Текст книги "Здесь русский дух"
Автор книги: Александр Цыпкин
Жанр: Юмор: прочее, Юмор
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Ужин
Дмитрий Павлович бросил надменный взгляд на швейцара, услужливо и суетливо открывшего перед ним дверь, и проследовал к своему столику. Он всегда ужинал за одним и тем же столом. Поэтому табличка с надписью «Reserved» пропадала с белоснежной скатерти только тогда, когда Дмитрий Павлович находился внутри заведения. И тут же появлялась вновь после его ухода.
– Здравствуйте, Дмитрий Павлович, – администратор ресторана уже спешил к нему на полусогнутых ногах, – в нашем меню появилось новое изысканное блюдо! Его непередаваемый…
– Мне как обычно, – сухо бросил мужчина и, тяжело выдохнув, уселся за стол.
– Сделаем, Дмитрий Павлович, – кивнул администратор и засеменил на кухню, иногда оглядываясь на важного посетителя.
Мужчина положил на колени портфель и достал из него целую пачку бумаг. Пока его ужин готовился, можно было немного времени уделить делам. Договоры, контракты, соглашения… Времени на все катастрофически не хватало, поэтому каждую свободную минуту приходилось расходовать рационально.
– Димка!
Дмитрий Павлович вздрогнул от неожиданности. Давно уже он не помнил, чтобы к нему обращались так фамильярно. А обращались именно к нему, так как, подняв голову, он увидел, что напротив него, прямо за его столиком, сидит Смерть.
Увидев на улице персонажа в такой одежде, можно было бы подумать, что это чья-то неудачная шутка, но сейчас у Дмитрия Павловича почему-то не возникло и тени сомнения в том, что это именно она. От нее прямо веяло каким-то арктическим холодом, но этот холод ощущался не кожей, а на более тонком уровне– как будто в один миг замерзли все эмоции и чувства.
– Димка! – весело повторила она. – Ну чего ты такой смурной? Как дела?
Дмитрий Павлович на секунду замер, а потом, застегнув портфель, медленно отложил его на соседний стул.
– Вы знаете, могло быть и лучше…
– Ты прав, Димка, могло бы, – кивнула Смерть и принялась осматривать интерьер ресторана. – Хорошее место. Давно сюда ходишь?
– Уже года два, наверное.
– Что? – Смерть тут же уставилась ему в глаза. – Не ври мне.
– Д-да я не вру. Вроде бы, – заикаясь, промямлил Дмитрий.
– Еще раз спрашиваю. Давно сюда ходишь?
Взгляд мужчины забегал. Он принялся судорожно вспоминать, когда именно ему впервые посоветовали этот ресторан.
– Ну… Может не два, может полтора.
– Врешь. Еще раз.
Дмитрий облокотился на стол и прикрыл ладонью глаза.
«Так. Мне этот ресторан показал Геннадий Александрович, когда мы подписали контракт на поставку оборудования. Когда это было? Поставки начались в сентябре, значит, это примерно… Да, точно. Подписывали мы в начале августа. Получается, что год и девять месяцев».
– Год и девять месяцев назад. Это точно, – уверенно кивнул Дмитрий.
– Слушай, ты в кого такой врунишка, а? – улыбнулась Смерть и дурашливо пригрозила ему пальцем.
– Да точно! Я помню, что это было год…
– Не нужно мне врать, – жестким голосом перебила его Смерть, – не нужно мне врать о том, что ты измеряешь свою жизнь годами.
– Как это? – не понял Дмитрий. – А чем же еще?
– Сейчас поймешь, Димка. – Смерть уселась поудобнее и зачем-то потерла костлявые кисти друг о друга. – Это моя любимая игра с людьми. Я называю ее «Веселое анкетирование» Ты как? Не против?
– Я… Как бы….
– Вот и отлично. Я задам тебе пять вопросов. Ответишь на все – будешь ужинать без моего присутствия.
