Текст книги "Графиня Солсбери"

– О Уильям, вы меня пугаете!

– Боже мой, Боже! Я чувствую, что скоро умру, умру раньше, чем смогу убедить вас в том, что этот человек способен на все! Поклянитесь мне, что уедете завтра, сегодня ночью… поклянитесь!

– Клянусь, Уильям, – ответила Алике. – Но вы не умрете. Я вернусь в замок Уорк, и вы, когда поправитесь, приедете ко мне. Уильям, что с вами?

– Господи, Господи, сжальтесь надо мной! – прошептал Уильям.

– Уильям! Уильям! – воскликнула графиня, склоняясь к умирающему. – О Боже! Он умирает!

– Алике, Алике, прощайте, я люблю вас, – едва слышно прошептал Уильям. Собрав все свои силы, он обнял графиню за шею и, притянув к себе, коснулся губами уст Алике, потом откинулся на подушку.

Так графиня Солсбери приняла первый поцелуй и последний вздох Уильяма. На следующее утро графиня, как и обещала вчера Уильяму, пришла проститься с королевой Филиппой, которая сначала не хотела ее отпускать, но, быстро сочтя обоснованной причину, вынуждавшую графиню Алике покинуть празднества, лишь ради приличия стала ее уговаривать остаться, чтобы показать Алике, как тяжело ей расставаться с ней. Эдуард же, как и королева, тоже просил графиню не уезжать, но уступил ее просьбе с таким равнодушием, что окончательно убедило графиню: несчастный молодой человек, чью смерть она оплакивала, тревожился напрасно; правда, поскольку графине предстояло проезжать через края, где время от времени появлялись приграничные разбойники, король потребовал, чтобы она ехала с эскортом и дала ему обещание останавливаться только в крепостях и укрепленных замках.

Графиня отправилась в дорогу и в первый день остановилась в Хартфорде, потому что выехала поздно и смогла проехать за день всего десять миль; в городе ее уже ждало богато убранное жилище, ибо впереди нее ехал курьер, как бывало, когда путешествовала королева; это был последний знак внимания Эдуарда, но графиня видела в нем лишь чрезмерную учтивость, тем не менее объяснявшуюся старой дружбой, какую король питал к графу Солсбери.

Весь следующий день она провела в пути и заночевала в Нортгемптоне, где, благодаря все той же предусмотрительности короля, нашла покои, достойные ее положения и того, кто ей эти покои предложил; правда, командир эскорта предупредил ее, что завтрашний день будет трудным и выезжать придется рано, если они хотят добраться до ночлега, который повелел приготовить для них король.

Графине, в самом деле, пришлось двинуться в путь на рассвете; в полдень эскорт остановился в Лестере и отправился дальше лишь в три часа. Тогда стояли самые длинные дни в году, но наступила ночь, и на горизонте не стало видно ни малейших признаков города или замка. Путники продолжали ехать еще примерно часа два, когда, наконец, заметили в темноте слабый свет. Через несколько минут взошла луна, резким светом озарив башни и мощные стены укрепленного замка; по мере того как кортеж приближался к замку, графине казалось, что по некоторым признакам это жилище ей уже знакомо; когда подъехали к воротам, ее последние сомнения рассеялись. Она была в замке Ноттингем.

