Текст книги "Люди греха и удерживающие"

Детские проказы

Питер Брейгель-старший. «Игры детей». Фрагмент

В целом я был послушным ребенком, но от некоторых проказ удержаться не мог. Например, весной мы с дворовыми мальчишками спускались на небольших льдинах по Западной Двине от нашего военного городка до самого Понтонного моста, что стоял напротив Дворца пионеров. Дальше плыть мешали понтоны моста.

Плавали мы под парусом, который сооружали из наших курток и плащей, натянутых на две рейки, утащенных со стройки. Управлялось импровизированное ледовое судно также строительной доской, на манер индейской пироги. Обычно в районе Центрального базара нас на льдине замечала милиция и пыталась поймать. Но катеров у советской милиции не было, а по суше догнать льдину, стремительно скользящую под парусом по отливающей свинцом двинской воде, было сложно. Во всяком случае ребята из нашего двора милиционерам в руки ни разу не попались.

Еще мы делали самопалы из толстых медных трубок, прикрученных проволокой к ложу, старательно выструганному перочинным ножиком из деревяшки. Иногда самопалы были двуствольные. Самопалы со ствола засыпались порохом, заряжались пулями – стальными шариками от подшипников, и забивались войлочными пыжами. «Огненный припас» собирали в ближайшем лесу – там после войны оставалось много патронов и даже снарядов. К надпилу в трубке-стволе привязывались изолентой головки спичек, и этот запал чиркали спичечным же коробком. Вылетающий из самопала стальной шарик мог пролететь метров 25 и запросто пробить деревянную дверь сарая, сколоченную из доски дюймовки. Любой мальчишка в военном городке мог соорудить такое грозное оружие в один прием. Совсем как Сергей Бодров-младший в фильме «Брат-2», и для этого вовсе не надо было служить в десантниках. Правда, такого рода стрельба была делом достаточно опасным.

Однажды при стрельбе из самопала по мишени, изображающей короля пиратов Генри Моргана, у меня разорвало ствол и его осколком сильно поранило руку. Родителям об этом случае я, конечно, не рассказал, а перебинтовал рану как смог и тайно смазывал ее йодом целую неделю. Рана благополучно зажила, но у меня до сих пор на правой руке остался большой рваный шрам. С тех пор я боевые стрельбы прекратил, да и интерес к рассказам о пиратах и разбойниках потерял.

В достаточно раннем возрасте я первый раз столкнулся со смертью. Сергей, парень с соседнего двора, съел, видимо, ради эксперимента, с десяток ягод ландыша и умер. Ландыш ведь очень ядовитое растение, если кто не знает. А у десятилетнего «экспериментатора» оказалось еще и слабое сердце. Мы тогда все знали, какие лесные корешки, ягоды и грибы можно есть, а какие нельзя, поскольку ходили в лес за припасами и с родителями, и одни. Зачем Сергей съел эти ядовитые ягоды? Непонятно.

Помню, как все дворовые ребята пришли проститься с Сергеем. Прощание с телом, которое лежало в простеньком деревянном гробу, проходило рядом с домом, где жила его семья. Мать плакала навзрыд и судорожно прижималась к телу своего нелепо погибшего сына. От покойника очень сильно пахло тленом, потому что он долго пролежал дома. Мне этот запах врезался в память на всю жизнь и всегда напоминал о том, что смерть со своей косой постоянно ходит где-то среди нас и выбирает жертвы по совершенно непонятному принципу.

После этого случая я ясно осознал, что смертен и вполне могу оказаться на месте Сергея. Эта мысль подтолкнула меня спросить маму о перспективах обретения человеком бессмертия. Она ответила, что в будущем усилиями советских ученых можно будет добиться увеличения продолжительности жизни. Советским ученым в свое время добиться нужных успехов не удалось, а другим ученым мы совсем и не нужны.

Первое знакомство с удерживающими

Летчики эскадрильи «Нормандия-Неман»

В целом учиться было интересно, и в школу я ходил с удовольствием. После занятий обычно проходили какие-то общественные активности. Например, под присмотром классного руководителя Полины Павловны Клейменовой мы готовили альбомы и стенные газеты, рассказывавшие о советско-французском истребительном полке «Нормандия-Неман».

