Текст книги "Ловчила"

Глава 10

Селиванов спустился во двор ГУВД, обнесенный забором из толстых прутьев, по верху которых высились пики в виде трезубцев. Солнце светило до того ярко, что было больно глазам. Женя достал из кармана рубашки купленные для нового летнего сезона модные солнцезащитные очки, водрузил их на нос и глянул на себя в большое стекло входных дверей. Вылитый супергерой из гангстерского боевика. Селиванов «выхватил» из-под мышки воображаемый пистолет, принял позу американского полицейского и «сделал» несколько выстрелов в сидевшего в конце холла за стеклянной перегородкой дежурного по ГУВД лейтенанта Волкова. С Мишкой Волковым Женя учился на одном курсе в школе милиции и был в приятельских отношениях. Тот сделал вид, будто пули достигли цели, обмяк на стуле и, вывалив язык, склонил голову набок. Наблюдавший за этой сценой заместитель начальника ГУВД подполковник Плотников, который неожиданно вышел из туалета, выразительно покрутил пальцем у виска и медленно стал подниматься по мраморным ступенькам.

Женя мимикой и жестами показал оторопевшему приятелю, как все здорово у них получилось, повернулся и направился к автобусной остановке.

Проходя мимо ряда припаркованных машин, он с завистью посмотрел на новенький «Опель» начальника ГУВД, потом с сожалением перевел взгляд на «уазик» Алика – Хвостов не дал ему машину, так как собирался воспользоваться ею сам – и, прибавив шагу, вскочил на подножку отъезжавшего автобуса.

Ехать было минут пять, и Женя предался воспоминаниям о вчерашнем вечере. Администраторша – ее звали Таня – понравилась Селиванову. Она оказалась остроумной, начитанной и не вульгарной, как большинство нынешних девушек. Ноги – что надо, не стыдно на людях показаться. И фигурка отменная. Вечер они провели чудесно и договорились в ближайшее время опять встретиться…

«Надо бы теперь провести культурную программу, – размышлял Женя. – Сходить с девушкой в театр, кино, на концерт или на худой конец на дискотеку, хотя танцор из меня никудышный. Конечно, предпочтительнее было бы затащить ее к какому-нибудь приятелю домой, пока тот на работе. Да она, видать, не из таких. Не пойдет…»

А вот и нужная остановка. Женя выскочил из переполненного автобуса и стал подниматься в горку.

Хвостов оказался прав: квартира соседей Нечаевых оказалась обитаемой. Из-за железной обитой рейками двери раздавались звуки музыки. Дверь открыл длинный косоглазый мужчина лет за сорок, с пучком жестких волос под крупным, похожим на клюв, носом, на котором красовались очки в розовой оправе, явно перекочевавшие сюда с носа какой-то старушки. Одет хозяин был в сильно поношенные коротковатые брюки и байковую, давно вышедшую из моды рубашку.

– Я догадываюсь, зачем вы пришли, – гнусавым голосом сказал мужчина, возвращая Селиванову удостоверение. – Ольга говорила, что на работе у ее мужа большие неприятности. Что-то связано с убийством и ограблением?

– Все так, – Селиванов ступил в прихожую, оклеенную обоями без соблюдения каких-либо правил при работе с данной продукцией бумажного комбината. Где-то в квартире щебетали птицы, пахло кислым. – Я вчера со своим шефом заходил к вам, но никого не оказалось дома…

– Виталик, да сделай ты эту чертову музыку потише! – зычно крикнул мужчина и вновь повернулся к Селиванову. – Да-да, вчера я с детьми и женой ездил на целый день на дачу. Вы и сегодня меня дома случайно застали. Я, видите ли, учитель, а в свободное время подрабатываю частным извозом. Дома практически не бываю. Вот заскочил на несколько минут пообедать.

– На это я и рассчитывал, – признался Женя, понижая голос вместе с уменьшающимся звуком магнитофона. – Представьтесь, пожалуйста.

– Ах, да! – спохватился хозяин и зачем-то пригладил длинный чуб, маскировавший изрядную плешь на темени. – Пирожков Владимир Дмитриевич. Но, простите, какое отношение я имею к ограблению магазина и уж тем более к убийству охранника?

