Текст книги "Ловчила"

Глава 17

Аэропорт с детства казался Селиванову неким чудом. Еще бы, входишь в одно здание, а через некоторое время выходишь из другого, совсем в другом городе, на другом конце планеты, с иной природой, иным климатом. Через двери аэропорта можно попасть из весны в лето, из осени в зиму или наоборот. Здесь запах кожи чемоданов, дальних стран, путешествий, приключений. Здание аэропорта имеет какое-то свое биополе, попадая в которое даже случайно начинаешь испытывать волнение, будто внутри у тебя включается небольшая турбина, которая, вибрируя, будет работать до тех пор, пока ты не окажешься от аэропорта на приличном расстоянии.

Женя попал в зону действия его биополя, едва завидел из окна автобуса огромное современное здание с тонированными стеклами. Оно было двухуровневое. Нижний – предназначался для прилетавших, верхний, к которому плавно поднималась, а затем опускалась эстакада, для улетавших.

Остановка была конечная, и Селиванов вместе с остатками пассажиров выгрузился на залитой солнцем площадке. Миновав ряд коммерческих ларьков, платную автостоянку, оборудованную на въезде и выезде пластиковыми, будто игрушечными, шлагбаумами, он вошел в здание аэропорта. Здесь на нижнем уровне на лицах большинства людей радость встречи, на верхнем, по-видимому, печаль разлуки. И те, и другие возбуждены.

Селиванов отстоял очередь в два человека к окошечку в справочное бюро и через стеклянную перегородку показал раскрытое удостоверение.

– Уголовный розыск.

Молодая светловолосая особа с неприступным холодным лицом смотрела на него вопросительно. Надо признать, девушке очень шла синяя форма.

– Я вас слушаю.

Женя нагнулся к окошечку.

– Один вопрос, мадемуазель! Самолет из Лос-Анджелеса в субботу прилетел вовремя?

– Вовремя, – без каких-либо эмоций, голосом автоответчика сказала девица. – Только не в субботу, а в пятницу.

– Как в пятницу? – растерялся Селиванов.

Вероятно, вид у милиционера был совсем обескураженным, потому что даже неприступная «Снежная королева» растаяла и, улыбнувшись, помахала широко расставленными руками.

– Вот так и прилетел – крылышками!

Селиванов не поверил. Он направился к расписанию самолетов и отыскал Лос-Анджелес. В графе «прилет» значилось: «каждую пятницу». Кровь застучала в висках у лейтенанта.

«Он что же, совсем дурак, этот Бекбулатов? – подумал он, задохнувшись от возмущения и обиды. – За кого он меня принимает?! Я тоже хорош, так опростоволосился! Достанется же мне от Хвостова!»

Женя бросился к ближайшему телефону-автомату и набрал номер управления. Майор оказался на месте.

– Борис Егорович! – волнуясь, прокричал в трубку Женя. – У Бекбулатова нет алиби!

– То есть как это нет? – прозвучал в ухе далекий голос Хвостова. – Ты же говорил, он встречал приятеля в аэропорту.

Селиванов смущенно кашлянул.

– Оказывается, самолет из Лос-Анджелеса прилетает не в субботу, а в пятницу.

Наступила пауза, не предвещавшая ничего хорошего.

– Как же так получается? – наконец спросил Хвостов.

– Промашка вышла, товарищ майор, – оправдываясь, признался Селиванов. – Время, номер рейса совпали, а вот на день я не обратил внимания. Я даже подумать не мог, что Бекбулатов так нагло соврет! На что он рассчитывал?

– На то, что в милиции олухи работают. Как видишь, его трюк почти удался. Ладно, не расстраивайся, – в голосе Хвостова зазвучали отеческие нотки. – Приезжай в управление. Здесь твой Бекбулатов, в коридоре сидит. Никуда он не денется. Я его до твоего приезда задержу. Тебе он врал, тебе его и раскалывать. Жду! – В трубке раздались гудки отбоя.

