Текст книги "Колодец"

За окном барабанил дождь, который дополнял гробовую тишину этого места. Хотел бы я знать, что здесь произошло. Или не хотел. Сейчас я просто оставлю все как есть и не буду тревожить спокойствие и умиротворенность. Ни их, ни свое. Иногда требуется гораздо больше сил, чтобы умерить свое любопытство, умерить желание узнать то, что хотят скрыть. Нечто, доступное подготовленному уму, нечто может и простое, банальное, но в контексте способное прояснить или наоборот усложнить окружающее пространство. И такое неистовое желание во что бы то ни стало дознаться причин события, смыслов, значения поступков и слов чаще приводит тебя к катастрофе, только обратного пути уже не будет, забыть не получится и придется нести тяжесть знания на собственных плечах, какой бы она не была.

Скрипя половыми досками, я выбрался на основную дорогу. Дождь не унимался. Осторожно повертел головой – никого. Что ж, теперь хотя бы знаю куда иду и семеня прилипающими башмаками, направился к месту. Еще несколько метров, и передо мной чарующие надписи над прекрасной деревянной дверью. Времени я потерял много, так что торопясь, подошел ближе. Дверь была очень старой, скрипучей и невероятно тяжелой, с массивной пожелтевшей ручкой и кривыми петлями. Я, приложив уйму усилий, сделал щель и протиснулся туда, но даже при этом она грохнула, разнеся гулкий звук по внутреннему убранству деревянных стен. Я замер и внутри стало тихо. Слышны были гоготания деревенских птиц, стук дождя. Однако все было несколько приглушенно, отдаленно.

Внутри стены были выкрашены в темные цвета, стояли громоздкие подставки под свечи, кругом чисто и аккуратно. Пол был бетонный, посередине лежал длинный выцветший коврик. Несколько скамеек, в проходе между которыми кто-то заботливо зажег свечи. Легкий полумрак, запах ладана, паленого воска и масла, завораживающая тишина творили с разумом некую магию. Потолок был довольно низкий для такого строения и слегка придавливал вниз. Атмосфера вырисовывалась, однако она была совершенно нетипична и выбивалась из общего сельского вида. Несколько еле заметных прорезей в стене, мало похожих на окна, а скорее на воздуховоды, светились бледно белым, теплым желтым, и давали понять, что ты не в подвале. Я мгновенно представил себе древнюю церемонию, искренние просьбы и молитвы, напутствие, один вид этого темного, чарующего места умиротворял, дарил спокойствие, нежность, кротость, упоительную слабость мышц, но силу духа.

Обводя все убранство глазами, я не сразу заметил дверь, слегка углубленную, заботливо обрамленную металлической рамкой. Она вела куда-то вглубь. Я, еле ступая, буквально на носочках прокрался мимо скамеек, слегка шелохнул горящие свечи, настежь отворил дверь и мышью шмыгнул в проход, не издав ни шороха. Свет от небольшого окна внутри тускло высветил крохотную, сухо уставленную комнатку, видимо некогда служителей, покуда они тут еще были. Она была убрана и ухожена, все будто лежало на своих местах, большая полка с пыльными книгами, два стола, на которых лежали какие-то раскрытые письмена и рукописи, между ними ковер, на боковой стене, рядом с окном висели изображения каких-то исторических легенд и событий, на подставках давно никем не зажигаемые лампады, а прямо напротив входа, прямо передо мной, во всю длину комнатушки висела тяжелая, плотная занавеска, с вышитой на ней огромной яблоней, с красными, спелыми плодами, усыпающими все полотно.

Эта занавесь в одном месте слегка выдавалась вперед и еле заметно колыхалась, будто за ней кто-то тяжело дышал и прятался. Набрав полные легкие смелости, я двинулся мимо столов и подойдя вплотную аккуратно тронул ее. Что-то твердое и безжизненное. Я приподнял тяжеленную занавесь над головой и пролез под ней. Приоткрытая дверь, замаскированная под стену, оттуда дул свежий, пахнущий дождем воздух и слегка светилась щель. Кто-то забыл закрыть потайной ход и теперь я не в силах был удержаться от познания того, что за ней. Теперь уже я не в силах был противится любопытству, этому разгоревшемуся желанию двинуться дальше, ноги сами несли меня вперед, и мысли мои твердили, чтобы я до конца был верным своему выбору. Теперь обратного пути нет.

