Текст книги "Жуков. Мастер побед или кровавый палач?"

«Когда мы вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось… – вспоминал генерал Блюментрит. – Командование русскими войсками, прикрывавшими Москву, теперь принял маршал Жуков. За несколько недель его войска создали глубоко эшелонированную оборону, которая проходила через лес, примыкавший к реке Нара, от Серпухова на юге до Наро-Фоминска и далее на север. Тщательно замаскированные опорные пункты, проволочные заграждения и большие минные поля теперь заполняли огромный лесной массив, прикрывавший западные подступы к столице».

Жуков понимал, что никакой моральный дух не поможет, если войска будут действовать неорганизованно и несогласованно. Во многих его приказах времен битвы за Москву постоянно повторяется мысль о необходимости тесного взаимодействия с соседями по фронту. И конечно, о бесперебойной работе средств связи.

ПРИКАЗ КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА № 057 ОТ 4 НОЯБРЯ 1941 г. О НЕДОСТАТКАХ В ОРГАНИЗАЦИИ УПРАВЛЕНИЯ ПОДЧИНЕННЫМИ ЧАСТЯМИ И МЕРАХ ПО ИХ УСТРАНЕНИЮ

…В результате преступного состояния связи и управления, часами, а иногда и днями не добьешься получения сведений о ходе боя и состоянии частей в ходе боя…

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Командующим армиями, командирам дивизий лично проверить всю систему связи с подчиненными частями.

2. На случай боя, иметь ряд дублирующих средств связи: радио, самолет, машина, конь, летучая почта и т. д.

3. С завязкой боя приводить в действие все виды связи.

4. Проверить весь личный состав подразделений и частей связи и негодных немедленно удалить.

5. Строжайше предупредить начальников и командиров частей связи о бесперебойной связи, особенно с завязкой боя.

6. Строго взыскивать с виновников отсутствия связи с частями.

7. О мероприятиях донести к 12.00 5.11.41 г.

Жуков

Булганин

Соколовский

Разведка донесла, что немцы подводят к линии фронта резервы, явно готовясь к решающему удару. Очевидно было даже, где это может произойти – прежде всего со стороны Волоколамска, а также в районе Тулы. Город русских оружейников немцы захватить не смогли, но вполне имели возможность обойти его стороной и ударить сразу на Каширу.

Жуков доложил об этом Сталину. Верховный потребовал сорвать готовящееся наступление противника путем нанесения упреждающих контрударов на самых угрожаемых направлениях. Он настаивал, что следует атаковать немцев около Волоколамска, одновременно ударив во фланг 4-й армии вермахта со стороны Серпухова.

Главком Западного фронта напрягся, услышав такое. Контрудары им запланированы не были, и он знал, что свободных сил для их осуществления нет. Бросать неподготовленные части без поддержки артиллерии и самолетов против сильного противника – значит наверняка потерпеть поражение.

– Какими же силами мы будем наносить эти контрудары? – спросил Жуков. – Западный фронт свободных сил не имеет. У нас есть силы только для обороны.

– В районе Волоколамска используйте правофланговые соединения армии Рокоссовского, танковую дивизию и кавкорпус Доватора. В районе Серпухова используйте кавкорпус Белова, танковую дивизию Гетмана и часть сил 49-й армии, – распорядился Сталин.

– Считаю, что этого делать сейчас нельзя, – возразил Жуков. – Мы не можем бросать на контрудары, успех которых сомнителен, последние резервы фронта. Нам нечем будет тогда подкрепить оборону войск армий, когда противник перейдет в наступление своими ударными группировками.

– Ваш фронт имеет шесть армий. Разве этого мало?

– Но ведь линия обороны войск Западного фронта сильно растянулась; с изгибами она достигла в настоящее время более 600 км. У нас очень мало резервов в глубине, особенно в центре фронта.

– Вопрос о контрударах считайте решенным, – отмахнулся Сталин и велел снова обращаться к нему только с готовым планом их проведения. После чего бросил трубку.

«Тяжелое впечатление осталось у меня от этого разговора с Верховным, – вспоминал Жуков. – Конечно, не потому, что он не посчитался с моим мнением, а потому, что Москва, которую бойцы поклялись защищать до последней капли крови, находилась в смертельной опасности, а нам безоговорочно приказывалось бросить на контрудары последние резервы. Израсходовав их, мы не смогли бы в дальнейшем укреплять слабые участки нашей обороны.