В костюме, кремовой рубашке и при галстуке Бекбулатов стоял в коридоре и, заложив руки за спину, со скучающим видом изучал стенд с фотографиями лучших работников ГУВД. Всем своим обликом – маленькими глазками, носом-пробкой от бутылки шампанского, обвислыми щеками, солидным брюшком – он напоминал сенбернара, стоящего на задних лапах. Однако Селиванов награждал про себя Рамиля иными эпитетами.

«Ах ты, Винни-Пух чертов! Ах ты, Карлсон недоделанный! – Женя был зол как сто чертей. – Ну, гад, держись!»

Завидев лейтенанта, Бекбулатов заспешил к нему навстречу, чтобы успеть перехватить Женю у двери.

– Я вас уже полтора часа жду! – сказал он с обидой и протянул длань, как подает ее монарх для поцелуя холопу.

Селиванов проигнорировал протянутую руку и молча открыл дверь, пропуская охранника в кабинет. Хвостов сидел за своим столом и что-то писал. Протянутой Рамилем руки он тоже не заметил. Бекбулатов сел с надутым видом, а Женя тут же приступил к делу.

– Где вы были в субботу от двадцати трех тридцати до половины первого?

– Я вам уже говорил, товарищ лейтенант, встречал в аэропорту приятеля.

– Ложь! Самолет из Лос-Анджелеса прилетает не в субботу, а в пятницу, – торжествующе уточнил Селиванов.

– Правда? Значит, я ошибся, – тотчас же согласился Бекбулатов.

– Так где же вы были в субботу вечером?

– Дома, наверное, где же еще? – невозмутимо сказал Рамиль.

Селиванов скрипнул зубами:

– Не было вас дома. Ваш сосед, с которым вы играли в нарды, показал, что в двадцать три тридцать в субботу вы уехали из дому на своей машине. Куда вы ездили?

– Не помню, – нахально заявил Бекбулатов. – Ездил, наверное, куда-то по делам.

Охранник был непрошибаем. Женя был так взбешен, что с удовольствием бы сейчас заехал по его глупой надменной физиономии.

– Вы что, ненормальный? – едва сдерживая себя, спросил он. – Вам же арест грозит по подозрению в убийстве и ограблении. Вы это понимаете?

– Понимаю, – с достоинством кивнул Рамиль. – Арестовывайте! Вы подполковника Икрамова знаете?

Вопрос был задан до такой степени не к месту, что Женя опешил.

– Не понял. Это кто такой?

– Замначальника Сабировского РОВД, – с видом человека, который сделал ловкий ход, изрек Бекбулатов. – Он родственник моего приятеля.

– Ну и что? – удивился Селиванов неожиданному повороту дела.

– Неужели ты не понимаешь? – с усмешкой вступил в разговор Хвостов, делавший до этого вид занятого писаниной человека. – Гражданин хочет сказать, что имеет большие связи. Посмотрим, помогут ли они ему. Отведи-ка его, лейтенант, но не в обычную камеру, а в ту, что находится в дальнем конце подвала. – И постольку, поскольку помощник ничего не понял, пояснил: – Вот именно, Женя, в камеру пыток. Да скажи экзекутору, чтобы особенно не усердствовал, этот тип нам нужен живым. Пускай начнет с легкого. Подвесит его за ноги да пятки прижжет, на них ожоги менее всего заметны. А если не признается, тогда может иголки под ногти загнать да пару лоскутов кожи содрать. А за подполковника Икрамова не беспокойся. Он приятель моего тестя, а это выше родственника приятеля.

Хвостов говорил так, будто Бекбулатова не было в комнате. Обвислые щеки Рамиля свесились чуть ли не до груди, а в маленьких тупых глазках заметался испуг.

– Да вы что, ребята?! – проговорил он, пытаясь встать и заваливаясь как-то вбок.

Подыгрывая майору, Селиванов грозно приказал:

– Сидеть! – и, ухватив через стол Бекбулатова за плечо, усадил его на место. – Кандалы и цепь на шею надевать?

– Как всегда! – бесстрастно подтвердил Хвостов.

Бекбулатов выставил перед собой пухлые ручки.

– Все, все, ребята, я понял, – произнес он трусливо. – Я все скажу! В субботу ночью я ездил на ферму.