– А если…
– А если нет, то не будешь ужинать. Поехали. Первый вопрос. Он легкий. Сколько портфелей назад ты устроился на свою работу?
– Что? Это как? Что значит – сколько портфелей назад?
Смерть медленно достала из складок своей одежды часы на длинной цепочке и положила их на стол.
– Забыла сказать. На каждый ответ дается минута.
Дмитрий Павлович заерзал на стуле.
– Я, кажется, понимаю, – прошептал он, – сейчас, секундочку… Так, первый я сам купил, второй мне жена подарила, а этот мне коллеги презентовали. Выходит… Три! Три портфеля назад!
– Абсолютно верно, Димка! – застукала в ладоши Смерть. – Видишь, а ты боялся. Кстати, твоя секретарша предложила скинуться тебе на золотые часы, но твои коллеги посчитали, что это слишком жирно для тебя. Итак, следующий вопрос. Сколько подарков назад ты говорил своей жене, что любишь ее?
– О как, – задумался Дмитрий, – да я, вроде бы…
– Минута пошла.
«Черт, а когда я в последний раз вообще что-то подобное говорил? – Мысли Дмитрия метались по закоулкам памяти. – Ладно, сейчас вспомню. На день рождения подарил цепочку, но вроде бы ничего такого не говорил. Поздравил, и всё. До этого на Восьмое марта дарил браслет. Говорил? Вроде бы нет. Новый год… Кольцо. Да, точно, кольцо. Вообще смутно помню тот Новый год… А! На одном из корпоративов конкурс какой-то был. Надо было кричать, что люблю. Да, точно! Я еще пьяный тогда был… Это было два года назад. Выходит, по три подарка в год».
– Пятнадцать секунд, – пальцем постучала по часам Смерть.
– Шесть. Шесть подарков назад.
Смерть замерла и снова щелкнула по часам. Стрелка остановилась.
– Правильно? – На лбу Дмитрия выступили капельки пота.
Смерть молчала.
– Нет? Не шесть? – прошептал он дрожащим голосом.
– И это… Правильный ответ! Димка, ты чего так волнуешься? – засмеялась она. – Как будто на годовую зарплату играешь. Кстати, в предпоследний раз ты признавался ей в любви за пятнадцать подарков до того корпоратива. Это так, к сведению.
Дмитрию было не до смеха. Этот вопрос почему-то огорчил его, хоть он и ответил правильно. В памяти вдруг всплыли воспоминания из молодости. Как он со своей будущей женой лез на крышу многоэтажки, чтобы просто посмотреть на звездное небо. Как они в выходной вставали в четыре утра, чтобы встретить рассвет за городом. Как он забирался к ней в окно, когда она жила на втором этаже. Как он впервые признался ей в любви…
Куда это все исчезло? Подарки стали обязанностью, приуроченной к определённым дням. Пост сдал, пост принял…
– Итак, следующий вопрос. – Смерть вытащила его из воспоминаний: – Сколько автомобилей назад ты виделся со своим другом детства Серегой?
– С Серегой? – нахмурился мужчина. – А, Серега! Вспомнил. Это было… Так, первую машину он мне помогал выбирать, а вот вторую… Нет, меня к тому времени уже повысили и мы перестали видеться. Только созванивались по праздникам. После второй у меня еще одна была и уже потом вот эта. Выходит, что три автомобиля назад.
– Это окончательный ответ?
– Да, три.
В этот раз Смерть не стала тянуть время.
– И снова правильно! Молодец, Димка! Кстати, Серега умер в прошлом году, – продолжая улыбаться, добавила она.
– Как умер? – ошарашенно произнес Дмитрий.
– Вот так. Была возможность его спасти, но не хватило денег на операцию.
– Но… Как же так? Почему он мне не позвонил? – в сердцах стукнул кулаком по столу Дмитрий.
– Звонил. Но ему никто не ответил, потому что ты не посчитал нужным сообщить ему свой новый номер.
