Текст книги "Люди греха и удерживающие"

Школьный комсомол

И. Репин. «Запорожцы пишут письмо турецкому султану»

Комсомол, в который я вступил, когда пришло время, тоже был, по моему мнению, полезной общественной организацией. Мы вечно куда-то ходили по инициативе школьных комсомольских вожаков: в турпоходы, в кино, на олимпиады.

В один год ездили на зимние каникулы с классом на экскурсию в Ленинград, а в другой – в Москву. Ходили там по музеям и выставкам, любовались памятниками архитектуры. В Ленинграде помню походы в Эрмитаж и в Русский музей, по четыре часа каждый, а также широкий Невский проспект, Медного всадника и свинцово-холодную Неву. В Москве – Третьяковку, Пушкинский музей, храм Василия Блаженного и Кремль с храмами, которые построили первые московские цари.

Вообще человек воспринимает основную часть информации о внешнем мире визуально. Сильнее всего на него действуют созданные художниками образы.

Во время хождений по Русскому музею наибольшее воздействие на меня произвела картина Ильи Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». На картине была изображена группа разудалых казаков, столпившихся вокруг стола, за которым сидел интеллигентно улыбающийся писарь, видимо, единственно грамотный в Запорожской Сечи человек. Писарь аккуратно выводил гусиным пером на бумажном свитке то, что ему диктовал сидевший рядом атаман. В ответ на требование султана к запорожцам подчиниться ему, на бумагу ложились слова на смеси русского и малороссийского – суржике. Эти слова были выгравированы на медной табличке под картиной. Самым приличным был следующий отрывок: «Ти, султан, чорт турецький, i проклятого чорта син і брат, самого Люцеферя секретарь. Якiй ты в чорта лицар, коли голою сракою їжака не вбъешь?!».

Казаков И.Репин изобразил на полотне очень привлекательными в своей независимости и веселости. Мне больше всех приглянулся хитро улыбающийся писарь. Похоже, что он был из бывших семинаристов, поскольку грамоту иначе как в православной бурсе постигнуть раньше было негде. Образ казачьего писаря я примерил на себя, и он мне пришелся впору.

На Красной площади наибольшее впечатление на меня произвел Мавзолей В. Ленина. Но это впечатление было совсем иного характера, чем от картины И. Репина. Мы с одноклассниками долго стояли в очереди, чтобы попасть внутрь Мавзолея. Потом спустились в подземное помещение, где в стеклянном саркофаге лежала мумия основателя советского государства. Она была очень похожа на мумии фараонов, что я видел за год до этого в Эрмитаже, в зале, посвященном культуре Древнего Египта. А я тогда уже знал из разговоров с нашим преподавателем истории, которого очень уважал за его глубокие знания, что коммунисты не признают существования загробной жизни и осуждают культ вождей.

Наследники вождя революции хотели придать ему после смерти высокий социальный статус, известный в православной традиции как «святой». Коммунисты не стали обращаться к Русской православной церкви с запросом на получение этого статуса, а придумали свою собственную процедуру прославления вождя в веках. Эта процедура по форме была позаимствована у восточных деспотий – сооружение внушительного мавзолея, помещение в него выпотрошенного и обсмоленного тела верховного правителя, а потом организация поклонения ему. Данную процедуру придания «святости» вождю приняли впоследствии коммунисты многих других стран. Например, были построены мавзолеи и организовано поклонение останкам Мао Цзэдуна в Китае, Хо Ши Мина во Вьетнаме, Ким Ир Сена в Северной Корее.

Замечу, что практика поклонения останкам вождя была принята только коммунистами-интернационалистами. Национал-большевик Фидель Кастро, например, завещал после смерти кремировать его тело. В начале декабря 2016 г. урну с его прахом замуровали в большом диком камне, напоминающем по форме кукурузное зернышко. На камне установили табличку с надписью «Фидель». Духовные наследники вождя кубинской революции исходили из его любимого выражения: «Вся слава мира легко умещается в кукурузном зернышке». Кто верит в идеалы коммунизма, тот придет поклониться и к «кукурузному зернышку», а кто не верит, того не смогут привлечь ни пафосное здание мавзолея, ни правильно забальзамированная мумия.

