Текст книги "Колодец"

Взаперти

Он смешно размахивает руками и делает неестественно длинные шаги. Торопимся. Идем обратно к дому. Мимо тех же глазеющих соседей и такого же скучающего скота, только теперь прекрасная природа и чистый воздух уже не так волнуют Писклявого. Ему не до созерцания внешнего мира. Он сосредоточен, он собран и видимо готов к действиям. Все его лицо и движения выдавали напряженность и активную работу внутри. Только в отличии от него я двигался абсолютно машинально, был спокоен, не чувствовал ни тревоги, ни страха, наоборот отвлеченно крутил головой и словно мальчик, которого ведут за ручку в неизвестность, разглядывал все вокруг. Воспринималось все это как очередное приключение, в котором возможно что-то проясниться.

По мягонькой травке, по камешкам и пыльной земельке мы чапали прямиком к дому, так и не встретив на своем пути Матвея Леонидовича. Писклявый наверняка знал, где его искать, но решил сначала сам убедиться во всем и возможно в одиночку поразмыслить и принять меры. Хотя я пока не совсем понимал, что именно случилось и какие меры нужно было принимать, а главное против чего! Мы благополучно добрались до дома и Писклявый шустро подскочил к двери, широко распахнул ее, хлопнув о косяк, и резво ринулся в основную комнату. Я спокойно протопал за ним по пятам. Нервно теребя себя за руку он уже расхаживал туда-сюда, ловко уклоняясь от куч разбросанного хлама. Я остановился в дверях.

– Где?

– Что где?

– Не строй из себя дурака. Когда ты вошел, было темно. Верно? Дверь ты открыл ключом, что я тебе отдал. Верно? Тогда кто по-твоему впустил сюда Матвея?

– Он уже был здесь, говорю же! Сидел и ждал.

– Вот я и спрашиваю, где? Где он сидел? Как он по-твоему сюда пробрался?

– Я не задумывался! Не знаю, может у него свой ключ был.

– Точно! Я же похож на имбецила, а Матвей Леонидович на волшебника, который навесной замок обратно магическими силами повесил. Не будь наивным дурачком, если верить твоим словам, сюда точно есть другой путь.

– Я как-то не обратил внимания на все эти тонкости, был занят оргией. Он кажется сидел здесь, – и я пальцем указал на кровать рядом с окном. – И где-то тут он щелкнул рубильником.

– Дорогой, скажи мне если видишь здесь хоть одну лампочку! – и он многозначительно поднял взгляд к потолку. Я последовал его примеру и обнаружил, что он прав.

– Я решительно ничего не понимаю, нечего сказать.

– Конечно тебе больше нечего сказать, ведь ты все придумал. Может у тебя галлюцинации уже начались? Скажи мне, почему ты не можешь просто послушно делать то, что мы тебе говорим. Ты понятия не имеешь в какую игру ты играешь, но зачем-то пытаешься поменять правила. А место, в котором находишься, окажись ты предоставлен самому себе, тебя просто сожрет. Зачем ты это подстроил? Куда ты пойдешь? Да и от кого хочешь бежать, мальчик?

– Я не понимаю, о чем речь. Я видел все своими глазами, я чувствовал все! Я может описать увиденное не всегда имею возможность, но все это было! Честно не пойму, чем я заслужил недоверие и наказание. Я просто следую за собственным любопытством, а вы меня за это наказываете. Если подумать, так это вы должны объясниться друг другу, это у вас между собой разлад и проблемы, а не у меня!

– О чем ты говоришь? Мы прекрасно ладим. Ты тщетно пытаешься натравить нас друг на друга, я Матвея Леонидовича с самого начала знаю и могу предсказать, что он может выкинуть, а чего нет. Будем честны, он не такой уж и умный, чтобы выстраивать сложные логические схемы. Однако без него ты уже давно бы пропал. Только благодаря нам ты здесь, в безопасности, и скажи спасибо, что я не даю Матвею Леонидовичу безраздельно властвовать и делать все, что ему заблагорассудится. Иначе ты бы сразу почувствовал разницу. Ему ты совсем не нужен, чтобы спокойно жить. Только я здесь и пекусь о тебе. Именно поэтому пытаюсь тебя образумить и заставить признаться в том, что ты все выдумал. Ведь никакого света не существует, не видел ты никакой прекрасной девушки и не дышал в открытое окно свежим, обжигающим легкие воздухом. А просто захотел Матвея Леонидовича во всем сделать виноватым. Просто потому что он тебе не нравится, и ты в отместку тоже хочешь от него поскорее избавиться!

