Текст книги "Честь вайнаха"

Как только стало темнеть, сытые и довольные боевики разошлись по дому спать. Отдыхать в комнату старика Алихана отправился и амир Габис, предварительно выставив во дворе посты и пристегнув цепью хирурга Болотникова к кровати раненого араба.

– Умрёт Вахид, умрёшь ты! – напомнил он перед уходом и предупредил Арсу: – А ты сам не спи и ему не давай. Умрёт Вахид, тебя и семью твою, как баранов, перережу.

Когда Габис ушёл, Болотников посмотрел на раненого. Но не тем непримиримым взглядом, каковым обычно смотрят на врагов военные, а заботливым взглядом врача, каким смотрят на пациентов медики, давшие себе и всему миру клятву Гиппократа. Они не могли и не имели права делить пациентов на «своих и чужих», на врагов и друзей. В любом он должен видеть только попавшего в беду человека и обязан был, прежде всего перед своей совестью, сделать всё от себя зависящее, чтобы поставить его на ноги и спасти от смерти. А араб перед ним был тем самым нуждающимся, на спасение которого он сейчас сосредоточил весь свой ум и богатый опыт.

Раненый, на удивление, пережил сложнейшую операцию, но на борьбу за выживание сил у него, видимо, не хватало. Его дыхание было тяжёлым, свистящим: не хватало воздуха, и он задыхался. Но как-то помочь ему не было возможности. Кислородных подушек под рукой не было, да и швы на ранах кровоточили. Всё кричало о том, что жить ему оставалось немного.

«Да-а-а, лейтенанта убили очень жестоко, – подумал, глядя на него, Болотников. – Интересно, как же будут убивать меня? Сразу или медленно, растягивая удовольствие? А может быть, живым закопают и спляшут на моей могиле лезгинку?»

Раненый неожиданно встрепенулся, дёрнулся и открыл глаза. Вместе с ним встрепенулся и Болотников. Но тревога оказалась ложной: араб не пришёл в себя. Его дыхание снова сделалось тяжёлым и свистящим, и медленно закрылись глаза.

«Чудес не бывает, – подумал капитан уныло. – И всё-таки пациент умрёт. Ни один хирург на моём месте не взялся бы за операцию в таких дремучих пещерных условиях, хотя… Хотя чего это я… Под дулами автоматов взялся бы любой…»

Стараясь больше не думать о предстоящей смерти раненого и тем более о своей, капитан вдруг вспомнил родителей, свою семью и тут же пожалел об этом.

«Жалко родителей, – подумал он с сожалением. – Как они воспримут мою кончину? Год назад деда схоронили… Фронтовик, герой… Всю войну прослужил в разведке. В тыл врага не раз хаживал. Он не любил рассказывать о войне. Редко кому рассказывал, а вот мне всегда, как только попрошу. И, рассказывая, он был красноречив. Я всегда слушал с открытым ртом о рейдах во вражеских тылах… И всюду его и товарищей подстерегала смерть. Может быть, эти рассказы и повлияли на мой выбор профессии военного врача? Особенно часто он вспоминал о своём друге Али, который героически погиб в кровавом бою и смерть которого он оплакивал всю жизнь. Дед всегда с горечью вспоминал Али и сожалел, что не смог уберечь его от смерти в роковом бою. Сам выжил, а вот Али… Его похоронили в поле, в братской могиле, а дед прожил большую жизнь, пронеся через неё тёплые воспоминания о своём лучшем друге!»

Неожиданно мысли переключились на воспоминания о жене. Когда он уезжал в Чечню, она была на восьмом месяце беременности. А через месяц она родила мальчика, сынишку Ванечку, именно так ими было заранее решено назвать новорожденного в честь умершего героического деда.

С будущей супругой он познакомился семь лет назад, в станице. Он приехал к родителям в очередной отпуск, а она… Она тоже приехала в станицу, только с родителями, к тётке. Их встреча была романтической – в большом станичном фруктовом саду. Он шёл через него по тропинке к реке, а она по ней же возвращалась обратно.

Девушка понравилась ему с первого взгляда. Да что там понравилась, она просто сразила его. Высокая, стройная, красивая с волнистыми волосами, золотистый цвет которых ещё больше оттеняла цветастая накидка на плечах. Её голубые глаза странно блестели. Девушка просто очаровала его своей потрясающей красотой и своей простотой. В ней было что-то такое, таинственное, что завораживало взгляд.