Я тихонько открыл ее и в темном, мрачном, пахнущем сыростью проеме оказалась лестница. Она была винтовая, скорее всего ведущая к возвышающейся части часовни и колоколу. Я решил не повторять ошибку, не оставлять за собой следов, и схватившись за ручку, которая добротно крепилась только с внутренней стороны, плотно закрыл дверь за собой. Если никто не знает про этот ход, это будет прекрасное место чтобы скрыться. В кромешной тьме. Я стал медленно, держась за стены и нащупывая каждую ступень, подниматься наверх, и где-то через минуту внезапно запахло чуть подгоревшей едой. Остро почуяв это, уже мой внимательный нос повел меня дальше. Продолжал машинально ощупывать стены, но через секунду увидел свои руки на сером фоне, ступени сразу проявились под ногами, а пространство вокруг стало отчетливо и разборчиво. Я выбрался на малюсенькую площадку и небольшой выступ в стене оказался некой развилкой. Лестница продолжала уходить вверх, но нос повел меня по довольно длинному, снова темнеющему коридору. Резкий поворот и проход стал немного сужаться, а в конце, под низким полу сводом я увидел мягкий белый свет. Пригнув голову, я вышагнул в комнату, которая ярко освещалась огромной прямоугольной прорезью в стене, открывающей шикарный вид сверху на всю деревню.

Однако самое удивительное и ошеломляющее было не это. За столом, прямо перед сияющей дырой окна, спиной ко мне сидел человек с длинными кучерявыми волосами. Сидел в одних штанах, своей массивной спиной загораживал обзор, болтал ногами и, видимо жуя, мычал какую-то мелодию. Он ел кашу, так привлекавшую мой обостренный нюх, и видимо так увлекся, что совершенно меня не замечал. Я выпрямился и встал теперь во вес рост.

– Здрасьте! – шепотом прохрипел я. Человек спокойно обернулся и посмотрел на меня, не выпуская ложку изо рта.

Яблоки

– Мм, ну наконец-то! Каша остынет! Садись давай! – сказал незнакомец, кивком указывая на стул рядом с ним, и словно ничего необычного не произошло продолжил жевать. На столе стояла еще одна миска, от порывов ветра в ней слегка дымилась и разносила манящий аромат каша. Пытаясь скрыть свою нервозность, от жадно жевал, активно работая ложкой, вот только глазки его все заметнее прыгали и сам он слегка подергивался и елозил на стуле. Очевидно, что он тщетно старался не придавать значение моему присутствию и продолжать есть, но ноги его стали стучать по полу и, словно заглушая звуки собственных мыслей и огромное нетерпение, он стал еще громче мычать.

Медленно пройдя мимо и не сводя с него глаз, я сел на стул рядом, схватил ложку и без лишних вопросов стал с такой же жадностью запихивать как можно больше еды себе в рот. За время моего пребывания здесь, живот слегка впал внутрь, и сейчас, при попадании комков пищи внутрь, он стал издавать странные вибрирующие звуки и хлюпанье. С каждой новой порцией я будто бы становился все голоднее. Агрессивно работая ложкой, я уже не отвлекался ни на что, кроме поглощения каши. Мужик прервался и удивленно посмотрел на меня.

– Не торопись! Они сюда не сунутся!

Мы оба немного привыкли к обществу друг друга, успокоились и продолжили молча пережевывать. Теперь в тишине, под монотонное чавканье и дребезг слегка успокоившегося дождя. Ложки позвякивали о металлические миски, и слышно было, как скрежет наших зубов перемалывает чуть недоваренные крупицы и хлопья. Прошла минута, он не выдержал и раздражающе застучал пальцами по столу, да так, что тот заходил ходуном, и тут же принялся интенсивно мотать ногой, каждый раз ударяя ей о свой стул. Капли иногда залетали в огромную дыру в стене и попадали на стол, освежающий, бодрящий дождевой ветер, беспрепятственно задувал их. Мое сердце все еще билось, будто я бегу, и вписывалось в общую атмосферу суетливости и нервозности. Ощущение погони тревожило меня, несмотря на заверения полуобнаженного отшельника.