– Больно нужен мне это дурак! Замечу, это он хочет покончить со мной, я такого не говорил. Думаю, стоит задать ему все эти вопросы и посмотреть, что этот блистательный ум ответит. А то слишком уж много претензий в адрес человека, что тупо следует по вами написанному сценарию и почти не задает вопросов. А когда их все-таки задавать начал, вы затыкаете ему рот и обзываете лжецом и выдумщиком!

Писклявый буквально зарычал.

– Ну, пеняй на себя. Я пытался! Плевать, больше не буду тебя защищать и не приложу ни малейших усилий, чтобы усмирить Матвея. Мы все сейчас выясним, не сомневайся, а дальше пусть он с тобой разбирается. А я умываю руки. Ты еще пожалеешь, что не отказался от своих слов и от клеветы в наш адрес. Даже если ты и прав, твоя справедливость, твоя упертость и твое желание во что бы то ни стало докопаться до истины обойдется тебе дорогой ценой. Ты пожалеешь, что вообще сунулся в это и начал задавать много дурацких вопросов, лучше бы и дальше молча сидел в уголочке и поглядывал за действом со стороны. Ты будешь расплачиваться за сою настойчивость, и это знание обойдется тебе дороже чем сама жизнь!

Последнюю фразу он буквально орал, брызжа слюнями и яростно жестикулируя, а когда закончил ее, то бурча себе под нос ругательства, весь покраснев и надувшись словно индюк, нервно вышел из комнаты, с силой хлопнув дверью. Прильнув к окну, трясущимися руками я облокотился на подоконник и почти не моргая наблюдал, как он корявыми шагами и слегка подпрыгивая помчался по дороге удаляясь все дальше, пока не скрылся совсем. Он точно знал, где трусливо прятался Матвей Леонидович.

Я начал расхаживать по комнате взад и вперед, спотыкаясь о раскиданные вещи, и то и дело поднимал голову вверх ища лампочку. Не может быть, чтобы я ошибся. Я осмотрел все стены и естественно не нашел рубильника, однако в памяти гулким стуком остался момент щелчка и загоревшегося света. Точнее сказать, что комната была освещена изнутри, ведь Писклявый прав и откуда исходил этот свет или что его излучало я не видел. Для меня он просто был. Этот свет тогда будто концентрировался в комнате, только теперь источник его внезапно исчез и сейчас непонятно даже, как доказать самому себе, что это не очередная галлюцинация и бред, а действительность и явь. Внезапно я уже начал сомневаться. Может и правда зря я затеял этот спор, может проще было согласиться и спрятать все, покуда я сам что-то не выясню или если бы это повторилось, лишь тогда принимать какие-то действия. А может и дальше, даже после увиденного снова, стоило промолчать себе во благо. Никто ведь не поверит даже если я лично переживу и почувствую все это сотню раз. Даже если я запишу все увиденное, запомню каждую деталь происходящего, друге люди никак не смогут этим воспользоваться. Они не смогут понять и прочувствовать того же. Увиденное так и останется навсегда лишь моим знанием. Так и останется моим чувственным опытом, которым почти невозможно поделиться с остальными. И тем более доказать правоту и истинность увиденного и прочувствованного. Это абсурд. Это замкнутый круг.

Терзаемый подобными мыслями, словно в тумане, бродил я по комнате и как сумасшедший шнырял по закоулкам собственного сознания в поисках сам не зная, чего именно. Ни лампочек, ни проводов, ни тумблеров, ничего такого, что напоминало бы электричество в доме не было. Я еще немного погонял в разные стороны эти мутные истории, но мысли мои начали плавно убегать от меня, и я начал думать про девушку, что приходила ночью. Должно быть она могла развеять сомнения и сказать был свет или нет, плод это моих галлюцинаций или на самом деле существует источник и как раз его-то она и видела! Она так сказала! Это она ведь увидела свет и обратила на него внимание, для меня он был данностью.