– На какую еще ферму? – сменил майор гнев на милость.

– На птицеферму. Там сторож мне по дешевке курочек сбывает, – торопясь, говорил Рамиль. – Мы их дома с женой рубим, ощипываем, потрошим и на базаре продаем.

– Ага! – чему-то обрадовался майор. – Паниковский, отдайте гуся!.. Женя, пригласи сюда Юсупова из отдела краж. Он мне недавно говорил, что на птицеферме работники жалуются, будто птица у них пропадает. Пускай допросит Бекбулатова и для нас его алиби на субботу проверит.

Селиванов ушел и через несколько минут вернулся в сопровождении рослого брюнета в форме капитана милиции.

– Здравствуй, Боря! – голосом, похожим на раскаты грома, сказал Юсупов и пожал Хвостову руку. Длань Бекбулатова, привставшего с заискивающим видом, он обошел вниманием и похлопал охранника по плечу так, что из костюма вылетело облачко пыли. – Так вот какой ты, петушок, любитель курочек! – Жизнерадостный капитан потрепал охранника за обвислую щеку. – Давненько я тебя разыскиваю. Ну, пойдем, пойдем, расскажешь, как курочек воровал!

Широким шагом капитан направился к выходу. Бекбулатов, раболепно согнувшись и заглядывая ему в глаза, засеменил рядом, что-то бормоча. Он уже давал показания.

– Кто же из них все-таки убийца?! – воскликнул Женя, когда за Юсуповым и Бекбулатовым закрылась дверь. – У них у всех есть алиби!

– У кого-то оно фальшивое, – устало ответил майор. – Будем искать!

Глава 18

На следующий день ранним утром Селиванова разбудил телефонный звонок. Женя не сомневался: в такую рань могли звонить только ему, поэтому, прикрывшись простыней, вскочил с кровати и рванулся к аппарату. Звонил Хвостов.

– Здравствуй, лейтенант. Что еще за новости? Звоню к тебе домой, а мама говорит, будто ты на спецзадании?

Женя издал короткий смешок и озорно оглядел великолепное тело Тани, мирно спящей на кровати.

– Да было здесь одно дельце. Матери не выдавайте!

– На преступление толкаешь? – хрустнул Хвостов. – Ладно, об этом потом. У нас ЧП. Рассказывать долго, подробности узнаешь на месте. Ты где?

– В городке Авиастроителей.

– Как раз по пути. Магазин мебельный на углу знаешь?

– Да.

– Выходи к нему минут через пятнадцать. Мы с Аликом заправимся, а потом захватим тебя. Поторапливайся!

Раздались гудки отбоя. Селиванов положил трубку и стал быстро одеваться. На завтрак времени не хватит. Да и неприлично лазить в чужом холодильнике. Подруга Тани уехала в отпуск и оставила ей ключи, присматривать за квартирой. Вот они вчера вечером зашли да так и остались на ночь. Женя позвонил домой и продиктовал матери номер телефона на тот случай, если будут искать. Пригодилось.

Селиванов умылся и критически оглядел себя в зеркало. Придется обойтись и без бритья. В следующий раз обязательно нужно прихватить бритву и зубную щетку.

– Женечка! – раздался из комнаты сонный голос. – Уже уходишь?

Вытирая лицо носовым платком, Селиванов вошел в зал.

– Срочно на работу вызывают.

– Который час? – промурлыкала девушка.

– Без десяти шесть.

Таня ужаснулась:

– Такая рань?! – Она повернулась на живот, обхватила руками подушку и, снова засыпая, пробормотала: – Я еще немножко посплю… Там в холодильнике масло… колбаса… сыр… позавтракай…

– Некогда. – Селиванов поцеловал девушку в щечку и, прошептав: – Вечером позвоню, – двинулся к двери.

Выйдя из подъезда, он обомлел. Оказывается, деревья уже цветут! Как же он этого раньше не замечал? Розовые и белые соцветья усыпали ветви. Похожие на стаи разноцветных бабочек, они, казалось, готовы были упорхнуть от малейшего дуновения ветерка. В воздухе витал особый, свойственный весне аромат.