Графиня невольно содрогнулась, ибо, как мы помним, замок этот хранил кровавые воспоминания, поэтому Алике въехала в него со страхом, усилившимся, когда она увидела, что ночлег для нее был приготовлен в той самой комнате, где был схвачен Мортимер и убит Дагдейл; у нее не хватило смелости поужинать здесь; она лишь пригубила пряного вина из кубка. Впрочем, в том, что это была именно та комната, она ошибаться не могла, ибо хорошо ее знала: здесь королева Филиппа рассказала ей об этой трагической истории в тот вечер, когда приехали Готье де Мони и граф Солсбери. Хотя тогда она была рядом с королевой, в окружении ее фрейлин и под охраной преданного ей коменданта замка Уильяма Монтегю, она не могла избавиться от ощущения ужаса; сегодня она находилась одна в том же замке, окруженная почти неизвестными ей людьми, и сердце ее еще обливалось кровью при мысли о недавней смерти человека, о почтительности и услужливости которого напоминал в этой комнате почти каждый предмет. Но, увы, здесь уже не было Уильяма, чтобы оберегать покой и защищать графиню, не было этого всем сердцем преданного юноши, и все опасения его на ее счет сейчас вспомнились Алике! Вот почему она сидела в кресле, облокотившись локтем на стол, где стояла лампа, не смея обернуться из-за боязни увидеть за спиной какой-нибудь призрак, хотя у нее перед глазами было вполне реальное напоминание: зарубка, оставленная мечом Мортимера на одной из пилястр камина. Вид ее совершенно естественно заставил Алике вновь вспомнить о том, каким образом был схвачен Мортимер. Она подумала о подземном ходе, выводившем ко рвам замка, об открывающейся дубовой панели; она прекрасно помнила, как королева ее уверяла, что подземный ход замурован, а панель больше не открывается, но все равно была не в силах победить страх, который усиливался еще и оттого, что она приписывала дневной усталости то непреодолимое оцепенение, какое она надеялась преодолеть, снова выпив несколько глотков пряного вина, что отведала сразу по приезде в замок; но вино, принимаемое ею за бодрящее средство, оказывало на нее совсем иное действие: своеобразное оцепенение, что начало овладевать ею, от выпитого вина лишь усилилось. Тогда она встала и хотела уйти, но была вынуждена взяться за спинку кресла: казалось, все предметы закружились вокруг нее, она чувствовала, что в эту минуту попала под действие какой-то неведомой силы и перенеслась в призрачный мир. Дрожащий свет лампы словно оживлял неподвижные предметы; резные фигуры на деревянной обшивке стен зашевелились в полумраке; ей почудилось, будто она слышит шум, похожий на скрип открывающейся двери, но все это происходило словно во сне. Наконец ей пришла в голову мысль, что выпитое вино могло быть наркотическим зельем: оно и подействовало на нее; Алике хотела позвать кого-нибудь, но голоса у нее не было. Тут она, собрав все свои силы, пошла открывать дверь, но едва сделала несколько шагов, как страшная явь сменила все эти видения. Панель деревянной обшивки отворилась, и вбежавший в комнату мужчина подхватил ее на руки в тот миг, когда она уже лишилась чувств.

XXI

Два случившихся несчастья (одно с Жаном де Леви, другое с Уильямом Монтегю) и отъезд графа Солсбери в Маргит, а графини в замок Уорк положили конец празднествам в Виндзоре. Впрочем, сам Эдуард не желал больше оставаться в Лондоне: по его словам, он хотел объехать все южные порты, чтобы ускорить снаряжение кораблей, которые продолжал строить. Он уехал в тот же день, что и Алике, не дождавшись возвращения своего посланца; казалось, что он вдруг забыл ради более увлекшего его предмета о важном деле, поручив Солсбери завершить его, и должен был ждать в Лондоне графа с отчетом.

Все закончилось так, как и предполагал граф. Оливье де Клисон и мессир Годфруа д'Аркур соглашение подписали; им были даны все полномочия от имени сира д'Авогура, мессира Тибо де Монморийона, сира де Лаваля, Жана де Монтобана, Алена де Кедийака, братьев Гийома, Жана и Оливье де Бриё, Дени дю Плесси, Жана Малара, Жана Сенедари, Дени де Кадийака и сира де Мальтруа, за которых они тоже поручились, поэтому Оливье де Клисон и Годфруа д'Аркур были немедленно освобождены; Солсбери посадил их на корабль и вернулся в Лондон, где его ждало сообщение о смерти Уильяма.