– Ждал тебя раньше! Думал ты еще вчера сообразишь и заглянешь сюда. – сказал он, отодвинув от себя пустую тарелку и слизывая языком кашу, налипшую на ложку. Я вопросительно посмотрел на него, тяжело проглотив комок, а он, продолжая еще сильнее размахивать ногами и жестикулируя, продолжил.

– Понимаешь, я как выстрел сегодня услышал, думал все – тебе крышка. А потом смотрю, нет! Бежит, мокрый весь, запыхался. Ну думаю, теперь точно ко мне. Кашу наложил, сижу жду. Долго жду. Слышу дверь бахнула. Замер, не дышу. Шаги слушаю. Рассказывай, как удрать удалось?

– Просто убежал. Не знаю, само вышло. Знаешь за что они преследуют меня?

– Да так, раз гоняются, значит и есть зачем! Понимаешь! – радостно воскликнул он.

– Нет, не понимаю!

– Слушай, они бегать за кем попало не станут. К тому же ты еще жив. А раз жив, значит нужен им именно живым. Святые небеса, даже не вериться, что это правда! – изумленно воскликнул он.

– Чем это интересно, я заслужил столь почитаемое положение?

– Кто ж знает! Выходит, ты что-то осознал или понял. А может быть нашел или раскопал. Разузнал, разведал, раздобыл. Открыл, освоил, откупорил. А может у тебя уже что-то было. Что-то спрятано, сокрыто, утаено. Пойми, это ведь не важно! Знаю наверняка, ты вынудил их поступать так, они не любят, когда идет не по их плану или что-то выбивается из привычного хода! – он снизил голос и стал говорить будто нас кто-то подслушивает, при этом также активно маша руками и усиленно жестикулируя лицом. – Может быть это и чепуха, а ты всего лишь догадываешься, чувствуешь кожей и даже не придаешь значение тому, что видишь, но они не могут рисковать и позволить истине прорваться наружу! Важно, слышишь, сохранить все как было! Ничего не меняя, не тревожа и не тормоша! А ты, мало того, что осмелился приехать, еще и шороху тут навел будь здоров. Ты будто набравший полный ход поезд сдвинул с рельс, и теперь он катится сам по себе, без проторенного маршрута, куда глаза глядят. И громыхает на всю округу. А шума здесь не любят, тихо живут, не высовываются, дебоширов, похитителей спокойствия или в целом недовольных быстро ставят на место.

– Подумать только! Будто я приехал по своей воле! Больно мне сюда нужно было! И что я, по своей собственной воле чье-то спокойствие нарушаю? Понятия не имею, что вокруг твориться, самому объяснил бы кто! А они вместо нравоучений и направления на путь истинный, из ружей палят и считают меня виновником их собственных промашек! Безумие!

– Ты и представить не можешь насколько ты прав! Только это лишь начало безумия! Я уже видел, как далеко это все может зайти! Слушай, давай выпьем? Вина? Водки? Времени до темноты еще навалом! На трезвую голову думаю ты мне просто, не поверишь. Зальем глаза и тогда я все тебе расскажу, идет?

– За последние несколько дней столько всего случилось, что кажется я готов во что угодно поверить. Хоть в инопланетян. Давай вино!

– Ай да молодец, так их! Сиди здесь, я скоро! – и он с таким воодушевлением подорвался с места, и размахивая руками, словно крыльями скрылся из вида. Я слышал только, как он спускается по ступенькам лестницы и как где-то внизу гулко хлопнула дверь. Я остался один на один с дождем, что без устали барабанил по упругим листьям и отодвинув тарелку стал неторопливо обводить эту тайную комнату взглядом.