– Молодой человек, я этой тропой иду к реке? – проворковала она чистым нежным голоском. – Мне указали короткий путь, через сад, а я здесь заблудилась…

– А что, давай я приведу тебя к реке, – сказал он, краснея. – Я тоже решил освежиться в прохладной речной воде, а в компании с такой красавицей…

А потом всё случилось как-то неожиданно, даже скоропостижно. Она что-то говорила, а он её не слышал, только, косясь, любовался её прекрасным профилем со стороны. И, как-то так получилось, он, повернувшись, коснулся щекой её роскошных золотистых волос. Она замерла, и… Ещё мгновение – и он прижался лицом к щеке девушки. Она перестала дышать от волнения, а он чувствовал её горячее, частое, прерывистое дыхание. Он готов был простоять с ней рядом, в сладостном забвении всю ночь, до утра, а особенно после того, как он вдруг неожиданно для себя и девушки, притянул её к себе, и… Осторожность, робость оставили его. Он прильнул к ней, и их губы слились в долгом поцелуе…

– Любимая моя Ирина, как ты там? Как ты воспримешь весть о моей гибели? Только не бросайся в крайности и, ради бога, восприми это как неизбежное, – прошептал он. – Береги дочку и сына, Ирина, и хотя бы иногда вспоминай обо мне…

Мысли в голове исчезли сразу, как только открылась дверь и в комнату вошли молодой охранник, держа в руке чайник с горячей водой, и старик с коптящей керосиновой лампой.

– Как он? – кивнув на араба, поинтересовался старик.

– Жив пока, – ответил капитан. – Думаю, поживёт ещё немного.

– А сам как? – полюбопытствовал старик.

– Тоже жив пока, – ухмыльнулся Болотников. – Хотя я и здоров, но переживу араба совсем на немного.

– Что, размышляешь над тем, как умирать будешь? – вздохнул старик. – Молодой, здоровый… Ты лучше подумай, как живым остаться, а умереть всегда успеешь.

– Думай не думай, а пациент скоро умрёт, – вздохнул капитан. – Я сделал всё, что мог, но он не выкарабкается. Даже чудо его не спасло бы, если окажись вдруг в этом доме нормальная операционная вместе со штатом высококвалифицированных врачей. Мы вместе с ним обречены однозначно.

Старик тяжело опустился на свободный стул, потрогал пальцем цепь, которой был пристёгнут Болотников к кровати раненого, и укоризненно покачал головой.

– Как пса на цепь посадили, шайтаны, – сказал он, вздыхая. – Как после этого будешь думать о чеченском народе, мне понятно…

– А что думать, народ как народ, – усмехнулся Болотников. – У любого народа как хорошие, так и плохие люди встречаются. Вот, к примеру, Президент Чечни Ахмат Абдулхамидович Кадыров. Он любим чеченским народом и настоящий лидер Республики. На выборах в президенты он набрал восемьдесят процентов голосов избирателей, а это говорит о многом…

– Вот как? – удивился старик. – А когда его выбирали?

– Как когда? – посмотрел на него с нескрываемым интересом Болотников. – Ещё в октябре прошлого года.

– А тот, кто до него был? – заинтересовался старик. – Масхадов, кажется? Он-то куда подевался?

– Ликвидирован во время одной из спецопераций, – ответил Болотников. – Все те, кто до Кадырова называл себя президентом, ты уж меня прости, старик, были просто бандитами и террористами.

– Неправда, – подал голос юноша, стоя у двери. – Они все герои!

– Герои, говоришь? – покосился на него капитан. – Может, для кого-то да, спорить не буду. Но почему тогда они не занимались улучшением благосостояния своей республики, а бегали по горам с автоматами? В отличие от них Кадыров работает не ради славы или власти, а для людей. Все его действия направлены не на войну, а на благо Чеченской Республики.

– А я про него совсем другое слышал, – хмуро буркнул юноша. – Про него у нас в горах ничего хорошего не говорят.