– О, не беспокойтесь, Владимир Дмитриевич. Я хочу всего-навсего задать вам пару вопросов относительно позавчерашней гулянки у Бериковой. Где мы можем поговорить?

Пирожков пожал плечами:

– В зале, наверное, проходите!

В комнате, куда вошли Селиванов и хозяин, Женя тут же узнал руку мастера, клеившего обои в прихожей: все те же кривые линии, все тот же не подогнанный рисунок. Мебель дряхлая, требовавшая основательного ремонта. Среди нее – знакомый Жене колченогий стол и шесть стульев, уже вернувшиеся из квартиры Бериковой в родные стены. Хозяин усадил Селиванова в потертое кресло, сам устроился на стуле.

– Собственно говоря, меня интересует один из гостей Бериковой, – сказал Женя. – Сараев Александр. Припоминаете?

– Как же, как же, – ухмыльнулся Пирожков, показав лошадиные зубы. – Это тот парень, что надрался?

– Совершенно верно. Он действительно был сильно пьян?

– Пьянее не бывает. Слабак! – Пирожков скорчил презрительную мину. – Пить совсем не умеет. Сломался после нескольких рюмок.

– Да-да, – сказал Селиванов таким тоном, будто ему было ужасно стыдно за Сараева. – Он ведь у вас ночевал?

– Вот здесь спал, – из-за косоглазия хозяина неясно было, куда он смотрит, но по вытянутому носку его ноги Женя заключил, что Сараев почивал в углу. – Матрац я ему на пол бросил, так в одежде на него и уложили.

– В котором часу это было?

– Двадцать три двадцать шесть.

Селиванов подозрительно покосился на хозяина.

– С чего бы вдруг такая точность?

– Я не могу обходиться без часов, – и в доказательство, что это действительно так, Пирожков повернул руку таким образом, чтобы Жене видны были на его волосатой руке командирские часы. – Жизнь учителя, всегда по расписанию, выработала у меня привычку поглядывать на часы. Время расписано по минутам, а у нас, физкультурников, еще и по секундам. Нормативы обязывают. Точность должна быть во всем, иначе не уложиться в урок. Вот и на этот раз сработала привычка: машинально взглянул на часы, было двадцать три двадцать шесть.

– Дети дома были?

– Младший спал, а старший еще с улицы не вернулся. Он с девочкой из соседнего дома встречается. Так я ему разрешаю в субботу подольше погулять.

– Когда он пришел?

– Говорит, в полночь.

– Владимир Дмитриевич, вы ведь Сараева сюда втроем притащили?

– Да, – прогнусавил хозяин. – Я, муж Ольги и паренек какой-то. Игорь, кажется.

– Вернулись в дом Бериковой тоже вместе?

– Мы с Игорем вошли в квартиру, а Виктор на лестничной площадке остался покурить.

– Долго он отсутствовал?

Припоминая, Пирожков свел зрачки почти к переносице, отчего казалось, будто он крест-накрест смотрит в разные углы комнаты.

– Ну, сколько времени нужно человеку, чтобы покурить? Минут пять, наверное…

– Именно столько он отсутствовал? Не больше?

– Ровно пять минут. Я это отлично помню. В зале шумно было, и я остановился в прихожей перекинуться двумя словами с одним из гостей. Через некоторое время вошел Виктор и направился в зал.

Дальнейший разговор на эту тему показался Селиванову бесперспективным.

– В котором часу вы вернулись домой? – спросил он.

– В половине второго, когда гости стали расходиться.

– А до этого времени вы ни разу не спускались к себе домой?

– Нет.

– А ваша жена?

Пирожков сказал, что нет.

– Может, она все-таки спускалась, – настаивал Женя, – а вы об этом не знаете?

– Исключено. Ключ от квартиры у меня находился.

– Значит, когда вы вернулись, старший сын уже пришел с улицы?

– Да.

– А сейчас он где?

– Там, – хозяин кивнул в сторону двери. – В своей комнате, уроки учит.

– Я бы хотел с ним поговорить. Позовите его, пожалуйста.

Пирожков встал, передвигая длинными ногами, будто журавль, вышел из комнаты и вскоре вернулся с невысоким узкоплечим пареньком с девичьим румянцем на щеках.

– Это мой старший сын Виталий, – представил хозяин.