Минут через пятнадцать ко мне зашел Н. А. Булганин и с порога сказал:

– Ну и была мне сейчас головомойка!

– За что?

– Сталин сказал: «Вы там с Жуковым зазнались. Но мы и на вас управу найдем!» Он потребовал от меня, чтобы я сейчас же шел к тебе, и мы немедленно организовали контрудары.

– Ну что ж, садись, вызовем Василия Даниловича и предупредим командармов Рокоссовского и Захаркина…»

Контрудары были организованы, «главным образом действовала конница», и никакого особого эффекта они не принесли. Разве что под Алексином получилось изрядно потрепать 4-ю армию, так что она не смогла потом присоединиться к наступлению на Москву.

7 ноября в восемь часов утра на Красной площади состоялся военный парад, посвященный 24-й годовщине Октябрьской революции. Шел густой снег, военные части, стройными рядами проходившие по площади и уходившие на фронт, накануне получили строгий приказ: что бы ни случилось, сохранять порядок и дисциплину. В осажденной столице, которая, по мнению врага, должна была на днях пасть, состоялась демонстрация военной силы и неустрашимого духа народа. Это был мощный пропагандистский сталинский удар по немцам…

Командир кавалерийского корпуса генерал П. А. Белов, присутствовавший при разговоре Жукова и Сталина 10 ноября как раз по поводу контрударов, утверждал, что Сталина тоже одолевали сомнения: «…В глазах его не было прежней твердости, в голосе не чувствовалось уверенности. Но еще больше удивило меня поведение Жукова. Он говорил резко, в повелительном тоне. Впечатление было такое, будто старший начальник здесь Жуков. И Сталин воспринимал это как должное».

Станция метро «Маяковская». Здесь 6 ноября 1941 года, когда столица была на осадном положении, прошло торжественное заседание Моссовета. Перед его началом Сталин обсуждал с Жуковым окончательную возможность проведения парада, который состоялся на Красной площади 7 ноября

А дальше, по словам самого Жукова, немецкое командование «подтянуло новые силы и к 15 ноября сосредоточило против войск Западного фронта 51 дивизию, в том числе 31 пехотную, 13 танковых и 7 моторизованных, хорошо укомплектованных личным составом, танками, артиллерией и боевой техникой».

15 ноября началось новое наступление группы армий «Центр» на Москву. Основной натиск пришелся на северо-западные рубежи столицы со стороны Калинина, Волоколамска и Рузы. Установившиеся морозы пока еще были скорее на руку немцам, чем во вред, – танки перестали застревать в грязи и не нуждались в дорогах с твердым покрытием.

Войска правого крыла Западного фронта отчаянно оборонялись. Немцы продолжали нажимать. У советского командования начали сдавать нервы.

«В ходе трехдневных боев немецкое командование, видимо, убедилось, что на волоколамском направлении ему не прорвать оборону, – вспоминал Рокоссовский. – Поэтому, продолжая здесь наносить удар за ударом и медленно по два-три километра за сутки, тесня наши части, оно начало готовить прорыв южнее Волжского водохранилища. Такое решение противной стороны, вероятно, обусловливалось еще и тем, что немцы, наступавшие вдоль северного берега водохранилища на участке Калининского фронта, сумели захватить железнодорожный мост и выйти на автостраду Москва-Ленинград.

На клинском направлении быстро сосредоточивались вражеские войска. Угроза с севера все усиливалась… К этому времени бои в центре и на левом крыле шли в 10–12 километрах западнее Истринского водохранилища. Само водохранилище, река Истра и прилегающая местность представляли прекрасный рубеж, заняв который заблаговременно, можно было, по моему мнению, организовать прочную оборону, притом небольшими силами».

Рокоссовский решил отвести войска на этот «прекрасный рубеж» и обратился с этой идеей к Жукову. Тот, по свидетельству Рокоссовского, категорически запретил отступать, приказав «стоять насмерть». Тогда Рокоссовский вышел прямо на начальника Генштаба Шапошникова, который идею одобрил и своей властью отход разрешил.