– Конечно, а что могут про него сказать хорошего боевики-ваххабиты в горах или в бандитском подполье? – ухмыльнулся Болотников. – Для тех, кто в горах шакалит, Ахмат-Хаджи Кадыров, как кость в горле. Подавляющая часть чеченцев, да и мы, русские, тоже уважаем Ахмата Абдулхамидовича как решительного, храброго человека, мудрого и рассудительного политика. Последователи Басаева и Масхадова объявили его «врагом чеченского народа», но сами побаиваются. Он смел, честен и не боится никаких угроз. Враги точат на него зуб, организовывают покушения, а он не прячется за чьи-то спины, а отстаивает право на мирное существование своего народа.

– Да-а-а, великий человек! – сказал своё слово старик. – Я знаю, о ком ты говоришь, сынок. Очень хорошо говоришь, сердцу приятно. Как бы мне хотелось не от тебя, а от внука услышать эти слова, но… Его башка мыслит в другом направлении.

– Но я слышал про Кадырова… – попытался высказаться молодой чеченец, но, натолкнувшись на грозный взгляд старика, осёкся и замолчал.

– Цыц, Арса! – погрозил пальцем старик. – Ты лучше умного человека послушай. Загадили твою башку шайтаны и тебя шайтаном сделали. Уж если русские так уважительно говорят про него, значит, он достоин того! – он перевёл взгляд на молчавшего капитана. – Ну-ка, расскажи мне, сынок, что ещё знаешь про нашего, как его, всё забываю это слово…

– Про вашего президента лично я могу говорить только хорошее, – вздохнув, заговорил Болотников. – Упорный, терпеливый, но с характером. Он считает, что сила не в оружии, а в слове. Он сумел найти общий язык с президентом России и изо всех сил успешно борется за счастливую жизнь своего народа.

– Учись, как говорить надо! – снова глянул на молодого чеченца старик. – И я верю каждому его слову! Вот такой президент как раз и нужен сейчас Чечне, чтобы выбросить вон шайтанов и прочистить ваши пустые дурные головы!

– Вот по Кадырову лично я и сужу о чеченцах, как о хороших и порядочных людях, – вздохнул Болотников. – Мой дед Иван всегда говорил – каков поп, таков и приход. А он много смыслил в жизни. Он мне часто рассказывал о друге своём чеченце Али, с которым очень долго воевал бок о бок. В разведке фронтовой служили они оба. Дед говорил, что всегда мог положиться на Али, и всю жизнь сожалел, что не смог спасти его во время боя. Он потерял верного друга, а добрую память о нём пронёс через всю свою жизнь. Всегда дед рассказывал мне об Али, как о настоящем герое!

Слушая капитана, старик напрягся, затем встал и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся со старой пожелтевшей от времени фотографией, на которой были запечатлены сидевшие рядом два бравых бойца, и показал её капитану.

– Ты узнаёшь кого-нибудь из них? – спросил он дрогнувшим голосом.

– Да, узнаю, – удивился капитан. – Один из них мой дед, Иван Болотников, а второй – его фронтовой друг, тот самый Али. Мне дед часто показывал точно такую же фотографию.

– Да, на фотографии мой лучший фронтовой друг Иван Болотников, а с ним рядом я, «тот самый» Али, – голос старика задрожал, а на глазах блеснули слёзы. – Надо же, я ведь всю жизнь считал его погибшим?! Я всю свою жизнь оплакивал его, считая мёртвым? Я…

Он осёкся, замолчал, и его тело затряслось от рыданий…

Часть вторая

Колонна новобранцев шла по городской площади. Молодым солдатам казалось, что все смотрят только на них. И действительно, прохожие не сводили с них глаз. В длинных, мешками сидевших на них шинелях, в сапогах не по размеру, в зимних шапках, новобранцы выглядели комично.

У двухэтажного здания без вывески лейтенант отдал приказ остановиться. Затем он зачитал несколько фамилий и приказал их обладателям выйти из строя. Этих солдат встретил офицер и приказал следовать за собой, а колонна продолжила движение.

Офицер завёл «избранных» в подъезд, провёл вверх по лестнице и, остановившись у огромной двустворчатой двери, постучал в неё. Новобранцы не успели опомниться, как оказались в объёмном помещении с большим столом посередине и множеством стоявших по бокам стульев.

– Товарищ старший майор, кандидаты по вашему приказу доставлены! – доложил офицер сидевшему за столом начальнику.