– Серега… – схватившись руками за голову, зашептал Дмитрий. В памяти тут же всплыло вечно улыбающееся лицо друга. Серега был душой компании. А как он зажигал на гитаре… Но он никак не соответствовал новому кругу общения Дмитрия, да и времени на встречи не хватало. А постоянные звонки с предложениями съездить на рыбалку, выбраться к морю с палатками или пожарить мясо в лесу, утомляли и отвлекали от повседневных дел и знакомств с нужными людьми. Именно поэтому он решил не сообщать Сереге свой новый номер телефона, решив, что когда-нибудь сам с ним свяжется. Не позвонил. И уже не позвонит. Никогда.
– Четвертый вопрос, – как ни в чем не бывало, продолжила Смерть. – Сколько миллионных контрактов назад ты ходил в зоопарк со своей дочерью?
На Дмитрия было жалко смотреть. Надменный взгляд куда-то исчез, лицо осунулось. Он как будто постарел на десять лет за минуты этой дурацкой игры.
– С дочкой… С ней я ходил в зоопарк как раз до моего повышения. С тех пор мы подписали двадцать девять миллионников, – как-то равнодушно проговорил он, подперев голову рукой. – Это я хорошо помню, потому что мы как раз собирались устроить мероприятие по поводу юбилейного контракта.
– Не буду тебя мучить, Димка, – кивнула Смерть, – это правильный ответ. Кстати, твоя дочь иногда называет папой своего дедушку. Но это мелочи. Ты готов к последнему вопросу?
Смерть перестала улыбаться и пристально посмотрела на Дмитрия.
– Этот вопрос будет сложным. Тебе придется самому сформулировать ответ по правилам, которые ты, надеюсь, уже понял. Готов?
Дмитрий угрюмо кивнул, не отрывая глаз от стола.
– Когда ты был счастливым человеком?
Она щелкнула по часам, и стрелка побежала по кругу, отмеряя, быть может, последнюю минуту жизни Дмитрия. Он же равнодушно следил за ней, как будто вся эта ситуация его совсем не касалась.
Пятнадцать секунд.
Смерть медленно положила руки на стол.
Тридцать секунд.
Дмитрий вздохнул, прикрыл глаза и закрыл лицо руками.
Сорок пять секунд.
В конце зала показался администратор. Он решил лично принести заказанные блюда Дмитрию Павловичу.
Пятьдесят восемь секунд.
– Одну жизнь назад, – посмотрев в глаза Смерти усталым взглядом, прошептал Дмитрий.
Стрелка завершила круг и остановилась. Смерть бережно взяла часы, молча поднялась из-за стола и встала за спиной зажмурившегося мужчины. Положив костлявые руки ему на плечи, отчего через все его тело пробежала дикая дрожь, она медленно наклонилась к его уху.
– Приятного аппетита, Димка.
Семен Альтов
Первая гастроль
Восьмидесятые. Я только начал выступать за небольшие, но тогда для меня сумасшедшие деньги.
Звонят из-под Сыктывкара. Кооператив. Добывают мрамор, делают надгробия.
«Семен, работы у нас, слава богу, навалом! В феврале годовщина. Людям хочется праздника. Возьми парочку артистов и прилетайте. Не пожалеете!..»
Прилетаем в Сыктывкар.
Сказано было «вас встретит синяя „Волга”». Ждем час. Никакой синей «Волги». Мороз за тридцать. Говорю артистам:
– Я кашу заварил, летим назад за мой счет!
Кассирша отвечает:
– Ближайший самолет на Питер через неделю. Не переживайте. Билетов нет.
В зал заходит мужик в тулупе:
– Из Питера кто-нибудь?
– Мы!
– Поехали!
Счастливые, что все обошлось, трясемся в «жигулях». Едем час. Два. Дороги практически нет, но мы по ней едем. Посреди ночи подъезжаем к двухэтажному зданию. Огромные сосульки упираются в землю. Открывается дверь. Выходит голый мужик в валенках. Глаза закрыты. Писает. Уходит. Замерзшая струя висит в воздухе и переливается.
