Текст книги "Здесь русский дух"

Мигель. Начало

А началось-то все как? А началось все с момента, когда лучший город в мире нам раскрылся во всей своей неочевидной и потрясающей полноте.

После того как во мне опознали сверхчеловека и расширили мою вотчину на всю Восточную Европу, в напарники мне дали Мигеля.

По плану было так: на территории Испании больше рулит и принимает гостей Мигель, а выезды в дикие восточные страны – я. Но все сразу пошло в сторону женских гениталий, потому что в Испании планы пишутся уже с описанием того, почему они не сработают.

Ну да ладно.

После первого знакомства Мигель произвел на меня впечатление человека рассеянного и сильно злоупотребляющего своими гениталиями. Прямо на износ.

Первое впечатление оказалось верным. Последующие семь лет можно описать как череду психоэротических похождений Мигеля в поисках вечной истины.

И вот, после полугода в Мадриде и окрестностях, мы полетели в Москву.

Каков был алгоритм приема гостей в Мадриде? Встреча в аэропорту и, в зависимости от времени суток, либо попытка успеть на обед в ресторан, либо все уже закрыто и надо ждать, пока что-то откроется, либо ночь и всем кушать орешки из мини-бара в номере.

Отдельную статью составляли унижения перед персоналом ресторанов, чтобы тебе дали столик, не стоящий впритык к соседнему, возможность посидеть на полчаса дольше после обеда и вообще… Это ад. Идя в ресторан, ощущаешь себя сразу всеми немецкими генералами, подписывающими акт о безоговорочной капитуляции. Если самолет задержали, то надо либо кормить гостей фастфудом или снеками, либо предлагать анилингус повару, чтобы тот остался после смены на десять минут и приготовил вам три порции пасты.

Только за пару лет невероятных чаевых, комплиментов, подарков из Сайберии и обещаний оральных утех мне удалось создать в Мадриде свои намоленные места, где с девяти утра до хотя бы одиннадцати вечера тебя примут и обслужат по-человечески. Надо учитывать, что смысл был принимать гостей на уровне и создавать хотя бы жалкую имитацию сервиса. А с этим в Мадриде прям плохо.

И вот, угнетенные страхом опоздать на обед и не успеть съесть все, пока официант не решит переворачивать стулья прямо при вас, мы прилетели в Москву.

Был час ночи. Вышли в Шереметьево, нашли своего водителя. И тут Мигель идет к какому-то аппарату с фастфудом, собираясь что-то купить. Я его останавливаю. Зачем? Сейчас пойдем поедим в городе по-человечески.

Сейчас?! Час ночи же!

Да господи, Мигель. Это же Москва.

Поехали в «Кофеманию» на Покровке. Мы туда вошли, и Мигель опешил. В два ночи – светлый просторный ресторан с кучей людей и не сонными официантами.

Что можно заказать?

Что за глупый вопрос! Все. Все, что в меню.

И суп тоже? И еду. И десерты… Господи боже мой, какой тут выбор десертов! А какой кофе! Вино! Все есть, все можно заказать, и никуда не надо спешить.

После трех блюд, белого вина и десерта Мигель сомлел.

Чтобы усугубить шок, я повел его в бар по соседству и поил хересом, коктейлями и шартрезом. И продолжал шокировать, предлагая поехать в книжный магазин, который круглосуточный, и покурить кальян.

Под утро, заходя в свой номер, он повернулся ко мне и сказал:

– Не знаю, что будет дальше, но мне очень нравится этот город.

С любви к Москве все и началось.

Богоспасаемое отечество и стратегия папоротника

То, в чем обвиняют евреев, армян, геев и бирмингемских цыган – то бишь помощь своим, – я объясняю иначе, назвав это ВССЛ. Взаимная симпатия странных людей.

По крайней мере, именно благодаря этой неизящной аббревиатуре я оказался в Ассоциации [1]1
  В данном случае имеется в виду некоторая европейская полугосударственная структура.


[Закрыть]

Все дело в том, что Отец-основатель Ассоциации тоже когда-то изучал богословие и философию. Точнее, я тоже, как и он. И вот, на одной камерной теологической конференции, где лекторов больше, чем зрителей, мы с ним случайно и познакомились. Как он удивился, что я стоматолог!!! Он думал, он такой один. А если к этому добавить общую для нас любовь к истории, фильмам Бунюэля и странной европейской поэзии – то вот результат: Отец-основатель (далее О. О.) представляет меня руководящему коллективу Ассоциации как нового сотрудника на новое направление.