Женя направился между домами к условленному месту. По утрам еще прохладно, и в своей тоненькой белой рубашке он основательно продрог.

Магазин, где можно было согреться, разумеется, еще закрыт. Поеживаясь, Селиванов принялся расхаживать по обочине. Наконец подкатил драндулет Алика.

– Ты чего вырядился, как на банкет? – высунувшись в окно, с ходу накинулся на помощника Хвостов. – Почему не в форме?

– Это вы, товарищ майор, говорят, даже спите в ней, – парировал Селиванов. – А я не могу, галстук душит…

– Вот потому ты и спишь в гражданке! – громыхнул майор. – Но уж если ты используешь эту одежду в качестве пижамы, то ее хотя бы изредка необходимо гладить, особенно перед работой!

Начальник был прав: одежда Жени была изрядно помята, однако он робко возразил:

– Я же не из дома, Борис Егорович.

– Это не мои проблемы.

Хотя Селиванов старался не дышать в сторону начальника, тот все равно учуял запах выпитого им накануне спиртного.

– И еще… С какого бы я не был похмелья, я обязательно бреюсь по утрам! – В доказательство, что он так и поступает, Хвостов театральным жестом провел тыльной стороной руки по своей до синевы выбритой щеке. – Тебе тоже не мешало бы перенять такую привычку.

Из-за спины майора Алик ободряюще подмигнул. Спасаясь от дальнейших сентенций, Селиванов юркнул в салон «уазика».

Там, оказывается, сидели Смыслов и Ахмедова. В полумраке Женя разглядел их заспанные лица и поздоровался:

– Доброе утро.

– Что, досталось от начальства? – в темноте насмешливо блеснули глаза патологоанатома.

– Бывает! – от крутого виража Селиванова бросило на скамейку. – Не в духе он чего-то с утра.

– Будешь тут в духе, когда тебя в такую рань поднимают, – продребезжал своим старческим голосом эксперт.

– Куда едем?

– А черт его знает! Твой начальник нам не докладывает.

Оставшуюся часть пути ехали молча. Пропетляв по городу, Алик остановил свой тарантас.

– Все, приехали, вытряхивайтесь! – сказал Хвостов в зарешеченное окошечко и, выпрыгнув из машины, хлопнул дверцей.

Вышел и Селиванов, а за ним Ахмедова. Кряхтя, выбрался Смыслов. «Уазик» стоял на знакомой заасфальтированной площадке у дома Бериковой.

Нечаев поджидал бригаду у подъезда. Завидев майора, он устремился к нему. Галстук съехал набок, рубашка выбилась из брюк, но, похоже, такие мелочи его сейчас не интересовали. В этом осунувшемся, небритом человеке с лихорадочно блестевшими глазами с трудом можно было узнать счастливого новобрачного, с которым Хвостов и Селиванов расстались всего пару дней назад.

– Это какой-то кошмар! – срывающимся голосом говорил бывший завсекцией. – Я до сих пор не могу поверить! Я не переживу этого!..

Хвостов, выражая участие, похлопал Нечаева по плечу:

– Крепитесь, Виктор Андреевич, крепитесь… Идемте, покажете нам, где вы ее обнаружили.

Нечаев, Хвостов и Селиванов быстрым шагом направились к подъезду. За ними двинулась Динара. Замыкал шествие Смыслов.

Дверь на третьем этаже в квартиру Бериковой была приоткрыта. В прихожей натоптано, в комнатах беспорядок. Явно что-то искали. На полу в зале ковер сбит, кресло перевернуто, большая настольная лампа на журнальном столике опрокинута. В спертом воздухе витал так хорошо знакомый майору, вызывающий тошноту запах крови, запах смерти. Сама хозяйка лежала в густой темной луже в углу зала, прислонившись к стене. Одна нога поджата, язык вывален, взгляд стеклянный. Одета в голубой халат, на одной ноге тапочка, другая валяется в центре зала. Такое впечатление, что Берикову убили, а потом швырнули в угол комнаты.

– О боже! – застонал Нечаев. – Какой ужас! Какой ужас!