Граф любил своего племянника так, как мог бы любить собственного сына; но прежде всего он был рыцарь той эпохи, человек с сердцем четырнадцатого века, наконец, воин, сам каждодневно подвергающийся опасности; он считал смерть гостем, которому надо открыть дверь по первому стуку, и, сколь бы страшен тот ни был, встретить его со спокойным, исполненным веры лицом. Решив нагнать Эдуарда, чтобы передать ему соглашение, подписанное французскими сеньорами, он простился с королевой и в тот же день покинул Лондон.

Однако и Эдуард, тоже соединял в себе (в те времена это было довольно редко) глубокого политика, отважного воина и пылкого в любви рыцаря; на празднествах в Виндзоре он занимался сразу тремя делами, имевшими для него самое важное значение.

Тем временем Якоб ван Артевелде, которого мы примерно два года назад потеряли из виду, по-прежнему пользовался любовью славных горожан Гента и продолжал поддерживать дружественные отношения с королем Эдуардом; более того, эшевен резонно полагал, что для торговли его соотечественников наиболее выгоден союз с Англией (она будет снабжать его шерстью из Уэльса и кожей из графства Йорк) и на этот союз денег жалеть не стоит. Возможность упрочить этот союз заключалась в том, чтобы вместо Людовика де Креси сделать юного принца Уэльского наследственным владетелем Фландрии. Вот почему, по мысли Якоба ван Артевелде, пришла пора свершить это великое политическое деяние, к коему умы уже вполне подготовлены, как писал он Эдуарду за несколько месяцев до празднеств в Виндзоре.

Эдуард предвидел, что подобная возможность скоро представится, а посему принял все необходимые меры; получив письмо от Артевелде, он не пожелал доверить кому-либо эту тайну, боясь ее разглашения. Благодаря помолвке его дочери с молодым графом Монфорским Эдуард получил Бретань; благодаря избранию принца Уэльского он получал Фландрские провинции; тем самым Эдуард осуществлял самую грандиозную мечту, какая только могла быть у короля Англии: оставаясь на своем острове, он, так сказать, держал Францию обеими руками; ему требовался хотя бы год мира, чтобы воплотить в жизнь последний замысел. Этот год он готов был купить ценою перемирия, заключенного им с герцогом Нормандским; оно должно было продолжаться до праздника святого Михаила в 1346 году, то есть примерно полтора года. Кстати, оно ни в чем не ущемляло прав Карла Блуаского и графа Монфорского: сторонники обоих соперников даже могли продолжать свои стычки, но оба короля, помогающие им, не несли никакой ответственности за эти отдельные столкновения; короче говоря, все было устроено так, что каждый король, используя все свои ресурсы, по истечении перемирия был готов лучше, чем раньше, возобновить войну; вот почему Эдуард вдвойне ценил соглашение, подписанное Солсбери с Оливье де Клисоном и Годфруа д'Аркуром, соглашение, заранее обеспечивающее королю Англии поддержку двенадцати сеньоров как Бретани, так и Нормандии, создавало на континенте для Эдуарда такую мощную силу, какой Филиппу де Валуа было трудно противостоять.

Уверенный в том, что начатые Солсбери переговоры завершатся успехом и без него, Эдуард полностью обратил свои взоры к Фландрии; поэтому когда граф, вернувшийся в Лондон через неделю после отъезда короля, прибыл в порт Сандвич, где, как ему сказали, он сможет застать Эдуарда, узнал, что накануне король уехал вместе с графом Суффолком, Иоанном де Бомоном, графом Ланкастером, графом Дерби, со множеством баронов и рыцарей, коих он призвал в этот порт, не сказав, с какой целью их собрал. Сначала Солсбери удивился, что его не пригласили участвовать в столь важном походе, но, зная, с какой быстротой Эдуард принимает решения, предположил, что замысел совершить этот поход возник мгновенно и вследствие какого-нибудь неожиданного известия, посему он решил ехать к графине в замок Уорк и там ждать приказов короля.