На стенах не было ничего, кроме облупившейся местами краски. Широченная прямоугольная полоса, выполнявшая роль окна, зияла словно дыра в самом центре, при этом ставней или стекла не было. Это была именно сквозная дыра, которая отлично освещала комнату и давала прекрасный вид на дорогу и деревню. Странно было, что, когда я осматривал сооружение снаружи, совершенно этого проема не заметил, хотя по всем правилам логики, такое из виду упустить было нельзя. Видимо я не туда смотрел. Рядом со столом стояла просто сколоченная кровать и два стула, на одном из которых сидел сейчас я. Больше ничего. Тут слишком пусто, неуютно, безжизненно, скорее всего времени в этой комнате проводится невероятно мало.

Погрузившись в думы, я стал вглядываться в эту громадную полоску, выполнявшую роль телевизора и не сразу заметил, как несколько стариков монотонно потянулись из глубины деревушки. Они ищут меня. Я занервничал. Вдалеке, вместе с ними, неуклюжими шагами, абсолютно незамеченный, обгоняя этих стариков и прямо сквозь них, с бутылками вина под мышками пробирается человек. Он преспокойно добирается до нужного места и входит внутрь. Грохот массивной двери, шарканье и шум шагов по лестнице и вот уже через секунду вбежал насквозь мокрый, полуголый мужик с тремя бутылками. Вид у него был взъерошенный, кучерявые волосы слиплись и скатались, а хлопковые штаны, что были на нем, размокли и повисли. Одну бутылку он сразу поставил на стол и тряся двумя другими сконфуженно сказал:

– Не знаю, вроде одной мало, две как-то нехорошо брать! Я прав?

– А как же старики? Как ты это сделал?

Он подмигнул, многозначительно цокнул языком, ставя остальные бутылки на стол, и благополучно проигнорировал мой вопрос. Потом вытер мокрую руку о не менее мокрую штанину и протянул мне.

– Зови меня Болтун. Когда-то меня так все звали!

– Олег. – пожал руку в ответ. Она была влажная и неестественно горячая.

– Я-то знаю кто ты, даже наблюдал, как старушки тебя встречали. Развлечений тут сам понимаешь, не густо. Я ведь давно тебя жду.

– Прекрасно, ты тоже все видел. Сказать нечего, развлечение и впрямь еще то! – после возвращения, он стал спокойнее и в нем стало заметно меньше дерганых движений, однако глаза все еще бегали и избегали прямого взгляда на меня. Этот Болтун будто что-то старается скрыть и недоговаривает, умалчивая и тщательно подбирая слова.

– Да ладно тебе, перестань! Они же не предполагают с какой целью ты тут, могут лишь догадываться. Они ведь не злые, скорее глупые. От старости и лени мозги усыхают, деформируются. Вот они и проявили таким странным образом свою радость. Давно я не видел всех в сборе. – и он усилием вынул пробку из бутылки. – Бокалов тут у меня не водится, так что придется так!

Он стоя сделал первый глоток и передал бутылку. Потом пододвинул к себе стул, развернул его спинкой ко мне и сел, облокотившись руками на нее. Я машинально отпил. Домашнее, колкое, насыщенное вино проникло в меня и разлилось сливовой сладостью, мягко согрело все внутри.

– Было время, когда не я один мог похвастать желанием жить в этом местечке. Да только всех нас ждала печальная участь. – он мечтательно вздохнул и выхватил у меня бутыль.

– Что за участь? Ты вроде неплохо устроился. Ты смотритель?

– Эх, юная голова. Какой же я смотритель, скорее сторожила. Никому я не пожелаю такую жизнь. Меня лишь обещание, данное мной, держит. Не могу уйти. Вот закончим с этим, и не останется сомнений.

– Вы все здесь загадками разговариваете? Ты же сказал, что давно меня ждешь. Так что тебя держит здесь, в этой глуши?

– Не время же еще. Вот если сыграю свою роль, можно будет и уйти. А пока жду. Я понимаю, как все выглядит, но давай дождемся темноты. Пока не буду чесать языком. – он мастерски прервал наш разговор, присосавшись к бутылке и опустошив ее наполовину. Отдав ее обратно мне, он долго еще причмокивал и сопел от горечи во рту, вглядываясь в деревенский простор. Я медленно вливал в себя красноватую жижу и чуял, как мои вены наполняются спиртом и смелостью. Мы многозначительно молчали, думая каждый о своем и провели наедине с собой несколько минут.