– А я Женя, – Селиванов пожал вялую узкую ладонь парня и дружески ему улыбнулся. – Я из уголовного розыска, Виталик. У меня к тебе пара вопросов. Присаживайся, поговорим.

Парень нерешительно присел на краешек стула и выжидающе уставился на милиционера.

– Вспомни-ка субботний вечер, – Женя дал парню время сосредоточиться. – Это был тот самый день, когда у соседей наверху свадьба была, а ты на улице гулял.

– Ну, – не понимая, куда клонит милиционер, неуверенно произнес парень.

– Меня интересует, в котором часу ты вернулся домой?

– В полночь, может, минут пять первого.

Селиванов уловил в голосе собеседника фальшь.

– Подумай хорошенько, – еще раз посоветовал он. – Я расследую убийство, и от твоего ответа сейчас зависит многое. Ты действительно вернулся домой в это время?

Виталик бросил в сторону отца быстрый взгляд. Пирожков-старший сидел с насмешливым видом и вертел в руках свои розовые очки.

– Ну-ну, признавайся!

– В общем, пришел немного позже – в час ночи.

– Я же говорил, – хмыкнул отец, – что, когда мы с мамой вернулись, ты только лег в постель.

– Ну и что? – ощетинился парень. – Подумаешь, на час задержался.

Отец тоже был не подарок. Он язвительно заметил:

– Ничего. Просто нормальные девушки до часу ночи на улице не шляются!

– А моя в двадцать три часа уже в постели лежала, – парировал Пирожков-младший. – И, между прочим, в своей. Я ее рано домой проводил, а гулял с ребятами.

– А-а…

– Ладно вам, Владимир Дмитриевич, – остановил открывшего было рот Пирожкова Селиванов. – Потом разберетесь. Итак, Виталик, когда ты пришел домой, Сараев спал?

Парень покосился на отца.

– Это тот алкаш, что ли?

Женя кивнул:

– Совершенно верно.

– Дрыхнул без задних ног. Храпел так, что стены дрожали. Из-за храпа я, собственно говоря, и вошел в зал, любопытно стало. Включил свет, гляжу, мужик какой-то на полу валяется. Я сначала испугался, подумал, какой-то псих к нам залез. Хотел уже отца позвать, но потом понял, что это кто-то из гостей нализался и здесь дрыхнет.

– А братишка твой спал?

– Спал. Я душ принял и тоже завалился, а тут как раз и предки заявились, – Виталик весело хмыкнул.

Отец нахмурился, впрочем, для виду, а Селиванов, подмигнув парню, встал.

– Спасибо за помощь.

Уже в прихожей, пожимая Пирожкову руку, Женя спросил:

– Сколько у вас ключей от квартиры?

– Три.

– В субботу вечером один был у вас, другой, как я понял, у Виталика, а третий?

– Здесь, – Пирожков выдвинул ящик под зеркалом. – Обычно все ключи мы сюда кладем.

– Еще раз спасибо и до свидания!

Глава 11

Лаборатория располагалась в галерее. Из-за нехватки помещений в ГУВД ее разделили перегородками, оставив небольшой коридор, по которому можно было попасть из основного здания в спортзал. Кабинет Смыслова находился в середине галереи, имел порядковый номер 15. Это была небольшая комната с крохотной фотолабораторией в углу. В помещении было тесно из-за плотно стоявших у стен столов, загроможденных всевозможными колбами, пробирками, микроскопами, какими-то инструментами, предназначение которых для взгляда непосвященного было непонятно, и различной аппаратурой. Здесь витал дух необычности, таинственности, чуть ли не магии.

Когда Хвостов вошел в кабинет Смыслова, «профессор оккультных наук» сидел за одним из столов с ярко горевшей над ним лампой и, вставив в глаз увеличительное стекло, разглядывал кусок материи с темным пятном.

– Здравствуйте, Владислав Николаевич! – приветствовал Хвостов эксперта и присел на стул.

Смыслов скосил на майора один глаз и, возвращаясь к прерванному занятию, скрипучим голосом произнес:

– Ну, здорово! С чем пожаловал?

– Я по делу об ограблении ювелирного магазина и убийстве охранника. Помните?

Эксперт отложил лупу.

– Сегодня утром я уже дал все необходимые по этому делу заключения. – Смыслов был, как всегда, в своем амплуа недовольного всем человека.