Однако во времена моего отрочества не принято было обсуждать вопросы использования тех или иных символов и обрядов коммунистической веры. Абсолютно зря, между прочим, поскольку если бы люди ориентировались на понятные им символы и добровольно выполняли обряды, то и не пришла бы в упадок коммунистическая вера, удерживающая вместе советский народ. Христиане же две тысячи лет следуют своему, понятному всем символу веры, поклоняются своим святым, животворящему кресту и врата ада не могу их одолеть.

Мумия основателя советского государства в сакральном центре России на Красной площади лежит до сих пор, и ее символического значения в жизни русской нации никто объяснить не может. Хотя бы к столетнему юбилею создания первого социалистического государства надо было бы похоронить останки его основателя по христианскому обычаю. Это действие позволило бы примирить сторонников «красного» и «белого» проектов вокруг формально христианских, а реально – русских духовных ценностей.

На комсомольских собраниях в нашей школе изредка поминали В. Ленина как пример для подражания в учебе и работе. Это было обычно тогда, когда отчитывали двоечников. Но было это все не по-настоящему, а так, для проформы. После публичных «чисток» комсоргом на помощь двоечникам выделялись кураторы-отличники, которые должны были подтягивать отстающих по математике или по русскому – наиболее трудным школьным предметам. Обычно отличниками были больше девчонки, а двоечниками и троечниками – мальчишки.

Недавно выяснил, что девчонкам-отличницам занятия по подтягиванию отстающих мальчишек особо не нравились, но они подчинялись указаниям комсоргов и учителей. Чужая душа потемки, а женская душа – потемки вдвойне. Мальчишки-троечники комсоргов и учителей особо не слушались, а ориентировались на внешние обстоятельства жизни. Приобретенные самостоятельно в юные годы навыки выживания помогали слабым в науках мальчишкам легче устроиться потом в жизни. Девчонки же, привыкшие жить по установленным правилам, в большой жизни терялись, особенно во времена резких перемен.

Отмечу еще, что в старших классах школы мы готовили по очереди политинформации, то есть пересказывали своими словами то, что вычитывали в газетах о жизни в СССР и в мире. При этом учителя не навязывали нам своих оценок происходящего – мы говорили то, что сами думали. Так что рассказы некоторых людей о том, что в школе мы были жертвами коммунистической пропаганды, просто злонамеренные враки.

Физкультура и спорт

Н. Загреков. «Метатель копья на Олимпийских играх»

При социализме компартия заботилась о здоровье населения и ввела в практику массовые занятия физкультурой. На предприятиях в обязательном порядке делали физическую зарядку во время работы, проводили Дни здоровья, когда трудовые коллективы выезжали на природу и играли в футбол, волейбол, другие подвижные игры. В школе для детей были обязательны уроки физкультуры, а те, кому позволяло здоровье, ходили еще в спортивные секции. Все спортивные занятия были бесплатными.

Сестра Татьяна, которая больше всех в семье заботилась о моем воспитании, как-то отвела меня за руку в спортивную секцию, и я стал ходить на тренировки. Сначала занимался греблей на байдарках. Мы с ребятами плавали на лодках на реке Лиелупе, бегали кроссы, ходили в бассейн и на «сухие» тренировки в школьный спортивный зал.

Потом я сам пошел в школьную секцию легкой атлетики. Школьный учитель Эдуард Антонович Маруга, видя мое усердие, порекомендовал в детскую спортивную школу.

В спортивной школе я попал к тренеру Элмару Крузе. Этот тренер подготовил чемпиона мира по метанию копья Яниса Лусиса и многих других известных метателей. Лусис иногда приходил к тренеру и делал для нас показательные броски. Его копье после броска оказывалось где-то на другом конце стадиона, и казалось, что такого результата другой человек повторить не сможет. Янис был простой и открытый парень, все время подбадривал нас и как умел делился секретами своего мастерства.