Вошли эксперт с патологоанатомом. За ними невесть откуда взявшийся участковый – худощавый парень с мягкими чертами лица, ровесник Селиванова. Он привел понятых – учителя физкультуры со второго этажа и, очевидно, его жену – тихую с гладеньким лицом женщину.

– Пока бригада будет работать, – сказал Хвостов, – мы с вами, Виктор Андреевич, побеседуем. Желательно, в другой комнате.

Нечаев был заторможенным, опустошенным, выжатым, он, казалось, ничего не соображал.

– Что? – переспросил он, рассеянно наблюдая за тем, как Смыслов осторожно извлекает из старенького портфеля фотоаппарат, фотовспышку, лупу и еще какие-то предметы. – Ах, да-да, конечно… Пройдемте в столовую.

Они вышли. Столовая была метра три на четыре. Арка с колоннами «под дерево» соединяла ее с кухней. Холодильник, телевизор, столовый уголок, кухонный гарнитур – все новое, добротное.

Сели за стол. Нечаев сгорбился под тяжестью обрушившегося на него горя. Руки как плети, кожа на лице висит, в глазах все тот же лихорадочный блеск. Похож на тяжелобольного человека.

– Как вам ни горько, – начал майор, – но все-таки придется ответить на некоторые вопросы.

– Я понимаю! – Нечаев безотчетным жестом пригладил густую шевелюру.

– Как вы обнаружили труп жены и что этому предшествовало?

Нечаев потер виски, собираясь с мыслями.

– Конечно… я понимаю… В общем, у меня квартира есть… однокомнатная, – заговорил он, часто останавливаясь, как страдающий одышкой человек. – Когда я к Ольге переехал, она, квартира, значит, стала мне не нужна… Мы ремонт в ней решили сделать… и продать… Вчера я поехал туда после обеда… Поработать. Ну и задержался… Позвонил Ольге. Она говорит, оставайся там, чего, мол, мотаться… Я и остался… потолок белил… Мы решили позже созвониться… в полночь… но она не позвонила… Тогда я сам набрал номер этой квартиры, но никто не ответил… Я подумал, может, ванну принимает… позвонил позже. Опять трубку не берет… И так несколько раз… Я заподозрил неладное… Не знаю почему, но на душе было неспокойно… будто червь какой гложет изнутри… Всю ночь глаз не сомкнул… А под утро, в половине пятого, наверное, не выдержал… вышел на улицу, поймал такси и приехал сюда… – Нечаев сглотнул подступивший к горлу комок; в глазах его стояли слезы. – Дверь открыта была… я вошел… а здесь… здесь… Оленька лежит.

– Я вам сочувствую, Виктор Андреевич, – прохрустел майор. – Постарайтесь сосредоточиться и вспомнить: в доме ничего не пропало?

– Пропало? – Нечаев, казалось, плохо понимал, чего от него хотят. – Не знаю, не обратил внимания. Может быть… Вещей Ольги я не знаю…

– Вчера ваша жена никого вечером не ждала?

– Что вы имеете в виду?

– Не собирались к ней в гости прийти друзья, подруги?

– Нет.

– Вы хорошо знаете круг ее знакомых?

Нервное пожатие плечами:

– Не очень… Познакомиться еще не успел. Поженились недавно… сами понимаете…

– Да-да, я помню… – Майор побарабанил пальцами по столу. – Скольких вы, примерно, можете назвать человек из числа ваших знакомых и знакомых вашей жены, которым она, не задумываясь, открыла бы дверь?

– Из моих – никому, – после короткой паузы признался Нечаев. – А из Ольгиных – человек десять, двенадцать…

Хвостов взял с пола кейс, щелкнул на нем замками и, вытащив лист бумаги и ручку, положил их перед Нечаевым.

– Вы пока посидите, подумайте и составьте список этих десяти-двенадцати человек, а я присоединюсь к опергруппе.