Граф покинул порт Сандвич и двинулся в глубь страны короткими переходами: он ведь ехал без свиты, а значит, имел только одного коня. Так как в те времена беспрестанной войны каждый рыцарь имел обыкновение ездить в боевых доспехах, то было бы трудно его коню, сколь бы выносливым он ни был, нести двойную тяжесть – всадника и полное его вооружение – и проходить за день больше десяти-двенадцати миль. Поэтому только на исходе шестого дня пути граф достиг окружавших Роксбург холмов; с их высоты он наконец увидел замок Уорк. Все, как ему показалось, оставалось таким же, как и до отъезда, но тем не менее при виде замка его охватило чувство неизъяснимой грусти, и было оно таким глубоким, что граф, вместо того чтобы пустить коня галопом, стремясь на несколько мгновений быстрее оказаться рядом с возлюбленной своей Алике, наоборот, замедлил его ход и теперь приближался к замку с трепетом, как человек, над кем распростерло свои крыла несчастье, о котором он еще не знает, но предчувствует, что оно свершилось. Но никакие внешние признаки не подтверждали этих предчувствий: на башне развевался флаг, по крепостным стенам расхаживали часовые неторопливым, размеренным шагом, указывавшим, что все спокойно и внутри замка, и снаружи. Из главных ворот вышла группа окрестных крестьян: они принесли продукты на завтра и теперь возвращались назад, в свои деревни. У Солсбери на мгновение мелькнула мысль подъехать и расспросить их. О чем? Он и сам не знал. Он преодолел свою минутную слабость и, убедившись собственными глазами, что воображение обманывает его, пустил коня более быстрым аллюром, скоро достигнув подножия холма, на вершине которого стоял замок. По сигналу часового он понял, что его узнали, и быстро поднялся по тропе, выводящей на площадку замка.

У ворот графа встретили поджидавшие его офицеры; он, правда, хотел, чтобы не они вышли его встречать. Обычно первой навстречу ему выходила Алике, но он ее не увидел. Однако сколь бы быстро он ни въехал по тропе на площадку, у слуг было время ее предупредить. Неужели ее нет в замке? Но если нет, то где она может быть? Вот почему первым словом, что произнес граф, было имя жены. Но оруженосец, державший в поводу его коня, молча показал на замок. Граф, боясь расспрашивать дальше, спешился и вбежал во двор; там он на секунду остановился, потому что, не увидев, как ожидал, графиню на парадной лестнице, граф окинул глазами все окна, надеясь в одном их них ее заметить, но все окна были закрыты. Тогда он стремительно, насколько позволяла тяжесть доспехов, вбежал по лестнице и направился в покои жены. Все комнаты, что ему пришлось проходить, чтобы туда попасть, были пусты; распахнув последнюю дверь, он увидел на пороге комнаты графиню, облаченную в траур и такую бледную, что, казалось, она вот-вот отдаст Богу душу.

На миг граф замер, трепеща от страха и молча глядя на жену, ибо не мог понять, что же произошло; наконец, видя, что графиня стоит оцепенев, он приблизился к ней и нарушил молчание.

– Что с вами, графиня, и почему вы носите траур? – спросил он дрожащим голосом.

– Ваша светлость, я ношу траур по чести моей, – ответила графиня таким слабым голосом, что граф едва ее расслышал, – которую король Англии Эдуард подлым обманом похитил у меня в замке Ноттингем.

КОММЕНТАРИИ

Роман «Графиня Солсбери» («La comtesse de Salisbury») и его продолжение роман «Эдуард III» («Edouard III») принадлежат к циклу исторических произведений, которому А.Дюма дал название «Хроники Франции» («Les chroniques de France»). Повествуя о событиях XIV в., о первом периоде Столетней войны (1337 – 1453) между Англией и Францией и царствовании английского короля Эдуарда III, писатель использовал следующие основные источники: Жан Фруассар – «Хроники Франции, Англии, Шотландии и Испании»; барон де Барант, Амабль Гийом Проспер Брюжьер (1782 – 1866) – «История герцогов Бургундских из дома Валуа. 1364-1477»; Вальтер Скотт – «История Шотландии»; Кристофер Марло (1564-1593) – «Эдуард II».