То есть взяли меня исходя из жалости к моим странным наклонностям, и это факт. Ну и что мне дать, разве что Россию, где до меня ничего не было. Нельзя же сделать хуже, чем ничего. Но, по дискриминационным законам ЕС, надо было привязать ко мне кого-то кристально испанского, но при этом безнадежного, чтобы не жалко было потерять его в лесах Сайберии.

Богоспасаемое отечество…

Это был Мигель. После второго развода, второй свежести, второразрядный родственник второй жены Отца-основателя. То, что там повсюду родственники – конечно же, совпадение.

Представили меня Мигелю, Мигеля – мне, после чего кто-то из руководящего коллектива спросил, какая у нас стратегия по работе в России. С одной стороны, еще пять дней назад все мои мысли были о социальном богословии. С другой, у меня не то чтобы не было стратегии – я вообще не знал, что это такое. Но, к счастью, это уже был тот период моей жизни, когда я перестал стесняться своих тупости и скудоумия. Даже больше – гордился ими. Во мне мозга, как в папоротнике, и не надо это скрывать. Как там говорил Сократ? Будь собой! Или это был не Сократ? Не помню. В общем, будучи собой на все 100 %, я сказал:

– Не имею представления. Как-нибудь. С божьей помощью.

Мигель потом рассказывал, как тогда впервые подумал, что я сумасшедший. К слову, это мнение с тех пор не очень-то и изменилось.

Помощник О. О. слегка поперхнулся и сказал:

– С божьей помощью? Это ваша стратегия?

– Да, – серьезно ответил я. – Понимаете, Россия управляется напрямую Господом Богом, иначе нельзя объяснить, как она до сих пор существует.[2]2
  «Русское государство обладает тем преимуществом перед другими, что оно управляется непосредственно самим богом, иначе невозможно понять, как оно существует». Христофор Антонович Миних, фельдмаршал, первый покоритель Крыма и вообще мудрейший и достойнейший во всех отношениях человек.


[Закрыть] Там это единственно верная стратегия. Потом, я туда еду как Колумб в свое путешествие – вообще неясно, что нас ждет. Возможно, там новый континент, а возможно – Индия.

Женщина в фиолетовом костюме захихикала, скрестив руки на переносице.

– А он прав, в Бразилии же было то же самое, когда я туда поехала.

Это была София, глава департамента «Бразилия».

Богоспасаемое отечество…

О. О. иронично обвел взглядом стол и сказал:

– Ладно, попробуйте.

В итоге, с первого дня поведя себя так, чтобы от меня отстали, я попал в Ассоциацию на шесть долгих лет.

Прошло одиннадцать месяцев. Собрав совещание примерно в том же составе, О. О. подводил итоги года и представлял нам своего преемника. О. О. уходил на заслуженный отдых, а его место занимал Президент. Президентом, конечно же, стал тот чувак, который спросил у меня про стратегию.

– Итак, – начал он подводить итоги. – Первое место у нас, как всегда, занимает Бразилия, а вот второе место… департамент «Россия». Поздравляю, – сказал он, посмотрев на нас с Мигелем. – Надеюсь, вы сформировали стратегию на следующий год.

– Кстати, – начал слегка выпивший Мигель из эпицентра своего алкогольного бесстрашия, – Роберт был прав.

– Насчет?

– Насчет управления Богом.

– Ой, ну вы опять переводите в шутки…

– Да я не шучу, мы пытались выехать из Москвы в загородный дом, куда нас пригласили, три часа сорок минут. За это время Хайме долетел до Праги. Но в кафе с худшей пиццей в моей жизни дают сельдереевый сок, а на бензоколонке продают суши. Все, что я наблюдаю, настолько невероятно, что только версия Роберта может все объяснить.

– И вы не хотите представить стратегию и намерены продолжать в том же духе? Это же случайная удача, нам же нужно…

– Это не случайная удача, у нас намечающиеся контракты на новый год дадут 30 % прироста.

– Для растущего направления было бы лучше в два и больше раз роста.

– Без расширения территории это сложно, – вдруг вырвалось у меня.