На тренировки к Э. Крузе ходил еще Гиртс Кристовский – длинный жилистый парень из какого-то дальнего хутора. Тренировался он всегда один, дорос до мастера спорта по метанию копья. А когда стал министром иностранных дел независимой Латвии, превратился в русофоба – написал, что русских не надо лечить так же хорошо, как латышей, то есть выступил сторонником геноцида русского населения. В родном хуторе его этому научить не могли, в спортивной секции тоже. Может быть, в Институте оборонного планирования и управления ресурсами в США, в котором он год учился?

Зимой мы, члены спортивной группы Элмара Крузе, ходили тренироваться в Спортивный манеж, что и сейчас стоит на Московской улице, а летом занимались на малом поле стадиона «Даугава».

Метать приходилось все спортивные снаряды: копье, диск, ядро, молот. Метать учили сразу взрослые – тяжелые снаряды, хотя мне только исполнилось 15 лет. Молот – это такой металлический шар на проволоке с ручкой. Его надо было сначала вращать над головой вокруг себя, потом вращаться вместе с ним по оси и, наконец, бросать как можно дальше. Молот этот весил за семь кг, и на первых тренировках он больше бросал меня после раскрутки, чем я его.

Для разминки перед метанием играли в футбол, много бегали на время. Любимая тренировочная дистанция у тренера была 1500 метров, которые надо было бежать с ускорением. Прогресс у меня был в беге, а в метании дела шли не очень хорошо – не хватало мышечной массы тела.

Ни о каких допингах для наращивания мышечной массы от тренера мы не слышали, хотя он готовил спортсменов высшего мирового уровня. Тренер учил нас только как правильно питаться, соблюдать режим дня, заставлял для этого вести дневник спортсмена. Еще он учил нас соблюдать неписаный кодекс спортивной чести. Нельзя было поступать подло по отношению к сопернику, использовать нечестные приемы достижения высоких спортивных результатов. Эти уроки я усвоил на всю жизнь. Научился также определять по тому, как ведет себя человек на тренировках или на соревнованиях, его характер. Гнилой характер человека обязательно проявится в ходе спортивных занятий, особенно при соревновательной коллективной игре.

Тренировки в легкоатлетической группе проходили пять-шесть раз в неделю, и это сильно мешало учебе. После трехчасовых напряженных физических занятий хотелось только поесть и лечь спать. В школе начал сползать с пятерок на тройки. Сестра пожаловалась на меня тренеру. Тот пригрозил, что не пустит на занятия, пока не стану хорошистом. Пришлось ограничить число тренировок до трех в неделю. Наверное, поэтому чемпионом мира по метанию копья мне стать не довелось, зато спортом регулярно занимаюсь до сих пор. Хотя это уже не спорт, нацеленный на получение высоких показателей, а физкультура, имеющая цель поддержать в работоспособном состоянии все органы тела.

В новое время занятия физкультурой в школе остались, а вот в техникумах и институтах уже нет. Молодежь стала страдать от недостатка подвижности – от гиподинамии по-научному. Кто-то боролся с этой бедой с помощью утренних пробежек трусцой, кто-то стал ходить в атлетические залы. Однако в целом поколению молодых стала угрожать беда пасть жертвой старческой деменции. Эта беда пришла во все западноевропейские страны, где на физкультуру для подрастающего поколения стали жалеть деньги.

Опыт борьбы за человеческое достоинство

Елена Кульчицкая. «Мальчик в венке из колосьев»

Общая атмосфера в нашем классе, да и в 51-й средней школе, в которую я перешел учиться в старших классах, была доброжелательная, можно сказать, даже творческая. Все старались учиться, но у кого-то выходило лучше, у кого-то хуже. Учителя к нам относились хорошо, старались найти к каждому индивидуальный подход. Однако во время учебы случались и конфликты.

Помню, на девятом году учебы я подружился с самой красивой в классе девочкой Таней Минаевой. Мы сидели с ней на последней парте и часто тихонько перешептывались на уроках. Так, о просмотренных фильмах, прочитанных книгах, общих знакомых. Когда учителя делали замечание за шушуканье – писали друг другу записочки.

Однажды к нам в класс пришла новая учительница русского языка и литературы, насколько я помню, ее звали Дора Семеновна. Она заметила, как мы обмениваемся с Татьяной записочками, и попыталась их конфисковать. Я отказался отдать ей нашу переписку, хотя в ней не было ничего дурного.

