодня лицо Ульянова считают более «жуковским», чем лицо самого маршала, настолько все привыкли к Михаилу Александровичу в этом образе».

В свое время Ульянов признавался: «Честно говоря, впервые получив предложение сыграть «самого Жукова», я думал, что не потяну эту роль просто по той причине, что очень уж он крупная личность, глыба. На народе не потяну, на съемочной площадке, чтобы выйти на экран, а народ скажет – ну какой это Жуков! Народ ведь, армия тоже не ахти как его видела и знала. Но знала – Жуков, Жуков. Народ знал, что Жуков жесткий, знал, что Жуков мощный. И я был наслышан. И это знание сложилось в облик, хотя вживе Георгия Константиновича я ни разу не видел, не случилось у нас, о чем очень сожалею».

Но зато Жуков видел Ульянова на экране – в фильме «Председатель». И когда режиссер «Освобождения» Юрий Озеров пожаловался маршалу, что никак не может найти актера на роль Георгия Константиновича, тот посоветовал ему пригласить Ульянова. Можно сказать, сам выбрал свое кинематографическое лицо.

Образ Жукова публицисты и историки разной степени популярности постоянно подкрашивали разными красками в зависимости от текущей моды. Маршала превращали в жертву сталинского произвола и едва ли не главного сталинского палача. Делали его военачальником, вообще не знавшим поражений, – и бездарнейшим из стратегов, который только и умел что заваливать вражеские окопы трупами собственных солдат. Виктор Суворов называл его «садистом и развратником» – и, как легко догадаться, одновременно звучали голоса, провозглашающие Жукова святым. И конечно, во множестве мемуаров и просто военно-исторических книг он непременно предстает грубияном и солдафоном…

Знаменитый писатель Виктор Астафьев оценивал Жукова беспощадно: «А между прочим, тот, кто «до Жукова доберется», и будет истинным русским писателем, а не «наследником». Ох, какой это выкормыш «отца и учителя»! Какой браконьер русского народа. Он, он и товарищ Сталин сожгли в огне войны русский народ и Россию. Вот с этого тяжелого обвинения надо начинать разговор о войне, тогда и будет правда, но нам до нее не дожить. Сил наших, ума нашего и мужества не хватит говорить о трагедии нашего народа, в том числе о войне, всю правду, а если не всю, то хотя бы главную часть ее. Черчилль говорит в своей книге публицистики, что победители в войнах непременно оставались побежденными, и ни одна страна, ни один народ не терпел такого поражения в войне, как Россия и русский народ. Ее, России, попросту не стало».

Но есть и совершенно иные воспоминания, и они оставлены таким непростым человеком, как Андрей Громыко, который участвовал в подготовке Ялтинской и Потсдамской конференций, а потом почти 30 лет был министром иностранных дел СССР.

«Иногда люди, знакомые с Жуковым, особенно журналисты, отмечая его заслуги перед страной, не упускали возможности подчеркнуть его резкость и жестокость как военного лидера, – писал Громыко. – Притом давали описание его поведения во время бесед с ними. Преподносилось все так, будто он просто отличался несдержанностью. Можно допустить, что на фронте, тем более в ходе сражения, он бывал резок и, как говорят, в карман за словом не лез.

Но в обычной обстановке, даже в ходе острой дискуссии – а я наблюдал такие не раз – он никогда не терял контроль над собой. Более того, он всегда являл образец корректности, даже когда чувствовалось внутреннее напряжение. Ни разу я не слышал, чтобы он вспылил и наговорил резкостей.

Мне он известен как человек принципиальный. Решительно утверждаю, что ему незаслуженно приписывают стремление всячески превозносить свою роль в войне и в командовании войсками. Как известно, подобные наветы даже приводили к изменению его официального положения…»

А сын Эриха фон Манштейна – Рюдигер – в интервью газете «Известия» вспоминал, что его отец говорил о своем великом противнике: «Жуков, по его мнению, был высочайшим профессионалом, мастером наступательных операций. Перенятая им стратегия вермахта 1939–1941 годов почти всегда приводила Красную Армию к большим победам. Если бы Жуков проявил больше политического мужества, допускал отец, Германия могла бы быть разгромлена уже в 1942–1943 годах».

Маршал Жуков оставил свой след в каждом из трех этапов жизни советского общества. Сталинском – как маршал Победы, прославленный Георгий Победосносец, низвергнутый ревнивым вождем в опалу. Хрущевском – как верный сподвижник реформатора, занимающийся модернизацией армии и сохранением памяти о Великой Отечественной войне. Во времена Брежнева Жукову пытались указать, как исправить Прошлое в своих мемуарах. Но Жуков всегда оставался самим собой…