– Ты так и не ответил. Любопытно, почему тебя старики не замечают? – прервал молчание я.

– Не обращают внимания на меня, вот и все. Привык уже. Давненько для них я просто тень, плавно скользящая и растворяющаяся в солнечных лучах. Они либо и впрямь не видят меня, либо нарочно игнорируют.

– Почему? – я сделал еще глоток и передал ему бутылку.

– А черт их разберет. Уже нет сил и желания разбираться. Я вначале горевал немного, а после нашел одиночество настолько привлекательным, что бросил все попытки в чем-то искать умысел.

– Знаешь, с твоим появлением отпал хотя бы один вопрос. Теперь я знаю, кто бил в колокол. – непринужденно бросил я.

Болтун сначала громко икнул и смотря на меня слегка окосевшими глазами переспросил.

– В какой колокол?

– Ну в смысле какой? В тот что наверху! Кто-то в него не один раз бил, это ведь невозможно пропустить мимо ушей. Если не ты это делал, кто тогда? Не приснилось же мне это все? – я вздрогнул от того, что этот чудак вскочил с места и буквально завопил.

– Так она все-таки права. Невероятно! А я верил, что этот момент настанет, слышишь! Знал, что будет так, как она написала. Ну дела! Что ты видел? Давай! Говори же скорее! – он будто разговаривал с кем-то в этой комнате, с кем-то, взгляду обычного смертного, неуловимым. Он стал приплясывать, скакать по комнате, размахивая руками и ногами, мотать головой разбрасывая свои кучерявые, еще мокрые волосы. Закончив свои ритуальные танцы, он вплотную подбежал ко мне, не грубо взял за лицо обеими руками и нагнувшись надо мной, буквально нависнув, прошипел сквозь зубы, даже слюни слегка брызнули изо рта. – Говори, мой хороший! Не молчи!

– Что говорить-то? – не теряя спокойствие спросил я.

Он резко отпустил меня, прыжком отскочил к окну, влез на стол, встал на четвереньки и высунулся. Зримое там его явно расстроило. Он цокнул, покачал головой и слегка пригнувшись вернулся ко мне.

– Во зараза. Я почему-то думал… Ну конечно, эти события! Ты сам торопишь время, сам его гонишь вперед, не давая продыху. Выходит, что его и у нас теперь нет. Все ускорилось. Произошло быстрее, чем должно было. Ты поторопился, опередил их и сделал возможно непоправимую ошибку. Нельзя лететь вперед паровоза, понимаешь! Иногда ты просто не готов открыть нечто, возможно это нечто не просто навредит тебе, оно тебя просто убьет. – он замолчал и сидя на столе задумался, гладя себя по щетинистым щекам.

– С чего бы начать? Так, смотри. То, что ты видел – это был не сон, мальчик, и не видение. Расскажи мне скорее, что ты узрел?

Он стал собранным и серьезным в миг. Преображение было невероятным. Из раздолбая, пьяницы и чудака, несущего чушь и говоря прибаутками и загадками, он вдруг стал человеком, который точно знает, что делает или у которого был готовый план.

– Что там внизу? Мне не по себе!

– Ерунда, так и должно было быть. Но позже. Ты не отвлекайся, рассказывай!

Я выдержал небольшую паузу. Болтун вопросительно развел руками и ожидающе посмотрел на меня, продолжая сидеть на столе.

– Там было из детства что-то. Не уверен, правда, что моего, но там был я. Что-то пугающее. – я сосредоточил взгляд на нем и по выражению понял, что он не шутит, а ждет от меня серьезного подробного рассказа. Он жестом попросил ускориться.

– Бабушку видел. Ловил курицу, потом какого-то улыбающегося, на вид счастливого мужика зарубили громадным топором. Я ехал тогда на тракторе. Потом какой-то обряд странных голых людей. Еще как горит часовня, похожая на… – и я остановился. Что-то внутри начинало складываться, соединяться. Я прислонил руки к вискам, их дико начало жечь.