Тогда Дора Семеновна решила показать, кто в классе хозяин. Вызвала к доске меня, потом Таню. Задала несколько каверзных вопросов по «Войне и миру» Льва Толстого. В литературе мы с Татьяной разбирались неплохо, роман давно прочли, между собой его не раз обсуждали и поэтому ответили на вопросы учительницы достаточно толково. Литераторша хотела поставить нам в назидание за непослушание двойки, но класс стал возмущаться, и в журнале были выведены красными чернилами худые тройки с минусом. Я разозлился на такую несправедливость, но сдержался, поскольку действительно писал записочки на уроке, что делать по школьным правилам не позволялось.

Не достигнув результатов на поприще учебы, Дора Семеновна решила, что называется, дожать ситуацию другими методами. Она подняла на следующем уроке литературы Татьяну с места и стала ругать ее за неподобающий ученице внешний вид. Мол, что это она себе позволяет: ходит в школу в черных колготках, с накрашенными глазами и с покрытыми ярким красным лаком ногтями. Надо сказать, что у Татьяны был хороший вкус, и лишнего в одежде и косметике она себе не позволяла. Дело было во внимании, которое я уделял своей соседке по парте. Какая женщина выдержит, что другой женщине в ее присутствии уделяется особое внимание? Даже если сопернице всего лишь 16 лет.

Наш внешний вид обычно никого из учителей не волновал, а тут его использовали для унижения моей подруги! Польская кровь вскипела, я вышел перед классом и объявил, что слова учительницы есть непозволительное унижение человеческого достоинства, и мы объявляем ей бойкот: учиться под ее руководством не будем до тех пор, пока она не извинится. Поставил вопрос на голосование, и класс единогласно проголосовал за бойкот. Бойкот удался, потому что меня поддержали друзья – Олег Вовк и Саша Одынец. Девчонки в классе отнеслись к бойкоту индифферентно – не их же защищали, но возражать не стали.

Дора Семеновна от моего неожиданного демарша покраснела, что-то попыталась сказать, но поперхнулась, как я от той папиросы «Прима», что когда-то навязывал Ромка, вскочила и выбежала из класса.

В школе разразился неимоверный скандал. Новый классный руководитель Тамара Павловна Егорова вызвала на беседу наших родителей. Мама сходила в школу, послушала претензии Доры Семеновны, потом вернулась домой и послушала мою версию происшедшего. По итогам моего рассказа ею был вынесен короткий вердикт: «Своих женщин надо защищать. Как – сам решай». Отцу мама вообще ничего не сказала, сославшись на то, что нечего его по мелочам беспокоить. Нечто подобное сказала после вызова в школу и мать Татьяны. Отец у нее тоже был офицером и до разборок в школе матерью не допускался.

Дора Семеновна после сорвавшейся попытки шантажировать нас через родителей отказалась проводить занятия по литературе, видимо, желая сломить сопротивление бунтовщиков таким изощренным образом. Тогда актив класса организовал самостоятельное изучение учебной программы по литературе: наиболее сильные ученики по очереди готовили лекции по программным литературным произведениям, вызывали остальных к доске и ставили им оценки за ответы. Правда, не в классном журнале, который нам не полагалось давать на руки, а в отдельной тетрадке с синей обложкой. Дора Семеновна же сидела в классе одна на первой парте, поскольку иначе ей засчитали бы прогулы на работе, и изредка пыталась навязать классу свою трактовку изучаемых произведений. Так продолжалось с месяц.

Один раз учительница поспорила с Татьяной по поводу оценки персоны Анны Карениной. Татьяна, я знаю, при подготовке к уроку проштудировала мудрую литературоведческую книжку по этому вопросу и потом рассказала классу перед доской, что, мол, и наркоманка была Анна, и хорошего мужа с ребенком бросила ради любовника. И что кроме как под поезд броситься выхода у нее в жизни после этого не было. А еще, что Лев Толстой женщин вообще не любил и писал про них гадости. Против такой трактовки Доре Семеновне возразить было нечего, и она просто написала на нас ябеду директору школы, обвинив в злобной клевете на классика русской литературы.