Но прежде чем Рокоссовский успел отвести свои части, пришла яростная телеграмма от Жукова: «Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю. Приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать». По телефону Жуков выражался еще круче, так что Рокоссовский, несмотря на субординацию, пригрозил бросить трубку.

Рокоссовский подчинился, но потом всегда упрекал за это командующего Западным фронтом: «Как мы предвидели, противник, продолжая теснить наши части на левом крыле, отбросил их на восток, форсировал с ходу Истру и захватил на ее восточном берегу плацдарм. Южнее же Волжского водохранилища он прорвал оборону на участке 30-й армии и стал быстро продвигаться танковыми и моторизованными соединениями, расширяя прорыв… Одновременно был нанесен удар из района Теряевой Слободы, и танки с пехотой двинулись к Солнечногорску, обходя Истринское водохранилище с севера…»

В самые напряженные дни осени 1941 года, когда Красной армии пришлось отступить с можайского рубежа, штаб Западного фронта находился возле станции Перхушково Белорусской железной дороги – в деревне Власиха, в двух с половиной километрах на северо-запад от города Одинцово. Там, где сейчас находится штаб Ракетных войск стратегического назначения и центральный командный пункт наземных стратегических ядерных сил Вооруженных сил РФ.

Во время войны это место выглядело так: «…Остались позади московские заставы, Кунцево, – вспоминал свою поездку к Жукову в штаб ответственный редактор «Красной звезды» Д. И. Ортенберг. – У села Перхушково, при повороте с Можайского шоссе на Власиху – бывшую помещичью усадьбу, где, собственно, и размещался штаб фронта, пришлось объехать несколько глубоких воронок от авиабомб. Их еще не успели засыпать – значит, с момента бомбежки прошло не так уж много времени. Но неказистые кирпичные и деревянные домики, занятые штабом фронта, хорошо замаскированы в лесу, фашистские бомбардировщики не обнаружили их.

Я заблаговременно поручил Хирену собрать материал для интервью с Жуковым. Он, как всегда, выполнил задание на совесть – накопил десятки интереснейших фактов и поджидал меня у начальника политуправления фронта дивизионного комиссара Д. А. Лестева. Вместе мы пошли в старинный барский дом, где работал Жуков. Георгия Константиновича застали в просторной комнате с высоким потолком. Он, видимо, только что оторвался от дел и собирался отдохнуть – сняв китель, прохаживался по комнате. Вслед за нами ввалилась могучая фигура Владимира Ставского, специального корреспондента «Правды».

Жуков встретил нас – всех троих – доброй улыбкой. Пригласил:

– Рассаживайтесь, халхингольцы!..

Многие из тех, кто пишет о Жукове, почему-то очень напирают на крутость Жуковского характера. А ведь его отличали и иные примечательные черты, прежде всего – доброе расположение к людям, прошедшим вместе с ним через горнило войны. Не ошибусь, пожалуй, если скажу, что особую симпатию он питал к побратимам по Халхин-Голу, где ему впервые довелось самостоятельно руководить большой боевой операцией».

Существуют свидетельства, что немцы все же выяснили, где расположен штаб, и попытались захватить его, выбросив десант. Внучка маршала Соколовского, тогдашнего заместителя Жукова, в интервью «Родной газете» (№ 6(279), 2010 г.) рассказывала: «Штаб расположился в Перхушково. Однажды к нему прорвался немецкий полк. Взволнованный адъютант вбежал и испуганно сообщил, что охранные подразделения уже ведут бой. Соколовский доложил об этом Жукову по телефону… Штабу приказал работать, а свободным офицерам принять участие в обороне. Атаку отбили».

Там же происходил знаменитый разговор корпусного комиссара Степанова, члена Военного Совета ВВС, со Сталиным. О нем стало известно из воспоминаний присутствовавшего в штабе маршала авиации Голованова. Верховный интересовался, как идут дела, на что Степанов ответил, что передовая очень близко и надо бы вывести штаб куда-нибудь на восток от Москвы, к Арзамасу…

После долгой паузы Сталин спокойно произнес:

– Товарищ Степанов, спросите в штабе, лопаты у них есть?

– Сейчас… – опешил Степанов. – А какие лопаты, товарищ Сталин?

– Все равно какие.