Майор вернулся в зал. Здесь шла обычная в подобных случаях работа: Смыслов снимал отпечатки пальцев, щелкал фотоаппаратом, Ахмедова осматривала труп. Понятые маялись в дверях. Их миссия им очень не нравилась, и супруги с нетерпением ждали момента, когда можно будет покинуть злополучную квартиру. Селиванова и участкового видно не было.

– Ножевые ранения? – спросил Хвостов Динару, заметив на оголенном теле Бериковой несколько небольших порезов.

– Четыре, – все так же склоняясь над трупом, подтвердила Ахмедова. – Орудие убийства под креслом валяется. Обыкновенный кухонный нож. Ее, между прочим, изнасиловали.

– Достали меня эти сексуальные маньяки! – проворчал майор. – Когда наступила смерть?

– Не более шести-восьми часов назад. – Динара прикинула время по своим маленьким ручным часикам: – Это значит, между двадцатью тремя и часом.

– Все сходится, – отвечая своим мыслям, произнес Хвостов. Он принялся бормотать, рассуждая вслух: – В двадцать три часа Нечаев разговаривал с супругой по телефону, а в полночь она уже не отвечала на звонки. Возможно, смертельно раненная, она была еще жива какое-то время… Владислав Николаевич, двери осматривали?

– Осматривал, – щелкнув в очередной раз фотоаппаратом, ответил Смыслов. – Дверь как новенькая. Либо преступник открыл замок собственным ключом, либо хозяйка сама ему открыла.

– Либо, – подхватил Хвостов, – Берикова забыла запереть двери, и убийца воспользовался этим, чтобы проникнуть в квартиру… Есть отпечатки пальцев?

– Навалом. Я обнаружил три типа. В квартире недавно делали уборку, и они отчетливо видны на мебели. Одни пальчики, по-видимому, принадлежат хозяйке дома, другие ее супругу. Нужно будет взять у него образцы отпечатков для сравнения.

Думая о своем, майор машинально ответил:

– Они у вас есть. Нечаев уже проходил у нас как свидетель по делу об убийстве охранника и ограблении магазина.

– Ага… Ну тем лучше! Не будем лишний раз человеку руки пачкать мастикой. А третий тип пальчиков принадлежит убийце!..

В этот момент входные двери распахнулись и в квартиру ворвались Селиванов и участковый. Оба взъерошены, перепачканы глиной, сажей и побелкой.

– Борис Егорович! – с порога закричал Женя. – Товарищ майор! Там в подвале еще один труп!

По испуганному и взволнованному лицу молодого участкового, выглядывающего из-за плеча Селиванова, было видно, что он впервые сталкивается с подобными ужасами на своей территории.

– Это правда! – подтвердил он.

– Вот тебе и раз! – с хрустом разгрыз сухарик Хвостов. – Этого еще не хватало! Ведите, показывайте!

Втроем рванулись к выходу.

– Мы с Андреем, участковым, – рассказывал Селиванов, пока они спускались по лестнице, – решили местность осмотреть под балконом, мало ли что… Глядим, а на земле пятна крови. Пошли по ним… В подвал ведут. Там труп и нашли.

– Кто: мужчина или женщина?

– А кто его знает! Темно там.

Выйдя из подъезда, майор дал указание Селиванову:

– Сходи к машине, возьми у Алика два фонаря. Без них в подвале делать нечего.

Женя сбегал к «уазику» и принес два похожих на термосы с ручками фонаря. Один за другим милиционеры поднырнули под балкон и спустились в подвал.

Отопление уже отключили, и здесь, под полом дома, было холодно и сыро. Пахло гарью. Селиванов вскарабкался на канализационную трубу. Освещая себе путь мощным пучком света, стал передвигаться в длинном узком коридоре. Сзади громко сопел Хвостов. Замыкал странное шествие участковый.

Наконец достигли нужного места, и Женя осветил низкий бокс. Представившееся взорам милиционеров зрелище было ужасным. В куче пепла, оставшегося от костра, лежал труп мужчины. Лицо, торс и частично ноги человека обуглились, одежда сгорела почти дотла. Нетронутыми огнем остались лишь надетые на голую ногу стоптанные башмаки с обрывками шнурков. Рядом с трупом валялась двухлитровая банка с остатками прозрачной жидкости.