Делали мы это потому, что наш пионерский отряд носил имя этого полка. Полина Павловна приглашала к нам на День Победы летчиков из этого стоявшего недалеко от школы авиаполка. Летчики-ветераны рассказывали о том, как воевали в годы Великой Отечественной войны с немцами.

А один раз классный руководитель привела настоящего летчика-француза. Он приехал в знаменитый полк по программе обмена союзниками ветеранами-участниками войны. Гость рассказывал нам о воздушных боях с немцами, а переводила его рассказ школьная учительница французского языка. Летчик говорил что-то долго и эмоционально. Для наглядности он иллюстрировал рассказ движениями карандашей, которые крепко держал своими тонкими длинными пальцами. Коричневый карандаш в левой руке изображал немецкий самолет, а красный карандаш в правой руке – советский. Из размашистых жестов француза было видно, как его самолет ловко заходил в хвост «немцу», а тот безуспешно пытался увернуться от него. Учительница переводила сухо и кратко. Откуда выпускница Рижского педагогического техникума могла хорошо знать французский язык? Однако по движению рук французского летчика и по его радостной улыбке в конце рассказа мы все поняли без слов: «наши» в этой войне победили, и французы были хорошими союзниками. Выступавший перед классом француз был, по общему мнению класса, «нашим».

Полина Павловна была коммунисткой и иногда на классном часе рассказывала, о том, как ее товарищи по партии борются по всему миру за правду и справедливость и как их за это преследуют в капиталистических странах. Мне запомнился ее рассказ об организованном в 1964 г. генералом Сухарто военном перевороте в Индонезии. В ходе этого переворота более полумиллиона индонезийских коммунистов было убито, миллион посадили в тюрьму. Коммунистов без суда и следствия расстреливали, вешали, отрубали им головы, связывали спина к спине и топили в реке. Делали это военные, исламисты и различного рода националисты.

В газетах «Правда» и «Известия» тогда публиковали карикатуры на генерала Сухарто, на которых он изображался палачом, держащим в руке огромный топор, с лезвия которого стекала кровь. У меня эти карикатуры вызывали воспоминания о похоронах Сергея, и в нос бил запах тлена. Представить, что погибло полмиллиона человек, я никак не мог, но понимал, что это очень много.

Террор в Индонезии продолжался в течение трех десятилетий. Сведения о совершенном властями геноциде полностью не раскрыты до сих пор, особенно скрывается то, что к организации массовых убийств коммунистов приложили руку официальные представители США.

Сейчас я осознаю, что Полина Павловна раскрыла нам тогда тайну беззакония. Дала понять, кто есть люди греха и что может происходить с теми, кто им поверит – не разберется в тайне беззакония. Удерживающими мир от греха в описываемом ею случае были индонезийские коммунисты.

Глава II. Отрочество

Отроческие развлечения

Кадр из кинофильма «Морозко»

Став постарше – отроком, я сам определял развлечения за пределами двора и школы. Выбор был достаточно широк, но за большинство развлечений надо было все же платить. На развлечения мне выделялся рубль в месяц. Рубль был очень приличной суммой по тем временам. На 1 копейку можно было купить стакан простой газированной воды, газированная вода с сиропом стоила 3 копейки. Газированную воду продавали женщины в белых передниках и белых кружевных наколках на голове летом со специальных передвижных лотков на колесиках. За 3 копейки можно было также проехать на трамвае, а за 5 копеек – на автобусе. Сливочное мороженое в вафельном стаканчике стоило 11 копеек.

За 10 копеек мы ходили на детские сеансы в кинотеатр «Пионерис», что находился на улице Кирова, прямо напротив аллеи, где потом были установлены бронзовые бюсты красным латышским героям. В первые годы независимости эти весьма ценные в художественном отношении бюсты бесследно исчезли, и сейчас о них уже никто не помнит. Скорее всего, мародеры из Народного фронта, захватившего в 1991 г. власть в стране, украли бюсты и сдали их на металлолом – бронза стоила тогда в пунктах скупки металлов очень дорого.