Время действия дилогии: с 25 сентября 1338 г. по 21 июня 1377 г. Отразить в комментариях всех упомянутых в ней персонажей (их более 600) не представляется возможным, потому что о большинстве из них ничего не известно, кроме сведений, сообщенных Жаном Фруассаром. Читателей может удивить отсутствие в комментариях имен основных персонажей. Дело в том, что в этом произведении, выдержанном в романтическом стиле, некоторые из главных действующих лиц либо полностью вымышлены, либо не имеют с историческими прототипами ничего общего, кроме имен. Например, героиня романа Алике Грэнфтон, дочь графа Дерби, жена графа Солсбери, – персонаж, созданный воображением Дюма. В реальности у графа Ланкастерского Генри Кривая Шея был сын, также Генри, носивший титул графа Дерби, – он и имеется в виду в романе. У него было две дочери, но ни одна из них не носила имени Алике и не была замужем за графом Солсбери.

Иначе обстоит дело с графом Солсбери, Уильямом I Монтегю (таково современное написание фамилии: в XIV в. писали Монтекют), приближенным и другом Эдуарда III. Он был женат на Катарине Грандисон (ум. в 1349 г. или 1354 г.), которая, судя по отдельным источникам, была любовницей короля. Подробности этой любовной истории, равно как и обстоятельства смерти прекрасной графини, целиком вымышлены Дюма. Некоторые современные историки полагают, что средневековые хроники (а за ними и Дюма) путают Катарину Грандисон с дочерью Эдмунда Вудстока, графа Кентского, Джоан (1328-1385), женщиной необыкновенной красоты, прозванной Кентской красавицей. Именно ее ряд исследователей считает героиней происшествия, послужившего поводом для учреждения ордена Подвязки. Джоан Вудсток была обручена с сыном Уильяма Монтегю, тоже Уильямом, вторым графом Солсбери, но не вышла за него замуж, однако прозвище «графиня Солсбери» носила до конца своих дней.

Это произведение стало одним из первых в истории французской литературы «романов-фельетонов»: оно печаталось частями с продолжением в газете «La Presse» («Пресса») с 15.06.1836 г. по 11.09.1836 г. под названием «Царствования Филиппа VI и Эдуарда III Английского» («Regnes de Philippe VI et d'Edouard III d'Angleterre»). Первое книжное издание: Paris, Dumont, 6v., 8 vo., 1839.

Настоящий перевод, выполненный по изданию: Paris, Michel Levy freres, 2 v., 1856, – первая полная публикация дилогии на русском языке.

… парадный зал Вестминстерского дворца… – Вестминстерский дворец английских королей построен в центральной части Лондона в 1097-1099 гг., перестроен в 1394-1399 гг. До наших дней сохранилась лишь часть старого дворца – Вестминстер-холл (Дворцовый зал), один из самых больших средневековых залов Западной Европы; теперь это вестибюль возведенного в 1840 г. нового здания Вестминстерского дворца, где заседает английский парламент.

Эдуард III (1312 – 1377) – король Англии с 1327 г.; принадлежал к династии Плантагенетов; самостоятельно стал править страной в 1330 г. До этого власть находилась в руках его матери, вдовствующей королевы Изабеллы, и ее фаворита Роджера Мортимера. Будучи по материнской линии внуком французского короля Филиппа ГУ Красивого, Эдуард предъявил претензии на французский престол и в 1337 г. объявил Франции войну, которая в истории получила название Столетней (1337 – 1453). В 1340 г. во фландрском городе Генте он был провозглашен королем Франции. Хотя в 1348 – 1357 гг. Англия пережила опустошительную эпидемию чумы, страна в его правление достигла процветания; при нем была создана регулярная английская армия; в 1353 г., пытаясь подчинить церковь королевской власти, он запретил переносить рассмотрение дел своих подданных в папскую курию (папское правительственное учреждение) и перестал выплачивать папе некоторые денежные поборы; повелел составлять публичные акты на английском, а не на французскомязыке; продолжил строительство Виндзорского дворца.