Блуждая по комнате, я в очередной раз наткнулся на сундук. Мне надоело подозревать себя в самообмане и идти на поводу у этих двух, позволяя им вгонять меня в смуту и давать им возможность промыть мне мозги, заставив засомневаться в собственных воспоминаниях и чувствах. Я сел на пол напротив огромного сундука. Гигантский, думаю, что я туда с легкостью бы поместился, если подогнуть ноги. Смотря на его кованые петли, на массивный замок и обитые металлические углы, мне стало очень любопытно, что же там внутри.

Я начал фантазировать и представлять себе, что такого моя бабуля могла упрятать в столь громоздкий сейф. Может золото или просто кучи старых бумажек, не стоивших теперь ни гроша, может там просто тряпье, что имело для нее ценность, может там кости моего умершего деда, которого она из ревности заколола, а остальным сказала, что он пропал или провалился в туалет на заднем дворе. В любом случае было забавно помечтать, и когда я вернулся из мира собственных фантазий, то встал и попытался его поднять или сдвинуть с места, чтобы понять, насколько он тяжелый, но внезапно обнаружил одну странность. Он намертво прибит к полу. Огромными железными гвоздями со всех сторон, да так небрежно и криво, что шляпки раскосо торчали наружу, будто кто-то очень сильно торопился, прибивая громадной кувалдой этот сундук.

Шаги и шум в передней части дома оповестили меня, что пора бы возвращаться к реальным проблемам и наконец собраться с силами и приготовиться. Хотя к этому моменту я слегка успокоился и пришел в себя, однако мысли о том, что назревает буря, снова вогнали меня в тремор и краску, и если я не смогу устоять, сопротивляясь изо всех сил порывам этого ветра сомнений, то не видать мне свободы, а остаток дней я проведу в темнице незнания, похороненный под песками обыденности. Они вошли уже разговаривая друг с другом, а я ждал их лицом к лицу. Писклявый как обычно суетливо и сбивчиво болтал что-то, а Матвей Леонидович его будто бы не понимал и только и делал, что невнятно шлепал губами и бормотал слова, скрестив на груди руки.

– Я в твоей честности не сомневаюсь, но все это с его слов. Его послушать – это ты во всем виноват! – обернувшись на меня и ловко переступая через препятствия метнул взгляд Писклявый.

– Пригрели змеюку! Я тебя предупреждал! – буркнул Матвей Леонидович.

– У тебя будет время преподать ему урок, я хочу, чтобы он сам спросил, если смелости хватит, – и подойдя ко мне так, что я почувствовал запах из его рта, выдавил. – Ну спрашивай, что встал?

Вначале я дико испугался, руки неестественно вспотели, и рубашка прилипла к телу, каждый раз, когда пытаешься заранее продумать все детали будущего разговора, в сам момент все меняется и улетучивается, а от твоей смелости не остается ни следа. В такие секунды говорят будто язык проглотил. Именно это я сейчас и ощущал, словно языка и вовсе не было во рту, он пересох, и кажется даже если бы я сумел разомкнуть губы, оттуда вырвался только сухой, пустынный воздух. Однако они выжидающе, по-хищнически смотрели на меня, так что я слегка мотнул головой, сбил первый налет нервозности, и раз уж все здесь собрались, чтобы меня выслушать, представили мне ораторскую трибуну, с которой деваться мне было некуда, впервые в своей жизни я решил не прятаться и не убегать, а бить первым и гнуть свое до конца. Решил ответить грубостью, ведь в момент выбирать особо не приходилось, и оружие в виде наглости и напора показалось мне тогда самым уместным. Смотря в упор на Матвея Леонидовича, я нахально отпихнул Писклявого в сторону и сделал уверенный шаг навстречу.