Однако вернусь к кинотеатру «Пионерис». В этом кинотеатре я в первый раз посмотрел цветной фильм-сказку режиссера Александра Роу «Морозко». Мне тогда было 9 лет, и я искренне влюбился в главную героиню – добрую и покладистую Настеньку, которую играла артистка Наталья Седых. Злую и вздорную героиню фильма Марфушу, образ которой создала очень талантливая актриса Инна Чурикова, я всем детским сердцем возненавидел.

При просмотре фильма я решил, что страшную Бабу-ягу в нем играла какая-то старуха, и разъяснений старшей сестры, что это мужчина, не слушал, оценивая их как злобно-клеветнические. Рассказ самого Георгия Милляра несколько лет спустя в передаче «Кинопанорама» о том, что он действительно сыграл эту и еще целый ряд других женских ролей, меня сильно расстроил. Фильм мне сразу после этого разонравился. Времена тогда стояли в нравственном отношении строгие, переодевание мужчин в женскую одежду считалось извращением, а появление их в таком виде на экране кинотеатра или телевизора смех не вызывало даже у детей. Это сейчас проявления половых извращений нам пытаются предоставить как норму и запрещают их осуждать под прикрытием ложной теории толерантности.

Детский кинотеатр «Пионерис» переоборудовали в наше время в ночной клуб «Эссеншиал», и он стал прибежищем всякого рода извращенцев. Видимо, содомитский дух Милляра полсотни лет тому назад оказал все же на это здание свое тлетворное влияние.

В Риге был еще Театр юного зрителя, или, как его сокращенно называли, ТЮЗ. Мы регулярно ходили всем классом в ТЮЗ на спектакли. Театром руководил режиссер Адольф Шапиро, и это был, по мнению многих специалистов, лучший молодежный театр в СССР. В театре была русская и латышская труппы. Я запомнил там спектакли «Сомбреро» С. Михалкова, «Том Сойер» М. Твена и «Чукоккала» К. Чуковского. Посмотрел также в ТЮЗе какую-то пьесу про смелую пионерку, но она была с сильной фальшью и мне совсем не запомнилась. В спектаклях были заняты как взрослые актеры, так и молодежь. Молодые артисты вызывали у нас, детей, большее доверие к тому, что происходило на сцене.

В 1992 г. министр культуры Раймонд Паулс закрыл ТЮЗ, как, впрочем, и Рижский театр оперетты, который тоже ставил вполне приличные спектакли. Подозревать маэстро Паулса в русофобии было трудно, поскольку тогда разогнали и русскую, и латышскую труппу в обоих театрах. Всех артистов выгнали на улицу.

Помню, как вскоре после закрытия Рижского театра оперетты встретил работавшего в нем артиста – Индулиса. С Индулисом я познакомился во времена совмечтной работы в студенческих отрядах. Он попросил взять его на работу. Индулис был парень неплохой, но, кроме как петь и танцевать, ничего не умел, а мой бизнес тогда заключался в консультировании руководителей промышленных предприятий по экономическим и управленческим вопросам. Пришлось уволенному опереточному артисту отказать.

Таких неприкаянных творческих деятелей, как Индулис, после «белой» контрреволюции появилось великое множество. Власти даже придумали для них специальную профессию – «латыш». Были установлены высокие требования к знанию латышского языка не только для чиновников, но и для руководителей коммерческих фирм, и русским предпринимателям приходилось нанимать специальных людей, который вели переписку с инстанциями на латышском языке, общались на нем с разного рода проверяющими комиссиями. Однако «творческий» люд обычно сам не умел писать по-латышски грамотно, и русские предприниматели предпочитали нанимать бывших «красных» партработников из числа представителей титульной нации.

Пишу об этом явлении с полной ответственностью, поскольку, когда консультационный бизнес закончился и я стал заниматься оптовой торговлей со странами Западной Европы, то тогда надо было, помимо документов на английском, готовить еще пакет бумаг на латышском языке. Взял в фирму своего коллегу по идеологическому отделу ЦК, которого никто не хотел принимать на работу из-за того, что он не изменил интернационалистским убеждениям. Он, помимо работы «латышом», стал выполнять ряд административных функций на фирме, и вскоре я сделал его партнером по бизнесу.