Филиппа Геннегауская (ок. 1314 – 1369) – дочь графа Голландии, Зеландии и Геннегау Вильгельма III (ум. в 1337 г.), жена Эдуарда III. У королевской четы было двенадцать детей.

Граф Дерби – знаменитый полководец граф Генри Дерби (ок. 1300-1362), сын графа Генри Ланкастерского Кривая Шея; в 1352 г. получил титул герцога Ланкастерского; умер от чумы.

Монтегю, Уильям, граф Солсбери (ок. 1301 – 1344) – английский военачальник; принимал участие в аресте Роджера Мортимера; воевал в Шотландии; исполнял важные дипломатические поручения короля Англии, стремясь сплотить Германию и Нидерландские графства против Франции; в 1340 г., сражаясь во Фландрии, под городом Лиллем попал в плен к французам; в 1341 г. был освобожден и ненадолго вернулся в Англию; позднее вел военные действия в Бретани; был отправлен с посольством в Кастилию; погиб в 1344 г. на рыцарском турнире. Исторический граф Солсбери не мог пережить Эдуарда III, скончавшегося спустя 33 года после его гибели. Сын графа, Уильям II Монтегю (1328-1397), участвовал в битве при Пуатье.

Геннегау (французское название – Эно) – в средние века графство и провинция в Южных Нидерландах.

Мони, Готье де (ум. в 1372 г.) – английский военачальник (по происхождению француз) и приближенный Эдуарда III; в исторических документах его имя впервые встречается в 1332 г.; прибыл в Англию в свите Филиппы Геннегауской, дальним родственником которой был (или выдавал себя за такового); впоследствии получил графский титул; в «Хрониках» Фруассара изображается как образец совершенного рыцаря. Исторический Готье де Мони не мог присутствовать у смертного одра Эдуарда III, умершего через пять лет после смерти своего верного друга.

Робер III Артуа, граф Бомон-ле-Роже (1287 – 1342) – французский государственный деятель, участник Столетней войны (на стороне англичан); изгнанный в 1332 г. из Франции, нашел прибежище при английском дворе, где неустанно побуждал Эдуарда III заявить права на французскую корону. Робер III Артуа был дальним родственником короля, а не его двоюродным братом. Следует помнить, что выражения «кузен», «дядя», «тетя», «внук» и т. п. в аристократическом обиходе средних веков могли обозначать значительно более дальнее родство, нежели то, что под этими понятиями подразумевается ныне.

… нашего дяди, короля Французского Филиппа… – Имеется в виду Филипп VI (1293 – 1350), основатель династии Валуа, король Франции с 1328 г.

Граф Овернский – Иоанн I (ум. в 1360 г.), граф Овернский с 1332 г. Овернь – в средние века графство в Центральном Французском массиве, главный город – Клермон-Ферран. С VIII в. Овернь входила в королевство, а затем герцогство Аквитания; в 1154 г. (вместе с Аквитанией) стала владением Англии; в 1271 г. вошла во французский королевский домен.

Граф Фландрский – Людовик I Неверский (Людовик де Креси, ок. 1304 – 1346), с 1322 г. носивший титул графа Фландрского, Невер-ского и Ретельского; был женат на Маргарите, дочери Филиппа VI. В 1323 г. крестьяне и горожане Фландрии подняли восстание против жестокого правления Людовика I Неверского, который вместе с королем Франции, его сюзереном, пытался ограничить привилегии и вольности фландрских городов. В 1325 г. мятежники полгода держали графа Фландрского в плену в городе Брюгге. Филипп VI предпринял интервенцию во Фландрию и в 1328 г. под городом Касселем разбил восставших. Людовик I Неверский погиб в битве при Креси.