– Свободен, Васильев, – устало произнёс тот и исподлобья взглянул на замерших в ожидании солдат. – А вы, товарищи, присаживайтесь…

Хозяин кабинета в военной форме выглядел внушительно. Его большие непонятного цвета глаза внимательно смотрели из-под густых бровей. В гладко причёсанных русых волосах пробивалась лёгкая, едва заметная седина. Под его взглядом новобранцы чувствовали себя в кабинете неуютно и неловко. Некоторые даже начали ёжиться и краснеть в смущении.

После непродолжительной паузы старший майор предложил:

– Можете расстегнуть шинели, снять головные уборы и расслабиться. Разговор будет долгим, а здесь, в кабинете, тепло, если вы успели заметить, товарищи…

Взгляд его остановился на солдате, который заметно выделялся среди остальных не только ростом, но и широкими плечами. Затем старший майор перевёл взгляд на другого юношу, который являл полную противоположность первому. Красивое лицо с тонкими чертами, смугловатый, с чёрными, коротко стриженными волосами и выразительными карими глазами.

– Представьтесь, – то ли приказал, то ли предложил старший майор монотонным, глуховатым голосом.

– Рядовой Иван Болотников, – громко заявил здоровяк, прижимая к бокам большие руки. – Сам из Ростовского края призван, из…

– Казак? – улыбнулся старший майор, довольный бравым видом новобранца.

– Так точно! – гаркнул тот и, набравшись храбрости, пошутил: – Дед мой был казаком, отец – сын казачий, ну а я, получается, хрен собачий!

Оценив шутку, старший майор скупо улыбнулся:

– Работал или учился до призыва в армию?

– Образование шесть классов! – гаркнул Болотников. – Затем трудился на конезаводе кузнецом! Но это было до войны, а потом…

– Всё, достаточно, садись на место, кузнец, – не дослушав, сказал старший майор, и перевёл взгляд на второго, стоявшего рядом новобранца: – Ну а ты что про себя скажешь, кацо?

– Я не грузин, а чеченец, товарищ старший майор! – ответил солдат и тут же представился: – Рядовой Алихан Завгаев!

– Хорошо, остальным можно не представляться, – сказал старший майор. – Я ознакомлюсь с вашими личными делами, а потом объявлю вам всем своё решение. А сейчас… – Он встал из-за стола, прошёлся по кабинету и продолжил: – А сейчас я хочу вам сообщить, что вы отобраны нами как кандидаты на курсы разведчиков. Наши специалисты тщательно изучили ваши биографии, и потому вы здесь, в моём кабинете, товарищи…

Старший майор, видимо, принадлежал к категории людей, любивших поговорить. Лучших слушателей, чем только что призванные на службу новобранцы, он и желать не мог и не замедлил изложить им, что такое военная разведка, как она необходима в войне и своё мнение о положении на фронтах.

Ораторствуя, старший майор больше увлекался содержанием своей речи, чем формой, и каждую мысль обильно подкреплял выразительной жестикуляцией.

– Каждый род войск старается подчеркнуть свою значимость по сравнению с другим, – говорил он вдохновенно. – Артиллеристы называют себя «богами войны», лётчики, моряки, танкисты тоже всячески выделяют свои рода войск! А кто они без разведки? Слепые котята, вот кто они!

Он говорил около часа, но из всего потока его красноречия новобранцы поняли и усвоили одно, что им предстоит несколько месяцев изучать на курсах все премудрости армейской разведки.

– И как тебе беседа? – обратился к Болотникову Завгаев, когда они вышли на улицу.

– Сам не знаю, – ответил Иван, пожимая плечами. – Я на фронт хочу, а тут…

– Я на фронт тоже хочу, – усмехнулся Алихан. – Но война ещё не заканчивается. Разведка так разведка! Мы всегда будем на переднем крае, Иван, и… даже больше: нам придётся часто ходить с боевыми заданиями в тыл к немцам…

Три месяца обучения в разведшколе пролетели как три дня.

Время шло. Разведчики Алихан Завгаев и Иван Болотников уже давно потеряли счёт вылазкам в тыл врага, в которых им приходилось участвовать. Кому-то война – это атаки, контратаки, наступления. А для разведчиков война – это тайные переходы за линию фронта, рейды по вражеским тылам, захват языков, диверсионные действия по взрывам мостов, переправ, минирование автомобильных и железных дорог, сбор информации стратегического значения и прочее, прочее, прочее.