– Это я знаю. Я не о том. – Хвостов достал из кармана кителя небольшой будильник в целлофановом пакете и положил на стол. – Эти часы вам знакомы?

– Ты свой ментовский тон оставь, я у тебя не на допросе, – проворчал эксперт, однако взял часы и внимательно на них посмотрел. – Они из ювелирного?

Хвостов знал, что, несмотря на грубоватые манеры, Смыслов добрый и отзывчивый человек, не обижался на него, а в душе посмеивался. Когда нужно было для пользы дела, то даже льстил. Очень важно сохранять хорошие отношения с экспертом, тем более таким толковым и грамотным, как Владислав Николаевич.

– Все верно, часы из «Бриллианта». Я всегда поражаюсь вашей феноменальной памяти. Как вы умудряетесь запоминать и держать в голове столько информации?

– Ладно, ладно, раскудахтался! – проскрипел Смыслов, однако в душе весьма польщенный похвалой майора. – Ну, видел я эти часы, там, в витрине, они лежали на разбитой полочке. Что с того?

– Они работали?

– Почему нет? Тикали.

– Это точно?

– Я тебя не понимаю, Боря. Что значит точно?

– Когда мне подсунули часы, стрелки на них показывали одиннадцать пятьдесят. Это якобы время смерти охранника. Будто он, падая, разбил рукой витрину и полочку, на которой стояли часы. Они упали и остановились. Во время осмотра места происшествия вы могли не заметить этого?

На мясистом пористом лице Смыслова с мохнатыми бровями возникло презрительное выражение.

– Иными словами, ты хочешь спросить, не прохлопал ли я очевидный факт, указывающий на время смерти охранника?

– В общем, да! – улыбнулся Хвостов.

– Глупости! – отрезал эксперт. – Тебе подсунули примитивную наживку, и ты проглотил ее.

– Пока нет.

– Но заглотнул – это точно. Это трюк, Боря! Я отлично помню, что часы шли.

– Я не сомневаюсь в ваших словах, – склонил голову майор. – В таком случае, Владислав Николаевич, не могли бы вы установить, по какой причине они остановились?

– Попробую, – без особого энтузиазма согласился Смыслов. – Тебе нужно письменное заключение?

– Желательно.

– Тогда придется подождать до завтра.

– Раньше никак нельзя? – прохрустел Хвостов.

– Ты что же думаешь, – возмущаясь нахальством майора, изрек Смыслов, – кроме ограбления «Бриллианта», у меня больше никаких дел нет?

– Я все понял, Владислав Николаевич! – Майор встал, подняв руки. – Приду завтра.

– Проваливай! – рыкнул эксперт и снова взялся за лупу.

Хвостов вышел на крыльцо предупредить Алика, что сейчас они выезжают, затем поднялся в свой кабинет за фуражкой. Там его поджидал Селиванов.

– Как дела? – на ходу поинтересовался майор.

При появлении начальника Женя встал.

– Был я у соседей Бериковой, Борис Егорович. Пирожковы их фамилия.

Занятый своими мыслями Хвостов слушал рассеянно.

– И что там? – Он подошел к своему рабочему месту и стал складывать бумаги в кейс.

– Я говорил с отцом и сыном и пришел к выводу, что Сараев мог совершить преступление.

– Каким образом?

Задетый невниманием шефа, Селиванов обиженно заявил:

– Я, наверное, плохо излагаю свои мысли устно. Хотите, представлю письменный отчет?

Хвостов щелкнул замками на кейсе и добродушно сказал:

– Не ершись, Женя. Мысли сейчас гудят у меня в голове, как пчелы в потревоженном улье. Выкладывай, почему ты думаешь, что Сараев мог совершить преступление?

– Его никто не видел от двадцати трех тридцати до часу.

– Он же спал у соседей.

– Откуда мы знаем, спал он или нет? – загорячился Женя. – Возможно, он притворялся, а когда остался один, то вышел из квартиры, прихватив с собой ключ. Его Пирожковы в ящике трюмо держат. Времени Сараеву как раз хватило бы для того, чтобы добраться до «Бриллианта» около полуночи и убить охранника. После совершения преступления он вернулся, открыл дверь и улегся на свое место. Ни Пирожков, ни его жена за это время в квартиру не спускались, их младший сын спал, а старший вернулся с улицы в час ночи. Так что твердого алиби у Сараева нет.