Директор, Инна Петровна Пермякова, была вынуждена прийти на очередной урок, послушала, как мы ведем занятия… и назначила нам в класс другую учительницу литературы. Та сначала опасалась страшных бунтовщиков, но потом поняла, что мы вполне нормальные дети, и легко наладила с нами хорошие отношения. А оценки из нашей тетрадки с синей обложкой новая учительница литературы перенесла в классный журнал. Один к одному – я тайком подсмотрел.

Я все это описываю для того, чтобы показать, что в советской школе была благожелательная и уважительная атмосфера и из детей пытались воспитать личность, а не послушных исполнителей чужой воли.

Стихийный атеист

Михаил Врубель. «Демон»

В детстве моя бабушка Мария Ивановна крестила меня по православному обряду. Отец и мать хотя и были крещеными, но в церковь не ходили. Это специально не запрещалось, но особо и не приветствовалось в среде кадровых военных. В школе специальных занятий по атеизму не было, а вопросы нравственности учителя преподносили нам по уже упомянутому мною «Моральному кодексу строителя коммунизма». Основные положения кодекса были позаимствованы из христианской доктрины.

Атеистические идеи я почерпнул из книг известного французского богоборца Лео Таксиля. Книги назывались «Забавная библия» и «Священный вертеп». Автор окончил иезуитский колледж и хорошо знал слабые места христианской церкви, умело критиковал ее за промахи, которые присущи любому социальному институту, показывал текстуальные противоречия в Священном писании. Богоборческие идеи хорошо легли на незамутненное православной верой детское сознание, и я определил себя в стихийные атеисты.

Как-то на летних каникулах я гостил у бабушки Марии Ивановны в городе Мелитополе, где она постоянно жила с мужем, моим дедом Гордеем Кононовичем, кузнецом высокого разряда и убежденным коммунистом. Встав раз рано утром и заглянув в бабушкину комнату, я увидел, как она молится перед образом Иисуса Христа, висевшим в углу ее спальни.

Тут меня демон и попутал. «Бабушка, а в одной умной книге написано, что Бога нет», – радостно поделился я с ней своими благоприобретенными знаниями. Бабушка повернулась ко мне и тихо, но с неожиданным напором в голосе сказала: «Для кого нет, а для кого и есть. Богородица еще позовет тебя служить Ей!». Видимо, она молила Господа надоумить меня жить праведной жизнью и послужить Богородице нашей Деве Марии.

После короткого разговора с бабушкой на богословские темы я книги вроде тех, что написал Таксиль, читать перестал. Даже Дени Дидро и Людвиг Фейербах не укрепили меня в отрицании Бога. Правда, медный крестильный крест я сразу не надел – он лежал в шкафу на верхней полке в той же деревянной коробочке, где и другие семейные реликвии. Изредка я его доставал, гладил пальцами, но надеть не осмеливался – не был к этому готов.

Зато по совету бабушки я нашел в районной библиотеке и прочитал историческую брошюру про своего ангела-хранителя князя Александра Невского. Больше всего в той брошюре мне, конечно, понравились сюжеты про разгром князем шведов на Неве и немцев на льду Чудского озера. Однако в память врезалась и речь, произнесенная Александром перед дружинникам на берегах Невы: «Не в силе Бог, а в правде. Иные – с оружием, иные – на конях, а мы Имя Господа Бога нашего призовем! Они поколебались и пали, мы же восстали и тверды были».

С тех пор я чувствую, что святой благоверный князь Александр Невский стоит у меня за спиной и пытается наставить на путь истинный. Это, конечно, если я его прошу об этом словами молитвы: «Святый Ангеле, предстояй окаянней моей души и страстней моей жизни, не остави мене грешнаго, ниже отступи от мене за невоздержание мое. Не даждь места лукавому демону обладати мною, насильством смертнаго сего телесе; укрепи бедствующую и худую мою руку и настави мя на путь спасения».

Практика укрепления духа молитвами пришла уже в зрелом возрасте – в отрочестве к этому никто не приобщил.