Друзьям-разведчикам приходилось целыми неделями добывать информацию без привалов и ночёвок, не встречая ни врагов, ни друзей, ни живых, ни мёртвых. Однако за всё время, с мая 1942 года – они оба наступали от берегов Волги – приходилось им много раз участвовать в больших боях и сражениях. По своему первому ордену Красной Звезды оба получили за участие в Сталинградской битве. А затем было много других боёв и наград за доблесть и храбрость.

Сначала приходилось трудно. Было много неожиданностей и ошибок, исправлявшихся тут же, в ходе вылазки или боя. Сначала их называли «везунчиками», а затем, с течением времени, уважительно «старожилами». Почему? А на это была причина. Они чудесным образом шагали по войне, участвовали в боях, но всегда оставались живы. Состав разведроты, в которой служили Иван и Али, поменялся несколько раз, а они так и оставались в строю, правда, иногда лечились в госпиталях по случаю ранений.

Однажды Иван Болотников был тяжело ранен и надолго «задержался» в госпитале. А вот Али скучать не приходилось. Бесстрашный в бою, не знающий усталости в боевых вылазках во «вражьи» тылы, он, казалось, действовал за двоих, за себя и за Ивана. От него никто и никогда не слышал жалоб на фронтовые невзгоды. Напротив, он мужественно сносил все тяготы передовой и продолжал жить, делая своё дело.

Когда вернулся из госпиталя Иван Болотников, Али встретил его с погонами младшего лейтенанта на плечах и с новеньким орденом Красного Знамени на груди. Пока Иван залечивал раны и бомбардировал военно-врачебную комиссию рапортами о выписке и отправке на фронт, Али в одном из рейдов во вражеском тылу заменил тяжелораненого командира, принял на себя командование группой и вывел её благополучно, без потерь с территории, занятой врагом. Затем он был аттестован и получил назначение на должность командира роты разведчиков. Так уж получилось, Иван поступил к нему в подчинение.

«Возвышение» друга над собой нисколько не обидело и не оскорбило его. Напротив, он только порадовался за Али, и их фронтовая дружба продолжала крепнуть. Как-то раз, готовясь к очередному переходу линии фронта, друзья отдыхали в тёплой землянке и мечтали о будущем.

– Немцы отступают по всем фронтам, – сказал Али, вздыхая. – Так и до полного разгрома недалеко. Всё бы хорошо, но в душе растерянность. Как-то не по себе становится. Как подумаю, что разгромим врага и что потом? Что я буду делать? Я привык к войне и уже не вижу себя в мирной жизни. Разъедемся мы с тобой по своим домам, Иван, и… И всё пойдёт по-другому.

Болотников выслушал его и улыбнулся.

– А что, можешь ко мне в станицу приехать и поселиться там, – сказал он. – Не хочешь ты ко мне, так я в твой аул приеду. Женюсь на чеченке, на работу устроюсь…

Али с нескрываемым любопытством посмотрел на лежавшего на кровати Ивана.

– А что, я очень буду рад, – улыбнулся он. – Только для тебя найду самую красивую девушку во всей Чечне! Как не постараться ради такого друга?

– Нет, не согласен я так, – усмехнулся Иван. – Жениться я только по любви собираюсь. А вдруг родителям красавицы чеченки вовсе не понравится видеть своим зятем русского, казака? Может быть такое?

– Может, но не с тобой! – сверкнув глазами, тут же возразил Али. – На тебя родители любой девушки только глянут и разомлеют от счастья. Такого богатыря, как ты…

– И всё же? – перебил его с ухмылкой Иван.

– Откажут, поступим по-другому, – задорно подмигнул, улыбаясь, Али. – Украдём девку, и всё на том! Кто нам с тобой, отважным разведчикам, противостоять сможет?

* * *

Тишина на передовой стояла необыкновенная. Ни одного выстрела с немецкой стороны, ни одной осветительной ракеты в воздухе… Али и Иван, лёжа на земле, внимательно всматривались в темноту и прислушивались. Сегодня можно было не таиться – ни одна пуля не просвистела над их головами. Так было тихо вокруг, точно немцы вдруг все улеглись спать или ушли, оставив свои позиции «без присмотра».

– Ну что, идём? – прошептал Болотников, отстёгивая от пояса гранату.