Будят повариху. Выходит босая, на голом теле тулуп. Ножовкой пилит бревно на полу. Это окоченевшие макароны. Матерясь, ломом откалывает кусок масла. Жарит на сковороде. Едим. Очень вкусно!
В комнате сдвинуты две кровати. Белья нет. Ложимся. Пять матрацев снизу, пять сверху, мы посередине.
Никогда так сладко не спали.
В два часа дня начинается праздник. На столах от спиртного не протолкаться. Неужели тут закусывают тем же, что пьют?
Объясняют: «Сухой закон. Люди целый год мучились. Пусть пригубят».
Работаем концерт. Принимают на ура, хотя никто не слушает. Под крики «ура» чокаются и пьют.
Оглядывая счастливые лица выпивающих, интересуюсь:
– А кто нас повезет назад?
– Степаныч!
От того, что все пьют, а он нет, Степаныч наливается злобой.
В четыре часа дня садимся в синюю «Волгу».
– На Сыктывкар?
– Нет. Пойдем на Свердловск. Оттуда утром самолетом на Питер.
Господи! Где мы находимся? Мысленно попытался представить карту России. Не смог.
Едем. Шофер бормочет сквозь зубы:
– Говори со мной. Засну – вам же хуже!
Как только вспыхивают впереди фары, Степаныч кидает «Волгу» на встречную полосу, прет на таран. В последний момент рывком уходит от столкновения. Встречная машина опрокидывается в кювет.
«Будет знать, как Степаныча слепить, сука!»
И так десять часов…
Успеваем в Свердловске на самолет.
Через три часа очнулись дома в Питере.
Меня потом спрашивали: «Где вы были?» Как ответить? Есть такое понятие «сердце Родины». Так вот мы побывали в совершенно противоположном месте!
…Через месяц с оказией в квартиру внесли мраморную плиту из Сыктывкара. На плите было выбито золотом: «Мы тебя не зобудем!» Через «о».
Ну как такое «зобудешь?»
Геракл
Согласитесь, в каждом приличном городе должна быть достопримечательность. В Париже – Эйфелева башня, в Риме – развалины Колизея в хорошем состоянии.
У нас в Зареченске таких достопримечательностей было две: дуб, в тени которого проездом стоял Пушкин, и скульптура античного героя Геракла, как известно, мужчины героических пропорций, при этом из одежды у него всего-навсего меч в правой руке.
Рассказывают, городское начальство остановилось перед Гераклом как вкопанное:
– Что я вижу?
Сопровождающие лица объяснили, что, мол, грек, из античных, звать Гераклом.
Начальство авторучкой ткнуло в середину композиции:
– Что грек, без вас вижу! А это что?!
Сопровождающие стали оправдываться:
– Недосмотрели десять веков назад при высечении товарища. А теперь это памятник культуры!
– Памятник культуры культурно должен выглядеть! Дети в школу идут мимо чего? Конечно, низкая успеваемость! У себя в Афинах пусть стоит нагишом, а у нас чтоб было как у людей! Завтра же!..
Наутро у Геракла все было как у людей. Он стоял, прикрывшись фиговым листком работы местного мастера Каравайчука. Розовый, как говорится, никем не надеванный листок нарядно смотрелся на потемневшей от времени могучей фигуре.
…Каким ветром занесло в Зареченск комиссию по охране памятников из Москвы – неизвестно.
Увидев Геракла в обновке, комиссия чуть в обморок не попадала:
– Девятый век! Немедленно отодрать эту гадость!
Каравайчук за ночь отодрал свою «гадость», и опять Геракл стоял честно, по-античному.
…Греческие туристы ворвались в город с востока месяца через три.
Естественно, горсад оккупировали, а там земляк стоит.