– Все это очень сложно, – покачал головой Хвостов. – Не забывай, убийца готовился к преступлению. А откуда Сараев мог заранее знать, что окажется в квартире Пирожковых?

– Да, но он мог рассчитывать на то, что его уложат где-нибудь спать и оставят без присмотра.

– А если бы его уложили в одной из комнат Бериковой? Он вряд ли мог бы тогда покинуть квартиру и вернуться в нее незамеченным.

– Я что-то не понимаю, – подозрительно сказал Женя. – С какой целью вы послали меня к Пирожковым?

На птичьем лице Хвостова возникло подобие улыбки.

– Проверить алиби Сараева.

– Я его опроверг. Чего же вам еще нужно?

– Доказательства, а не рассуждения. В общем, в этом направлении нужно еще работать. На сегодня с тебя поездок хватит. Займись текущими делами. Приведи в порядок протоколы, подшей их. Меня сегодня не жди. Возникли, понимаешь ли, новые факты по нашему делу. Поеду, проверю.

Нахлобучив фуражку, Хвостов подхватил кейс и, громыхая костями, направился к выходу.

Глава 12

Подъезд был шикарным: лакированные, отделанные под дерево панели, филенка, белоснежный потолок. Все это великолепие заканчивалось на втором марше лестницы. Дальше шли обшарпанные стены.

Двери на самом верхнем четвертом этаже открыл низкорослый, голый до пояса мужчина лет тридцати. Голова у него была бритая, круглая, как футбольный мяч, на который будто наклеили оттопыренные уши, густые широкие брови и глазки-бусинки. Широкоплечий, он резко сужался книзу и всем своим обликом напоминал джинна, выпущенного из бутылки. Увидев человека в милицейской форме, мужчина блатным голосом изрек:

– Я три дня дома сидел, начальник, никого не трогал!

– Охотно верю, – признался Хвостов, с интересом разглядывая на мощном торсе «джинна» замысловатую татуировку.

«Наш клиент!» – заключил майор и, отстранив хозяина, вошел в коридор.

– Какая статья? – спросил он, снимая фуражку.

– Нормальная! – осклабившись, «джинн» показал фиксы из желтого метала. – Гоп-стоп… Добрый вечер. Шесть лет от звонка до звонка оттрубил.

– Работаешь?

– Издеваешься? – фыркнул «джинн». – Какая работа, начальник? Дай отдохнуть. Две недели, как откинулся!

Хвостов взглянул поверх своих зеленых очков, как человек, который видит насквозь.

– За старое возьмешься?

– Обижаешь! – оттопырил нижнюю губу бывший «зэк». – Я в глубокой завязке. А чего надо-то?

– Давай-ка в комнату, – оттесняя хозяина к одной из дверей, произнес Хвостов. – Там и поговорим.

Без особой охоты хозяин отступил в глубь квартиры. Комната была маленькой и, за исключением дивана, пустой.

– Не густо, – оглядевшись, признал Хвостов. – Добра-то, я вижу, не нажил.

– Не твоя забота! – буркнул «джинн». – Говори, зачем пришел?

Хвостов так и не сел, остался стоять посреди комнаты.

– Да мне, собственно говоря, не ты нужен, а твои соседи. Те, что живут на втором этаже. Фефелевы. Хочу о них расспросить.

У хозяина, видимо, отлегло от сердца, однако он, держа марку уголовного авторитета, презрительно изрек:

– Да ты что, начальник! За кого меня держишь? Бахром никогда стукачом не был и не будет!

– Я и не хочу, чтобы ты стучал. Очень надо! Мне лишь нужно узнать, что у Фефелевых за семья…

– Я же сказал, – Бахром оттопырил на правой руке два пальца, будто хотел сделать Хвостову «козу». – Бахром никогда никого не сдавал! Давай-ка, начальник, если ко мне претензий нет, проваливай! А то начнете здесь шнырять толпами, вынюхивать да высматривать. Я перед вами пока чист, а за других не в ответе!

– Ну, чего ты хорохоришься? – раздался за спиной Хвостова мягкий нежный голос.