Запах горелого мяса вызывал тошноту. Селиванов поблагодарил судьбу за то, что сегодня утром ему не довелось позавтракать, иначе его вывернуло бы наизнанку. Он пошарил пучком света по подземелью. Кругом валялась дорогая одежда, большей частью женская, какие-то коробки, видеомагнитофон, фотоаппарат.

– Давай-ка, Андрюха, – обратился майор к участковому, – позови сюда эксперта и патологоанатома. Может быть, они нам прояснят картину того, что здесь произошло. – И когда парень развернулся и, согнувшись, стал двигаться в обратном направлении, громко сказал ему вслед: – Да Нечаева прихвати! Он может нам пригодиться!

Час спустя в зале квартиры Бериковой, откуда уже убрали труп хозяйки, Хвостов собрал свою команду плюс участкового и Нечаева. Все сидели, за исключением майора, который расхаживал по ковру, гремя костями. Андрей держал в руках большую пластиковую бутылку с минералкой. Он купил ее на тот случай, если кому-то захочется пить. Смыслов дремал с опущенной головой. Динара с Женей о чем-то тихонько переговаривались. Завсекцией сидел обособленно, подальше от угла, где недавно лежало тело его жены. На столе сложены вещи, обнаруженные в подвале. Было душно. По просьбе Хвостова Женя отворил окно. В комнату тут же ворвались запахи весны.

– Итак, Виктор Андреевич, – обратился майор к Нечаеву, – узнаете вы эти вещи?

Нечаев начал оправляться от пережитого потрясения. Взгляд его уже не блуждал, голос стал обретать твердость, движения уверенность.

– Вещи из этой квартиры, – ответил он. – Видик вон там стоял, – указал он на незапыленное квадратное пятно на тумбе рядом с телевизором. – Я поначалу и не обратил внимания, что он исчез. Фотоаппарат, платья – все Ольгино.

– А это? – майор, как опытный барыжник, раскрыл перед завсекцией конверт. В нем лежали две пары золотых сережек, кольца, цепочка, кулон. – Их мы также обнаружили в подвале, рядом с трупом.

Нечаеву вновь стало дурно.

– Узнаю, – выдавил он. – И это все принадлежало моей жене. Вон то колечко с камушком и обручальное кольцо я ей подарил.

– Очень хорошо, – майору нравилось все, что говорил завсекцией. – А не могли бы вы предположить, что за человек лежал в подвале?

– Могу. Это бомж Васька, – в словах Нечаева не было и тени сомнения. – Он так одевался.

– Вы с ним были знакомы?

– Не близко, конечно, – завсекцией был уже способен даже на иронию. – Познакомился случайно, больше месяца назад. Накануне 8 Марта мы с сослуживцами в этом доме собирались, Женский день отмечали. Ольга пожаловалась тогда, что бомжи, мол, в подвале огонь разводят, отчего дым по всей квартире стоит. Я выпивши в тот день был изрядно. Ну, сдуру-то в подвал и полез, с бомжами разбираться. Со мною директор Кадамов ходил, можете у него спросить. В подвале один бомж оказался. Этот самый Васька. С гонором мужик. Со мной поначалу даже говорить не захотел. Я, чтобы его задобрить, позже ему через шахту закуску прислал да водки немного. А потом, когда гости ушли, еще раз в подвал спустился. Говорю, давай-ка, Вася, ищи себе другое место жительства. А он ни в какую. Не убедил я его, в общем. Тогда, чтобы выжить бомжа, я поступил по-другому. Утром, едва он ушел на промысел, я купил большой замок и навесил его на подвал, а на двери написал, что ключ находится в восемнадцатой квартире. У Ольги, значит. Это на тот случай, если кому-то из ЖЭКа потребуется в подвал спуститься… Так вот, Ваську я с тех пор не видел.

Хвостов давно уже понял, что дело это несложное и его раскрытие не потребует приложения больших усилий. Предчувствуя близкую развязку, он самодовольно потер руки и обратился к Ахмедовой:

– В котором часу наступила смерть мужчины?