– Сейчас… Лопаты есть, товарищ Сталин.

– Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушкове, а я останусь в Москве.

Надвигалась зима. Военный корреспондент из США Генри Кэссиди, находившийся в Москве осенью и зимой 1941 года, замечал: «Генерал Зима не был генералом Красной армии. Если бы он им был, его следовало бы расстрелять за измену, ибо он сражался против русских точно так же, как и против немцев». Но все равно принято утверждать, что, как и в 1812 году, погодные условия сыграли едва ли не решающую роль в поражении захватчиков. Хотя в свое время еще легендарный поэт-партизан Денис Давыдов написал статью, в которой наглядно доказывал, что «великая армия» Наполеона перестала быть значимой военной силой еще до наступления знаменитых русских холодов.

«Конечно, и погода, и природа играют свою роль в любых военных действиях, – отмечал Жуков. – Правда, все это в равной степени воздействует на обе противоборствующие стороны. Да, гитлеровцы кутались в теплые вещи, отобранные у населения, ходили в уродливых самодельных соломенных калошах. Полушубки, валенки, телогрейки, теплое белье – все это тоже оружие. Наша страна одевала и согревала своих солдат. А гитлеровские войска не были подготовлены к зиме.

Произошло это потому, что гитлеровское руководство собиралось налегке пройтись по России, исчисляя сроки всей кампании неделями и месяцами».

Приказ Ставки ВГК № 0428 от 17 ноября 1941 г. о создании специальных команд по разрушению и сжиганию населенных пунктов в тылу немецко-фашистских войск

г. Москва

17 ноября 1941 года

Опыт последнего месяца войны показал, что германская армия плохо приспособлена к войне в зимних условиях, не имеет теплого одеяния и, испытывая огромные трудности от наступивших морозов, ютится в прифронтовой полосе в населенных пунктах. Самонадеянный до наглости противник собирался зимовать в теплых домах Москвы и Ленинграда, но этому воспрепятствовали действия наших войск. На обширных участках фронта немецкие войска, встретив упорное сопротивление наших частей, вынужденно перешли к обороне и расположились в населенных пунктах вдоль дорог на 20–30 км по обе их стороны. Немецкие солдаты живут, как правило, в городах, в местечках, в деревнях, в крестьянских избах, сараях, ригах, банях близ фронта, а штабы германских частей размещаются в более крупных населенных пунктах и городах, прячутся в подвальных помещениях, используя их в качестве укрытия от нашей авиации и артиллерии. Советское население этих пунктов обычно выселяют и выбрасывают вон немецкие захватчики.

Лишить германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом – такова неотложная задача, от решения которой во многом зависит ускорение разгрома врага и разложение его армии.

Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ:

1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог.

Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами.

2. В каждом полку создать команды охотников по 20–30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника. В команды охотников подбирать наиболее отважных и крепких в политико-моральном отношении бойцов, командиров и политработников, тщательно разъясняя им задачи и значение этого мероприятия для разгрома германской армии. Выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населенных пунктов, в которых расположены немецкие войска, представлять к правительственной награде.

3. При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать. В первую очередь для этой цели использовать выделенные в полках команды охотников.

4. Военным советам фронтов и отдельных армий систематически проверять, как выполняются задания по уничтожению населенных пунктов в указанном выше радиусе от линии фронта. Ставке через каждые 3 дня отдельной сводкой доносить, сколько и какие населенные пункты уничтожены за прошедшие дни и какими средствами достигнуты эти результаты.

Ставка Верховного Главнокомандования

И. Сталин

Б. Шапошников

Приказ, породивший девиз «Гони немца на мороз», был немедленно принят к исполнению. 29 ноября Жуков уже докладывал Сталину о формировании «команд охотников» и диверсионных групп, а также о том, что «…выделено индивидуальных зажигательных средств – термитные запалы, шары, цилиндры, шашки – общим числом 4300 единиц… Выдано свыше 100 000 бутылок с зажигательными смесями и приспособления для их использования… сожжено и разрушено 398 населенных пунктов».