Майор оглянулся: в дверях стояла высокая молодая женщина с приятными чертами лица и темными, будто глубокий омут, глазами, в которых читалась печаль. Из-за ее длинной широкой юбки с любопытством и опаской выглядывал мальчишка-дошколенок.

– Помолчи, Фатима! – грубоватым голосом произнес Бахром.

– А ты мне рот не затыкай! – тихо, но твердо сказала молодая женщина. – Я твои воровские законы не признаю. А если человек спрашивает, почему не ответить, тем более что о Фефелевых я ничего плохого сказать не могу. – Фатима взглянула на майора своими удивительными глазами. – Анатолий Владимирович прекрасный человек, товарищ милиционер. Отличный семьянин. Не пьет, не курит. Только очень серьезный он какой-то, замкнутый. Говорить много не любит. А вот жена его Наташа – общительный человек. Добрый. Всегда остановится, спросит, как дела? Она на фирме какой-то бухгалтером работает. А Фефелев в магазине завскладом. У них двое сыновей. Один институт уже закончил, работает, а второй на первом курсе в инязе учится. Хорошие ребята, мне очень нравятся, особенно старший – тихий, спокойный. В общем, на мой взгляд, идеальная семья.

– А вы случайно не заметили, в котором часу в субботу ночью Фефелев вернулся домой? – не особенно рассчитывая на успех, прохрустел Хвостов.

– Нет, не заметила, – извиняющимся тоном призналась Фатима.

– Но может быть, – продолжал настаивать майор, – вы после полуночи выглянули в окно или слышали, как хлопнула в подъезде дверь, возможно, голоса какие раздавались в подъезде? Вспомните…

– Послушай, начальник, – нарочито грубым голосом сказал Бахром. – Тебе же жена ясно сказала: «Ничего не видела и не слышала!»

– Да заткнись ты! – рявкнул Хвостов так, что у Бахрома вытянулось лицо, а мальчишка спрятался за юбку матери и, меняя тон, мягко спросил: – Вспомните, Фатима, это очень важно!

Молодая женщина отрицательно покачала головой.

– Извините, я рано легла спать, ночью не просыпалась.

Хвостов понимающе кивнул, нахлобучил фуражку и, направляясь к двери, бросил хозяину:

– Видел ли ты Фефелева ночью, у тебя не спрашиваю. Не хочу доставлять твоей персоне удовольствие ответить мне «нет». Будешь в наших краях, заходи, посидишь…

Примерно такую же характеристику семье Фефелевых дали в двух других квартирах, еще в двух никого дома не оказалось, квартиру завскладом майор, само собой, обошел стороной и спустился на первый этаж. Едва Хвостов надавил на очередную кнопку звонка, как противоположная на лестничной клетке дверь отворилась и из квартиры выглянула сухая древняя старушка с морщинистым, будто гофрированным, лицом.

– Их никого нет дома, – шамкая беззубым ртом, сказала она.

– Ясно, – произнес майор и, чтобы не молчать, заметил: – Подъезд у вас, бабуля, я смотрю, шикарный.

– У нас здесь «крутой» один живет, – словоохотливо отозвалась старуха. – Отделал до второго этажа. Выше он не поднимается. А чего надо-то, сынок?

– Поговорить. – Майор изучающе посмотрел на старуху. Знавал он таких старушенций, как прицепится, начнет небылицы плести – не отвяжешься.

Он как в воду глядел. Старуха преобразилась, будто даже помолодела лет на пятьдесят.

– Поговорить! – откликнулась она радостно и проворно распахнула двери. – Проходи, милок, я готова!

Хвостов вздохнул и переступил порог квартиры, приготовясь к долгой и нудной беседе. Хозяйка провела майора в зал. Жили здесь небогато, чистенько, в уюте. Самой ценной вещью в комнате был телевизор «Дэу». Очевидно, недавно приобретенный, он стоял на почетном месте. Его небольшой экран, где сейчас «мылился» очередной сериал, одинаково хорошо был виден с самых комфортабельных точек зала: с дивана и кресел. В одном из них Хвостов и устроился.

– Хозяева на работе? – спросил он.

– Я и есть хозяйка, – бабуля взяла с журнального столика пульт дистанционного управления и, довольно ловко управляясь с ним, сделала звук тише. – Мы вдвоем с сыном живем.

– Он не женат?