Фландрия – историческая область в Западной Европе на побережье Северного моря; самоназвание ее населения – фламандцы. Ныне часть исторической Фландрии входит в состав Бельгии: провинция Восточная Фландрия (главный город – Гент) и провинция Западная Фландрия (главный город – Брюгге); часть находится во Франции: департамент Нор (главный город – Лилль); часть вошла в состав Нидерландов: провинция Зеландия (главный город – Мидделбург). Со второй половины IX в. Фландрия – графство, находившееся в ленной зависимости от Франции, а с середины XI в. – от Священной Римской империи. В 1191 г. Франция отторгла юго-западные области Фландрии с городами Аррас и Сент-Омер, образовав графство Артуа. В XII-XV вв. Фландрия была одной из самых экономически развитых областей Западной Европы.

Людовик VIII, Лев (1187-1226) – король Франции с 1223 г.

Сюзерен – крупный феодал (князь, герцог, граф, барон), сеньор по отношению к зависимым от него вассалам. Верховным сюзереном обычно считался король.

Гринвич – город (ныне южный пригород Лондона) на реке Темзе. Через Гринвич проходит меридиан, который взят за основу отсчета времени и долготы.

Башель (современный английский «бушель») – мера емкости сыпучих тел, равная примерно 36,3 л. В средние века титул «башелье» (франц. bachelier – «бакалавр») носили не обязательно младшие сыновья, как пишет Дюма; так именовали молодых людей, недавно возведенных в рыцарское достоинство и не имевших никого в подчинении. Этимология этого слова, приведенная Дюма (от «башель» – участок земли, с которого можно собрать один башель зерна; в средние века мера площади нередко определялась временем, за которое участок можно было вспахать, либо урожаем, что с него можно было получить), не разделяется большинством историков. Предполагают, что слово bachelier галльского происхождения и первоначально означало «молодой воин». В латинизированной форме «бакалавр» оно с XIII в. и доныне означает обладателя низшей ученой степени (в современной Франции – особого диплома об окончании лицея, нечто вроде нашей золотой медали, дающей право поступать в университет на льготных условиях).

Грейвзенд – портовый город в устье Темзы, на ее южном берегу.

Граф Иоанн Геннегауский, сир Жан де Бомон (ум. ок. 1356 г.) – брат графа Вильгельма III Геннегауского, дядя королевы Англии Филиппы; с отрядом рыцарей прибыл в Англию в 1326 г. вместе с королевой Изабеллой и Роджером Мортимером и способствовал свержению Эдуарда II; известен как покровитель поэтов и ученых. События на пире у Эдуарда III изложены в приписываемой Жану де Бомону поэме «Обет цапли» («Le Vceu du heron»). В позднем средневековье существовал обычай «обета птиц»: участников трапезы обносили блюдом с дичью, каждый давал клятву, после чего съедал кусок птицы. Если описанные в поэме события действительно имели место (в чем многие ученые сомневаются, равно как и в авторстве Жана де Бомона), то происходили они в 1338 г., тогда как претензии на французский престол Эдуард III выдвинул годом ранее; все связанное с подготовкой к войне, поездка во Фландрию и т. п., описанное ниже Дюма, происходило не после, а до «обета цапли». Это следует иметь в виду, поскольку некоторых исторических лиц, упоминаемых ниже как возможных союзников или противников Англии, в 1338 г. уже не было в живых, но в 1337 г. они еще действовали на политической сцене. Именование Иоанна Геннегауского «графом», встречающееся и в хрониках, представляет собой почетное прозвище, а не титул, которого сир Жан де Бомон никогда не имел.

Виола – смычковый, обычно шестиструнный, музыкальный инструмент. Менестрель – профессиональный певец и музыкант в средневековой Франции и других странах, состоящий при дворе феодального сеньора; синонимами слова «менестрель» часто выступают слова «трувер»,»трубадур».

Жонглер – в средневековой Франции странствующий актер, певец, музыкант, акробат; соответствует русскому скомороху.