У нас будто была дуэль. Некая словесная перепалка, перестрелка смыслов, в которой только один должен был выбраться живым.

– Ну что, сам расскажешь своему дружку как все было? Или мне как слепого котенка начать тыкать тебя носом в собственное дерьмо?

– Ты чего несешь, поганый выродок? Осмелел? Кровь почуял, пес? Еще раз посмеешь так со мной заговорить, придушу словоблуда! – Матвей Леонидович злобно сжал кулаки, глаза его налились кровью, и он словно гиена, учуявшая добычу, лаял и визжал, брызжа слюнями, будто еще бы мгновение, и ринулся на меня пытаясь оторвать кусок моей несчастной дрожащей плоти.

– Тихо! Пусть закончит! – вмешался Писклявый, не дав совершиться убийству. Я дрожал всем телом и старался всячески скрывать свое волнение и страх, но видел, что этот зверь напротив все чует, он знает запах страха, он им питается и спрятать от него это не выйдет. Но раз уж я твердо решил идти до конца, то собрав всю свою уверенность, раскрыв широко глаза, твердо вонзив ноги в пол и растопырив скрюченные пальцы рук, стал давить дальше. Однако голос предательски дрожал.

– Ответьте мне оба. Почему именно я повинен во всех оплошностях, почему вы вместо того, чтобы сообща разобраться во всем, вечно делаете крайним меня, хотя именно ваша полная несогласованность и недомолвки рождают хаос вокруг? Я догадываюсь, что вы сейчас назовете мне кучу оправданий, скажете, что без вас я ничто и не выжил бы вовсе в этом сложном мире, что я пыль деревенских дорог и скулящий пес. И все же? Какого хрена мы не можем просто вместе решить общую проблему, если она вообще существует, может пора уже мне все объяснить и начать делать все вместе, доверяя друг другу, раз уж судьба старушка свела нас. Вы даже не попытались посвятить меня в то, что задумали, даже не попытались предоставить мне шанс поучаствовать в происходящем, как вы это называете, спасении. Вместо этого сплошные тайны, шепот, интриги, обманы и подставы, от которых меня если честно уже тошнит. Хочется хоть капельку ясности, а вместо этого я разгребаю ваше дерьмо, и именно я потом оказываюсь крайним.

– Все сказал? – прервал Матвей Леонидович. – Есть что-то по существу?

– Я отвечу за нас обоих. – выступил из-за моей спины Писклявый, сел на стопку книг и сделав жест Матвею Леонидовичу, посмотрел на меня. – У тебя было время. Куча времени. Но послушай. Ты просто не хочешь быть в курсе, не хочешь знать и видеть, а твое любопытство закончится при первом же столкновении с трудностями. Хочешь ясности? Так она всегда перед тобой! Ответь, зачем нам посвящать человека, который сделает все только сложнее, усугубит и без того бедственное положение, своей наивностью только отнимет общее время и силы? Скажи, разве ты бы стал брать с собой в долгое путешествие рюкзак, набитый бесполезными тяжелыми камнями, только лишь потому что они хотят ясности? Ничего не видят, ничего не слышат, но очень этого хотят?

– Нечего с ним слюни жевать! Пусть выкладывает все, а дальше он мой, уже не отвертится!

– Ты хочешь, чтобы я сказал все? Я скажу. Еле отперев дрожащей рукой замок, я ввалился сюда, мокрый и чуть живой. Я отдышался и прошел в комнату, где темно было как в заднице, вот только ты уже был ней! Как ты попал сюда? Ключ ведь только у меня? Ты сидел, развалив свои потные яйца и выжидал, словно охотник наивную, ничего не подозревающую дичь. Только ты сказал слово, я услышал его, почувствовав вибрацию твоего голоса, и тут же свет озарил все вокруг. И ты не удивился как следовало бы, нет! Ты знал зачем пришел! Ты знал, что будет так. Ты пришел не меня проверить, а дать знак! Знак, который привлек эту женщину. Это из-за нее весь сыр бор, да? Вы с ней сговорились? Давай расскажи все своему дружку!

– Ну что скажешь, Матвей Леонидович?