Советские праздники

А. Гуляев. «Новый год»

В советское время было много праздников, и порядок проведения каждого из них строго регламентировался.

7 ноября отмечали очередную годовщину Великой Октябрьской революции, положившей начало социалистической государственности. 1 мая – Международный день солидарности трудящихся. В эти дни на Красной площади в Москве и в крупных городах проходили военные парады. Мы все смотрели передачу о параде на Красной площади по телевидению и радовались военной мощи СССР, верили, что враги одолеть нас никогда не смогут. После парадов проходили демонстрации трудящихся.

Я в детстве ходил на демонстрации в праздничной колонне вместе с трудовым коллективом завода «Красный квадрат», на котором работала мама. Дети несли красные шары, надутые водородом, и маленькие красные флажки с золотистыми надписями «7 ноября» или «Мир, труд, май». Взрослые на демонстрации несли транспаранты из красной материи с подобающими моменту лозунгами, а также знамена Латвийской ССР и портреты руководителей республики.

Во время демонстраций почему то всегда светило весеннее или осеннее солнце. Когда мы подходили по Комсомольской набережной к трибуне, на которой стояли руководители республики, комментатор выкрикивал праздничные призывы и поздравлял участников шествия с трудовыми достижениями. Обычно это был Петерис Табунс – тогда радиокомментатор и коммунист, а впоследствии депутат Сейма от одной националистической латышской партии. П. Табунс призывал в советское время участников демонстрации крепко сплотиться вокруг ленинского руководства латвийской компартии то на латышском, то на русском языке. Мы дружно кричали и на те, и на другие призывы «ура!». Всем было очень весело. Вечером проходили праздничные салюты и народные гуляния.

Сравниваю советские демонстрации 7 ноября и 1 мая с демонстрациями 11 ноября и 18 ноября, посвященными образованию нынешней, Второй Латвийской республики. Смысловой упор последних праздников делается их организаторами на ночных шествиях с факелами. Потом участники ночных демонстраций зажигают свечи у стен немецкого Орденского замка. Выходит, что массы народа в праздники поклоняются горящему огню и исполняет при этом какой-то тайный языческий обряд у символа немецкой власти над Ригой в Средние века. Как это относится к главной государственной идее построить «латышскую Латвию» не понятно.

Однако вернемся к советским временам.

Отец рассказывал, что с 1945 по 1947 гг. в СССР широко отмечали День Победы, и он был выходным. Потом парад на этот день отменили, хотя продолжили проводить торжественные заседания правительства, посвященные победе советского народа над фашистской Германией, возлагали цветы к памятникам погибшим воинам и устраивали салют. 9 мая перестал быть выходным днем, но народ устраивал массовые гуляния и поминал всех павших за Победу. Дома у нас друзья отца на эту дату всегда собирались вечером за столом помянуть погибших.

Как я понимаю теперь, И. Сталин после войны испугался роста самостоятельности в принятии решений и популярности бывших боевых командиров в народной среде и стал резко понижать их социальный статус. Маршала Победы Георгия Константиновича Жукова он отправил руководить второстепенным военным округом, ряд значимых генералов, для острастки, репрессировал по пустячным поводам. Празднование Дня Победы повышало авторитет военных командиров, и поэтому от него отказались.

При Н. Хрущеве День Победы также публично не отмечали. Он провел два очень крупных сокращения численности армии и флота, дал команду уничтожить часть военной техники, что вызвало недовольство всего командного состава. В офицерской среде его иначе как Никитка и Кукурузник за демобилизации и уничтожение боеспособного вооружения никто не называл. Куда уж в этих условиях было отдавать на празднике почести воинам победителям?