Старуха села на диван, поправила складки юбки.

– Нет. И никогда не был.

– У вас такой молодой сын? – против воли удивился майор.

Бабуля улыбнулась, засветив оставшиеся у нее два или три зуба.

– Нет, что ты! Славке сорок семь лет. Он, как это называется… закоренелый холостяк. У меня еще дети есть. Дочка с зятем и внуками на другом конце города живет, а старший сын с семьей здесь недалеко.

– А как вас звать-то? – майор говорил громко, очевидно, полагая, что хозяйка глуховата.

– Да не кричи ты так, я хорошо слышу, хоть мне и восемьдесят годков стукнуло, – прошамкала старуха. – И память у меня хорошая. Я могу рассказать тебе о своей жизни с пеленок. А зовут меня Мария Алексеевна.

– А я Хвостов Борис Егорович, – разгрыз сухарик майор. – Будем знакомы. Я вот по какому делу, Мария Алексеевна. У вашего соседа Фефелева на работе большие неприятности. Магазин, в котором он работает, ограбили, а охранника, или сторожа, называйте как хотите, убили.

Старушка вытаращила глаза.

– Убили? – воскликнула она.

– Да, Мария Алексеевна, – печально подтвердил Хвостов. – К сожалению, бывают на свете убийцы и грабители. Мы пока никого ни в чем не обвиняем, но обязаны проверить каждого сотрудника магазина. Вы случайно не знаете, в котором часу Фефелев в субботу пришел домой?

Хозяйка уже оправилась от потрясения.

– Знаю, – не моргнув глазом, заявила она. – В тридцать пять минут первого.

Хвостов ошарашенно уставился на бабулю. Он спросил наобум, и ответ старухи был для него полной неожиданностью. Майор внимательно посмотрел на Марию Алексеевну, в своем ли она уме, но сомневаться в этом не приходилось. Умный ясный взгляд серых глаз старухи говорил о том, что в плане рассудка она даст фору Хвостову на сто очков вперед.

– Вы уверены, что Фефелев вернулся именно в это время? – тем не менее с нотками недоверия спросил он.

– Ну конечно! – усмехнулась старуха. – Я за свои слова и поступки отвечаю.

Похоже, на бабку можно было надеяться – не подведет.

– И откуда же такая уверенность, Мария Алексеевна?

– А я в субботу эротический фильм смотрела, – охотно пояснила старуха. – Старая я больно стала, сынок, из дому почти не выхожу. Так у ящика целыми сутками и торчу. А недавно сын новый телик купил, так смотреть по нему передачи – одно удовольствие. Ну, я в субботу лежала на диванчике и смотрела. Фильм как раз в тридцать пять минут первого закончился. Можешь по программе проверить. Только титры пошли, как за окном кошка моя замяукала. Нагулялась, значит, за день, домой просится. Телевизор я выключила и подошла к окну, чтобы Мурку впустить, а тут, гляжу, Фефелев идет из гаража.

– Постойте, постойте, у него разве машина есть? – сильно удивился этой новости Хвостов.

– Есть. «Москвич», голубенький такой.

– Он на нем и на работу ездит?

– Раньше ездил, а в последнее время перестал. Бензин, видимо, дорогой – не по карману.

Хвостов секунду подумал, прежде чем задать следующий вопрос:

– Вот вы сказали, что Фефелев шел из гаража. Как вы это определили?

Старуха махнула сухонькой ручкой.

– Очень просто. К гаражам одна дорога ведет – прямо. Если человек по ней идет, значит, из гаражей, справа – от остановки, ну, а слева – из магазина.

– А вы очень наблюдательны, Мария Алексеевна, – Хвостов поднялся и стал благодарить старуху. – Огромное вам спасибо. Вы очень мне помогли. Если потребуются ваши показания, я вас еще навещу. А сейчас, извините, дел по горло.

– Это тебе спасибо, что зашел, – провожая майора до двери, прошамкала старуха. – А то сын целый день на работе, перемолвиться словом не с кем.

Майор надел фуражку и вышел за дверь.

Мария Алексеевна говорила правду: неширокая дорога, начинаясь от середины дома, шла в глубь квартала.