– Скажу, что мальца этого надо скорее прикончить. Надоел своими выходками. Выродок специально мелет чепуху, сочиняет на ходу, чтобы мы ему выдали все, считает, что мы совсем идиоты и поверим в его эти небылицы. Не краснея выставляет меня богом, способным вершить судьбы, проникать сквозь стены, чего-то том зажигать, приманивать, бред же, тебе-то известно, что это не так!

– То, что он за дураков нас держит, ни во что не ставит нас и думает, что мы тут ему зло причиняем и хотим его уничтожить, это мы уже выяснили. Однако меня волнует скорее то, что он говорит о этой девушке. Весь это бред, что он несет про свет, разговор, если это все не галлюцинации воспаленного мозга, то все это вызывает во мне лишь панику, Матвей Леонидович. Я сейчас, спустя время, уже немного успокоился, правды нам все равно не добиться, да и кому она теперь нужна, но если никто из нас ему ничего не говорил, откуда он может знать или даже догадываться обо всем этом?

– Еще раз повторяю, для особо недалеких. Она была здесь! Если мы говорим об одном и том же! Когда этот здоровяк ушел, я стал бродить по комнате и, замечу, свет тут был, все осторожно осматривал и трогал, и внезапно в окне увидел лицо, думал это глюки или отражение, но это была самая настоящая девушка. Она постучала, и я открыл. Про женщин и открытые окна вы не предупреждали. Я же запомнил, что вы сказали и на улицу не выходил.

– Слышишь, что несет? – разведя руками сказал Писклявый.

– Чушь! Быть такого не может! Он все придумал, идиотов из нас делает. Тупиц. Ты что веришь, что она выследила нас, дождалась, когда будет это придуманное им, мнимое свечение и в этот самый момент пробралась в село, где ее точно не ждут и заговорила с тем самым светящимся человеком? А потом улизнула! И мы ее не заметили? Или ещё хуже, что я привел ее сюда и собственноручно направил к дому, где сидел этот малец? Бред!

– А почему бы мне не поверить в этот бред, Матвей Леонидович, а? Теперь ты мне скажи, как так получилось, что я послал тебя за ним присматривать, а вышло, что он теперь стоит тут и мелет чепуху, про свет, девушку и ночные прогулки на свежем воздухе? Он ведь об этом даже догадаться бы не смог, без твоей посильной помощи!

– Я все делал, как ты сказал. Ты меня знаешь. И никакой девушки на горизонте. Я может мало что соображаю и задачи выполняю самые простые, но уж последить за домом в состоянии. И как бы, по-твоему, я в него пробрался? Ключ только один и он был у вас!

– Меня не интересует как! Меня интересует сам факт! Этот факт изменит все. Он все перевернет с ног на голову и даст сто очков форы тому, кто осмелится использовать его! И я хочу опередить всех, а для этого нужно понять, что именно каждый из вас видел.

– Какой же ты дурак, если ему поверил. Раскрой глаза. Он же брешет. И про свет, и про девушку. Ты думаешь никто не заметил бы, как она пришла! Вспомни, что тут было в прошлый раз! Или забыл уже? Вся деревня бы на ушах стояла, а тут тишина и спокойствие. Сонное царство. Никакого свечения, никаких намеков на приход, никаких тебе тревог и колебаний. Только этот наводит суету и вводит всех вокруг в заблуждение! Может быть, он и правда как-то унюхал о ней, каким-то образом разузнал и разведал что-то, но тогда это еще один повод от него поскорей избавится, а иначе ты знаешь, что будет!

– В этом есть логика. Но избавиться от него сейчас нельзя, и ты понимаешь почему. Однако если ты прав, и он нас обманывает, если никакого света тут не было, и никто не приходил, то нужно что-то предпринять, – и Писклявый подозрительно прищурив глаза стал медленно подходить ко мне словно волк, обнюхивающий свою жертву. – Если он только притворяется, будто ничего не понимает, а сам давно уже все раскусил. И теперь играет с нами. Хочет поссорить нас, хочет вынудить рассказать побольше, и под видом безобидной овечки вынюхивает все, что только можно. Что если он уже надул нас, и мы рассказали ему больше чем необходимо? Надул нас во всем и теперь тщетно пытается выкарабкаться из капкана собственной лжи, тщетно пытается найти путь к отступлению? А мы прижали его к стене! – его последнее слово было похоже на рык.