– Горит моя часовня?

– Да! Ее кажется поджигали. Все это странно похоже на воспоминания, только не мои. Они кусками, клочками, обрывками, но эмоции и чувства возникают, словно я это уже видел своими собственными глазами и не в первый раз.

– Я так и знал. Вот суки. Они что ее просто сожгут? И все из-за проклятых яблок!

– Каких еще яблок? Что это значит? – я тер виски обеими руками все сильней. Они раскалились до красна и буквально плавили мою голову, словно на их месте вот-вот образуется сквозная черная дыра.

– Я, мой друг, о будущих воспоминаниях. Ты видел события множества жизней, которых еще не было!

– Видел будущее? – спросил я и невольно ухмыльнулся. Боль в мгновение отступила, и моя голова стала холодна, будто ее внезапно опустили в ледяную воду. Однако Болтун оставался серьезен, и слегка напугал меня, что это безумное предположение может быть правдой. Он пронизывающе смотрел сквозь меня, не шелохнув и бровью.

– Я понимаю, как это звучит. Будущие воспоминания! Это как параллельный взгляд на то, что только должно случиться или уже случилось, или никогда не случиться. Не бери пока в голову. Расскажи лучше, есть ведь еще что-то? – предположил он, вскочив на ноги, попутно заливая в себя еще вино.

– Да вроде бы ничего.

– Может это было нечто невообразимое? Что невозможно помыслить? Может ты уже и не отличил происходящее от предполагаемого? А может и впрямь произошло что-то? Почему они стали гнаться за тобой? Не поверю, чтобы из-за твоих видений, которые ты перечислил, в них нет ничего особенного, они-то наверняка про все это давно уже знали. – он стал с бутылью в руках важно расхаживать вокруг моего стула, глотая винишко и внимательно рассматривая меня.

– Это превращается в допрос?

– Нет, нет! Ни в коем случае! – забеспокоился он. – Ты не подумай, я всецело на твоей стороне! Я лишь хочу выяснить почему все так! Как так вышло, что время ускорилось и события опережают твое понимание их!

– Я бы тоже хотел это выяснить! Я много что хотел бы узнать, например, зачем я здесь оказался, что здесь делаю?

– О дружище, поверь, на этот вопрос нет ответа. Точнее на него каждый отвечает по-своему! Никто ничего не понимает! Да, честно говоря, всегда все попытки в чем-то разобраться приводят к одному результату. Теперь ты уже стал на путь, наверное, нужно просто расслабиться и дать событиям произойти!

– Я влип во что-то?

– Раз ты здесь, получается так! Жаль обратного пути нет. Я сейчас лишь попытаюсь тебе помочь довести все до конца, не потратить все в пустую, только для этого мне нужно знать все, что произошло! Ты сказал, что тут не по своей воле, тогда как тебя вообще сюда занесло?

– Да я и сам толком не пойму, как так вышло, все само, странным образом завертелось. Началось, когда родители погибли, и то я в этом не уверен, ведь мне так только сказали! Тел я так и не видел, их кто-то украл! А если все не так, и я ошибаюсь, то выходит, что это я исчез! Убежал и растворился. Звучит как бред. Как вообще кому-то можно верить? В итоге сюда привезли меня два странных мужика. Сказали, у них там что-то связанное с моей бабушкой, труп которой они, кстати, катают в багажнике уже какой день! А я просто послушно сел в машину! Невероятно! А теперь они и вовсе хотят меня убить!

– Ну и дела! Я-то думал ты сам приехал, один. Видимо все куда сложнее.

– Видимо. Я как идиот скитаюсь тут без цели, без понимания, что твориться вокруг! Еще эта странная девушка! Свет! Колодец! Теперь ты со своими не случившимися воспоминаниями. Скажи мне, я сошел с ума?

– Что за девушка? Ты не рассказывал. – снова стал внимательным он и присел на стол.