Али повернул голову и посмотрел на друга. Его едва различимая в темноте огромная фигура казалась ещё более внушительной.

– Ты прав, пора, – сказал он тихо. – У нас мало времени на то, чтобы выполнить задание.

На этот раз задача, поставленная перед разведчиками, была необычная. Они шли в тыл врага не для сбора разведывательных сведений, а для диверсионной акции. В небольшом селе за линией фронта немцы сосредоточили группу бензовозов и грузовиков с боеприпасами. Утром ожидался подход нескольких танковых колонн и наступление. Пока танки не подошли, решено было сработать на опережение. По замыслу командования подрыв грузовиков и бензовозов должен был деморализовать немцев и сорвать наступление. Воспользовавшись замешательством врагов, вызванным диверсионной атакой, командование дивизии планировало неожиданным броском сломить сопротивление немцев и отбить занимаемые ими позиции.

Линию фронта возглавляемая Али группа пересекла благополучно. Но сразу же, за занимаемыми немцами окопами, разведчиков ожидал страшный сюрприз. Путь им преградила груда человеческих тел.

– О Всевышний! – прошептал потрясённый Али. – Что это?

– Это мёртвые люди, – сказал Иван. – Я думаю, что их ещё днём расстреляли немцы и бросили здесь.

– Это случайно мы наткнулись на них, или…

Али не успел договорить, как небо над головами разведчиков вдруг осветилось десятками ракет, выпущенных из окопов немцами.

– О Господи! – прошептал Иван, рассмотрев тела убитых. – Да тут их видимо-невидимо!

Мёртвые тела лежали там, где их настигла смерть. Немцы, совершив зверскую казнь, просто ушли, даже не присыпав землёй расстрелянных.

– Всё, двигаемся дальше, пока нас не обнаружили, – приподняв голову, приказал бойцам Али. – Этим несчастным уже ничем не поможешь…

Грузовики и бензовозы были припаркованы в центре села. При очередном залпе осветительных ракет разведчики успели хорошо рассмотреть их.

– Часовых снимать аккуратно, – распорядился Али, когда бойцы отряда расположились вокруг него. – Нас девять, делимся на три тройки и подбираемся к машинам с трёх сторон.

– Быть очень внимательными, – пробурчал Иван. – Немцы отличные служаки: если увидят кого, то такую стрельбу поднимут, что чертям тошно станет. Куда и в кого попадут, им без разницы, а стрельбу прекратят, когда патроны закончатся.

– Минируем крайние машины, расползаемся и занимаем позиции для боя, – продолжил развивать свою мысль Али. – Когда машины начнут взлетать на воздух, перекрёстным огнём будем уничтожать всех немцев, кто окажется в поле видимости. Мы не можем позволить им организоваться. Зря патроны не тратить, огонь вести до полного уничтожения. Если с этим не справимся за десять-пятнадцать минут, значит, мы вляпались. Здесь, в селе, немцев может быть намного больше, чем мы думаем. Но мы должны использовать в полную силу элемент внезапности – вот такая задача поставлена перед нами командованием.

Воспользовавшись очередным взлётом осветительных ракет, Али быстро взглянул на часы.

– Всё, пора, – сказал он. – Иван, берёшь с собой Уварова и Кускова. Заходите слева. Усманов, берёшь с собой Дорофеева и Козлова… Заходите справа. Пасечник, Колесников… Вы со мной, заходим с центра.

Тихо «снять» часовых для опытных разведчиков было плёвым делом. За годы, проведённые на войне, они научились это делать профессионально быстро. Вот и на этот раз Али бесшумно подкрался к зазевавшемуся немцу, левой рукой схватил его за лицо, приподнял вверх голову и ножом, одним взмахом, перерезал горло. Тело часового конвульсивно вздрогнуло, замерло, а из перерезанного горла вырвался воздух. «Готов, – подумал Али, отпуская обмякшее тело. – Теперь за дело…»

Пока бойцы минировали грузовики, он метнулся к дому, возле которого фашисты составили грузовики и бензовозы. Осторожно заглянув в окно, увидел на столе керосиновую лампу и несколько человек, спавших прямо на полу.

«Двадцать душ, – посчитал Али и злобно ухмыльнулся. – О Аллах, какое будет страшное месиво! – Разглядывая врагов, он не заметил и сам, как улыбка на его лице превратилась в оскал, а глаза сузились. – Никакой пощады! – подумал он. – Никакой пощады, гады, вам не будет!»