– Предположительно в то же время, что и у Бериковой. Может быть, немного позже, – откликнулась патологоанатом.

– Так и должно быть! – Тон у майора был приподнятым. – У кого-нибудь есть соображения относительно того, как погиб мужчина из подвала?

– У меня! – Смыслов поднял к Хвостову свое обрюзглое, в красных прожилках лицо. – В банке, что нашли рядом с трупом, были остатки медицинского спирта…

– Спирт тоже из нашей квартиры, – вмешался Нечаев. – Ольга была врачом, и в запасе у нее всегда имелся чистый медицинский спирт…

– Я предполагаю, дело было так, – старческим дребезжащим голосом продолжил Смыслов. – Мужчина здорово наклюкался этого самого спирта и, когда в очередной раз приложился к банке, опрокинул ее на себя. Чистый спирт, как известно, горит не хуже бензина… А так как мужик сидел у костра, то и вспыхнул, будто факел.

– Мы с вами сходимся во мнениях, – согласился Хвостов. Он вдруг перестал маячить по комнате и затормозил напротив участкового. – Ну-ка, Андрюха, налей нам своей водички, а то в горле пересохло!

Участковый с готовностью вскочил, начал отвинчивать на бутылке пробку. Нечаев достал из серванта стаканы, составил их на поднос, а Андрюха плеснул в каждый минералки. Промочить горло пожелали все.

– Теперь давайте восстановим картину преступления, – майор поставил на стол пустой стакан. – Некий бомж – назовем его Васькой – не может попасть в облюбованный им подвал, так как гражданин Нечаев навесил на него замок. В течение месяца бомж вынужден жить в другом месте, однако он не оставляет надежды вернуться к «себе». И вот вчера Васька решает заполучить ключ. Он поднимается в восемнадцатую квартиру, ведь именно этот номер написан на дверях подвала, и обнаруживает, что дверь не заперта. Бомж входит и, когда понимает, что дома лишь одна беззащитная женщина, решает отомстить своим обидчикам, а заодно поживиться. Он глумится над хозяйкой, а затем убивает ее. Прихватив ценные, на его взгляд, вещи, в том числе и банку со спиртом, отыскивает нужный ему ключ и спускается в подвал. Здесь он рассчитывает спрятать украденные вещи, на время исчезнуть, заперев двери, а когда шумиха вокруг убийства уляжется, вернуться и забрать награбленное. Однако подводит Ваську тяга к алкоголю. Он напивается и в пьяном угаре гибнет уже описанным ранее Владиславом Николаевичем способом… Отпечатки пальцев у трупа сняли?

– Не представляется возможным, – сказал Смыслов. – Руки сильно обгорели.

– Это плохо, – посетовал майор, однако финал почти завершенного дела уже не могло смазать ничто. – Впрочем, и без отпечатков улик, прямо указывающих на бомжа как на убийцу Бериковой, более чем достаточно, – голосом, полным оптимизма, изрек Хвостов. – Похищенные вещи, кровь на брюках. Я уверен, экспертиза установит, что она принадлежит жертве. А третий тип отпечатков пропустим через компьютер. Возможно, бомж был ранее судим или проходил в милиции по какому-нибудь делу. Так мы сможем установить его личность. В общем, завтра жду результатов экспертиз.

– Какой ужас! Какой ужас! – раскачиваясь из стороны в сторону, вдруг простонал Нечаев. – Выходит, не повесь я на подвал замок, Оленька осталась бы жива! Значит, я виноват в ее смерти?!

Взоры всех присутствующих обратились к Нечаеву, а Хвостов, желая поддержать несчастного супруга, тоном задушевного человека сказал:

– Не вините себя, Виктор Андреевич! Здесь сработало роковое стечение обстоятельств. Ведь если бы Ольга не забыла запереть дверь, она также осталась бы жива… Вас, учитывая ваше состояние, я трогать сегодня не буду. Но завтра с утра жду у себя в кабинете. Оформим, как полагается, показания… и, наверное, закроем дело. Судить некого. Убийца вашей жены сам себя наказал!

По небритой щеке Нечаева прокатилась скупая мужская слеза.