– Да ничего особенного не произошло и вообще не понимаю, чего все так всполошились из-за этого. – я сделал паузу и протянул руку. Болтун вернул мне почти пустую бутыль с вином и принялся открывать следующую. – Ночью, когда я остался один, в чудесным образом светящейся комнате, ко мне приходила девушка, сказала увидела этот самый свет. Состоялся странный диалог, а потом она ушла! Вот и все!

– Ушла… – с выдохом произнес он и выдернул пробку.

– Страннее вопрос с этим невероятным свечением. Я мог поклясться, что и сам видел его, но выходит этого не может быть! Теперь эти твердят, что так не бывает, и чуть ли ни в колдовстве меня обвинили! Он ее привлек, понимаю, но в увиденном теперь и я стал сомневаться. Может мои глаза меня обманули, может не было ни света, ни девушки, а я все это выдумал?

– Девушка говоришь? Увидела свет и тебя? – снова на выдохе сказал он и глотнул вина, смотря куда-то сквозь меня.

– Нет, я решительно сумасшедший!

– Я раньше с таким не сталкивался. Но быть может самая маленькая, незначительная деталь в большей степени оказывает влияние на все происходящее вокруг. Может, конечно, это все самообман и внушение, а может каждый из нас всегда что-то упускал и просто не знал, что бывает по-другому. Как и все эти люди.

– Уже плевать, если честно. Как ты там сказал? События не остановить, а значит время покажет. – я допил первую бутылку, и он передал мне вторую. Я сделал несколько крупных глотков. Вино уже пилось легко, не встречая сопротивления, а мой язык наконец развязанный и свободный, теперь стремился излагать все, что приходило в голову. Болтун пристально смотрел на меня и слушал, скрестив руки на груди.

– У тебя бывало такое чувство, – продолжил я. – будто ты живешь не свою жизнь? Будто ты застрял в чужих правилах и догмах, а свои собственные еще не обрел? Понимаешь, что весь состоишь из историй, по большей части рассказанных кем попало. Делаешь выводы, учишься на чужих жизнях, при этом свою наивно считаешь уникальной, непохожей на их. Как бы не поступал, находишься в вечном ожидании чужого грандиозного, вечного, настолько сильного и поглощающего тебя целиком чувства, что только о нем и думаешь, и при этом упускаешь все малые порывы, и колебания собственного, неповторимого, прорывающиеся и проникающие в твою душу. Ты отметаешь их, бракуешь, считаешь их низкими, дурными, нежелательными в сравнении. Ты искренне ждешь того самого, единственного. Но не своего. Это ожидание становится твоим смыслом и одновременно превращается в муку. Ты терпеливо ждешь, оно зудит, чешется, но ты стоишь на своем. Чужой опыт, чужие мысли подсказывают тебе ждать. Только видишь, что кто-то прорывает оборону, сразу хочешь избавится от него или сбежать!

Но события приходят, жизнь рано или поздно дает тебе все, о чем просишь, дает тебе шанс, подбрасывает его туда, где меньше всего ожидаешь и вроде бы самое время действовать, но! Ты привык к зуду, привык ожидать, и это тянулось так долго, что теперь сомневаешься! Сам понимаешь, что именно этого ты и хотел, смотри дождался, вот оно счастье! Но тут же следом за ним подползает страх! Незаметно он проникает в тебя, и сомнение сковывает ум и сердце. Страх шепчет тебе на ушко! У тебя осталась последняя попытка, ты не можешь так рисковать! Нельзя ошибиться, нельзя довериться, нельзя погрузиться, нельзя быть собой. Нужно продолжать держать оборону и ждать! Смотри сколько недостатков. Это все еще не то, что тебе нужно! В этот самый момент ты перестаешь быть собой, ты уже не соберешь себя, теперь ты лишь жалкая копия, состоящая из бессмысленных кусков, безвольный и бездушный манекен, который обречен находиться в вечном поиске сам не зная, чего! И ему никогда не найти! Никогда не отыскать. Теперь ты раб бесконечного поиска смыслов и больше не способен жить! – из глаз начали сочиться слезы. Они прорвались вместе со словами, разбушевавшимися в этой маленькой комнатке. Слова шли из меня, я не уверен даже, что произносил их, словно лишь мыслил, а звук самостоятельно вырывался из горла. Я совершенно не заметил, как осушил больше половины бутылки, маленькими комочками проглатывая вместе с вином собственную горечь. Слова давались очень тяжело, но их нужно было сказать и усвоить.