– Остается выстрелить! – скрестив руки и ухмыльнувшись завершил Матвей Леонидович.

– О! Ты еще успеешь насладиться его муками, а пока. Мне хочется понять. Понять, как так вышло, что он смог нас обмануть, смог спутать наши планы, смог пустить корни сомнения в соратнике и друге. Пустить в меня мысль о возможном заговоре и о том, что я мог заблуждаться! Вертит фактами, словно блудница.

Говоря это, он словно загонял меня в угол, чтобы прикончить, чтобы не оставить и мокрого места, упоминания о моем существовании. Его слова звучали громко, грозно, удушающе, угнетающе, они заставляли панически дрожать все мои связки и жилы. Я, попятившись назад, в приступе нахлынувшего на меня панического страха, спотыкнулся о вещи и свалился прямиком на сундук.

– Трясись собака! – рявкнул Матвей Леонидович. – Скулить теперь будешь только тогда, когда мы тебе разрешим!

– А знаешь, что, Матвей, а запрем его тут, до завтра? Я сегодня устал и нет сил даже думать, как теперь с ним быть. Ночью кое-что попробую выяснить, и если до завтра ничего не проясниться, то уж точно тебе решать, как с ним быть.

– Тогда я его и посторожу!

– Э, нет, дружок! Тут понимаешь какое дело. Ты со мной пойдешь. Как-то знаешь нет доверия. К тому же ты мне будешь нужен! – и снова повернувшись ко мне. – Где ключ, мальчик?

– Какой ключ?

– От дома ключ, от дома! Ключ куда дел? Спрятал небось?

– У меня его нет, я не помню, где он. Обронил видимо!

– Ты точно идиот! Знаешь, я думал, что у тебя еще есть шанс на спасение, но видимо я глубоко ошибся. Растяпа. Тугодум. Пустышка. Ты такой же жалкий, как твои родители. Слушай сюда, если ты не скажешь куда дел ключ, я не посмотрю, что пообещал твою задницу Матвею, разозлюсь ведь по-настоящему, понимаешь?

– Да я правда не знаю, где он, я открыл дверь, тогда он еще был в руках, а когда я вошел в дом и грохнулся голым в темноте, он видимо выпал. – забившись и почти рыдая выдавил я.

– Да вот же он, на полу. – уже разогнувшись, сказал Матвей Леонидович. Писклявый стоял к нему спиной, пока увлеченно надавливал на мое ослабшее тело, и Матвей Леонидович в его поле зрения не попадал. Зато я его видел прекрасно. Наблюдал всю картину целиком, и пока Писклявый увлекшись беседой не обращал на него внимания, тот придумал ловкую манипуляцию. Естественно, никакого ключа на полу не было! Он быстро достал его из кармана и только сделал вид будто поднял. Притворился, что нашел его на полу, а сам все время носил у себя, не желая с ним расставаться! Я это видел, но разве мне поверят!

– Замечательно, Матвей Леонидович, глаза твой лучший инструмент, хоть какой-то от тебя толк! – сказал, обернувшись Писклявый. – Пойдем, оставим доходягу здесь, пусть помучается и подумает над своим поведением, а мы пока попросим дядю Колю взять ружье и присмотреть за домом. Хотя куда он сможет убежать?