Жуков признавался, что из-за постоянных бессонных ночей иногда даже терялся счет времени. Оно разграничивалось только боевыми донесениями и звонками Верховного. Однажды глубокой ночью Сталин позвонил и спросил: «Вы уверены, что мы удержим Москву?» Жуков ответил утвердительно, но надо еще две армии и две сотни танков. Танки в тот момент взять было негде, но две резервные армии Сталин обещал помочь найти.

28 ноября немецкие отряды прорвались к каналу Москва-Волга и форсировали его южнее Яхромы. 30 ноября заняли поселок Красная Поляна возле станции Лобня Савеловской железной дороги, – менее чем в 30 км от Москвы.

Но между этими событиями, 29 ноября, командующий группой армий «Центр» фон Бок уже поставил вопрос перед командованием сухопутных войск вермахта о приостановке немецкого наступления под Москвой и переходе к обороне. В его воспоминаниях «Я стоял у ворот Москвы. Военные дневники. 1941–1945» приводятся отнюдь не радужные подробности состояния войск: 30 октября – «Наши потери растут. В зоне ответственности группы армий более двадцати батальонов находятся под командой лейтенантов»; 3 ноября – «Личный состав соединений утомлен до крайности…»

Жуков не знал о том, что фон Бок предложил прекратить наступление. Но он, видимо, почувствовал, что противник выдыхается. И сам предложил Сталину перейти в контрнаступление. За один день был разработан план, и Сталину была отправлена карта с коротким пояснением.

Предполагалось ударить в направлении на Клин, Солнечногорск и Истру, а на левом крыле фронта нанести удары по группе Гудериана с фланга и тыла. Далеко продвигаться не планировалось – лишь на 60-100 км, на большее, по мнению Жукова, в данный момент не хватало сил. Сталин план утвердил в первоначальном виде без поправок и подписал прилагаемую карту: «Согласен. И. Сталин».

Перегруппировку перед началом контрнаступления требовалось вести максимально скрытно, одновременно отражая еще продолжавшийся натиск вермахта. Немецкие войска то и дело прорывались на разных участках фронта. Жуков мрачно шутил: «Штопаем тришкин кафтан…»

В момент наивысшего напряжения приключился трагикомический курьез: Жукову позвонил разъяренный Сталин и закричал в трубку, что, по его сведениям, немцы захватили город Дедовск на полпути между Истрой и Москвой. Почему главком не в курсе, негодовал Верховный, срочно самому выехать на передний край, организовать контрудар и Дедовск отбить!..

Жуков спешно позвонил Рокоссовскому, и оказалось, что произошла путаница: немцы захватили деревушку Дедово – а точнее, судя по всему, Дедово-Талызино, существующую и ныне, в 5 км от Дедовска.

Отбить, повторил Сталин, узнав эту подробность. Жуков передал указание Рокоссовскому. Два танка и рота пехоты вышибли взвод немцев из бывшей фамильной усадьбы поэта Соловьева, хотя особого тактического смысла в этом не было.

А в это время части германской армии ринулись в наступление в районе Наро-Фоминска – и на восток, к Апрелевке, и на север, в сторону Кубинки. Жуков помчался на передовую. На опасный участок были переброшены силы из резерва, и натиск удалось отразить. Под Кубинкой немцев остановили, а со стороны Апрелевки вдобавок нанесли контрудар.

5 декабря штаб группы армий «Центр» направил боевое распоряжение командующим 4-й армией, 4-й и 3-й танковым группам: «На случай, если последует приказ на частичный отрыв от противника и на занятие обороны, группа армий устанавливает следующий общий рубеж: Нарвские пруды – течение р. Москва до Каринское – Истринское водохранилище – Сенежское озеро – район восточнее Клин – левый фланг 36-й моторизованной дивизии в районе Волжского водохранилища… Начало отхода, для которого, по расчетам группы армий, потребуется две ночи, возможно, будет намечено на вечер 6 декабря, о чем будет сообщено в особом приказе…»

На следующий день обещанный приказ действительно был дан. Немецкое наступление на Москву захлебнулось и остановилось.