– Мальчик мой. – дрожащим голосом произнес Болтун.

– Подожди, это не все! – прервал его я и отхлебнул большой глоток для храбрости. – Я не знаю, что здесь делаю. Может быть, этого никто не знает. Но я искренне ничего не хочу. Мне порой кажется, что я проморгал все свои возможности и упустил все свои шансы, что посылала мне судьба, и теперь мне остается лишь доживать свою никчемную жизнь, развлекая себя жалким заменителем того чувства, что ждал раньше. Буду как все люди в этой деревне просыпаться и засыпать с этим зудом, смирившись с тем, что больше никогда ничего нового, удивительного не почувствую. Буду словно камень, который даже вода не сточит, который не сдвинешь с места и сам он не сдвинется. – Болтун слез со стола и нежно взял меня за плечо.

– Идем вниз. Пришло время тебе кое-что показать.

Я нехотя встал со стула, и только сейчас понял, насколько пьян. Ноги совсем не держали меня, колени будто выгибались во все стороны, я шатался, голова ужасно кружилась, словно я летал по комнате, как майский жук. Все жужжало, и я зажмурился, а когда открыл глаза некий светящийся объект махнул мне чем-то вроде руки и направился вниз по лестнице. Вокруг все светилось, комната была ярче чем днем, а темный проход к винтовой лестнице пылал огнем. Вероятно, от отравления мозг отключился и спит. Это галлюцинации. Но все же я машинально направился за ним, совсем не боясь навернуться со ступенек, и стал перебирать ногами лишь бы не упустить из виду яркое пятно похожее на человека. Свет буквально заливал все пространство.

Держась руками за стены, медленно сполз вниз и уже подкрался к потайной двери, толкнул ее. Уже никакого светящегося пятна, только Болтун, который метался и зажигал свечи, попутно доставая с полок разные книжки и записи, аккуратно раскладывая их по обоим столам. Яркость в глазах ушла, оставив блики коптивших свечей.

– Кажется, только что ты светился! – проронил я.

– Ты тоже! – непринужденно бросил он, и даже не поднимая глаз продолжал искать книги. Он наконец закончил приготовления и пододвинул единственный стул мне, а сам стал волнительно расхаживать туда-сюда, словно лектор в аудитории, скрестив руки за спиной. Я пьяно рухнул в него.

– С чего бы начать, так. Ладно. Для начала посмотри на эту фотографию. Узнаешь кого-то?

Он открыл громадную книгу и спешно пролистал ее. Среди подписей и рисунков нашел вклеенную черно-белую фотографию людей, стоящих на фоне часовни, в которой мы находились. Я внимательно осмотрел выцветшие лица людей и то немногое, что сохранилось вокруг них.

– Ну что, узнаешь?

– Не пойму, все очень нечетко и расплывается. – тогда он наклонился и ткнул пальцем в женщину, стоящую с краю.

– Сосредоточься. Похожа на твою бабушку?

– Да, кажется это она.

– Есть контакт! – пролистал альбом почти в конец и снова тыкнул пальцем на фотографию.

– Снова бабушка с какими-то людьми.

– Так, пока не врубаешься, да? – он схватил другую книжку и стал снова сумбурно листать, будто ища конкретную фотографию. – Да где же она. Вот нашел. Смотри.

– Ну и что. На ней моя бабушка возле дерева. Снова рядом абсолютно незнакомые мне люди. Не пойму, что ты хочешь мне сказать?

– Ты не туда смотришь. Внимание на дату!

Я аккуратно наклонился к фотографии и прищурился. В углу, почти незаметно было красной ручкой поставлен год. 1961.

– Теперь дошло? – уставившись на меня и упиравшись в стол, воскликнул он. Я моргал глазами в недоумении и не понимал, что, собственно, я должен был заметить, и что до меня должно было дойти.