Ехидный, хитрый, но в тоже время будто обиженный взгляд Писклявого сверкнул на меня, и через секунду замок на входной двери щелкнул, оставив меня снова одного, только теперь в состоянии безысходности, ведь единственный выход был закрыт, к тому же охраняем, а пространство вокруг наполняла тревога, нарастающая неумолимо. Я даже не знал в какую сторону грести, чтобы оказаться на берегу. Я прильнул к окну и снова проводил их взглядом. В голове стучали словно отбойным молотком слова Матвея Леонидовича. Грохнуть, грохнуть, грохнуть, так он сказал. Теперь я был встревожен не на шутку, я паниковал, руки потрясывало, ноги не слушались и немели, а этот хриплый хитрец задумал что-то, но разгадать его план было не под силу ни мне, ни кому-либо еще. Одно ясно было, отсюда следовало выбираться, ведь просто сидеть и ждать своей участи, как забойная корова я точно не хочу, к тому же раз Матвей Леонидович нашел вход без ключа, я смогу найти выход. Писклявый был прав в том, что я не знаю куда идти, даже если выберусь, но лучше уж заблудиться в лесу, чем ждать, когда тебе горло перережет громила обманщик и получит несказанное наслаждение от этого.

Я стал бегать глазами по комнате и цепляться за разные необычные места, в которых хотя бы в теории мог быть спрятан потайной вход. Я несколько раз, сидя на ящике, обогнул взглядом все доступное, но ничего даже похожего на лазейку не нашлось. Один бесполезный хлам. Но внезапно, что-то во мне поменялось. Будто озарение, будто неведомая сила натолкнула меня на самый простой выход. Окно. Я просто уйду. Вчера ночью, я уже открывал его и смог не просто вдохнуть воздух свободы, но и ощутить прикосновение нежных губ. А они не видят самого очевидного, уходя в дебри фантазий и рассуждений, упускают то, что на виду. Зря я их послушал, теперь я понимаю, что несмотря на их предостережение мне следовало выбраться и пойти с ней. Уйти в ту самую лазейку в этом однородном пространстве и не оборачиваясь бежать, пусть даже бесцельно.

Я соскользнул с ящика и стал пробовать открыть окно. На удивление оно распахнулось даже слишком просто, видимо, потому что вчера основные усилия я уже приложил. Высунув голову, стал пристально смотреть во все стороны. Был еще светлый день, солнце уже опускалось, но до темноты оставалось довольно много времени. Я аккуратно влез в оконную раму и незаметно спрыгнул вниз. Приятно было ощутить свежую, мягкую почву под ногами. Пройдя вдоль дома, мне открылся вид на дорогу, там вроде никого, только деревья шатаются и кудахчут куры. Но выбегать на просматриваемую со всех сторон часть поселка глупо, кто-нибудь меня точно заметит и потом укажет куда я направился, тут все заодно. Так что дальше путь один, надо выбираться через задний двор. И так же тихонечко вернулся к окну, немного пригнувшись, притворил его и обошел вокруг дома, попал на заднюю его часть, где в последний раз был в далеком детстве. Правда с тех пор тут почти ничего не изменилось, будто кто-то старался поддерживать все в однородном состоянии, не допуская хотя бы значительного ухудшения. Тут уже я выпрямился, не боясь, что меня заметят. Побрел к месту, где раньше стоял сарай, а теперь лишь перекошенные декорации из брусков и шифера, которые лишь издалека были на него похожи, стал вглядываться в знакомые места, что осели глубоко во мне и пытаться вспомнить что-то, что поможет мне выбраться. Только что светило солнце, но спустя эти несколько минут над головой сгустились и набухли тучи. Перемена погоды видимо случается тут так же внезапно, как перемена настроения. Сейчас только дождя не хватало. У природы видимо свои эмоциональные качели. Ветер сильно раскачивал плодовые деревья, они листьями цепляли воздух и издавали звук похожий на вьюгу. Надо уходить отсюда.

Я стал пробираться дальше к огороду и вдруг раздался выстрел. Дудух! Он разнесся на всю деревню оглушительным эхо. Где-то вдалеке закричали птицы и стаями взлетели вверх с ближайших посадок. Я машинально пригнулся и когда, ощупав себя, понял, что цел, и меня не задело, повернул голову в сторону откуда донесся звук. Там на одном колене стоял перекошенный, лохматый дед и в спешке перезаряжал ружье своей костлявой задубевшей рукой, то и дело роняя патроны, а после тщетно ковыряя их из земли мясистыми пальцами. Он долго целился и не попал! Я не думая рванул. Звук слышали все, так что сюда сейчас сбежится вся деревня и особенно два головореза. Я помчался куда глаза глядят, перепрыгнул через низкие колья, разделявшие участки, сквозь кусты, через рытвины и ухабы, по слегка мокрой траве, пришлось перелезть через курятник и пробежать вспаханное поле поперек, снова кусты, крапива и крыжовник, лопухи, репейники, ветки малины, и в итоге я очутился сам не знаю где.