– Ну тогда берите весь постсоветский регион.

Богоспасаемое отечество…

Чем тупее я себя вел, тем больше мне давали ресурсов и денег. Черт. Стратегия папоротника работала, хоть я этого и не хотел. Я хотел просто стоять на подоконнике.

Мы с Мигелем переглянулись. Впереди было пять лет, драматичных для нашей печени, моих нервов и его простаты.

И как же плохо в это время играл «Реал», но я читал романы Иванова, и мне было все равно.

Посвящается О. О.

Польские алкоголики

– Роб, эти поляки приезжают.

– И?

– Тебе надо их встретить и провести с ними вечер.

– Это, вообще-то, твоя обязанность.

– Да. Я понимаю. Но я не могу! Понимаешь, не могу!

– Спокойно, Мигель. Что не так?

– Я не могу пить с ними.

– Слушай, ты пьешь с первого дня, как я знаком с тобой. Ты пил от Сан-Паулу до Новосибирска. В чем проблема?

– Слушай, может, те русские, которые нас встречают обычно в России, не настоящие русские или они все на диете, но по сравнению с поляками… После двух вечеров с ними во Франкфурте я дошел до галлюцинаций и желания сменить пол.

– Хм… Что, так много пьют?

– Нет, не много, мы выпили бутылок пять виски на троих, я умер, воскрес через три часа, пошел поплакать в туалет, а они за это время выпили еще две бутылки…

– Ладно, ладно, не нервничай. Хотя я вообще в принципе не пью, что ты предлагаешь мне делать?

– Роб, сделай это. Я готов после этого оформить с тобой гей-брак и испанское гражданство.

– Засунь их себе в анус. Расскажи мне лучше про них побольше, я попробую что-нибудь сделать.

Набравшись информации, я стал думать, как мне, выпивающему максимум бутылку вина и идущему после этого спать, напоить двух поляков так, чтобы они сдохли. А я нет. И чтобы утром они все-таки пришли на собрание, были бы похожи на себя, а потом вернулись бы домой.

Я считаю, что в каждом деле нужны профессионалы. Поэтому я позвонил алкоголику Максу. Макс был местной испанской достопримечательностью. Из Советского Союза, мужик с платиновой печенью, который барыжил ворованным, от телефонов до машин, пил на спор и имел высшее медицинское образование, которое, после второй отсидки, решил не подтверждать в Испании.

Макс был мне немного должен и с радостью поделился тайнами профессии.

Поскольку мои природные данные оказались очень слабыми, а от варианта с подсыпанием клофелина я отказался, то мы сразу перешли к методам мухлежа.

«Энтеросгель», витамин С, тереть уши холодной водой, блевать при любой возможности, если получится – обманывать соперников в дозировке с помощью дизайна стаканов.

– Ну, и пусть они дадут тебе фору.

– Это как?

– Сам подумай.

Я же тупой. Но придумал.

Встретил в аэропорту их я. Вместо водителя. Точнее, вместе с водителем. И, пока мы ехали в отель, на заднем сиденье их ждала бутылка виски, стаканы, лед и какое-то химическое вяленое мясо, похожее на ящеричий кал. Я тоже налил бокал, но всю дорогу делал вид, что говорю по телефону и сливал виски на пол. Благо водитель свой.

По моей просьбе мы собрали все мадридские пробки и приехали в отель, когда первые 0,7 виски уже опустели.

В отеле я дождался, пока они кинут чемоданы в номер, и, как только они спустились, пошел в туалет, оставив их в баре отеля с полными стаканами.

Когда мы все-таки дошли до места ужина, в них уже было по 0,5 крепкого алкоголя на рыло.

В баре мы пили плотно и беспощадно. Раз в двадцать минут я шел на свежий воздух, в туалет, умывал лицо, уши и ноги холодной водой, пил «Энтеросгель», витамин С, воду и прочее жизнеутверждающее.

Поляки сидели своими стальными ягодицами на месте и бухали безостановочно. Только в 23:17, когда мы вроде бы завершили тему пакта Молотова-Риббентропа, один из них стал пошатываться. В 00:10 сдал второй. В это же время я решил проблеваться, чтобы не умереть от интоксикации до отеля.

Я привез их в отель. Довел до номеров. Один из них, в состоянии биологического расщепления, предложил мне выпить еще, после чего упал на постель и впал в кому.