Дверь дома неожиданно открылась. На крыльцо вышел немец и потянулся. Времени для раздумий у Али не было. Удар ножа в живот – и солдат упал на крыльцо, взмах руки – и граната полетела через разбитое окно в дом. Во время взрыва Али ногой вышиб дверь и в ту же минуту швырнул в дом ещё одну гранату. Взрыв в замкнутом пространстве был оглушительный. Людские силуэты, освещённые вспышкой. Впрочем, это были уже не люди, а корчившиеся в предсмертных судорогах тела.

Когда стали взрываться грузовики с боеприпасами и бензовозы, Али прыгнул с крыльца в сторону, перевернулся и одним движением встал на колени. Рядом появился Болотников.

– С тобой всё в порядке? – крикнул он прямо ему в ухо.

– Всё хорошо! – закричал в ответ Али, чувствуя себя сильным и непобедимым. – Смерть обходит меня стороной, Ваня! Она же баба, а я мужчина!

Грохот от взрывавшихся грузовиков и бензовозов сотрясал землю. Воздух вокруг раскалился, чёрный дым густым непроницаемым облаком накрыл весь посёлок. Разведчики продвигались между пылавших машин короткими перебежками, останавливаясь лишь для того, чтобы выстрелить или метнуть гранату. И вдруг…

Впереди появился немец. Увидев Али и Ивана Болотникова, он втянул в плечи голову и побежал, пытаясь спастись от них. В клубах дыма и отблесках пожара, казалось, он движется медленно. Иван вскинул автомат и выстрелил. Немец только вздрогнул от попадания пуль, но не остановился. Точным выстрелом в голову Али закончил его мучения.

– Задание выполнено, пора уходить! – крикнул он. – Что-то мне ещё перед вылазкой подсказывало, что немцев здесь намного больше, чем мы думали… Так что ноги в руки, братцы, и пора сматываться!

Неожиданно вокруг загремели выстрелы, и десятки пуль зажужжали над головами разведчиков.

– Немцы приходят в себя! – крикнул Али. – Всё, уходим!

Держа оружие наготове, они поспешили к лесу. Пробежав несколько шагов, Болотников резко остановился. Ему показалось, что среди деревьев возникло какое-то движение.

– Иван, осторожно! – изо всех сил закричал Али. – В лесу немцы!

Но было слишком поздно. Пришедшие в себя немцы надвигались со всех сторон. Али и Иван выпустили по целому магазину патронов. Перезаряжая автоматы, они подбежали к крыльцу ближайшего дома и вбежали в дверь.

– Тебя не ранили? – спросил Али, захлопывая дверь и запирая её на задвижку.

– Они стрелять не умеют, – усмехнулся Иван. – На улице видно, как днём, а они попасть не смогли…

Он метнулся к окну, поднял автомат, упёр приклад в плечо и начал стрелять по приближающимся фашистам.

– А может, попрощаемся, брат? – Али старался перекричать грохот выстрелов. – Патронов у нас уже не остаётся, а немцев… Они не выпустят нас отсюда живыми!

– Рано прощаться, брат, не всё ещё нами сказано! – прокричал в ответ Иван, вынимая из автомата пустой магазин и вставляя заряженный. – Сейчас выберемся через заднее окно, немного пробежимся, а кто встретится на пути, забросаем гранатами!

– Под градом пуль короткая пробежка покажется нам марафонской дистанцией! – рассмеялся Али. – Но это лучше, чем немцы нас захватят просто так, когда у нас патроны и гранаты закончатся!

– Так тому и быть! – «одобрил» Иван и выпустил в окно короткую очередь.

И вдруг атака немцев на дом захлебнулась. Со стороны линии фронта послышался грохот орудий, и… Всё смешалось и пришло в движение. Не успели друзья опомниться, как атакующие дом немцы исчезли.

– Глазам своим не верю, Иван! – закричал, захлёбываясь от восторга, Али. – Наши перешли в наступление!

– Вот и хорошо, – отозвался Болотников. – У меня патронов уже совсем не осталось.

– У меня тоже, – крикнул Али. – Бежим быстрее из дома… Немцы…

Словно в ответ на его так и оставшееся невысказанным страшное предположение в окно влетели две противотанковые гранаты…