Только когда руководителем компартии стал Леонид Ильич Брежнев, празднование Дня Победы возобновилось. С 1968 года парад стали проводить уже не 1 мая, а 9 мая, правда, только в юбилейные годы. Л. Брежнев сам воевал, с военными хорошо ладил и совсем их не боялся. При нем утвердили звание «Город-герой», он выступил инициатором возведения большого числа памятных мемориалов, стал выделять из бюджета деньги на поддержку ветеранов войны.

23 февраля мы все отмечали День Советской армии. В школе девчонки поздравляли нас в этот день открытками, как будущих воинов. А 8 марта мы поздравляли одноклассниц с Международным женским днем и тоже дарили им открытки, уже как будущим матерям. Кто кому дарит открытки на праздники в младших классах, определял классный руководитель или староста. В старших классах мы уже дарили открытки, или даже цветы по собственному усмотрению. Однако староста класса внимательно смотрел за тем, чтобы символические подарки на праздник достались всем. Ведь были такие девчонки, которым подарить цветы хотел каждый мальчишка, а были, прямо скажем, «серые мышки». Кстати, по моим наблюдениям, из «серых мышек» выросли потом самые хорошие жены и матери. А избалованные вниманием мальчишек девчонки стали сначала вертихвостками, а потом, практически без перехода, стервозными бабами.

В советское время Рождество Христово, Пасху, другие религиозные праздники официально не отмечали, поскольку они не укладывались в рамки коммунистической доктрины. Видел, как народ ходил на двунадесятые праздники на службу в ближайшую к нашему дому Ивановскую церковь, но сам заходить в нее опасался.

На православное Рождество мама запекала курицу целиком (гусь был для нашей семьи слишком дорогим удовольствием) и тушила капусту, и мы вечером всей семьей с удовольствием поглощали это блюдо, не очень рассуждая о сакральном смысле ужина. На Пасху бабушка Марья Ивановна присылала нам по почте посылку, в которой были освященные в церкви куличи и крашеные яйца. Мы их тоже с удовольствием ели. Тут уж тема воскресения Христа в разговорах дома возникала.

Православные, кстати, больше отмечают именно Пасху, а не Рождество, а у католики и протестанты – наоборот.

Конечно, следование русским кулинарным традициям нельзя было назвать проявлением религиозности в православном духе. Нашей соседкой по дому, например, была тетя Люба Дуко, и она готовила на еврейский Новый год замечательную селедку под шубой и фаршированную щуку. Так мы их тоже с удовольствием ели в гостях, но не становились при этом иудеями.

Главным праздником для детей в советское время был Новый год. Дома устанавливалась пахучая елка, ее украшали блестящими стеклянными игрушками, конфетами с бахромой, завернутыми в цветные бумажки мандаринами, грецкими орехами, окрашенными серебряной краской. Поверху все это укутывали цветным бумажным серпантином и «дождиком». На вершину новогодней елки водружали большую красную звезду, а у основания ставили деда мороза и снегурочку из папье-маше. Под елку же укладывались подарки. Вскрывать свертки с подарками можно было только тогда, когда часы на Спасской башне Кремля били полночь. Поэтому детям в новогоднюю ночь разрешали не спать до полуночи.

Весь новогодний вечер мы смотрели телевизор: сначала художественный фильм, потом праздничный концерт и наконец поздравление руководителя партии советскому народу. Вначале дежурным новогодним фильмом была «Карнавальная ночь» режиссера Эльдара Рязанова с Людмилой Гурченко в главной роли, потом «Ирония судьбы» того же режиссера с Андреем Мягковым и Барбарой Брыльской. Э. Рязанов зачем-то пригласил на роль главной героини польку, видимо, поддался тогдашней интеллигентской моде на все заграничное, точнее полузаграничное. Была такая советская поговорка: «Курица не птица, Польша не заграница».

Вообще телевидение играло тогда в нашей жизни уже большую роль. Абсолютно все смотрели в то время телепередачи «Голубой огонек», «Клуб кинопутешественников», «Клуб веселых и находчивых». Дети продолжали смотреть передачу «Спокойной ночи, малыши!». После «тети Вали» эту передачу стала вести красавица Татьяна Веденеева.