Я пошел вниз, почти приняв душ в туалете отеля, дошел до машины, выпил еще всего, что было у меня в кармане. Сел в машину, и водитель меня повез домой. По дороге я заснул. Или это был обморок. Не помню.

Спал я сладко. Утром у кровати меня ждало все по совету алкоголика Макса. Вода, сок квашеной капусты (за которым пришлось отправиться в магазин советских продуктов в двадцати километрах), витамин С, а на кухне литр вьетнамского супа фобо.

На работу я пришел хоть и в 11:00, но похожий на человека.

И поляки тоже пришли. Благополучно посидели с опухшими лицами и пошагали обратно в Варшаву.

А я… я наслаждался триумфом. Мне аплодировали, носили на руках и называли полубогом. Я поборол в алкогольной корриде сверхлюдей. Было ощущение, что я сделал массаж простаты грифону. Как минимум.

Мне даже во второй раз предложили испанское гражданство. Без гей-брака.

Итальянцы в бушлатах

Ну, раз заговорили о стереотипах, добью тему.

Естественно, во время моего пребывания в Испании стереотипы по отношению ко мне видоизменились. В России человек с армянской фамилией несет на себе гнет стереотипов от «Мимино» до юмористических программ на ТНТ. В Испании я сразу стал представителем некой Терра Инкогнита от Монголии до Карелии, православно-исламским, русско-татарским коневодом, обожающим балет.

Перечислять, какие суперспособности видели во мне люди (к слову – вполне образованные), не хватит никаких сил.

Я и в водке разбираюсь, и в балете, и в конях, и КГБ должно было меня прессовать и мучить током в подвалах на пару с русской мафией. Икра, медведи, русско-чеченские казаки, и все это на фоне экстремального холода, который выдерживаешь только благодаря меховым трусам, ушанке и водке с водкой. Плюс как-то смутно знали, что я армянин, поэтому однажды меня спросили, чего же хочет в конце концов этот Талибан. И соболезновали по поводу теракта в Пакистане. Все логично.

Теперь я понимаю, почему в западных фильмах есть русский казак по имени Буйдур – православный мафиози, ненавидящий грузин. Это пишут те же самые люди, что уточняли у меня, есть ли в Москве автобусы.

Ну, причащались бы хоть Википедией, перед тем как творить кино.

В одной серии «Черного списка» (нормальный вроде сериал) действие проходит в Узбекистане. Там католический священник – работающий под прикрытием агент ЦРУ, во время мессы его похищает борец за независимость Узбекистана по имени Руслан Денисов, у которого ярко выраженная кавказская внешность, и он рассказывает, что хочет освободить свой узбекский народ. Я выключил. Кровь из глаз мешала смотреть.

И вот история. Приехали в Москву в ноябре два итальянца, гости Ассоциации. Я должен был их встретить и сопроводить на переговоры и на ужин. Поселились они, по моей рекомендации, в отеле «Савой» на Кузнецком. Ибо это давало удобную логистику и «Детский мир» рядом.

Жду я их в холле. Выходят двое в каких-то бушлатах. То ли это лыжные костюмы для жизни под лавиной, то ли одежда заполярных охотников. Ребята, говорю, наденьте пальтишко и вперед, ноябрь месяц. После некоторых сомнений послушались и пошли переоделись.

Выйдя на улицу, говорю им, что нам до «Пушкинской» одна остановка на метро. Адские пробки, а ресторан прямо у выхода из метро «Пушкинская». Тот, что помоложе, спрашивает – безопасно ли это?

Метро? Да, говорю, а что?

Итальянец отвечает, мол, могут ли взорвать, ограбить, изнасиловать и т. д. Рэкет опять же – на входе и на выходе из вагона плати мафии. Массовые драки между продавцами краденых телефонов. Попытка отжать у тебя почку.

Ну все, как обычно, и я начинаю свою привычную лекцию о стереотипах. Говорю минут десять, параллельно с этим прогуливаемся, и я показываю им Кузнецкий Мост с веганскими кафе, антикварными лавками и «Данкин Донатсом».

Ребят немного отпустило, и, продолжая беседу, мы вошли в арку, ведущую к входу в метро.

Ничто не предвещало беды.