Я поднял голову и над деревьями виднелся белесый пик часовни, будто выходивший из их стволов и казавшийся в тот момент чем-то мистическим и потусторонним! Он буквально завис над макушками, и лучи солнца незаметно высвечивали его, сквозь сгустившиеся тучи. Он словно маяк, для заплутавшего путника, указывал путь. Я должен был сразу догадаться, какой я болван, это знак! Теперь не раздумывая бежать туда, доверять себе и своему чутью единственное, что остается. Возможно там, они меня искать не будут или наоборот примчатся сюда в первую очередь, но я был уверен, что найду внезапную для себя истину, помощь и успокоение. Или как минимум будет шанс затаиться до темноты, а когда все улягутся, сбежать из деревни в сторону дороги, а дальше будет видно. В нынешней ситуации загадывать наперед не имело смысла.

Незаметно цепь собственных размышлений сковала непослушные и уставшие ноги, а темные облака, не упускавшие меня из виду, плавно сгустились, сбежались и обрушились на меня раньше остальных. На задранный кверху лоб упали несколько громадных капель и выдернули меня из забвения. Сплошной стеной начал идти дождь. Все вокруг потемнело, краски ушли и осталась только серость, изредка вибрирующая от соприкосновения с громадными струями воды. Холодный воздух принес с собой боль в груди, я только сейчас ощутил насколько сильно запыхался, пока удирал, но до часовни оставалось всего нечего. Немощный, слепой старик не смог бы в одиночку гнаться за мной, слишком я проворен и ловок, он будет ждать остальных, так что сейчас у меня временная фора.

Дождь с каждой минутой лил все сильнее, я медленно двинулся вперед и на мои смешные башмаки мгновенно начала налипать грязь. Чмокая ею, я пробрался к заброшенному участку. Дом на нем весь покосился, краска, которая когда-то украшала деревянные резные рамы, значительно облупилась, и в серости ливня сооружение представляло собой убежище разве только для призраков. Ливень изрядно трепал заросли и создавал шумовую завесу вокруг, капли разлетались в разные стороны, а некоторые из них барабанили по дырявой крыше и заставляли весь дом еле заметно содрогаться. Остановиться, перевести дух, немного обсохнуть, а оттуда уже недалеко. Я смело двинулся к задней двери. Она оказалась лишь прикрыта, но грязь и налипшая ржавчина на петлях затруднила мой проход. Пришлось, не боясь нашуметь, дернуть ее, что есть мочи. Дверь с грохотом вывалилась, а изнутри внезапно начали выбегать мокрые курицы. Они верещали и махали перьями так, что я отскочил и завопил, стараясь не раздавить их. Перепрыгнув через пернатых, я резким движением залетел внутрь, втащив с собой всю грязь.

Вода медленно стекала с меня на пыльный пол и мгновенно образовала лужу, но я не смог сдвинуться с места. Прямо в коридоре, болтая ногами из-за сквозняка, что я впустил, мотаясь на веревке, примотанной к перекладине, висел скелет! Он был повешен за шею и видимо висел здесь уже очень и очень давно. Страха не было, но некое чувство отвращение, тошноты и смерти, которая обитала здесь, проникло в меня и засело где-то ниже пупка. Я медленно обогнул болтающиеся кости и не сводя с них глаз попятился дальше в комнату. Задержаться здесь не лучшая идея, так что я просто выйду с передней стороны дома и как можно быстрее шмыгну в часовню. Сердце стучало явно чаще чем обычно, будто чувствовало, что в следующей комнате, я обнаружу еще два трупа, два давнишних скелета на двух кроватях. У обоих был раздроблен череп, а огромные черные, плесневые пятна на пыльных подушках вызвали чувство рвоты. Это ужасало.