Вдруг один из них закудахтал, переводчица перевела:
– Господин говорит, что это оскорбление их национального достоинства, поскольку акт вандализма, недружественный ко всему греческому народу!
То ли Каравайчук перестарался, то ли ветром сдуло, только стоит Геракл в чем мать родила, но не полностью!
Видя такое возмущение греческих товарищей, начальство дало команду: присобачить фрагмент в кратчайшие сроки.
Каравайчук опять не подвел.
Наутро Геракл был укомплектован полностью. Греки на память нащелкались с ним, как могли.
…Письмо из Москвы пришло месяца через два. Геракловеды утверждали, что непонятно, с кого был вылеплен зареченский Геракл, поскольку отдельные пропорции не соответствуют ни исторической истине, ни медицинской!
Через дипломатические круги были получены точные параметры, снятые с оригинала в Афинах. Данные пришли шифрограммой.
Поседевший за ночь Каравайчук собственноручно расшифровал, и через день многострадальный Геракл ничем не уступал афинскому оригиналу. Более того, мог дать ему сто очков вперед!
Бедный Геракл простоял так три дня. Тревогу забила участковый врач Сергеева, бежавшая домой с дежурства. Она вызвала милицию и заявила, что повидала в жизни всякого, но такого безобразия еще не видела.
То ли Каравайчук расшифровал неточно, то ли сведения были получены не с того оригинала, но фрагмент не вписывался в Геракла. А вернее – наоборот!
Тогда было принято единственно верное решение – заколотить Геракла досками. То есть памятник охраняется государством – и всё.
У заколоченного памятника быстро налипла толпа.
Люди втискивали глаза в щелочки, оказывали сопротивление милиции.
Старушки, умирая, требовали показать им мученика Геракла.
В воскресенье толпа смяла наряд милиции, раскурочила доски… и наступила мертвая тишина. За досками никого не было…
Что касается Геракла, кое-кто в городе знает, где он.
Завмастерской по изготовлению надгробий и памятников Завидонов Никодим, согласовав вопрос с начальством, ночью вывез скульптуру из горсада на кладбище.
Очень кстати скончался не известный никому старичок.
Вот Никодим и водрузил ему на могилку памятник Гераклу с душераздирающей надписью: «Внучеку от дедули».
Чтобы не было разночтений, Геракл вкопан в землю по пояс.
От чего памятник только выиграл.
Взятка
Л. Якубовичу
Тридцать восемь лет Лёня Козлович со своим семейством честно прожил в коммунальной квартире на двадцать пять человек.
Лёня привык к соседям, которых не было только в постели, и к своей комнатке площадью двадцать два не очень-то квадратных метра, такая она была вытянутая коридорчиком.
Шанс на расселение был один: если дом треснет. Жильцы дебоширили как могли, раскачивая здание.
И вот, слава богу, дом треснул и пошел под капитальный ремонт. Людей расселяли в отдельные совершенно квартиры.
В понедельник Лёня, радостный, как предпраздничный день, вошел в отдел распределения жилплощади.
Принимал инспектор Чудоев М. П.
Максим Петрович был чудовищно хорош в черном костюме, зеленой рубашке и синем галстуке. Небольшие карие глазки его косили так, что встретиться с Максимом Петровичем глазами было практически невозможно. То есть посетитель видел Чудоева, а вот видел ли Чудоев посетителя, поручиться было нельзя.
Лёня прошептал на ухо:
– Мечтаю вместе с семьей умереть в трехкомнатной!
Максим Петрович развел глаза в стороны и сказал:
– Если бы вы были матерью-героиней или хотя бы идиотом со справкой… А если вы нормальный человек, увы, ничем помочь не могу.
И тут Лёня выплеснул из себя фразу, бессмысленную до гениальности:
– Максим Петрович! Размеры моей благодарности будут безграничны… в пределах разумного!
– Тсс! Зайдите в четверг после трех. И не забудьте размеры границ!
Дома, тряся над борщом перечницу, Лёня сказал жене:
– Люсь, падай в обморок! Я, кажется, выбил трехкомнатную!