Изабелла Французская (1292 – 1358) – дочь короля Франции Филиппа IV Красивого, с 1308 г. жена короля Англии Эдуарда II; убила мужа с помощью своего фаворита Роджера Мортимера; умерла в заточении в замке города Хартфорда.

… отнять королевство, украденное Филиппом де Валуа… – Поводом к Столетней войне стали династические споры между Англией и Францией. У короля Франции Филиппа IV Красивого было три сына и дочь Изабелла. Все три сына Филиппа умерли, не оставив мужского потомства. После кончины в 1328 г. последнего сына, французского короля Карла IV, встал вопрос о престолонаследии. Французские юристы настаивали на принципах так называемого салического права. Составленный в конце V в. «Салический закон» (свод обычаев племени франков, завоевавших римскую Галлию и создавших Франкское королевство, из которого впоследствии выделилась Франция) предусматривал наследование земельных владений родственниками только по мужской линии; из этого был сделан далеко не бесспорный с юридической точки зрения вывод, что и престол можно наследовать только по мужской линии. В соответствии с салическим правом преемником Карла IV должен был стать Филипп де Валуа, племянник Филиппа IV по мужской линии. Английские юристы отрицали применимость салического права и поддерживали претензии ближайшего кровного родственника Филиппа IV, его внука, короля Англии Эдуарда III. Пэры Франции поддержали кандидатуру Филиппа де Валуа, и он стал королем Франции Филиппом VI. Эдуард внешне с этим смирился, но в 1337 г. снова предъявил претензии на престол Франции.

… я внук Карла Четвертого… – Карл IV Красивый (ок. 1295 – 1328), король Франции с 1322 г., последний из династии Капетингов, доводился дядей, а не дедом Эдуарду III.

Гиень (или Гюйенн) – историческая провинция на юго-западе Франции со столицей в городе Бордо; см. также примеч. к с. 21.

Нормандия – в средние века герцогство и провинция на северо-западе Франции; главный город – Руан.

… колокольня славного собора Сен-Дени… – Сен-Дени – город во Франции на реке Сене, ныне – северный пригород Парижа; назван в честь святого Дионисия (франц. Saint-Denis), патрона Галлии, первого епископа Парижского, который был обезглавлен в III в. на холме Монмартр. Аббатство Сен-Дени и церковь при нем построены в 626 г. королем из династии Меровингов Дагобером I (ок. 600-638) и принадлежат к ценнейшим памятникам древней Франции. В Сен-Дени хранилось священное королевское знамя Франции – орифламма; там находится усыпальница французских королей.

… невзирая на присягу в ленной зависимости, что была принесена королю Филиппу в Амьене… – Лен – земельное владение, которое вассал получал от сеньора на условии несения службы, главным образом военной.

По феодальным обычаям, приносивший вассальную присягу становился перед сюзереном на колени и вкладывал свои руки в его (это символизировало подчинение), произнося текст присяги. После этого он вставал с колен и обменивался поцелуем с сюзереном (это означало, что по отношению к третьим лицам они равны как члены одного – рыцарского – сословия). Современники расходились в том, что произошло во время присяги в Амьене в 1329 г. По одним сведениям, Эдуард Английский не вкладывал рук в руки Филиппа Французского, по другим – все же сделал это, но стоя, а не коленопреклоненным.

Амьен – главный город области Пикардия на севере Франции; знаменит готическим собором XIII в.

Ахилл, Ларис, Гектор – герои Троянской войны, воспетой Гомером в «Илиаде». В XIV в. в Западной Европе поэма Гомера не была известна в оригинале; с начала средних веков бытовали ее весьма вольные латинские переводы, а с XII в. – рыцарские романы так называемого Троянского цикла. В них выступали герои «Илиады» Ахилл, Парис, Гектор, не имевшие ничего общего, кроме имен, с персонажами Гомера и описывавшиеся как идеальные рыцари. Таким же рыцарем и мудрым правителем, образцом великого завоевателя выступает в посвященных ему латинских и французских поэмах XII – XIII вв. полководец Александр Македонский (356 – 323 до н.э.).