Заканчивал писать книгу, как раз добавил несколько строк про советское телевидение. Устал, соскучился по человеческому общению и пошел на открытие книжной выставки в зале ВТ-1, что находится на о. Кипсала. Встретил там у раздела с российскими книгами радиоведущего Аркадия Кареева, стали вспоминать годы нашего детства. И вдруг он мне говорит: «Смотри, среди организаторов выставки Татьяна Веденеева – помнишь такую красавицу телеведущую?» Я оторопел от того, что мои воспоминания внезапно материализовались, и стал всматриваться в стоявшую невдалеке женщину бальзаковского возраста, перенесшую несколько пластических операций. В ее облике уже очень трудно было уловить черты моего далекого детского идеала. Аркадий заметил мою оторопь и сразу предложил: «Хочешь познакомлю? Она стоит рядом с писателем Виктором Драгунским, которого я хорошо знаю». Подумав немного, я отказался. Зачем проверять идеал на прочность, пожимая руку, болтая ни о чем или даже фотографируясь рядом с ним?

В конце декабря – начале января детям можно было пойти на спектакль, который назывался «Новогодняя елка», и получить там подарок. Подарок представлял собой целлофановый мешочек, туго набитый конфетами, мандаринами и грецкими орехами. Подарок сначала вручали тем, кто мог прочесть стишок или спеть песенку. Песенку на память я знал только одну – «В лесу родилась елочка». Она не народная, как многие думают, а написана поэтом Л. Кудашевой. Для меня было мучением публично спеть пару четверостиший этой песни про печальную судьбу лесной красавицы, и я обычно дожидался конца праздника, когда подарки давали всем детям подряд.

Больше всего мне нравилось ходить на новогодние спектакли в городской Дворец пионеров. Он располагался в здании Орденского замка. Там была самая высокая праздничная елка в городе и выступали «настоящие» Дед Мороз и Снегурочка – артисты ТЮЗа. Еще там сооружали горку из листов жести, по которой дети могли съехать на пятой точке с одного этажа замка на другой.

В новое время детей из Дворца пионеров выгнали взашей – как русских, так и латышей. Орденский замок же передали под резиденцию президента восстановленной Второй республики – Гунтиса Ульманиса.

Недавно в президентском замке произошел страшный пожар. Помещения сильно выгорели, было утрачено много находившихся внутри здания художественных ценностей. Дежурный сержантик еле успел вынести из огня президентский штандарт. Убытки составили десятки миллионов евро.

Волей случая, как раз во время пожара я ехал по Вантовом мосту и из окна машины видел, как из-под крыши близлежащей башни замка вырываются ярко красные языки пламени и поднимаются зловеще-черные клубы дыма. Зрелище было завораживающее и многие водители останавливали свою машину, чтобы им насладиться.

Мне же вспомнилась библейская история про Содом, на жителей которого Господь пролил дождем серу и огонь за грехи их. Жители этого города были склонны к противоестественным совокуплениям, в том числе и со своими детьми, пытались даже насильно овладеть тремя ангелами, пришедшими к ним с инспекционной проверкой. Проверка выявила, что в городе нет десяти праведников, требовавшихся для объявления амнистии. Среди правящей этнократической элиты нашей республики точно так же не было требующего количества праведников и пожар вполне мог быть вызван пролившимся с неба дождем огня и серы. Так, что я постарался побыстрее ретироваться с Вантового моста. Старался даже не оглядываться, чтобы не разделить судьбу жены праведника Лота, которого ангелы вывели с семьей из города. Глазевшая с удовольствием на разразившийся в ее городе пожар жена Лота была, по версии Библии, превращена в соляной столп.

Власти правильных выводов из случившегося не сделали. Последствия пожара ликвидировали, но детям замок не вернули. Жди новых несчастий. Ясно же, что пожар был знак свыше для всей правящей этнократической верхушки Второй Латвийской республики, которая вознамерилась пышно отпраздновать столетие прихода к власти, позабыв о нуждах детей и стариков, мужчин и женщин, русских и латышей. В сложившихся условиях за свою честь и достоинство приходилось опасаться кому угодно, даже ангелам.