Люся, как при команде «воздух!», рухнула на пол:
– Лёньчик! Миленький! Положена двухкомнатная, будем жить! Раз ты что-то задумал – и однокомнатную не дадут! У тебя же легкая рука! Из ничего – бац! И беда!
– Цыц! Сначала послушай, а потом убивайся! Тут все чисто. Ну, придется немного дать.
– А что ты пообещал?
Лёня наморщил лоб, вспоминая неповторимую фразу:
– Я сказал так… Размеры моей благодарности будут безграничны. В пределах разумного.
– Переведи с идиотского на русский! Сколько это в рублях?!
– А я откуда знаю? Сколько у нас в заначке?
– Осталось триста рублей тридцать пять копеек!
– Значит, столько и получит!
Люся заплакала:
– Лёньчик! Тебя посадят! Ты не умеешь давать! Тебя возьмут еще в лифте, в автобусе! А за дачу взятки от трех до восьми лет. Значит, тебе дадут десять! Лёньчик, ты никогда не мог ни дать, ни взять! Вспомни дубленку, которую ты достал мне по дешевке за шесть тысяч рублей. Этот простреленный милицейский тулуп, который еле продали через год за тысячу рублей вместе со шкафом!
– А что делать? Посоветуй, если такая умная!
– А что, если… – Люся медленно поднялась с пола: – Все в конвертах дают? Так вот, сунь туда вместо денег сложенную газету. Заклей. И отдай конверт только после того, как получишь ордер. И сразу же беги! Никто не станет орать, мол, взятку мне недодали!
– Молодец, Людка! Соображаешь, когда не ревешь. Номер экстра-класса! За трехкомнатную – газета «Советский спорт»!
За ночь Люся на всякий случай подготовила три конверта с газетами, сложенными под взятку.
Назавтра Лёня, негромко стуча зубами, вошел в кабинет.
– Поздравляю! Вопрос решен положительно! – сказал Максим Петрович. – Осталось подписать у Новожилова, и всё.
– Максим Петрович, так вы бы уж подписали… И тогда размер моих границ… не имел бы никакой благодарности.
Чудоев вернулся через пять минут и помахал перед носом у Лёни подписанным вкусно пахнущим ордером. Там было написано: «трехкомнатная».
Лёню потянуло за ордером, но Максим Петрович изумленно глянул в ящик стола, потом на Лёню, как бы прикидывая: войдет Лёня в ящик или не войдет?
Выхватив ордер, Лёня бросил в ящик пухлый конверт и, пятясь к дверям, бормотал:
– Большое спасибочко! Заходите еще!
И тут, как из-под земли, выросли двое и хором сказали:
– Ни с места!
Старший ласково поманил людей из очереди, очевидно, чтобы они разделили его радость:
– Будете понятыми. Подтвердите дачу взятки.
Младший оперативник открыл ящик и достал оттуда конверт:
– Ваш?
Лёня кивнул.
Старший жестом профессионального фокусника закатал рукава, дабы все убедились, что в рукавах ничего нет, и, ловко вскрыв конверт, бережно достал аккуратно сложенный «Советский спорт».
Подмигнув понятым, давая понять, что фокус еще впереди, он начал нежно разворачивать газетный лист.
Понятые, распахнув рты, с огоньком лютой справедливости в глазах, ждали финала. Ничто не делает нас такими честными, как чужое преступление.
Наконец газета была развернута в два полных печатных листа. Оперативник тупо оглядел газету с обеих сторон. Ударил бумагу ладонью. И начал трясти. Надеясь, что посыпятся денежки.
Увы, фокус не удался.
– Синицин, чтоб я сгорел, по-моему, это «Советский спорт»! – сделал он тогда смелый вывод.