Милицейский «уазик» стоял у подъезда. Хвостов наказал Алику дожидаться его на месте, а сам отправился к гаражам пешком. Идти было недалеко. Уже через пять минут майор вышел к гаражному кооперативу. Тот представлял собой замкнутый прямоугольник, внутри которого находились еще несколько линий однотипных боксов. На входе, как и положено – ворота.

Завидев человека в форме, охранник – еще не старый человек с плутоватым лицом – вышел из проходной, кутаясь в поношенное пальтецо.

– Вы к нам, товарищ майор? – спросил он подобострастно. – Чем могу помочь?

Хвостов посторонился, пропуская лихо выезжавший из ворот «жигуленок».

– Фефелев – вам знакома эта фамилия?

– Анатолий Владимирович? Как же, как же, я его отлично знаю!

– Часто в гаражах бывает?

Сторож очень хотел угодить. Он не переставал кланяться и кивать.

– Часто, часто. Дня не проходит, чтобы не появился.

– Говорят, он на машине своей в последнее время редко ездит. Чего же ему в гаражах делать?

– А он у нас это… – с видом наушника заговорил сторож. – Винодел великий. У него в гараже винный погребок. Колдует чего-то там. Сам пьет мало… из мензурки… Аристократ… Ценитель, так сказать, этого вида продукта.

– И когда же он появляется?

– Сразу после работы. С двадцати ноль-ноль как штык здесь торчит. Час, полтора побудет, потом уходит.

– А в субботу после полуночи тоже в гараже был? Не заметили?

– Не знаю, может, и был. В конце гаражей лазейка есть. Машина там не пройдет, а люди пользуются, кому лень обходить и домой в ту сторону ближе идти. Фефелев из них.

– Какой у него номер гаража?

– Восемьдесят седьмой. Это там, – сторож указал куда-то вправо, – в углу.

– Пойду посмотрю…

Хвостов отправился в указанном направлении, а сторож крикнул ему вдогонку:

– А что случилось-то?

Не оборачиваясь, майор махнул рукой:

– Да он мне деньги должен, никак забрать не могу.

В некоторых боксах были люди. Кто-то чинил машину, кто-то что-то мастерил, а кто-то просто так пришел пообщаться с соседями. Жизнь в гаражном кооперативе шла своим чередом – вернее образ жизни. Майор сам имел машину и отлично знал, что такое гаражное сообщество. В нем нет ни чинов, ни званий – только автолюбители. В гаражах справляют дни рождения, крестины, юбилеи и даже поминки. Здесь могут починить любой электроприбор, выточить любую деталь, отремонтировать любой агрегат, не говоря уже о ремонте самой машины. В этом деле здесь все мастера. Не нужно ходить в библиотеку, не нужно иметь энциклопедию – иди в гараж и в нем получишь любой ответ на любой интересующий тебя вопрос. Вот такое оно гаражное братство.

В углу кооператива у распахнутых дверей гаража двое мужчин в спецовках возились с радиатором. Рядом с праздным любопытством, наблюдая за их работой, стояла чумазая то ли девушка, то ли женщина. Именно про таких говорят: особа неопределенного возраста. Одета в обноски, пестро, как цыганка. На голове кокетливая вязаная шапочка, на ногах давно вышедшие из моды вечерние туфли, которые были велики ей размера на три.

Хвостов приблизился к живописной группе.

– Здорово, мужики! – приветствовал он так, как приветствуют старых знакомых. – Денек сегодня чудесный! При такой погоде и работается веселее.

– З-здравствуйте! – заикаясь, сказал высокий, под два метра ростом парень с туповатым вытянутым лицом.

– А нам все равно какая погода, лишь бы деньги за работу платили, – неприветливо произнес второй мужчина – невысокий плотный старик со смуглым, будто закопченным лицом.

Хвостов присел на корточки, сложившись, как перочинный нож, и посмотрел насмешливо снизу вверх.

– Намек понял, мужики. Я не халявщик. За хорошую работу хорошо плачу!

– Вот это другой разговор!

Мужчины прервали свое занятие, закурили и сели – старик на промасленную скамеечку, длинный на корточки, привалившись спиной к бамперу стоявшей в гараже машины. Женщина с улыбкой полоумной подошла ближе.

– Да иди ты отсюда, Ва-а-алюха! Не видишь, ра-разговор у нас! – прикрикнул длинный на женщину.