Но тут, впервые за двадцать пять лет моего знакомства с этим местом, перед метро играл уличный музыкант. Не те многочисленные ребята, которые играют на самом Кузнецком все подряд, начиная от рока и заканчивая тибетской музыкой.

На деревянном ящике сидел мужчина в ватнике и ушанке и играл на гармони. И играл «Катюшу». Больше всех остолбенел я. Особенно с учетом того, что я недавно говорил. Итальянцы стали смотреть на меня с легким недоверием и весь перегон между «Кузнецким Мостом» и «Пушкинской» держались за карманы и сумки, нервно озираясь по сторонам в ожидании атаки чечено-казаков.

Шампанское, потом борщи, беф а ля Строганов, пожарские котлеты и оливье с раковыми шейками под хорошее красное расслабили наших гостей. К концу вечера итальянец постарше спросил меня, улыбаясь на всю ширину своего порозовевшего от гастрономического удовольствия лица.

– А на ночь, возможно, мы организуем какие-то безумные развлечения?

– Какие именно?

– Ну знаете, как это описывает массовая культура… Может, поедем на охоту, стрелять птиц?

– Хм. Ну до ближайшей охоты часа четыре ехать, а в городе мы не стреляем, особенно птиц.

Ночью мы поехали в клуб. С электронной музыкой, самбукой и дамами разного уровня социальной ответственности. Итальянцы подписали все необходимые договоры и уехали на аэроэкспрессе в Шереметьево очень довольные, хоть и страдающие от похмелья.

P. S. Были люди в моей жизни, которые трезво и реалистично представляют нашу страну, различают Узбекистан и Грузию и вообще большие молодцы. Но их не так уж много. И рассказ о них – это совсем другая история.

P. P. S. Рассказ не претендует на роль исследования по сравнительному анализу отечественного и зарубежного образования, когнитивных способностей жителей разных стран и т. д. Он вообще ни на что не претендует. Просто история про стереотипы.

Хайме и российская виза

Хайме продлевал российскую визу. Или разрешение на работу. Не помню – меня, гражданина мира, никогда не заботили такие формальности.

Фирма платила какому-то человеку, выпускнику филфака РГГУ на секундочку, чтобы тот помогал нашим иностранцам эти документы сдавать.

– Ну как? Сложно? – спросил Хайме у Хуана, который сдавал за месяц до этого.

– Да нет, он просто взял мои документы и отдал в окно. Не понимаю, зачем мы ему платим.

– Это просто бессмысленно множит коррупцию! – декларировал социалист Хайме и решил послать выпускника РГГУ и совершить гражданский подвиг. Сдавать самому.

Я не буду описывать приключения Хайме по поиску парковки, прогулкам от нее до здания в толпе граждан из Средней Азии, которые все без исключения принимали Хайме за своего и советовались о насущном. Не буду рассказывать о многочисленных очередях, посещениях туалета, где кто-то мыл из кувшина себе попу, и прочих прелестях жизни, которые должны радовать социалистов, но Хайме оказался не настолько социалистом.

Остановимся только на моменте сдачи документов, до которого Хайме, спустя несколько дней страданий, все-таки дошел.

Попытка 1.

– У вас вместо отчества пробел.

– Да, я испанец, у меня нет отчества.

– Jaime Antonio… Антонио – это что?

– Второе имя.

– Ну вот его и впишите в отчество. В следующий раз.

– Можно я сейчас исправ…

– Нет.

Спустя неделю.

Попытка 2.

– Постойте, вы же иностранец. У вас же нет отчеств.

– Да…

– А почему у вас в отчестве написано «Антонио»?

– Мне в прошлый раз женщина сказала…

– Исправьте, имя, фамилия, отчество – пробел. В следующий раз…

– А сейчас…

– Нельзя.

Через неделю.

Попытка 3.

– Вы отметили двух дочерей.

– Да.

– А обе в России?

– Нет, только младшая.

– Тогда надо только ее отмечать.

Попытка 4.

– У вас же две дочери! Почему тут только одна отмечена?

Попытка 5.

– А почему вы отдельно не отметили адрес дочери, которая живет не с вами?

Попытка 6.

– Есть родители на иждивении?.. Вот узнаете, что такое иждивение, тогда и приходите.

Попытка 7.

– А почему у вас разрешение просрочено? Надо было две недели назад его продлевать.