Максим Петрович, для которого этот вывод был еще более неожиданным, чем для остальных, недоверчиво потрогал газету рукой, ущипнул себя, сотрудника милиции. И к нему вернулся дар речи:
– Естественно, «Советский спорт»! Я с детства мечтал его прочитать! И товарищ любезно принес, как мы с ним и договорились!
Младший оперативник, с лицом человека, похоронившего за день всех родственников, машинально сложил газету, сунул в конверт и бросил в ящик стола. В глазах его стояли слезы.
А Максим Петрович бросился к Лёне и долго тряс его руку:
– Спасибо за газету! Даже не знаю, как вас благодарить! Просто не представляю, как бы я жил без этой газеты!
Лёня сказал:
– У меня журнал «Огонек» есть. Могу принести.
– Нет, нет! Это уже статья, правда, товарищи? И заберите свой конверт. А то подумают: я с посетителей конверты беру.
Максим Петрович сунул конверт из ящика обратно Лёне в карман.
– Ну вы жук! – Старший погрозил Чудоеву пальцем. – Все свободны. Хотя, конечно, жаль!..
Дома Лёня схватил жену в охапку и закружил по комнате:
– Люська! Трехкомнатная! Держи!
Прочитав текст, Люся заплакала:
– Такая удача, и ты на свободе! Садись кушать, радость моя!
Лёня уплетал обжигающий борщ и, давясь, рассказывал, как все было:
– Представляешь, жучина говорит: «Чтобы ничего не подумали, я возвращаю вам конверт!»
Лёня бросил на стол мятый конверт. Люся подняла его. И вдруг оттуда посыпались зелененькие ассигнации. Тысячи. Пятьдесят штук.
– Лёнечка, здесь пятьдесят тысяч рублей! Ты кого-то нечаянно убил?
Люся приготовилась плакать.
Лёня медленно лил борщ на брюки, не отрываясь глядя на невиданные деньги.
– Может, это инспектор тебе взятку дал за то, что ты его спас?!
– Погоди, Люсь, погоди! Вот, значит, как оно так. У него в ящике лежала чья-то взятка в таком же конверте. Он побоялся, что станут искать, и сунул конверт мне в карман. Сволочь! Не отдам. Это нам на новоселье от сотрудников милиции!
– Лёньчик! – Люся привычно опустилась на колени. – Узнают, что ты трехкомнатную получил и за это взятку взял! В законе еще статьи для тебя не придумали!
– Не отдам. – Лёня смотрел на жену исподлобья. – В кои-то веки мне дали взятку. Когда я еще получу? Не все взятки давать нечестным людям, пора и честным давать!
– Ой, Лёньчик, не гонись за длинным рублем, дороже выйдет!
Они бранились целый день и даже ночью. К утру Лёня сдался.
В конце рабочего дня он вошел в кабинет Чудоева и сказал:
– Подавитесь своим конвертом! У нас таких полно!
Максим Петрович, воровато закосив глаза за спину, протянул руку.
И в тот же миг в кабинет откуда-то сверху впрыгнули два человека, дышавших так тяжело, будто они сутки гнались друг за другом. Это были все те же сотрудники милиции.
Старший прохрипел:
– Попрошу конвертик, дорогие мои товарищи!
Младший дрожащими руками открыл конверт, затряс им в воздухе. Максим Петрович рухнул в кресло. Лёня зажмурился. Тяжкий стон заставил его открыть глаза.
Из конверта выпадал… «Советский спорт».
У работников милиции было такое выражение лица… выражение даже не лица, а черт знает чего.
Максим Петрович окосел окончательно. Его глаза смотрели уже не наискось, а внутрь.
И тут Лёня начал смеяться. Он-то понял, в чем дело.
По рассеянности он взял вместо конверта с деньгами тот запасной конверт с газетой, который Люся приготовила в прошлый раз.
Лёня смеялся как ненормальный.
Выходит, конверт с деньгами, который лежал рядом, он по ошибке бросил утром в мусоропровод.
Вот повезло, так повезло!
Я же говорил Люське:
«Со мной не пропадешь!»
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.