Много позже в беседе с поэтом и журналистом Симоновым Жуков говорил: «Сейчас в истории Великой Отечественной войны давно стал общеизвестным тот факт, что к началу нашего контрудара под Москвой немецкие войска уже получили приказ на отступление… Говорить об этом было не принято. Хотя, казалось бы, то обстоятельство, что немцы еще до наших контрударов были поставлены упорством нашей обороны в критическое положение, вынуждавшее их к отходу, ничуть не преуменьшало заслуг нашей армии, скорее наоборот. Но, видимо, такое изложение подлинных исторических событий казалось тогда менее героическим, и было принято говорить, что мы нанесли свой контрудар по немцам, еще продолжавшим рваться к Москве. Как выяснилось потом из документов, в ту ночь, когда мы начали свое наступление, Браухич уже отдал приказ об отступлении на реку Нара, то есть он уже понимал, что им придется отступить, что у них нет другого выхода».

5 декабря в телефонном разговоре со Сталиным Жуков сказал свою знаменитую фразу: «Москву не отдадим». Хотя разговор днем ранее был более чем напряженным, и в конце его главком Западного фронта и Верховный, по свидетельству некоторых очевидцев с той и другой стороны, дойдя до крайней степени нервного перенапряжения, уже матерно орали друг на друга.

Советские войска начали свое наступление 6 декабря в три часа утра. 11 декабря была освобождена Истра, на следующий день – Солнечногорск. Группа Гудериана начала отступать от Тулы.

«Наступление на Москву провалилось, – писал в мемуарах Гудериан. – Все жертвы и усилия наших доблестных войск оказались напрасными. Мы потерпели серьезное поражение, которое из-за упрямства Верховного командования привело в ближайшие недели к роковым последствиям».

Гитлер приказывал своей армии «обороняться до последнего патрона и последней гранаты». Он отверг предложение Риббентропа пойти на переговоры о мире с Москвой, ответив, что это невозможно, поскольку речь может идти только об окончательной победе…

«Так как все дороги были занесены снегом, отступать приходилось по открытой местности, – вспоминал генерал Блюмментрит, начальник штаба 4-й армии группы «Центр». – После нескольких ночей такого отступления солдаты настолько изнемогали, что, останавливаясь, просто ложились на снег и замерзали. В тылу не было заранее подготовленных позиций, куда войска могли бы отойти…»

8 декабря Гитлер издал приказ, в котором все еще опровергалась сама возможность поражения вермахта, но уже проскальзывало осознание ситуации: «Бои такого рода русские ведут частями и подразделениями, которые нельзя назвать первоклассными, напротив, это, как правило, самые худшие и неподготовленные силы, которые, как показал опыт, нередко уступают нашим войскам по численности вопреки предварительным данным первых донесений о ходе боя. Отсюда следует, что бои такого рода выигрываются в первую очередь крепостью нервов, и это касается главным образом командования. Русские в данном случае доказали крепость нервов».

9 декабря

Всем армиям и группе Белова

Копия: товарищу Шапошникову

1. Противник под ударами войск Западного фронта на своих флангах начал поспешный отход. Местами противник бросает транспорт, технику и вооружение.

Противник, отводя свои фланги назад, видимо, стремится выровнять свой фронт, привести себя в порядок, пополниться и подготовиться к новой операции.

2. Основная задача войск Западного фронта заключается в том, чтобы как можно быстрее разбить фланговые группировки противника, захватить его технические средства, транспорт, вооружение и, стремительно продвигаясь вперед в обхват его фланговых группировок, окончательно окружить и уничтожить все армии противника, противостоящие нашему Западному фронту.

3. Практика наступления и преследования противника показывает, что некоторые наши части совершенно неправильно ведут бой, и вместо стремительного продвижения вперед путем обходов арьергардов противника ведут фронтальный затяжной бой с ним. Вместо обходов и окружения противника выталкивают с фронта лобовым наступлением, вместо просачивания между укреплениями противника топчутся на месте перед этими укреплениями, жалуясь на трудности ведения боя и большие потери.

Все эти отрицательные способы ведения боя играют на руку врагу, давая ему возможность с малыми потерями планомерно отходить на новые рубежи, приводить себя в порядок и вновь организовывать сопротивление нашим войскам.

Приказываю:

1. Категорически запретить вести фронтальные бои с прикрывающими частями противника, запретить вести фронтальные бои против укрепленных позиций. Против арьергардов и укрепленных позиций оставлять небольшие заслоны и стремительно их обходить, выходя как можно глубже на пути отхода противника.