…

– Знаешь, Роберт, а этот парень, который помогает нам сдавать документы, очень интересный человек, знает блестяще европейскую литературу. Хорошо, что он у нас есть. Кстати, ты знал, что таджикский и узбекский принципиально по-разному звучат, если вслушиваться?

До сих пор на всех праздниках и сборищах Хайме просят рассказать эту историю на бис.

Максим Малявин

Психколония, какой она была

Раньше в СССР существовали целые поселения психически больных людей. Их называли психиатрическими колониями. Просуществовали они где-то до шестидесятых годов, а потом частью были заброшены, а частью реорганизованы в психиатрические больницы.

Зачем создавались такие колонии? Чтобы было где жить пациентам, которые уже не могли адаптироваться в обществе и за которыми некому было ухаживать. Продуктами психколония обеспечивала себя самостоятельно: на государственные деньги особо не разгуляешься, дай бог, чтобы хватило на лекарства и одежду. Вот и обзаводились своим собственным хозяйством, растили кур, свиней, коров, сажали картошку и капусту. Летом собирали грибы и ягоды, ловили рыбу, а кое-где даже делали собственные рыбные пруды. Свежий воздух, своя еда, возможность не валяться целыми днями в кровати (а поначалу и кроватей не было, только сено на полу!), а заниматься чем-то нужным – всяко лучше, чем в больнице.

Персонала при такой психколонии было всего ничего – а зачем, ведь у психохроников обострения бывают много реже. Порядок помогали поддерживать сами больные. Бывали, правда, ситуации, когда приходилось действовать быстро: например, эпилептический припадок во время еды, когда пациент мог насмерть подавиться обедом. Что делали? Хватали за ноги и поднимали вниз головой над полом, буквально вытряхивая застрявшую в дыхательных путях пищу.

Янина Чеславовна работала врачом в одной из таких психколоний в Беларуси (тогда еще Белорусской ССР). Была в этой колонии отдельная палата, отведенная имбецилам. В основном ребята смирные, главное – присматривать за ними, как в детском саду: кому сорочку поменять (штанов не хватало, а и хватало бы – не успевали бы стирать), кого умыть, кого с ложечки накормить. Когда обзавелись кроватями, стоило немалых трудов отучить их спать на полу. Заходит, бывало, доктор в палату вечером, а там пусто. Приглядится – а они все, свернувшись калачиком, спят под кроватями. Привыкли к тем послевоенным временам, когда постелью служила охапка сена.

И вот однажды к Янине Чеславовне прибегает пациент из этой палаты и обращается к ней по имени-отчеству. Притом что несколько лет от него не было слышно ни слова, и все считали, что разговаривать он не умеет.

– Янина Чеславовна, там ко мне сестра приехала!

– Саша! – изумилась доктор. – Так что ж ты все эти годы молчал!

– А мне было неинтересно разговаривать. Да и с кем? С имбецилами?

Выяснилось, что до войны он многие годы лечился в Минской психиатрической больнице с диагнозом «шизофрения». С кататонической симптоматикой. Периодически выписывался домой, к матери и сестре, потом снова попадал в больницу. Когда началась война, больницу эвакуировали, потом пациентов разбросало по разным учреждениям, и он в конечном итоге оказался здесь. Медицинская документация не уцелела – сохранились лишь паспортные данные.

Попав в психколонию, Саша сразу же прибился к имбецилам: тихо, спокойно, никто с расспросами не лезет, что еще надо? Да так среди них и прижился. А медперсонал за эти годы успел не раз поменяться, и все уже привыкли видеть его в рядах этих больных. Возможно, вы скажете – мол, надо было попробовать поговорить? А вы хоть раз пытались побеседовать с имбецилом по душам?

Оказалось, сестра все эти годы разыскивала Сашу. И нашла. И узнала. И он ее сразу узнал. Как и завещала мать, сестра приехала его забрать домой. Одежду Саше собирали всей психколонией. Выбрали самое новое и лучшее, прямо со склада. Саша сам сходил в баню, побрился и пришел к доктору прощаться:

– До свиданья, Янина Чеславовна. И спасибо за все эти годы.

– Было бы за что благодарить, Саша.

– Есть за что. Кормили, ухаживали, слова грубого я не слышал. И знаете – мне ведь было не так уж и плохо. Спасибо.