2. Сформировать из состава армии несколько ударных групп в составе танков, автоматчиков, конницы и под водительством храбрых командиров бросить их в тыл противника для уничтожения горючего и артиллерийской тяги.

3. Гнать противника днем и ночью. В случае переутомления частей выделять отряды преследования.

4. Действия наших войск обеспечить противотанковой обороной, разведкой и постоянным охранением, имея в виду, что противник при отходе будет искать случая контратаковать наши части.

5. Что вами сделано, немедленно донести.

Жуков

Булганин

Соколовский

9.12.41 г. 15.45

26 декабря немцев выбили из Наро-Фоминска. 2 января – из Малоярославца. 4 января был освобожден Боровск. К началу 1942 года части Красной армии отбросили сильнейшего противника на 100–250 км от Москвы.

В январе 1942 года к Жукову на Западный фронт приехал из Монголии Чойбалсан – привез победителю при Халхин-Голе подарки и монгольский орден Красного Знамени.

Весь мир ждал, что будет дальше. Ведь впервые за всю войну немцам было нанесено ощутимое поражение.

Одна из распространенных точек зрения на Великую Отечественную войну гласит, что Красная армия побеждала только благодаря тому, что ее командиры заваливали противника трупами своих собственных солдат. Это, кстати, отмечали немцы. «Бюллетень немецкой армии» от 14 января 1942 года свидетельствовал: «Атаки русских проходят, как правило, по раз и навсегда данной схеме – большими людскими массами и повторяются несколько раз… не щадя сил и ничего не меняя…»

Часто подобное явление связывают с именем Жукова. Даже осталось язвительное определение – «жуковская трехрядка»: идти по мертвым, мертвыми прикрываться и самим мертвыми падать.

Распоряжения Жукова времен битвы за Москву свидетельствуют, что он был противником лобовых атак, которые вели к многочисленным потерям. Жуков писал разгромные приказы о том, что «командиры частей и соединений губят сотни и тысячи людей при атаке на неуничтоженную оборону противника и неуничтоженные пулеметы, на неподавленные опорные пункты, при плохой организации наступления».

Директива от 22 декабря, адресованная военным советам армий Западного фронта, гласила: «В случае сопротивления врага на всем фронте и невозможности обойти его оборону собрать на узком фронте массу артиллерии, PC, минометов и дать такой уничтожающий огонь, от которого наверняка будет подавлена оборона противника. После такой мощной подготовки смело бросать на узком фронте пехоту со всей массой танков, сопровождая их все время артогнем и боевыми действиями авиации».

На следующий день – новая директива командующего: «Вопреки указаниям Военсовета фронта – прорывать оборону на узком участке, 20 армия ведет наступление на всем фронте армии и, как следствие, не имеет никакого успеха».

Обращаясь к командующему 50-й армией Болдину, Жуков негодовал: «Не пойму я вас, почему вам понадобилось вести танки на артиллерийский огонь. Непонятно, можно было танки подвести по юго-западным скатам. Но дело, видимо, не в том, где их вести, а, главное, вести нечего вам, все растрепали. Если так легкомысленно будут бросаться танки, как до сих пор вы бросаете на нерасстроенную систему огня, ничего у вас не выйдет. Непонятно мне, для чего у вас врываются танки наподобие: ворвались в Гореловский, ворвались в Малиновский, а пехота оказывается отбита организованной системой огня. Азбучная истина обязывает: прежде чем бросить танки, нужно подавить систему огня, а тогда только бросать танки. А у вас делается наоборот. Вам об этом неоднократно давалось указание, но, видимо, до сих пор эти элементарные истины не поняты и танки продолжают гибнуть без всякой пользы. Бросание танков без подавления системы огня противника я считаю АВАНТЮРОЙ. Виновников гибели танков, танкистов, безусловно, надо судить. В отношении паники от авиации противника могу только предложить одно: пресекать эту панику в корне. Никакой массовой гибели от бомбометания на протяжении всей войны не было и нет сейчас. Все это выдумывается для оправдания невыполнения приказа, для оправдания потерь, которые получились при панике в Фомино 1-е, о чем нас информировал Быстров, и массовых потерь от плохой организации боя, массовых потерь от той вакханалии и беспорядка, который существует и творится в армии».